| В эту несчастную для России и ее армии войну сражались только те начальники, которые желали сражаться; те же, которые этого не желали, могли не сражаться. Естественным последствием такого полнейшего отсутствия требовательности являлась массовая неисполнительность, поощряемая полнейшими безответственностью и безнаказанностью. |
| К. Д…ъ |
| Русский солдат в руках хороших начальников оставался таким же богатырем, как и в предшествующие более счастливые войны нашего отечества. Этот факт подтверждает высказанное в 1877 году, после неудачных штурмов Плевны, историческое мнение военного министра графа Милютина, указавшего, что «необходимо беречь кровь русского солдата». А, следовательно, теперь пора, после полувекового заблуждения, обратиться, наконец, к подъему искусства управления войсками в бою и к упорядочению всего нашего военного механизма. |
| К. Д…ъ. |
| Я и ныне повторяю, может быть, в более условной форме, то, что я утверждал до войны (1904—05 гг.): «Будучи верным и самоотверженным, русский солдат представляет собой в руках хороших начальников, которым он вполне доверяет, такой материал, какой едва ли имеют еще другие армии всего света.» |
| Барон Теттау. |
Русская армия.
После неудачных для нас боев 18 июля 2-го Сибирского корпуса г. Засулича под Симученом, 10-го армейского корпуса г. Случевского на Юшулинском перевале и Восточного отряда графа Келлера на Янзелинском перевале, наши войска, разделенные на 2 группы — Южную и Восточную, отошли и расположились на следующих позициях:
Южная группа г.-л. Зарубаева.
Состав: 1, 2 и 4 Сибирские корпуса, с отдельным конным отрядом, всего: 57 батальонов, 158 орудий и 60 эскадронов и сотен.
Войска расположились на укрепленной айшаньчжанской позиции, имея на правом фланге от д. Гушутунь 1-й и на левом до д. Кусанцзы 2-й корпуса, по фронту 14 верст. Расстояние до Ляояна около 30 верст.
Восточная группа г.-л. Бильдерлинга.
Состав: Восточный отряд г.-л. Иванова, 10-й армейский корпус г.-л. Случевского — всего 44 батал., 152 орд. и 29 сот.
Эти войска расположились на ляньдясань-анпинской укрепленной позиции, по фронту 30 верст. Расстояние до Ляояна около 30 верст.
Кроме того г. Бильдерлингу подчинялись еще следующие войска:
Отряд г.-м. Янжула, силой 8 бтл., 44 орд. и 6 эск., расположенный на позициях правого берега р. Тайцзы.
Резерв, силою 19 бтл., 64 орд. и 6 эскад., находившийся в окрестностях Ляояна.
Всего в Восточной группе было: 71 бтл., 264 орд. и 41 эск. и сот.
Резерв в Ляояне, всего: 25 бтл., 14½ сот. и 105 орд. Резерв в Мукдене, всего: 19 бтл. и 40 орд.
Отряды для обеспечения флангов.
П. Грулева у Бенсиху — 5 бтл., 6½ стн. и 6 орд.
Г.-м. Любавина у Уйнюнина — 12 сот. и 4 орд.
Г.-м. Косоговского (Ляохейский отряд) у Давана — 3 бтл., 8 сот. и 4 орд.
П. Мадритова у Лаочена — 2 бтл., 12 сот. и 2 орд.
На охране тыла — 6 бтл.
Всего в армии было: 188 бтл., 153 сот. и эск. и 592 орд. Числительность армии, без нестроевых и артиллерийской прислуги, можно принять в 151.000 пехоты и 18.500 кавалерии, но число штыков, по некоторым данным, можно принять только в 125.000 и, следовательно, считать боевой состав армии в 140.000 человек.
Японская армия.
1-я армия Куроки в составе 3 дивизий и 1 резервной бригады — 76 бтл. 14 эск., 180 пол. и 36 грн. орд.
2-я армия Оку в составе 3 полевых и одной резервной дивизий — 48 бтл. 26 эск., 216 пол. и 36 грн. орд.
4-я армия Нодзу в составе 3 дивизий — 36 бтл., 9 эск. и 108 грн. орд.
Всего в 3-х армиях: 160 бтл., 52 эск. и 576 орд.
Армия Куроки была расположена на направлении Фынхуанчен—Ляоян, в окрестностях Тхавуана (Хояна). До Ляояна 45 верст, а до Ляньдясанской позиции 15 верст.
Армия Оку — на направлении Дашичао—Ляоян, в окрестностях станции Восточно-Китайской железной дороги Хайчен. До Ляояна 65 верст, а до айшанчжанской позиции 35 вер.
Армия Нодзу — на направлении Симучен—Ляоян, в окрестностях Симучена. Расстояние до Ляояна 75 верст, а до айшаньчжанской позиции 45 верст.
Боевая сила японских армий может быть с некоторой вероятностью определена в 140.000 человек. Ввиду этого можно принимать, что в генеральном сражении под Ляояном Куропаткин и Ояма имели равные силы, и никоим образом нельзя предположить, что мы уступали в силах нашим врагам. Мы имели большое превосходство в кавалерии, а японцы в количестве горных орудий, но, благодаря условиям местности, на которой происходил бой с 15 по 20 августа, горная артиллерия не давала особенных преимуществ японцам, особенно принимая во внимание, что технические качества наших полевых скорострелок значительно превосходили таковые японских орудий.
Сражение должно было начаться сперва отдельными состязаниями нашей Восточной группы с армией Куроки и Южной группы с армиями Оку и Нодзу, причем, вследствие большей близости к нам Куроки, первое состязание должно было предшествовать второму. Так и случилось на самом деле, но только Восточная группа приняла это состязание и разыграла бои за ляньдясань-анпинскую позицию 11, 12 и 13 августа, а Южная отдала свои айшаньчжанские позиции без сопротивления и отошла на предгорья, окружавшие Ляоян.
В отношении плана наших действий, можно сказать, что такового у нас совсем не было. С одной стороны, пользуясь затишьем военных действий с 20 июля и прибытием к нам подкреплений, мы подумывали о переходе в наступление, не представляя себе определенно, в каких направлениях и когда оно будет осуществлено. С другой стороны, мы укрепляли целых 3 ряда позиций и не знали, на которой из них будем обороняться, а именно, позиции: 1. Айшаньчжань—Ляньдясань—Анпин, 2. так называемая передовая ляоянская позиция Шоушаньпу—Кудяцзы—Яючи—Сяпу, и 3. линия фортов на левом берегу р. Тайцзы от Панцзяцзахе до Эфа.
Упорно оборонять первую позицию признавалось неудобным, потому что общее ее протяжение достигало до 70 верст; на фронте ее между войсками обеих групп армии оставался ничем не занятый промежуток в 26 верст, в который противник мог нанести свой удар и разрезать, таким образом, армию на две части, причем Восточная группа могла быть отрезана от Ляояна и опрокинута в р. Тайцзы; но Куропаткин считал удобным перейти с этой растянутой линии в наступление и потому не решался сказать, что оборонять ее не будет.
Вторая позиция, почему-то называемая передовой, тоже не предназначалась для упорной обороны, на что указывает ее название, а также ее незаконченность, в смысле укрепления, ни к 11, ни даже к 17 августа.
Наконец, третья позиция, которую приходилось считать главной, если предыдущая являлась передовой, была совершенно абсурдна, как по тем соображениям, которые я высказал уже на страницах 54 и 55 части I-й моего труда, так и потому, что к началу Ляоянского сражения в распоряжении Куропаткина было слишком много войск, а протяжение этой главной (правильнее тет-де-понной) позиции было всего 15 верст. Если после сражения под Ляояном начали говорить об идее нашего командующего армией, благодаря устройству линии фортов и передовой позиции, маневрировать со своими войсками на обоих берегах р. Тайцзы, то я утверждаю, что эта идея придумана после сражения, на основании произведенного опыта 19 и 20 августа, вызванного исключительно необходимостью парировать обход слабых сил Куроки, переправившихся на правый берег реки и угрожавших нашей коммуникационной линии.
Приказ об обороне позиций Айшаньчжуань и Ляньдясань—Анпин, отданный Куропаткиным 11 августа г.г. Зарубаеву и Бильдерлингу, все-таки не требовал от них настоящей упорной обороны, потому что говорил только об отпоре, а это слово имеет понятие скорее временной обороны, и был именно таким образом понят, как этими генералами, так и их ближайшими подчиненными. Доказательством этому служит то, что именно так действовали оба командира корпусов, командовавшие стратегическими флангами обеих групп армии, т. е. левого Южной и правого Восточной. Г. Засулич не проявил никакого упорства в первый же день боя 13 августа, и например его авангард г. Толмачева просто отходил при появлении передовых японских частей. Г. Иванов, несмотря на блестящую победу его Восточного отряда, в продолжение трех первых дней боя 11, 12 и 13 августа, уже к вечеру последнего дня просил у г. Бильдерлинга разрешение ночью отойти и до рассвета снять орудия. Донесение этого генерала было столь боязливое, что его начальник приказал ему лично обратиться за разрешением к г. Куропаткину.
Вообще же, все войска настолько привыкли отступать, что, для выполнения ими упорной обороны, следовало потребовать этого от всех корпусных командиров и начальников дивизий не словами «дайте отпор», а категорическим внушением: «умирать и не уходить». Но Куропаткин и не имел какого-либо твердого решения, отдавая свой приказ Зарубаеву и Бильдерлингу 11 августа; он только приказал что-то, так себе, и затем ежеминутно продолжал колебаться, а, как только японцам случайно удалось потеснить наши войска на высотах у Пегоу (высота 273) на относительно не опасном месте всей ляньдясань-анпинской позиции, он тотчас же обратился к своей излюбленной тактике отступления и приказал победоносным войскам, только что одержавшим блестящую победу, ретироваться с обагренных их кровью позиций, а войскам Южной группы отдать без выстрела все с таким трудом укрепленные ими твердыни. На донесении г. Бильдерлинга о просьбе г. Иванова поспешно отступить, г. Куропаткин положил такую резолюцию: «Всё это было, к сожалению, вполне предусмотрено, и распоряжения об отходе делались, когда депеша эта (Бильдеринга) обдумывалась.»
Интересно обратиться к плану действий японского главнокомандующего маршала Оямы. Один из наших профессоров военного искусства, состоявший в главной квартире Куропаткина и, следовательно, имевший возможность быть вполне осведомленным и получить все нужные материалы, а в особенности уже после войны, в 1906 г., так определил план японцев даже в их частностях: «1) 15 августа армии Оку и Нодзу должны были овладеть айшаньчжанской позицией, а армия Куроки занять линию р. Танхэ; 2) затем армии Оку и Нодзу и гвардия (из армии Куроки) должны были демонстрировать против Ляояна; и 3) 12-я и 2-я дивизии с резервной бригадой (армии Куроки) должны были нанести решительный удар, обойдя левый фланг русских.» Если бы действительно у японцев был такой план действий, то можно было бы сказать только одно: русские послужили для японцев обозначенным противником, потому что их план был разыгран и выполнен в точности. Я склонен думать, что профессор высказал не план японцев, который он не знал, а только те фактические данные, которые произошли на самом деле, и в которых сказалось наше поражение. Действительно, неужели же мог японский главнокомандующий знать, что наша Восточная группа, имея силы во всяком случае не уступавшие Куроки, бросит свои позиции, отойдет к Ляояну и позволит затем, совершенно игнорируя ее присутствие, перейти через непроходимую вброд реку и, таким образом, угрожать нашим путям сообщения. Я полагаю, что если Ояма решил атаковать в августе Куропаткина на левом берегу р. Тайцзы, то он никак не мог рассчитывать на то, что он позволит ему выделить хотя бы 2 дивизии на правый берег. Этот план возник уже тогда, когда Ояма узнал, что русские войска отдали без боя Айшаньчжань и потерпели неудачу под Ляньдясань-Анпин (наше отступление есть в конце концов неудача). В противном случае Куроки не очутился бы в столь затруднительном положении для приведения в исполнение приказа Оямы, полученного им в полдень 15 августа, ибо его армия в это время была занята совершенно другою операцией; по крайней мере, вот что пишет Гамильтон: «Этот приказ с успехом можно было назвать невыполнимым; 1-я армия в данный момент была обращена фронтом на северо-запад и вела с неприятелем бой на протяжении около 20 миль (30 верст), на пересеченнейшей и труднейшей местности, какую только можно было себе представить. Прекратить бой или переменить направление такого растянутого фронта было нелегкой задачей.» По данным того же Гамильтона, в ночь с 17 на 18 августа 12-я дивизия переправлялась («к большому стыду казаков, которые допустили ее это сделать, не подняв тревоги и не оказав сопротивления») через р. Тайцзы у Лентована, а 2-я дивизия уже отошла из боя к Кусаоцину, и эту операцию прикрывали только 4 роты у впадения р. Тан в р. Тайцзы. «Если бы, говорит Гамильтон, бригада русских спустилась со своих позиций и опрокинула эти 4 роты, или даже если бы только один русский батальон обошел бы их слева и вышел в долину Танхэ, то он не встретил бы в Анпине никого, кроме носильщиков и обозных рот.» А ведь наш левый фланг на позициях Мындяфан—Яючи—Сяпу только пассивно оборонялся и 17 и 18 августа, а к 19-му уже оставил свои позиции без всякого натиска японцев.
Ввиду всего сказанного, я полагаю, что план японского главнокомандующего был несколько иной. Он вовсе не предполагал устраивать нам Седан, захватив наши пути отступления на правом берегу р. Тайцзы, а намеревался сделать нечто подобное и не прибегая к такому сложному, а, в близости противника, и рискованному маневру. Ояма надеялся воспользоваться разобщенностью нашей армии на две части и разбить каждую в отдельности, предполагая, что Куроки один на один справится с Восточной группой, которую он уже привык побеждать; для этой цели можно было поступить так: ударив в правый фланг ляньдясань-анпинской позиции, опрокинуть оборонявшие ее войска в р. Тайцзы и угрожать левому флангу Южной группы, которую под Айшаньчжаном также бить в левый фланг, отбрасывая от Ляояна. Вероятность такого предположения подтверждает решительная атака Куроки от Холунгоу на Тунсинпу и Тасигоу, в охват и даже в тыл правого фланга г. Иванова 12 и 13 августа, и наступление Нодзу на левый фланг г. Засулича 13 августа. На самом деле, удар на правый фланг ляньдясанской позиции был не только отбит, но выполнявшая его большая и лучшая треть армии была разбита, и только ее правому флангу (12-й дивизии бригаде Кигоши) удалось одержать незначительный успех. Однако Восточная группа русских войск признала себя побежденной и ретировалась, что было обнаружено Куроки уже утром 14 августа. Равным образом Ояма узнал, что Айшаньчжань оставлен нами в ночь с 13 на 14 августа. Тогда-то и родился смелый план, ввиду пассивности наших действий, предпринять охват на правом берегу р. Тайцзы, который и даровал нашим врагам победу. Конечно, отдавая приказ своей 1-й армии Куроки переправляться через реку, Ояма шел на большой риск, но воевать без риска нельзя; между тем, опыт всего предшествующего Ляоянскому сражению периода военных действий и начало этого сражения в дни 13 и 14 августа давали Ояме полное основание рисковать, если не в надежде на неспособность русских войск выдержать натиск японских, то уповая на нерешительность, — вернее, робость нашего начальника. Для доказательства этих слов я обрисую здесь в кратких чертах положение обеих сражавшихся сторон в историческую минуту решения Куропаткина, принятого на рассвете 21 августа — отступить из-под Ляояна к Мукдену.
Решение это было основано исключительно на убеждении в невозможности отбросить армию Куроки, угрожавшую пути сообщения нашей армии. По свидетельству Гамильтона, Куроки, начав переправу через р. Тайцзы в ночь с 17 на 18 августа, мог располагать утром 21 августа следующими силами:
1) 12 дивизия — переправилась к утру 18 августа;
2) Бригада 2-й дивизии — переправилась к полудню 18 августа;
3) Бригада 2-й дивизии — прибыла на поле сражения к полудню 20 августа;
4) Полк приданный ко 2-й дивизии — прибыл на поле сражения после полудня 20 августа;
5) Бригада Умецава — прибыла к Янтайским копям после полудня 21 августа.
Боевая числительность всех этих войск определена Гамильтоном в 34.000 человек, а без бригады Умецава в 27.000 ч. Следовательно, Куроки располагал на 21 августа никак не более 30.000 бойцов. Куропаткин мог противопоставить этим силам более чем двойное превосходство бойцов, а именно: X и XVII армейские, I и III В. Сибирские корпуса, что составляло по самому минимальному подсчету 57.000 штыков, при 4.500 сабель. Кроме того, на правом берегу р. Тайцзы находились отряды Янжула, Орлова, Самсонова и Любавина, в которых было 25 батальонов, 100 орудий и 37 сотен.
Итак, мы с лишком в два раза превосходили числительностью боевой силы нашего противника. Сомневаться в таком соотношении сил невозможно, ибо боевая сила наших 4-х корпусов принята в 57.000 ч., а полутора японских дивизий в 30.000 ч. Может быть, скажут, что у нас ощущался недостаток снарядов для орудий, но Гамильтон свидетельствует, что к 20 августа каждый выстрел японского орудия отнимал у него день жизни. Именно в день 20 августа Гамильтон отмечает самую роскошную стрельбу нашей артиллерии на позициях у д. Сыквантун, на которую японцы не могли отвечать по недостатку снарядов. Эти данные говорят сами за себя и доказывают, что наше отступление от Ляояна было проявлением крайнего малодушия со стороны того, кому надлежало решить вопрос о судьбе генерального сражения.
Неужели же можно допустить возможность того, что испытанные в боях доблестные войска Сибирских, X-го и XVII-го корпусов не нашли бы в себе достаточно мужества, чтобы перейти 21 августа в решительное наступление против столь же, если еще не в большей степени, утомленного и обессиленного потерями противника. Ведь если бы Куроки был в состоянии по численности и нравственному состоянию своих войск продолжать решительные действия, то, конечно, он развил бы с рассветом 21 августа одержанные им накануне успехи над войсками Бильдерлинга и Орлова; по свидетельству Гамильтона, успех над первыми был равен почти поражению и достался японцам слишком дорогой ценой, а успех над вторыми, хотя и доставшийся более чем легко, позволил лишь надеяться (но не быть уверенным) на избавление от критического положения всей части армии Куроки, сражавшейся на правом берегу Тайцзы.
Нравственное состояние наших войск, действовавших против Куроки, вовсе не было подавленным и, следовательно, безнадежным для активных действий. По крайней мере, в отношении 3-го В. Сибирского корпуса могу с полной уверенностью засвидетельствовать следующее: он не потерпел во все дни Ляоянского сражения ни одной неудачи, а потому дух его был вполне победный; его командир в 10 часов утра, 21 августа, отдавал приказание проложить колонные пути для наступления на копи Янтая[1]; как раз в эту минуту прибыл командующий армией и отдал свой роковой приказ об отступлении. Конечно, этот приказ тотчас же изменил настроение и дух доблестных войск: они сразу почувствовали себя побежденными, их тотчас оставила всякая энергия, и у всех, что называется, опустились руки. Можно ли сомневаться в том, что доблестные полки 1-го В. Сибирского корпуса не ринулись бы так же беззаветно в атаку, если бы только это было им приказано, а разве плохо сражались накануне части 17-го корпуса? Если бой 20 августа под Сыквантуном был для нас неудачен, то в том виноваты не войска, а полнейшее отсутствие руководства боем. Я видел этот бой, наблюдая с той же высоты, на которой находился командующий армией с своим многочисленным штабом, и тогда же удивлялся столь легкому отношению к нему со стороны главной квартиры; точно они находились здесь в качестве зрителей какого-то малоинтересного маневра, а ведь этим боем могла быть решена судьба операции и всей кампании. Однако, неумение руководить боем не может служить основанием для решения отступать: не честнее ли тогда тотчас отказаться от своих полномочий и предоставить решение участи армии другим. Во всяком случае, это было бы продуктивнее, чем смотреть и терять время, а потом подтасовывать карты для своего оправдания. Вот и оценка деятельности командной власти нашей Маньчжурской армии, приводимой Гамильтоном со слов одного из офицеров штаба Куроки:
«Если бы мы вчера (21 августа) двинулись вперед, то неприятель мог бы окружить нас силами вчетверо превосходящими наши. Большое счастье для нас, что Куропаткин вчера или третьего дня не атаковал нас. Вечером 19-го мы решили ограничиться одними демонстрациями против неприятеля, пока не подойдет из гвардии Мацунага, и 2-я и 12-я дивизии не окажутся в полном составе. Мы хотели, оставив заслон против сопки 131, продвинуться вперед к железной дороге, через Хейянтай и Сафутун, против самого фронта неприятеля. Однако известие, что Орлов, во главе почти целой дивизии, имеет возможность оперировать против нашего правого фланга со стороны угольных копей парализовало наше движение: всякий начальник счел бы рискованным идти вперед, когда на обоих флангах остается неприятель в превосходных силах. Генерал наш весь вчерашний день находился в очень неприятном затруднении.
Нет сомнения, что у русских было 12 или 13 дивизий, которыми они могли уничтожить нас, если бы только решились на это, но они обнаружили большую нерешительность. Нашей удаче пока даже трудно верить. Я предполагаю, что Куропаткин всё еще думает, что у нас 6 дивизий.
Вчера и третьего дня генеральный штаб даже аппетит потерял… Может, конечно, случиться, что мы потерпим неудачу; однако я вполне уверен, что наши атаки, наша смелость, которой мы маскировали свое затруднительное положение наступившее 20 августа, являются настоящей причиной переправы на северный берег находившихся на южном берегу Тайцзы неприятельских войск, что дало возможность II и IV армиям овладеть ляоянскими фортами. Таким образом, роль нашей армии была исполнена — по крайней мере наполовину.»
Под словом «наполовину» подразумевается, конечно, тот факт, что хотя Куроки и удалось принудить нас к отступлению, но не удалось нас запереть.
Вообще, из сделанного Гамильтоном описания боев у д. Сыквантун и его окрестностей видно, что штаб 1-й японской армии пребывал постоянно в жгучих опасениях за судьбу армии, а если таковые опасения были им подмечены, то надо предположить, что они были действительно серьезны, так как японцы наверное старались их маскировать. Если нам — маленьким людям — участникам великого исторического сражения, давшего окончательно поворот кампании в пользу наших врагов, тогда же казалось, что отступление начатое 21 августа было огромной ошибкой, то теперь, после появления в печати отчета Гамильтона, в этом не остается более никакого сомнения. Это служит и должно нам служить большим утешением: не японцы победили нас под Ляояном, а мы не пожелали их победить, и ушли именно в ту минуту, когда победа уже была в наших руках. Таков должен быть приговор истории и науки, и пускай армия и Россия знают, кому они обязаны проигрышем кампании.
Так как моей задачей состоит описание начала-завязки Ляоянского сражения 11—14 августа, которое исполнено войсками Восточного отряда, то я остановлюсь более подробно на описании обстановки к 11 августа в войсках Восточной группы, а в частности Восточного отряда г. Иванова.
Ляньдясань-анпинская позиция была занята следующим образом:
Восточный отряд г. Иванова.
Правый фланг и центр — Полковник Лечицкий: 3 бтл. 24 В. С. п. и 24 орд. и г.-м. Кричинский: 2 и ¾ бтл. 23 В. С. п. и 12 орудий, от высот к западу от д. Кофынцы до этапной дороги (Ляньдясань—Ляоян).
Левый фланг — г.-м. Данилов: 5 и ¾ бтл. 21 и 22 В. С. п. п. и 12 орд., от этапной дороги до высоты 300 (не занимая ее).
Резерв, в двух группах: 1. правая — г.-м. Кашталинский: 6 и ¾ бтл. 9, 11 и 12 В. С. п. п. и 16 орд., в долине р. Сидахыа, к северу от д. Кофынцы; 2. левая — г.-м. Марданов: 3 бтл. 10 В. С. п., у этапной дороги, к востоку от высоты 189.
Передовая позиция между д. д. Тасинтунь и Ляндясань 1 бтл. 11 В. С. п.
Передовой отряд у Тунсинпу — полковник Дружинин: 2 роты и 2 сотни.
Отрядъ у Лаодитана — г.-м. Греков: 1 бтл., 11½, сот. и 4 кн. грн. орд.
Участки Лечицкого, Кричинского и Данилова были укреплены весьма основательно, так как работы по укреплению позиции начались еще в апреле. Кроме того, укреплены тыловые позиции у д. Чинертунь, д. Сяолинцзы и на малом перевале Ванбатай.
10-й армейский корпус.
Правый фланг — г.-м. Гершельман: 16 бтл., 54 орд., 8 сот. и 2 охотн. команды, от высоты 300 до Мауэрлина.
Левый фланг — полковник Клембовский: 4 бтл., Тамбовского полка, 8 орд. и 2 сот., на высотах у д. Пегоу.
Общий резерв — г.-м. Васильев: 4 бтл. Пензенского п. расположились у д. Анпин и 8 бтл. 31 пех. дивизии у д. Шуншвянцзы.
Боевые участки анпинской позиции были укреплены, но профиль их носил поспешный характер. Тыловая позиция была укреплена у Анпина.
Наиболее опасным флангом всей ляньдясань—анпинской позиции был ее правый по следующим соображениям: 1. Левый фланг обеспечивался рекой Тайцзы, правым берегом которой мы владели вверх по течению до Бенсиху (отряд Грулева) и Уйнюнин (отряд Любавина), вперед от позиции на 40 верст, при том условии, что хотя река и была кое-где проходима в брод, но все-таки переправа таким способом могла быть осуществлена лишь с большими затруднениями; задаться целью немедленно переправиться на правый берег и отрезать путь отступления на Мукден всей русской армии, или хотя бы только угрожать оттуда флангу ляньдясань—анпинской позиции, было для Куроки невозможно при данной обстановке, так как он не мог быть уверен в бездействии 10-го армейского корпуса и Восточного отряда, а выделить против них достаточный заслон он не был в состоянии.
2. Левый фланг позиции состоял из неприступных, а, во всяком случае, труднодоступных хребтов и высот, которые приходилось эскаладировать.
3. В случае охвата (а обход стратегический был невозможен вследствие указанного значения р. Тайцзы) и даже распространения в тыл русской позиции, японцы могли препятствовать отступлению к Ляояну только незначительной части войск Восточной группы, расположенной на правом берегу р. Тан, к северо-востоку от Анпина; остальные войска могли всегда беспрепятственно отойти за р. Тан, где у них имелась следующая подготовленная позиция; фронт последней обозначался рекой Тан, а фланг этой же рекой и рекой Тайцзы, здесь уже совершенно вброд непроходимой; кроме того, р. Тан сама по себе, особенно в дождливое время года (как в дни августа месяца 1904 г.), могла представить серьезное препятствие, весьма трудное для форсирования.
4. Правый фланг у д. Кофынцы — д. Тасигоу совершенно не был обеспечен местностью от охвата и обхода, представляя из себя холмистую площадь без каких-либо резко обозначенных хребтов (конечно, сравнивая его с местностью на фронте и левом фланге анпинской позиции); наступающему было легко распространиться на всей площади между д. д. Тунсинпу, Шихуенцзы, Ванбатай и Сяолинцзы; распространившись на этой площади хотя бы только до линии Выцзыгоу—Сяолинцзы, японцы ставили всю Восточную группу в самое критическое положение, лишая ее возможности отступить к Ляояну и угрожая опрокинуть в р. Тайцзы.
5. Так как между правым флангом Восточной группы и левым Южной 11 августа существовал открытый, никем не обороняемый, промежуток в 25 верст протяжением (от Кофынцы до Кусанцзы), то удар в правый фланг у Кофынцы, разобщая обе группы, препятствовал их соединению; мало того, быстро распространяясь на указанной площади, японцы угрожали и путям отступления к Ляояну Южной группы.
Вообще, если бы японцам удалось одержать решительный успех не только обходом, но даже охватом правого фланга ляньдясанской позиции, то они сделали бы совершенно невозможным сосредоточение обеих частей русской Маньчжурской армии и совместный отпор их армиям Оямы в непосредственной близости Ляояна: левый фланг армии Куроки подал бы руку правому флангу армии Нодзу, и добрая часть нашей армии в случае дальнейшего успеха японцев была бы опрокинута в р. Тайцзы. Если Куропаткин счел нужным пассивно обороняться 17 и 18 августа на укрепленной позиции, имея в своих руках превосходные над противником силы (с уходом части армии Куроки на правый берег р. Тайцзы, поэтому не принявших участия в боях этих двух дней, по свидетельству Гамильтона, силы наших 4-х Сибирских корпусов, 10 армейского и приданных им частей бесспорно превосходили силы войск Оку и Нодзу), то вряд ли ему удалось бы разыграть успешное сражение против всех трех армий Оямы, при условии растянутости наших сил от Маетунь до Анпина; пожалуй, было бы легко ретироваться с войсками, ближайшими к Ляояну, благодаря многочисленным мостам, прикрытым сильным тет-де-поном, но отступление Восточной группы при такой обстановке грозило ей катастрофой. Следовательно, удачная атака гвардии, направленной Куроки на Тунсинпу—Тасигоу, сулила японцам несравненно более выгод, чем их тактический успех, одержанный бригадой Кигоши на нашем левом фланге у Пегоу.
Японский генеральный штаб не мог не оценить обстановку, и поэтому в плане разыгранной им операции против Восточной группы, несомненно, должна была существовать идея решительных действий на правый ее фланг, доказательством чему служит, что в этом направлении наступает гвардия, т. е. лучшие войска, а когда она потерпела 11 и 12 августа неудачу, а к 7 часам утра 13-го очутилась в критическом положении, Куроки, не колеблясь, посылает ей в подкрепление свой последний армейский резерв, который, однако, уже не мог поправить дело. Тот факт, что гвардия начала наступать в направлении на Тунсинпу, а не еще левее, не показывает, что Куроки не имел в виду обойти-охватить правый фланг ляньдясанской позиции, ибо он наверное имел сведения, что именно этот фланг был занят слабее всего и, кончаясь у д. Кофынцы, позволял японцам выиграть его двигаясь въ кратчайшем направлении: Холунгоу—Тунсинпу—Тасигоу, и, если бы не упорство наших войск под Тунсинпу, участь сражения была бы решена уже 12 августа.
Будет кстати заметить, что в сочинении Гамильтона, весьма точно описывающем бой 13 августа, можно пожалуй найти признание им торжества стратегии Куроки, вследствие решительного успеха одержанного его правофланговой дивизией (12-й) на высотахъ Косареи (Пегоу), заставившего нас очистить ляньдясань-анпинскую позицию. Но это легко объяснить тем, что японцы вообще тщательно скрывали от всех военных агентов свои планы и, конечно, рады были замаскировать свой неуспех чем бы то ни было, а так как мы все же не воспользовались своей победой над японской гвардией и отдали им наши позиции, то штабу Куроки было тем легче ввести в заблуждение Гамильтона. Надо обратить внимание также на то обстоятельство, что Гамильтон был допущен к наблюдению боя только утромъ 13 авг., а потому он не имел никакого представления о том, что происходило у Тунсинпу 11 и 12 августа, когда все попытки 11-го и самые решительные действия 12 августа всей японской гвардіи, овладеть сперва котловиной Тунсинпу, а потом и долиной Сидахыа, были отбиты и расстроены. Гамильтону кажется, что Куроки, овладев полем сражения Ляньдясань—Анпин, выиграл свою операцию стратегически и тактически, а между тем сражение было выиграно только тактически, так как мы сами отдали свои позиции, вследствие тактического неуспеха на нашем левом фланге у Пегоу, и отошли в полном порядке: нет и признаков стратегического преследования японцами, а тактическое свелось лишь к перестрелкам с нашими арьергардами, дававшими самый решительный отпор всем попыткам японцев наседать на нихъ. Что касается до войск собственно Восточного отряда, то они остались, безусловно, победителями в бою 13 августа, потому что не только не уступили противнику ни одного шага, но сами преследовали его 11 и 13 августа у Тунсинпу и Тасигоу.
Примечания
править- ↑ Совет «проложить колонные пути к Янтайским копям» был дан генерал-лейтенанту Иванову состоявшим в его распоряжении полковником Дружининым.
