Выписка из английских журналов
правитьЦелый корпус полицейских шпионов отправляется из Парижа в Брабант, чтобы заметить там подозрительных людей и прибрать их к рукам прежде, нежели консул выедет из Парижа. В Тюльери шепчут люди друг друга на ухо, будто англичане близ Остенды высадили на берег 50 убийц, которые должны идти навстречу к Бонапарте.
В войске, которое должно собраться в Брабанте, не будет ни одного корпуса из Рейнской армии, противной консулу. Он ласкает Итальянскую армию, а Египетскую удостаивает отменной милости. Сие различие так явно, что офицеры и генералы их не любят друг друга. Некоторые люди думают, что герои нильские награждаются таким образом за их скромность. «Недаром, говорят они, недаром генерал Мену осыпан милостями, хотя и потерял Египет своей глупостью. Вероятно, что он, в случае неудовольствия, мог бы рассказать любопытным анекдоты, неблагоприятные для славы консула».
Люди, обогащаемые нынешним правительством Франции, с удивительным спокойствием наслаждаются своими выгодами. Кажется, будто они родились в сем новом для них состоянии! Роскошные столы, блестящие экипажи, богатые кафтаны, великолепные дома и ливреи с золотыми галунами совсем не удивляют их. Они считают себя законными господами, а других слугами. Некоторые из них не могут жить тремястами тысяч ливров ежегодного дохода!
Монитер объявил Франции и Европе, что госпожа Бонапарте чувствует боль в голове и жар в глазах, но утаил причину. Она занемогла от ссоры с госпожой Леклер, сестрой Бонапарте, которая сказала, что ей непременно должно развестись с консулом, ибо ему надобно иметь наследника.
Недавно гражданин Сегюр, будучи в Тюльери и видя там блестящее собрание, с жаром и красноречием сказал: «Боже мой! Какая разница! Давно ли видели мы здесь красные колпаки? А теперь видим красные шапки (кардинальские)! И как хорошо все сделалось! Ни скоро, ни медленно, а точно в свое время. Великий человек держит в руках судьбу нашу, обуздывает властолюбие, пресекает злоупотребления и дает свободный ход всякому добру». — Сей гражданин Сегюр был некогда министром Людовика XVI в Петербурге и в Берлине, сочинял после дипломатические статьи для конвента и директории, а наконец песни для Театра водевилей; теперь же, сделавшись консульским советником, он пишет мадригалы для всей фамилии консула, и недавно сочинил эпистолу к Розине, горничной служанке госпожи Бонапарте.
Префект полиции, г. Дюбуа, на сих днях нечаянно вошел в кабинет к Бонапарте и застал его в таком положении, которое изъявляло или глубокую задумчивость или великую горесть. Консул пришел в себя, рассердился, кликнул одного из надзирателей дворца, и сказал ему в присутствии г. Дюбуа: «объявите префекту полиции, что сюда не входят без доклада».
Нашлось, что в гробе генерала Леклера, привезенном из Сен-Доминга во Францию нежной и горестной его супругой, новой Артемизой, вместо мертвого тела лежит — деревянный болван! Тело погребено в Капе. Итак все военные почести в Марселе, Лионе и в Париже оказывались куску дерева!
Несчастье и жалость, новая поэма аббата Делиля, напечатана в Париже с большими выпусками. Гражданин Барер вычернил все места, которые могли не полюбиться консулу. Но один из лондонских книгопродавцов обещает публике другое, полное издание сего творения, в котором множество прекрасных стихов, а еще более единообразия и повторения. Беспрестанно la pitie s’ensuit en pleurs, и нет фразы, в которой бы не было douleurs, larmes, malheurs. Талант не всегда побеждает трудность предмета; не всегда извиняет дурной выбор его. Сочинить большую поэму без действия, стачать ее из лоскутков, набрать красивых выражений, можно человеку с дарованием и мастеру стихотворства; но можно ли читателям не пожалеть о труде его?
Выписка из английских журналов // Вестн. Европы. — 1803. — Ч. 9, N 9. — С. 62-65.
Выписка из английских журналов
правитьИзвестно, как легко одеваются ныне женщины: сия легкость имеет свои опасности — что доказывается следующим анекдотом. Одна молодая, прекрасная дама шла пешком по лондонской улице. Едет карета; лошади чего-то испугались и поскакали прям на людей; все бросились в сторону, и прекрасная дама весте с другими — но сделалась беда… она зацепилась за столб, разорвала платье с верху до низу и представилась глаз народа в виде совершенной нимфы. Чернь лондонская груба: начался страшный хохот. Бедная дама в беспамятстве зажмурилась, чтобы не видеть стыда своего; но другие женщины, бывшие свидетельницами такого несчастья, бросились к ней на помощь и в одну минуту закрыли ее платками, фартуками и проч. Между тем она упала в обморок, и без чувств была отвезена домой в наемной карете. На другой день напечатали в ведомостях имя ее — в Лондоне нет цензуры — но это жестоко!
Последняя ярманка в Пекаме представляла ужасную картину неистовств. Место, на котором она бывает, окружено узкими переходами, где расположилась целая шайка воров: в 10 часов вечера они явно начали грабить всех порядочно одетых людей; срывали с мужчин шляпы, с женщин платки и даже платья; обрезали полы у кафтанов, отнимали часы, деньги, и кто хотел обороняться, того били до полусмерти. У одной девушки отрезали даже ухо, потому что злодей не могли снять богатой серьги. Всего забавнее, что констебли или полицейские служители смотрели покойно на сей ужас, говоря: «они сильнее нас; их более: что можем сделать?»
Нигде женщины не имеют таких злых неприятелей, как в Лондоне. Всем известен изверг Вилльям, который в 1790 году ходил всякий вечер по лондонским улицам для того, чтобы ранить женщин кинжалом! К несчастью, он не первый и не последний в сем непонятном злодействе. Недавно две молодые дамы были на улице ранены из духового ружья неизвестно кем. Одно безумие может изъяснить такую злобу; а в английской столице много сумасшедших!
В Англии нередко отказывают людям имение в таком случае, когда у них будут дети: сие обстоятельство бывает причиной многих обманов, и женщины, никогда не родив, находят способ быть матерями. Недавно сделалось гласным следующее происшествие. Женщина, одетая наподобие квакерши, вошла в дом к одному бедному ремесленнику, у которого родился сын за несколько дней перед тем; сказала, что она считает за христианскую должность помогать всем родильницам; дала матери несколько гиней, взяла младенца на руки, целовала, хвалила и просила дозволения показать его одной даме, сидевшей в карете перед самым домом ремесленника. Отец и мать, не имея никакого подозрения, согласились; но незнакомая женщина ушла с ребенком и не возвращалась.
Доныне с удовольствие читают в Европе письма леди Монтегю; итак друзьям английской литературы конечно приятно будет узнать, что недавно нашлись многие письма сей дамы, еще неизвестные публике. Маркиз Бют, внук ее, отдал их печатать. От 1739 до1761 году леди Монтегю жила в чужих краях и писала оттуда к родным своим обо всем, что она видела и замечала. Гораций Вальполь, читавший сию переписку, уверял, что она еще любопытнее писем о Константинополе, в которых столь много остроумия. Нашлись также и некоторые стихотворения сей редкой женщины, вместе с письмами к ней Йонга, Фильдинга, Попа и других славных людей. Их туи же напечатают, и книга будет состоять из шести томов.
Недавно умерший доктор Монсей был долгое время главным медиком в славной Челсиской госпитали. Многие желали иметь сие доходное место, и министры многим обещали его в случае смерти господина Монсея; но он жил, а будущие преемники его умирали один за другим. Однажды, глядя в окно, доктор увидел молодого человека, который с великим вниманием осматривал его дом и сад. Сей человек приблизился к окну, и г. Монсей узнал в нем медика, желающего заступить на его место; сошел вниз и сказал ему: «Не правда ли, государь мой, что дом покоен и сад приятен? Но знайте, что вы уже восьмой надеетесь быть моим преемником: семеро скончались в ожидании моей смерти. Извините меня: ваше лицо показывает, что и вы отправитесь вслед за ними.» — Это предсказание не полюбилось молодому доктору, но исполнилось.
В Ковенгарденском театре ни сих днях заметили пожилого, хорошо одетого человека, который подозвал к себе одну известную прелестницу и сказал вслух, что он уже несколько лет знает ее по театрам и чувствует к ней склонность; что ему недавно досталось изрядное наследство, с которым умеренному человеку можно жить порядочно, и что он готов на ней жениться, если она согласна. Красавица, ни мало не задумавшись, подала ему руку. Они вышли из театра любовниками и на другой день пришли в него супругами!
В одной лондонском трактире кошка родила двух кроликов и котенка. кролики были серенькие и очень резвы. Когда они далеко уходили от матери, она всегда бегала за ними, брала их ртом за ухо и приносила назад. Сей феномен изъясняется тем, что близ трактира жил человек, торгующий кроликами. Всякий день множество любопытных собиралось видеть чудную фамилию. К несчастью, какой-то неосторожный задавил ногою одного из кроликов; другой тотчас занемог и умер в судорогах. Их анатомили и нашли во внутренних частях смешение рода кроликов с кошачьим.
В Эссексе нечаянно открыли многочисленную шайку обманщиков и воров, оттого, что один из них, будучи при смерти, раскаялся и во всем признался городскому начальству. Сия тайная шайка несколько лет с великим успехом промышляла гнусным ремеслом своим на счет земледельцев, дворян и купцов целой округи. Многие люди, которых считали добрыми, нашлись в связи с ворами. Один повесился; шестнадцать человек взяты под стражу, а другие скрылись.
В доказательство, какими маловажными анекдотами английские журналисты наполняют иногда большие листы свои, переводим следующий. Лорд Эгретонт ехал из Лондона в Портсмут, остановился в Чичестере, и послал наперед человека своего для заготовления лошадей. Слуга второпях унес с собою ключ от кареты господина своего. Лорд хотел садиться и нашел, что дверцы заперты; замок же был так сделан, что никакой слесарь не мог отпереть его. Множество людей собралось вокруг кареты, чтобы смеяться над изумлением лорда. Но он, подумав с минуту, сказал: это не беда! и с великим проворством влез в маленькое окно. Народ удивился такому присутствию духа в знатном человеке, закричал: браво! браво! и проводил его с громким рукоплесканием.
Лондонские хлебники всякое утро возят по городу большие корзины с хлебами, и часто оставляют их на улице, в уверении, что никто не захочет быть вором из пяти или шести копеек. Недавно один из них, оставив свою корзину перед трактиром, приметил, что бедно одетый человек взял из нее хлеб, спрятал и спешил уйти. Хлебник пошел в след за ним до самого жилища его — входит в комнату и с ужасом видит четверых детей, почти нагих, бледных, которые с невероятной алчностью делят между собой украденный хлеб. Он был до слез тронут их жалким состоянием, и с того времени всякий день безденежно наделяет сие бедное семейство хлебом.
На Блакфреерской улице сидела молодая, прекрасная девушка и пела баллады; множество людей окружило ее. Вдруг она как сумасшедшая вскочила с места, бросилась вон из круга, страшно закричала и в то же мгновение упала в обморок; опомнившись, посмотрела с беспокойством на всех вокруг себя, залилась слезами, и на вопросы любопытных отвечала наконец, что она видела молодого человека, который за несколько месяцев перед тем увез ее из родительского дома, обольстил и бросил; что она с острова Гернси, не имеет в Лондоне ни друзей, ни знакомых, и питается единственно пением баллад на улицах. В ту же минуту благодетельные люди собрали для сей несчастной девушки несколько гиней; всякий, кто шел мимо, и кому сказывали о жалкой судьбе ее, давал охотно, что мог.
Один богатый лорд в Дублине сидел покойно в своем кабинете. Вдруг входит к нему вор, вынимает из кармана пистолет и требует кошелька. Хозяин с равнодушием отдает его. «Благодарю вас, сказал вор: но исполните еще просьбу мою; дайте мне честное слово, что вы полчаса не сойдете с места и ни с кем не будете говорить.» Лорд и на то согласился. Через несколько минут пришел к нему один родственник посоветоваться о важном деле; говорил, прашивал, и к удивлению своему не мог добиться ответа. Лорд ходил по комнате и беспрестанно смотрел на часы; наконец, ровно через полчаса, закричал: «Вор был у меня в кабинете и унес мой кошелек!»… Но вор уже был далеко!
Некто Добсон изобрел в Лондоне машину, которую он называет зефиром. Ее польза состоит в том, чтобы выгонять из комнаты мух, комаров, запах кушанья и способствовать в ней свободному обращению воздуха. Она похожа на ветреную мельницу; только ее крылья вертятся горизонтально.
Выписка из английских журналов // Вестн. Европы. — 1803. — Ч. 10, N 15. — С. 186-195.