Не предавая очей сну, сидел я в ночи и говорил сердцу: О родник жемчуга тайны!
Что случилась, что соловей цветника твоего отстал от песен? Что случилось, что попугай красноречия твоего замолк?
Что случилось, что путь витийства твоего загражден? Что случилось, что гонец мечты твоей остановился?
Взгляни, наступила весна, все растения будто девы величаются красотою и прелестью.
Берега ручейков на лугу усеялись фиалками, расцвела почка огнистая на розовых кустах цветника.
Степь изукрашена как невеста, подол нагорья наполнен цветами как драгоценностями для осыпания ея.
Увенчанное цветами как царь стоит в саду дерево с невозмущаемою важностью.
Лилия и ясмин, как вельможи в честь его пьют вино росы из чашечек тюльпана!
Так изукрашен луг ясминами, что от зрения на него помутились очи упоенного нарциса.
Приветствующий соловей подносит гуляющим, будто дар, в клюве листок розы.
Готово облако оросить цветник водою; к нему зефир приносит благоухание.
Нежным голосом поют по утру птицы: о красавица зелень! Выходи из-под покрова праха.
Все существующее не чуждо какого-либо искусства; от всякого есть приношение на этом торжище.
Один очаровательною красотою, пленительными взглядами величается; другой- стенанием изъясняет любовь свою.
Все ныне в наслаждении и веселии проводит время свое, распростившись с печалью.
Все, кроме тебя, сердце мое! Не участвуешь ты в радости и восторге не просыпаешься из безмолвия.
В сердце твоем нет склонности, в голове любви ни к кому; далеко ты от страсти к славе и от мечты Поэзии.
Не ты ли то же сердце, которое погружаясь в море мыслей для стиховподобных жемчужинам царским.
Давало нити сих перлов на украшение ланит тысяче игривым выражениям, будто девам.
Теперь не знаю откуда печаль твоя, теперь к чему ты сокрушаешься и унываешь как плакальщица похоронная.
Оно отвечало: О сотоварищ в моем уединении! Теперь оставь меня самому себе.
Если бы я как красавица луга не знала, что за ветерком следует бурный вихр осени.
Знай, что тогда опоясал бы я мечом языка стан Гусаря поэзии на славную борьбу в сей войне.
Но мне уже известны вероломство судьбы, конец и жестокость этом изменницы.
Нет ума в той птице, которая видела своими глазами сеть, опять для зерна подвергается беде.
Гром славы и отклики доблести считай Эхом внутри сего вращающегося свода.
Не говори о мечте: я уже знаю, чем это кривоходящее небо награждает питомцев ее.
Разве ты, не ведающий мира, разве не слышал о Пушкине главе собора поэтов.
О том Пушкине, которому стократно гремела хвала со всех концов, когда он игриво изливал свои мечтания.
О том Пушкине, от которого бумага жаждала потерять рять белизну свою, чтобы только перо его проводило черты по лицу её.
В мечтах, его, как в движениях павлина являлись тысячи дивных цветов литературы.
Ломоносов красою гения украшал обитель поэзии, но его мечта в ней утвердилась.
Хотя Державин завоевал Державу литературы, но для укрепления и устройства её избран он.
Карамзин наполнил чашу вином знания, он выпил вино сей наполненной чаши.
Распространилась слава его гения по Европе, как могущество и величие Николая от Китая до Татарии.
По светлому уму своему был образцом на Севере, подобно молодой луне, которой вид дорог Востоку.
Такого понятливого сына, такого даровитого сына не рождали еще четыре матери от семи отцов.
Теперь с удивлением слушай от меня, что родители не устыдились быть к нему жестоким.
Прицелились в него стрелою смерти безжалостно, прекращая дни его жизни.
Черное облако по велению их одною градиною побило плод дерева его жизни.
Жестокий ветер смерти потушил светильник его души, тело его как терн стало мрачною.
Сей старый садовник секирою безжалостно срубил его стаи, как молодую ветвь с террасы сего цветника.
Глава его, в которой хранилось сокровище ума, сделалась, через рок змеенравный, жилищем змеи.
Из праха сердца подобного почве в котором воспевал соловей его гения ныне растет терн.
Душа его как птица вылетела из тела его будто из гнезда и всех старых и малых сдружило с печалью и горестью.
Россия в скорби восклицает о нём: О, убитый рукою убийцы-злодея.
И так! Не спас тебя от колдовства этой старой чаровницы талисман твой.
Ты удалился от земных друзей, да будет в небесах другом твоим милосердие Божие!
Фонтан из Бахчисарая посылает праху твоему с весенним зефиром благоухание двух роз твоих.
Старец седовласый Кавказ ответствует на песни твои стоном в стихах Сабухия.
