Выписка из лондонских ведомостей
правитьНовейшие публичные листки — которых сочинители хотят уверить, будто им известны тайные намерения нашего правительства, — утверждают, что в наступающее лето мы опять пошлем войска свои на твердую землю. Эта догадка неосновательна и совсем несбыточна. Бонапарт имеет войска по крайней мере 600,000 человек; сверх того ему весьма легко набирать рекрут. Теперь во Франции военное поприще есть единственный путь к почестям и славе. Там все бегут к военным знаменам, как мы стремимся к кораблям, к мануфактурам, к земледелию. Даже упадок французской торговли служит к укреплению военной силы Наполеона. Прибавим еще, что мужество французского войска ужасно для Австрии, для Пруссии, для всех государств, кроме России и Швеции, и что французы тем храбрее, чем трусливее их неприятели. Австрийцы, прежде еще нежели отдались в плен Наполеону при реке Иллери, уже были побеждены собственным своим страхом. Таким образом многочисленность французского войска, удобность дополнять его свежими людьми, робость и уныние притесненных его неприятелей, разделение земель, которые Бонапарт роздал своим вассалам — все благоприятствует похитителю, все дает ему верные средства выставить на твердой земле против Англии и союзников ее такую силу, которую победить трудно. Мы не думаем, чтобы министры захотели начать войну на суше против столь сильного неприятеля.
Теперь уже более нельзя нам полагаться на медленность и затруднительности союзников, ниже на планы, предлагаемые ими один другому. Согласие, поспешность, единство в начальстве и вернейшие способы довольствовать войско — вот что необходимо нужно тому, кто захочет вести войну со Франциею на твердой земле. Александр поспешностью завоевал Персию. Цезарь одной только поспешностью обязан тем, что мог сказать: пришел, увидел, победил! Поспешностью и согласным действием немногочисленный флот английский одержал славную победу над страшною испанскою Армадою. Великий Чатам, министр удивительный и счастливый, прославился тем, что силою власти своей мог действовать поспешно, и направлять действия к одной цели. Что самому Бонапарте помогло одержать верх? — Поспешность и единство намерений. Союзники не имели успеха потому, что не было между ними единомыслия, от которого зависит поспешность в исполнении. Неутомимость императора Александра, его попечение о средствах согласить планы политические с распоряжениями военными, его пожертвования сделанные для того единственно, чтоб частные выгоды союзников слить в одну массу, общую всем государствам — суть ясные доказательства дарований искусного политика и героя. Однако ж мы думаем, что английские министры твердо уверены в невозможности в нынешнем году составить союз на твердой земле, союз, который многочисленностью войска, единством в намерениях, поспешностью в движениях прекратил бы хищения Наполеоновы. Вот почему не надеемся, чтобы наше правительство захотело возобновить войну в Северной Германии.
Однако ж мы не оставим своих союзников; будем верными друзьями России; не разорвем связи с великодушным королем шведским; всячески постараемся склонить датчан на свою сторону. Мы даже готовы, сколько можем, споспешествовать возвеличению Пруссии. Теперь Австрия, по-видимому — равно как Баден, Виртемберг и Бавария — принуждена носить оковы сюзничества со Францией; несмотря на то да будет нам позволено напомнить императорскому дому прежнее его величие, и пожелать ему времен счастливейших. Мы имеем еще способы отвести опасность, угрожающую Португалии и Испании; по крайней мере можем сберечь Сицилию для короля неаполитианского; можем непокоренной части твердой земли подать сильную руку помощи, и быть надежными ее защитниками. От нас зависит утомлять тирана Франции.
Спросят: где и как можем вредить ему? — На морях. Мыс Доброй Надежды взят. Никогда англичане славнее не доказали храбрости своей, как при случае выступления войск на берег; и при сражении, на котором голландцы, защищавшие колонию, рассыпаны. Английские солдаты и матросы всегда отличаются в подобных случаях, всегда побеждают. Зачем оставлять Иль-де-Франс в руках неприятеля? Надобно непременно завладеть им. Мартиника, Гваделупа и другие французские колонии также должны перейти в наше владение, по крайней мере для наивыгоднейшего мира. Для чего не разделить нам с англо-американцами Испанских Колоний? Постараемся заключить некоторые соглашения с сен-домингскими неграми; это трудно по известным причинам, однако не невозможно. — Следуя сей системе, и соображая ее с политикой, относительно держав твердой земли, мы заставим Францию повергнуться к стопам нашим, и это будет для нас гораздо полезнее войны на твердой земле.
В заключение скажем еще, что французские пристани будут находиться в осадном состоянии. Если Франция вздумает низвергнуть Испанскую монархию, мы овладеем Ферролем, Кадиксом и другими гаванями. Если Португалия будет в опасности, мы займем главные порты ее. Наконец, мы можем наделать много зла; можем достать в свои руки несколько залогов, и таким образом, без войны на суше, предписать статьи мира выгодного и прочного.
Выписка из Лондонских ведомостей: [О военной ситуации] // Вестн. Европы. — 1806. — Ч. 27, N 9. — С. 63-67.