Полковник Данилов, описывая действия войск 3-го сибирского корпуса (переименованного восточного отряда), говорит: «Утром 11 августа, под прикрытием тумана, небольшой отряд японцев, перешедший в наступление от Пьяндявана и Шанматуна, потеснил передовые посты отряда полковника Дружинина, расположенного у Тунсинпу. С 8 ч. утра, в течение четырех часов, небольшой отряд полковника Дружинина (2 роты и 2 сотни) выдерживал бой против 3—5 батальонов японцев, действия которых, впрочем, не отличались решительностью.
В полдень Дружинин отошел к Тасинтуню, но так как противник прекратил преследование, то он возвратился к Тунсинпу, потеряв во время боя до 20 человек убитыми и ранеными. Японцы же заняли высоту 166 (такой на 2-верстной карте нет, а есть высота 161 — в 4½ верстах восточнее д. Тунсинпу) и на западном склоне ее приступили к возведению окопов, фронтом на Кофынцы.»
Ничего подобного и даже похожего не было.
1. Японцы не потеснили наши передовые посты, а обошли двумя-тремя батальонами правый фланг заставы, стоявшей на перевале по дороге Тунсинпу—Сяматун. Отряд наблюдал линию в 12 вер. протяжением от Киминсы, долиной реки, до д. Шанматун и к западу от последней; поэтому непрерывного охранения, при малом составе отряда, быть не могло. Попытка противника потеснить заставу ночью была отражена, и тем самым японцы предупредили нас о своем наступлении. Утром японцы воспользовались покровом необыкновенно сильного тумана для неожиданного наступления, а мы использовали его для неожиданной встречи; сторожевое охранение было отведено намеренно.
2. Не менее 5 батальонов противника нарвались на отряд совершенно неожиданно для себя, в тумане, рассеявшемся в 7 ч. утра, на занятую отрядом позицию, протяжением 2 версты, к востоку и юго-востоку от д. Тунсинпу; их наступление было тотчас остановлено выдержанным и метким огнем 10-й роты 9-го Восточно-Сибирского стрелкового полка и 3-й сотни 2-го Читинского полка. В самом начале боя, командовавший правым участком позиции (казаки) есаул князь Долгоруков, по собственной инициативе, выбил с сопки наиболее продвинувшуюся часть японцев и, обеспечив, таким образом, правый фланг, окончательно ввел в заблуждение противника о наших силах; не имея артиллерии, он не осмелился решительно атаковать нас своими превосходными силами и ограничился лишь ружейным огнем и отдельными попытками продвигаться вперед, которые были останавливаемы нашим огнем. В полдень оба фланга отряда продвинулись вперед еще на полверсты. В 4-м часу японцы прекратили огонь, мы праздновали победу и пели «Боже, царя храни». Противник даже очистил позднее склоны (западные) своей главной позиции, т. е. высоты 161[1], которую занимал с 6 часов утра, после отхода наших застав.
Таким образом, в самостоятельном бою отряда 11 августа не только не было отхода ни на один шаг, а, наоборот, мы с самого его начала постепенно выигрывали пространство.
В 5 часов, по вступлении левее нас, в перестрелку 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка (3 бат.) отряд перешел в решительное наступление, и в сумерках 2 роты и 1 сотня залегли в мертвом пространстве под позициями противника не далее 500—600 шагов от них. Мы готовились, по соглашению с командиром 10-го полка, в 9 часов вечера лезть по кручам на штурм, когда получили два приказания (устные через охотников 10-го полка) отойти на свою позицию, ввиду сосредоточения против нас дивизии японцев.
По инструкции начальника Восточного отряда, генерал Греков должен был поддержать нас двумя сотнями; он выслал около полудня сотню 2-го Верхнеудинского полка для связи. Командир сотни есаул Маркозов принял мое приглашение не только держать связь, но сражаться, и в бою следующего дня был серьезно ранен. По его заявлению, казаков в сотне было не более, как на полусотню.
3. В отношении весьма серьезного боя, выдержанного отрядом 12 августа, считаю своим долгом добавить следующее.
Отряд ночевал на своей позиции у Тунсинпу. Ночью японцы поставили против нас (следовательно, не могли действовать по главной позиции Восточного отряда) 4 батареи и развернули в боевой линии не менее бригады. Принимая бой, я предполагал, что левее нас будут сражаться 3 батальона 10-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, а правее отряд г. Грекова (1 бат., 4 ор. и 11 сот.), но нигде не оказалось ни одного штыка. Посланные на подкрепление из главных сил корпуса 2роты 9-го Восточно-Сибирского стрелкового полка не прибыли.
Начав бой в 5½ часов утра, мы продержались под убийственным огнем противника два с половиной часа; стрелки переменили три позиции; выйдя из боя с относительно небольшими потерями, отряд навел японскую пехоту под огонь батарей с главной позиции у Кофынцы, которые были поставлены только в последнюю ночь с 11 на 12 августа. Таким образом, этот неравный бой горсти стрелков и казаков имел своими последствиями: а) прекращение наступления противника в тот день, что дало возможность усилить вообще расположение войск корпуса, б) обнаружение намерения противника направления своей атаки в охват правого фланга ляньдясанской позиции, в) принятие мер против обхода фланга, г) подход резервов от Ляояна (35-я пех. дивизия).
В этом бою читинские и верхнеудинские казаки выдержали самый упорный пехотный бой. Мужеству и искусству князя Долгорукова отряд обязан тем, что не был охвачен с правого фланга; он начал отступление только по получении моего приказания, а, так как оно было передано устно, то сперва колебался его исполнить. Коноводы понесли большие потери[2] от шрапнельного огня. Под князем Долгоруковым разбита шимозой лошадь; он последним оставил поле сражения и присоединился к отряду с частью своих казаков кружным путем на следующий день утром.
4. По диспозиции Восточному отряду, моему отряду надлежало, закончив бой у Тасигоу, перейти на левый фланг ляньдясанской позиции, во исполнение чего, свернувшись в колонну в долине р. Сидахыа, под прикрытием огня наших батарей, мы прибыли в Чинертунь, но здесь получили приказание перейти в Павшугоу, опять близ правого фланга позиции корпуса. Уже ночью, перед рассветом, прибыло в подкрепление 1½ сотни казаков и приказание немедленно продолжить правый фланг участка позиции Кофынцы.
5. Вероятно, теперь появилось повествование п. Данилова о бое 13 августа, в отношении которого уже напечатано много неточного; поэтому теперь же сообщаю главнейшие данные.
13 августа в известном всей нашей армии победоносном георгиевском бою[3] у Тасигоу 9-я рота (кап. Кантаров), 10-я рота (кап. Томашевский) 9-го Восточно-Сибирского стрелкового полка, при содействии 3-й сотни (есаул князь Долгоруков) 2-го Читинского, 5-й сотни (подъесаул Чернояров) 2-го Верхнеудинского, 3-й сотни (есаул Желтухин) и ½ сотни 1-й сотни (поручик Бровченко) Уссурийского казачьих полков, вступив в 6 час. утра в бой с 4-мя батальонами японцев (без артиллерии), остановили производившийся ими охват правого фланга ляньдясанской позиции и отразили все попытки их в этом направлении. Два раза пополнив патроны, имея еще нетронутых 1½ сотни в резерве, отряд переходил в наступление, когда правее его развернулся и начал бой Зарайский полк, доблестные действия которого, под начальством полковника Мартынова, в этот день, известны всей России.
Наступая вместе с зарайцами (наши люди были перемешаны), мы опрокинули японцев с высот д. Тасигоу, но были принуждены прекратить наступление вследствие разразившегося ливня.
Честь вынести на себе всю тяжесть боя 13 августа с 6 ч. утра до 11 ч. дня принадлежит исключительно знаменам частей отряда, поименованных выше. В бою пал убитым наповал сотник Белогорский, просивший меня, при случайной с ним встрече накануне, принять его в отряд; ранен в грудь навылет князь Долгоруков, вернувшийся в ряды через 4 дня, не залечив рану.
В сообщении п. Данилова сказано: «Одновременно с занятием позиции отрядом Столицы, п. Дружинин занял высоты к северу от Сесигоу, а отряд г.-м. Грекова составил крайний правый фланг боевого порядка, развернувшись от этих высот к Павшугоу.
Во-первых, вверенный мне отряд сражался на высотах севернее не Сесигоу, а севернее Тасигоу; во-вторых, он и составлял до момента вступления в бой Зарайского полка крайний правый фланг боевого порядка, упираясь в долину Павшугоу—Тасигоу; на западный берег долины был послан мною с полусотней поручик Бровченко.
В заключение, считаю нужным отметить особенное значение боев у Тунсинпу 11 и 12 августа и у Тасигоу 13 августа, как составляющих завязку-начало генерального сражения под Ляояном. Так как честь выполнения этой трудной исторической задачи выпала на долю войск вверенного мне отряда, и именно об этих боях напечатано[4] много неверного, я считаю своим долгом дать о них самые точные данные, для чего в скором времени издам отдельную книжку, под заглавием: «Завязка — начало генерального сражения под Ляояном». Ее содержание составляет одну из глав составленного мной обширного труда по истории последней войны.
Начальник передового отряда 3-го сибирского корпуса у Тусинпу и Тасигоу
Г. Харбин, 27 марта 1906 года.
Примечания править
- ↑ По прибытии с отрядом к Тунсинпу 21-го июля, я доносил что, в случае серьезного наступления противника, для удержания высоты 161 надо увеличить силы отряда еще на 1 батальон. В данном случае, я предпочел дать отпор на местности у д. Тунсинпу.
- ↑ В отряде ранено 4 офицера и убито 18 стрелков; сведений о потерях ранеными нижних чинов, а равно о лошадях не имею, потому что отряд всё время находился в боях, маршах, а затем неожиданно был расформирован. Всего в четырехдневном бою у Тунсинпу и Тасигоу мы потеряли 6 офицеров и около 20% нижних чинов.
- ↑ За этот бой награжден Георгием 4-й ст. П. Мартынов.
- ↑ Я читал статью подъесаула Виноградова, описывающего мое бегство от Тунсинпу. Стоило ли отвечать на такую клевету во время войны, когда нужно было не писать, а только сражаться. Теперь даю и объяснение появления такой грязной статьи: «В июне месяце 1904 г. я донес в штаб Восточного отряда, что разъезд поименованного офицера не выполнил своего назначения»; он не пошел к противнику, а вернулся на бивак, услышав перестрелку (см. стр. 180 части I-й).
