«ТРУД ВСЕГДА БЫЛ ЕГО СТРАСТЬЮ»
(Л. Н. МАЙКОВ О В. А. СОЛОНИЦЫНЕ:
править
НЕИЗВЕСТНЫЕ СТРАНИЦЫ ВОСПОМИНАНИЙ) править
Владимир Андреевич Солоницын (1804—1844) — литератор, журналист, соредактор О. И. Сенковского по «Библиотеке для чтения», один из первых в России переводчиков Диккенса, остался в истории русской беллетристики анонимом.1 Долгие годы связанный дружескими отношениями с семьей Майковых, он едва не приобрел биографа в лице академика Л. И. Майкова, младшего из четырех сыновей в «фамилии талантов». Майков начал работу над биографией «друга дома» и «литературного человека», точнее — над «рассказом о его жизни», но не завершил его. В 1914 г. А. Мазон в приложении к своей известной монографии о творчестве И. А. Гончарова опубликовал сохранившееся начало этой биографии по рукописи, полученной от В. И. Саитова.2 Отсчитывая 10-12 лет со времени сближения Солоницына с его родителями — художником Н. А. Майковым и прозаиком и поэтом Евг. П. Майковой3 — и до его смерти в 1844 г., Леонид Майков писал:
«Этот период в десять-двенадцать лет был знаменательным временем в жизни нашего семейства, временем, когда окончательно определилось художественное призвание моего отца (до тех пор он занимался живописью как любитель), когда положено было начало его известности как талантливого художника <…>. Вместе с тем это был период, когда мои старшие братья получали образование, проходили университетский курс и начинали самостоятельную жизнь. Солоницын принимал живое и горячее участие во всех этих событиях нашей семейной жизни. Он любил и уважал моих родителей как людей редких по своим нравственным достоинствам. Он ценил талант моего отца и прекрасно понимал, как мало совместимы были с его увлекающеюся художественною натурой неизбежные заботы о материальном обеспечении семьи; в так называемых практических делах В. А. являлся для моего отца добрым и разумным советником <…>. Из дружбы к моим родителям он принял на себя руководство образованием двух моих старших братьев, и под его наблюдением они были приготовлены дома к поступлению в Университет. Еще в пору их отрочества он угадал их дарования и старался приохотить их к литературным занятиям.
Есть особенная привлекательность в характерах, соединяющих чуткую нежность чувства с непреклонною твердостью воли. Таков был В. А. Солоницын. Одинокий холостяк, он сосредоточил на нашем семействе все привязанности своей любящей души, и, как человек умный, образованный и любивший труд до самозабвения, он придал своим дружеским отношениям характер деловитости: дружба его была поистине деятельная и потому полезная для тех, на кого она обращалась». «В личности С<олоницына> и в его писаниях, — замечал Майков, — выражается умственный и нравственный склад известного поколения, и с этой точки зрения знакомство с ним может представить небесполезные данные для истории нашего общества и его умственных движений. Кроме того, С<олоницын> был человек литературный, и как ни мало известна его деятельность на этом поприще, она прошла не совсем бесследно».4
Солоницына не обошли вниманием биографы Аполлона Майкова, однако и в их трудах сведения о нем минимальны. М. Л. Златковский, упомянув о поступлении Аполлона Майкова, «по мысли Солоницына», на юридический факультет Петербургского университета, пояснял: «В. А. Солоницын играл столь видную и влиятельную роль в судьбе будущего поэта, что на нем необходимо остановиться. Когда в 1834 году родители Аполлона Николаевича переехали на постоянное жительство в Петербург, Солоницын взял на себя попечение о воспитании старших сыновей <…>. Он был человек очень умный и прекрасно образованный, знал хорошо языки, следил за литературой и сам занимался ею».5 «…Питомец Московского университета и тогдашний соредактор О. И. Сенковского по изданию библиотеки для чтения», весьма образованный человек и любитель русской литературы, — писал о Солоницыне Д. Д. Языков, — владел богатым собранием книг на русском, французском, немецком и английском языках; благодаря этой библиотеке и тщательному выбору произведений самим просвещенным владельцем, юный Аполлон Николаевич был ознакомлен со всеми образцовыми сочинениями родной и иностранной литератур…".6
Сам Ап. Майков в автобиографических заметках отметил, что поступил в университет, «к вечному <…> сожалению, не на филологический или математический, а на юридический. Это случилось по совету одного из друзей отца моего, которому мы обязаны и уже более обширным знакомством с науками, и развитием вкуса и страстью к литературе, в чем немало содействовал ему и И. А. Гончаров, который тогда, кончив курс в Московском университете, приехал на службу в Петербург и давал уроки русской литературы и истории в знакомых домах».7 Майков в тексте автобиографии «одного из друзей отца», как видим, не назвал и только в сноске уточнил: «В. А. Солоницына, который одно время был коредактором О. И. Сенковского в издании „Б<иблиотеки> для ч<тения>“ и помещал в ней свои критические статьи и еще более переводы английских романистов».8 Публикации Солоницына в «Библиотеке для чтения» (и в «Сыне Отечества», где он также активно сотрудничал9) помещались по большей части без подписи имени.
Немалую роль Солоницын сыграл в творческом самоопределении Гончарова, с которым был связан общей службой в Департаменте внешней торговли Министерства финансов10 и которого рекомендовал семье Майковых в качестве домашнего учителя старших сыновей накануне их поступления в университет. Н. К. Пиксанов, обобщая сведения биографов Гончарова, когда-то написал: «В департаменте внешней торговли Гончаров служил под начальством В. А. Солоницына, дворянина по происхождению, финансиста-бюрократа по роду деятельности и вместе с тем — писателя. Являясь помощником Сенковского по редакции „Библиотеки для чтения“, Солоницын помещал там свои переводы и переделки иностранных романов и компилятивные статьи, писал и стихи, в „Москвитянине“ 1841 года напечатал повесть „Царь — рука Божья“. <…> Солоницын руководил воспитанием Валериана и Аполлона Майковых, Гончаров с большим успехом преподавал им литературу и латинский язык».11 Это фактически все, что до последнего времени было о Солоницыне известно".
В архиве Л. Н. Майкова сохранились черновые наброски биографии Солоницына, не опубликованные А. Мазоном, а также и копия В. И. Саитова, которой Мазон воспользовался.12 Из этой копии (л. 3-5 об.)13 он выбрал относительно завершенный и отредактированный фрагмент (л. 4 об.-5 об.). Отдельные наброски — автограф Л. Н. Майкова чернилами и карандашом со значительной правкой (л. 1-2) — ему были также известны: содержание этих набросков, «незавершенных и отредактированных», по его словам, он кратко пересказал во вступлении к публикации.14
В черновых набросках Леонида Майкова значительную ценность имеют сведения как историко-документального, так и психологического характера: свидетельства о занятиях Солоницына историей, о его обширной начитанности, замечания о его меланхолическом темпераменте и, наконец, признание его страсти к труду.
Об историографических интересах Солоницына говорят и материалы, помещенные им в рукописном журн. «Подснежник», «издававшемся» в семье Майковых в 1835—1838 гг. Солоницын был основателем, редактором и деятельным сотрудником как «Подснежника», так и заменившего его в 1839 г. рукописного альманаха «Лунные ночи».15 Уехав за границу после отставки в 1843 г., он предполагал целиком посвятить себя историческим разысканиям. Гончарову он писал из Парижа 25 апр. 1844 г.: «…я как осел работаю над историей Парижа и его окрестностей: читаю, хожу по городу, смотрю, взлезаю на башни, опускаюсь в погреба, даже роюсь в разных библиотеках и архивах. История Парижа — история целой Франции. Боже мой, что за народ!».16 Здесь же, в Париже, осенью 1843 г. Солоницын на недолгое время сблизился с А. И. Тургеневым, вместе с которым занимался историческими разысканиями в Королевской библиотеке. В «Дневнике» Тургенева имя Солоницына впервые упомянуто в записи от 26 нояб.: «Солоницын. Разговор о манускриптах, желает заняться русской историей».17 В течение декабря того же года нечастые визиты Солоницына только фиксируются Тургеневым в дневнике, но не комментируются.
В одном из писем к Н. А. и Евг. П. Майковым (от 6 февр. 1844 г.) Солоницын так описывал свой рабочий парижский день: «Встав, я растапливаю камин, спрашиваю свой завтрак; после завтрака начинаю писать; во втором или в два часа иду в ближний cabinet de lecture <читальный зал (фр.)> и просиживаю там до самого того времени, как надо идти обедать; после обеда остаюсь с полчаса или с час у хозяев, потом возвращаюсь домой, опять раздуваю огонь в камине и, сидя подле, принимаюсь сперва за чтение, а потом за писанье. <…> В Bibliothèque Royale совсем не хожу и с Тургеневым кончил. Мне кажется, что ему уже надоели труды; к тому же он постоянно болен, чуть двигается: от этого занятия наши шли очень вяло, а я не люблю вялости. Правда, что в Bibliothèque Royale много любопытного и полезного, но то, что я делаю дома, при моих обстоятельствах будет для меня еще полезнее. Мне только досадно, что не удалось воспользоваться материалами, которые собрал Тургенев и в которых, просматривая их, я заметил много отличных вещей; но что ж вы хотите, если старик беспрестанно обложен подушками, стонет, чуть дышит и не может говорить! Ну его к черту!».18
В письме характерна ремарка: «…я не люблю вялости». Апология труда, неприятие какой бы то ни было праздности и бездеятельности-постоянный, настойчивый мотив в письмах Владимира Андреевича, «любившего труд до самозабвения». Он писал, например, своему прежнему сослуживцу по Департаменту и сотруднику по «Библиотеке для чтения» Е. Ф. Коршу в Москву 6 июня 1841 г., склоняя его к переезду в Петербург: «В Москве вы невольно ленитесь вслед за другими, по общему направлению тамошнего образа жизни. Здесь будет не то: здесь все работают…». Уговаривая его бежать из Москвы «от толпы тунеядцев» и строя планы издавать «на свой собственный счет» и «Библиотеку», и «Сына Отечества», Солоницын повторял: «Только надобен труд, труд, труд». В другом письме, от 2 авг. 1841 г., он вновь предлагал Коршу соредакторство: «…издание журнала для двух таких работящих молодцов, как мы с Вами, будет гораздо дешевле, нежели для всякого книгопродавца и для многих из литераторов».19 Красноречива в его письмах к Коршу и характеристика А. В. Никитенко: «Никитенко, носящий на себе имя редактора „Сына Отечества“, — человек, как мне теперь стало известно, пустой и ленивый: много говорит, может быть, отчасти и смыслит дело, но ровно ничего не делает…». И ниже — отзыв о Сенковском: «…в нем много любви к науке и вообще к литературным трудам: но между тем он с некоторого времени решительно ничего не делает: читает иностранные журналы, спит — и только!».20
Современники не без основания считали Солоницына одним из прототипов старшего Адуева в «Обыкновенной истории». Так думал А. В. Старчевский, университетский сокурсник Аполлона Майкова, бывавший в доме Майковых в конце 1830-х-начале 1840-х. Он писал: «Героем для повести Гончарова послужил его покойный начальник Вл. Андр. Солоницын и Андр. Парф. Заблоцкий-Десятовский.<…> Из двух героев, положительных и черствых, притом не последних эгоистов, мечтавших только о том, как бы выйти в люди, составить капиталец и сделать хорошую партию, Ив. Ал. выкроил своего главного героя».21
Есть смысл вспомнить и Штольца с его убежденностью в онтологической ценности труда. «Когда-нибудь перестанешь же трудиться», — замечает в диалоге с ним во второй части романа Обломов, единственную цель деятельности видящий в том, чтобы «обеспечить себя навсегда и удалиться потом на покой, отдохнуть». «Никогда не перестану», — отвечает Штольц. «Тогда когда же жить? <…> Для чего же мучиться весь век?» — звучат классические обломовские вопросы. «Для самого труда, больше ни для чего. Труд — образ, содержание, стихия и цель жизни, по крайней мере моей», — провозглашает свою формулу жизни герой-антипод Обломова.22 «…Сама жизнь и труд есть цель жизни»,23 — еще раз повторит Штольц, последний раз навещая друга в Обломовке на Выборгской стороне.
Прототипом героя ранней повести Гончарова «Лихая болесть» (1838) Ивана Степановича Вереницына был тоже, вне всякого сомнения, Солоницын.24 И он же легко узнаваем в «питомце дела и труда», безымянном персонаже гончаровского «этюда» о Екатерининском институте <"Хорошо или дурно жить на свете?"> (1842—1843).25
В последнем случае использованная Гончаровым формула «питомец дела и труда» отсылает к посланию Ап. Майкова «В. А. С…у» (1839). В тексте послания после описания «летнего кочевья» автора к северному морю и приобщения к быту «питомцев моря, рыбарей» следовали строки:
Люблю печальные места,
Приют свободных вдохновений!
Но звать ли вас под наши сени,
Питомца дела и труда,
В объятья сладостные лени?26
Цитатность гончаровской формулы, несмотря на присутствие в ней курсивов, что, как правило, сигнализирует о включении в текст чужого слова, в комментариях к тексту «этюда» в ПССиП Гончарова, к сожалению, отмечена не была.27
Свое жизненное кредо «питомец дела и труда» манифестировал и в стихах «Эпилога», завершавшего рукописный альманах Майковых «Лунные ночи» (1839):
Труд мой окончен! — Бросаю перо, утомленное тихой,
Долгой работой, — и молча — один — как ревнивец, любуюсь
Вами, листки для меня драгоценные! — Много вам мыслей
Отдал я, много на вас положил я досуга златого <…>.
Труд уже сам по себе наслажденье, но он еще втрое
Слаще, когда мы трудились из дружбы, надеясь в награду
Видеть улыбку на дружних устах.28
Как видим, биографические сведения о Владимире Андреевиче Солоницыне имеют неоспоримую ценность не только сами по себе, но и для понимания специфики гончаровской характерологии.
Ниже публикуются фрагменты рукописей Л. Н. Майкова, не опубликованные А. Мазоном: 1) начало биографии Солоницына (копия В. И. Саитова);29 2) разрозненные черновые наброски к тексту биографии.30
1 См. о нем: Гродецкая А. Г. 1) Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых) // Лица: Биогр. альманах. СПб., 2001. [Вып.] 8. С. 5-49; 2) Солоницын Владимир Андреевич// Русские писатели: 1800—1917: Биогр. словарь. М., 2007. Т. 5. С. 771—773.
2 См.: Mazon André. Un maître du roman russe Ivan Gontcharov: 1812—1891. Paris, 19I4. P. 422—424.
3 Самые ранние сведения о знакомстве Солоницына с семьей Майковых относятся к 1824 г.; см. его письма к Ал. Ап. Майкову, старшему брату Н. А. Майкова за 1824—1825 гг. (ОР РНБ, ф. 452, оп. 1, № 441). О Н. А. Майкове (1794—1873) см.: Гайнцева Э. Г. Николай Аполлонович Майков и его воспоминания: (Из круга общения И. А. Гончарова) // Русская литература. 1997. № 1. С. 123—149; Володина Н. В. Майковы / Отв. ред. В. А. Котельников. СПб., 2003. С. 66-79. О Евг. П. Майковой (урожд. Гусятниковой; 1803—1880) см.: Гродецкая А. Г., Сучков С. В. Майкова Евгения Петровна // Русские писатели: 1800—1917: Биогр. словарь. М., 1994. Т. 3. С. 464—465.
4 Mazon André. Un maître du roman russe Ivan Gontcharov: 1812—1891. P. 422—423.
5 Златковский М. Л. Аполлон Николаевич Майков: 1821—1897. Биогр. очерк. 2-е изд. СПб., 1898. С. 15.
6 Языков Д. Д. Жизнь и труды А. Н. Майкова. Материалы для истории его литературной деятельности. М., 1898. С. 7.
7 Майков А. Н. Автобиографические сведения за 1821—1856 гг. с сопроводит, письмом И. С. Ремезову [1857-1858] // ОР РНБ, ф. 453, оп. 1, № 1, л. 2 об.
8 Там же.
9 Сведения об этом см.: РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 5, № 65.
10 С июля 1829 г. Солоницын числился помощником столоначальника и с 1832 г. столоначальником в 3-м (Судном) отделении Департамента; с конца 1836 г. он — помощник правителя канцелярии (с 1839 надворный советник); с 1840 г. и до отставки и 1843 г. — правитель канцелярии Департамента (см.: Гродецкая А. Г. Солоницын Владимир Андреевич. С. 771—772). Гончаров в качестве переводчика был определен на службу в Департамент 18 мая 1835 г. (см.: Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. Л. Гончарова. М.; Л., 1960. С. 19).
11 Пиксанов К. К. Белинский в борьбе за Гончарова // Учен. зап. ЛГУ. 1941. № 76. Вып. II. C. 59.
12 РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 1, № 96, л. 1-5 об. Далее листы этой архивной единицы указаны непосредственно в тексте.
13 Карандашная помета на полях: «Воспоминания Леонида Николаевича Майкова, переписано В. И. Саитовым» (л. 3).
14 См.: Mazon André. Un maître du roman russe Ivan Gontcharov: 1812—1891. P. 422.
15 См. подробнее: Гродецкая А. Г Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых). С. 18-35 (об интересе Солоницына к истории: с. 33-34); Гродецкая А. Г., Туниманов В. А. Примечания // Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 1997. Т. 1. С. 613—619.
16 Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. Т. 15: Письма 1842-январь 1855 / Ред. тома А. Ю. Балакин; тексты и примеч. подгот. А. Г. Гродецкая. С. 260.
17 РО ИРЛИ, ф. 309, № 320, л. 19 об. Подробнее см.: Из переписки В. А. Солоницына и Е. П. Майковой 1843—1844 гг./ Подгот. текста и примеч. А. Г. Гродецкой // Лица: Биогр. альманах. СПб., 2001. [Вып.] 8. С. 63, 66-67.
18 Цит. по: Из переписки В. А. Солоницына и Е. П. Майковой 1843—1844 гг. С. 62-63. А. И. Тургенев скончался 3 дек. 1845 г. в Москве, но уже двумя годами ранее ощущал себя «кандидатом смерти», о чем в январе 1844 г. писал А. Я. Булгакову (см.: Письма Александра Тургенева Булгаковым / Подгот. текста писем к печати, вступ. ст. и коммент. А. А. Сабурова. М., 1939. С. 272). Об археографической работе Тургенева и его богатейшей коллекции копий документов по политической истории России, или денных в русских и иностранных архивах и лишь частично опубликованных в начале 1840-х, см.: Письма Александра Тургенева Булгаковым. С. 21-22; Гиллельсон М. И. А. И. Тургенев и его литературное наследство // Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники: (1825—1826 гг.) / Изд. подгот. М. И. Гиллельсон. М.; Л., 1964. С. 480—482. Материалами Тургенева пользовались многие русские писатели и историки.
19 ОР РГБ, ф. 465, к. 2, № 93, л. 5, 7, 9. Вполне возможно, что безрезультатность переговоров с Коршем заставила Солоницына (знакомого и с его семьей) заключить: «Корши жалки; но что ж с ними делать? как им помочь? Нет ни малейшей возможности. Ленивые и безрассудные бедняки всегда жалки; а делать с ними нечего» (РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 5, № 73, л. 38-38 об.; одна из записок Солоницына к Евг. П. Майковой; <нач. 1840-х>).
20 ОР РГБ, ф. 465, к. 2, № 93, л. 3 об.-4.
21 Старчевский А. В. Один из забытых журналистов: (Из воспоминаний старого литератора) // Исторический вестник. 1886. № 2. С. 378.
22 Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. Т. 4. С. 182.
23 Там же. С. 392.
24 См.: Там же. Т. 1. С. 633.
25 См.: Там же. С. 510.
26 Майков А. Н. Соч.: В 2 т. / Под. общ. ред. Ф. Я. Приймы; сост. и подгот. текста Л. С. Гейро. М, 1984. Т. 2. С. 268. Впервые: Библиотека для чтения. 1841. № 3. С. 10.
27 См.: Гродецкая А. Г. Примечания// Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем. T. 1. C. 810.
28 Цит. по: Гродецкая А. Г. Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых). С. 35 (курсив мой. — А. Г.).
29 РО ИРЛИ, ф. 166, оп. 1, № 96, л. 3-4.
30 Там же, л. 1-2.
1. <Воспоминания о В. А. Солоницыне> править
В самых ранних воспоминаниях моего детства смутно восстает передо мною высокая фигура человека пожилых лет, с сухощавым серьезным лицом, который почти ежедневно посещал наш дом и всегда был принимаем как желанный гость. Это был близкий друг нашего семейства Владимир Андреевич Солоницын.
Собственно говоря, этими немногими чертами ограничиваются мои личные воспоминания о нем: мне было всего пять лет, когда он умер. Но ранние годы моей жизни были полны рассказами о Солоницыне, в руках моих сохранилось немало писем и других его рукописей — поэтому мне не хотелось бы лишать себя права рассказать, что знаю, об этом почтенном человеке. Излагать его подробную биографию — нет надобности, да и нет для того достаточных материалов; но кажется, что несколько эпизодов из его жизни могут представлять некоторый общий интерес, изображая ясно черты умственного и нравственного склада людей известной среды, известного поколения — двадцатых и тридцатых годов, либо просто черты общественных и литературных нравов того времени; упоминаю о литературе потому, что Солоницын довольно усердно занимался сю, хотя и остался в числе литературных анонимов.
I править
Владимир Андреевич Солоницын происходил из скромной дворянской семьи. У его родных было небольшое именье в Суздальском уезде владимирской губернии и домик в Москве близ Девичьего монастыря. Здесь он родился 4-го июля 1804 года и здесь же провел детство и юность. Отца он лишился рано; кажется, его не было в живых в 1812 году, когда семья покидала Москву по случаю приближения Наполеоновой армии. Впечатления этого бегства ясно хранились в памяти Владимира Андреевича и, проверенные свидетельствами других очевидцев, были им впоследствии записаны.
«В это самое утро (2 сентября), — рассказывал он, — армия русская прошла через Москву, оставляя ее неприятелю. Лица воинов были угрюмы и мрачны; на многих смуглых щеках видны были слезы горести; многие даже явно роптали, не зная, какой великий план готовил их вождь для гибели Наполеона, и сей ропот, происходивший от чувства огорченного патриотизма, обнаружился наиболее в ту минуту, когда московский гарнизон с веселою музыкою присоединился к рядам главной армии. Храбрые воины, обагрившие своею кровию Бородинское поле, сочли изменою этот шум, и если бы благоразумные начальники не поспешили прекратить музыку московского гарнизона, то он мог бы сделаться жертвою исступления своих одноверцев…
Известие о сдаче столицы разнеслось с быстротою молнии. Еще русские войска не успели выступить за заставу, как все, от мала до велика, знали уже, что гордая Москва увидит в стенах своих врага ненавистного. Повсюду возник мятеж, везде разнеслись вопли и стоны. Мать призывала своего ребенка, боясь потерять драгоценное время, сын спешил на помощь престарелого отца. В один миг улицы, ведущие к Троицкой заставе, чрез которые дорога шла в места безопасные, наполнились многочисленными толпами московских жителей, кои спешили спасти себя бегством. Тут смешались люди всякого звания, обоего пола и различных возрастов. Тут бедный чиновник шел рядом с крепостным человеком, престарелому воину показывал дорогу купец и монахиня брела возле юноши, молодая щеголевато одетая девушка подавала руку дряхлому, рубищем покрытому старику. Общее горе сблизило самые противоположные состояния и характеры и сделало всех друзьями».
В половине 1813 года Солоницыны возвратились в Москву; в ту пору мальчик был уже грамотен, а когда в разоренной столице восстановился порядок, для него началось время правильного учения. О матери Владимира Андреевича, рожденной Карцовой, я знаю так же мало, как и об отце; но в пользу ее свидетельствует то, что она дала сыну возможность приобрести хорошее по тому времени образование и не препятствовала его поступлению в университет. Он слушал лекции на этико-политическом (что ныне юридический) факультете и кончил курс в 1821 году со степенью действительного студента, оказав «довольно хорошие» успехи. Кандидатской степени он мог бы искать лишь в следующем году путем нового испытания, но, вероятно, нужда заставила молодого человека обратиться немедленно к службе, и в половине 1821 года он начал ее в Москве в Межевой канцелярии.1
2. Фрагменты чернового автографа <"Воспоминаний"> править
Не могу в точности сказать, где учился В. А., но знание им латинского языка показывает, что он более или менее систематически прошел среднюю школу. Из живых языков он хорошо владел французским, а впоследствии основательно изучил английский. Кажется, что он слушал лекции в Моск<овском> ун<иверсите>те; однако в списках лиц, кончивших в нем полный курс в 1820-х годах, мне не встретилось его имени.
[Как бы то ни было] Во вс<яком> сл<учае> несомн<енно>, что, умный и даровитый [и замечательно трудол<юбивый>], он приобрел [замечательное] основательное образование и [без сомнения] что обязан был им [гл<авным> обр<азом>] преимущ<ественно> своему замечательному трудолюбию. [Труд всегда был его страстью].2
Образование его имеет характер гуманистический — не в смысле исключительного пристрастия к древним литературам, а потому, что интересовала его в особенности история и изящная словесность.
Начитанность его б<ыла> обширная; он любил читать, с толк<ом> и вниматель<но>; все, что он знал, отчетливо запечатлевалось в его уме.3
Не забудем, что [он развивался в ту пору, когда появилась «История» Карамзина, и что сочинения] в ту пору, когда он развивался, «История госуд<арства> Росс<ийского>» была еще новостью и произведения Карамз<ина> и Жуковс<кого> еще увлекали собою молодежь. [Благодаря именно труду Карамзина он приступил к истор<ическим> занятиям стал собирать книги по этому предмету; впоследствии мне предстоит еще говорить за собств<енный> труд его в этом направл<ении>]. Именно труд Карамзина Сол<оницын> изучил основат<ельно> и, следуя его влиянию, сам приступил к истор<ическим> занятиям. Идеализм Жуков<ского> [положив свою печать на миросозерц<ание> Сол<оницына>] дал Сол<оницыну> соответственный взгляд на задачи жизни; но [не отвратил от действительности] [не поссорил его с действительностью; трезвым умом своим Сол<оницын> очень ясно понимал так наз<ываемую> прозу жизни], найдя в этом миросозерцании стезю для своего личн<ого> развития, В. А. не поссорился с действ<ительностью> и не стал праздн<ым> мечтателем; [он ясно понимал, что то, что мы] [меланхолик по темпераменту,4 к тому, что мы называем житейскою прозой, он умел отнестись с достаточной долей юмора].5
Само собою разумеется, что ко всякой нравств<енной> грязи он относился с отвращением и умел, когда нужно, бороться с нею, но все то, что мы наз<ываем> житейскою прозой или пошлостью, возбуждало в нем не злобу, а скорее юмор: [черта, свойств<енная> меланхолическим людям] как все люди меланхолич<еского> темпер<амента>, [к числу которых прин<адлежал> наш друг] Сол<оницын>.7
1 Сведения об окончании Солоницыным университета см., например, в изд.: Речи, произнесенные в торжественном собрании Московского университета. Краткая история Московского университета с 6 июля 1820 года по 5 июля 1821 года. М., 1821. С. 10 (2-й паг.). Здесь указано, что он состоял своекоштным студентом. См. также его аттестат и формулярные списки разных лет: РГИА, ф. 19, оп. 1, д. 1388; оп. 2, д. 2013, 2014, 2015. В канцелярию главного директора Межевой канцелярии Солоницын вступил в службу 3 дек. 1821 г. (РГИА, ф. 19, оп. 2, № 2013, л. 1, 2). Далее в копии следовала запись Саитова: «(На этом кончается перебеленная рукопись). Черновая рукопись начинается так же, как и перебеленная. Но после слов: „об этом почтенном человеке“ идет следующее: „Мои родители переселились из Москвы в Петербург в 1832 или 1833 году. Кажется, еще в Москве они были знакомы с Солоницыным, но дружески сблизились с ним уже в Петербурге, и приязнь сохранилась до самой смерти Вл. Андреевича в 1844 году“» (РО ИР ЛИ, ф. 166, оп. 1, № 96, л. 4-4 об.). И уже после этой записи Саитова следовал значительный фрагмент, который опубликовал А. Мазон (он частично цитировался выше), начинавшийся словами: «Этот период в десять-двенадцать лет…» и заканчивавшийся фразой: «Кроме того, С<олоницын> был человек литературный, и как ни мало известна его деятельность на этом поприще, она прошла не совсем бесследно» (Там же, л. 4 об.-5 об.).
2 Там же, л. 1. Следующая ниже часть чернового автографа (л. 1 об.-2) написана карандашом.
3 Фраза вписана на полях.
4 Слова: меланхолик по темпераменту — вписаны над строкой.
5 Слова: дал Сол<оницыну> соответственный взгляд ~ долей юмора. — вписаны на полях.
6 Слова: и умел ~ бороться с нею — вписаны над строкой.
7 Там же, л. 1 об.-2. Здесь текст обрывается.
Библиографический список править
1. Алексеев А. Д. Летопись жизни и творчества И. А. Гончарова. М.; Л., 1960.
2. Володина Н. В. Майковы / Отв. ред. В. А. Котельников. СПб., 2003.
3. Гайнцева Э. Г. Николай Аполлонович Майков и его воспоминания: (Из круга общения И. А. Гончарова) // Русская литература. 1997. № 1. С. 123—149.
4. Гилельсон М. И. А. И. Тургенев и его литературное наследство // Тургенев А. И. Хроника русского. Дневники: (1825—1826 гг.) / Изд. подгот. М. И. Гиллельсон. М.; Л., 1964. С. 441—504.
5. Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 1997. Т. 1.
6. Гончаров И. А. Полн. собр. соч. и писем: В 20 т. СПб., 2017. Т. 15: Письма 1842-январь 1855 / ред. тома А. Ю. Балакин; тексты и примеч. подгот. А. Г. Гродецкая.
7. Гродецкая А. Г. Солоницын Владимир Андреевич // Русские писатели: 1800—1917: Биогр. словарь. М., 2007. Т. 5. С. 771—773.
8. Гродецкая А. Г. Чувствительные и холодный: (В. А. Солоницын и семья Майковых); Из переписки В. А. Солоницына и Е. П. Майковой 1843—1844 гг./ Подгот. текста и примеч. А. Г. Гродецкой // Лица: Биогр. альманах. СПб., 2001. [Вып.] 8. С. 5-49, 53-133.
9. Гродецкая А. Г., Сучков С. В. Майкова Евгения Петровна / Русские писатели: 1800—1917: Биогр. словарь. М., 1994. Т. 3. С. 464—465.
10. Златковский М. Л. Аполлон Николаевич Майков: 1821—1897. Биогр. очерк. 2-е изд. СПб., 1898.
11. Майков А. Н. Соч.: В 2 т. / Под общ. ред. Ф. Я. Приймы; сост. и подгот. текста Л. С. Гейро. М., 1984.
12. Пиксанов Н. К Белинский в борьбе за Гончарова // Учен. зап. ЛГУ. 1941. № 76. Вып. II. C. 57-87.
13. Письма Александра Тургенева Булгаковым / Подгот. текста писем к печати, вступ. ст. и коммент. А. А. Сабурова. М., 1939.
14. Старчевский А. В. Один из забытых журналистов: (Из воспоминаний старого литератора) // Исторический вестник. 1886. № 2. С. 360—386.
15. Языков Д. Д. Жизнь и труды А. Н. Майкова. Материалы для истории его литературной деятельности. М., 1898.
16. Mazon André. Un maître du roman russe Ivan Gontcharov: 1812—1891. Paris, 1914.