Воспитаніе виконта править
Въ предъидущемъ очеркѣ мы видѣли первые шаги будущей героини Парижа; въ этомъ посмотримъ какъ подготовляется къ жизни французскій барчукъ, имѣющій въ свое время докончить начатое полишинелемъ мосье Поля.
Бѣднякъ учитель является къ богатому барину, объявившему въ газетахъ о желаніи пригласить преподавателя къ своему двѣнадцатилѣтнему сыну.
— Мой молодецъ порядочно-таки отсталъ, — говоритъ баринъ.
— Мы постараемся наверстать потерянное время, графъ, и быстро наверстаемъ, если мальчикъ способный.
— А почему бы ему не быть способнымъ? — восклицаетъ графъ, готовый оскорбиться.
— Конечно, конечно, — смиренно поправляется учитель.
— Чему вы предполагаете учить мальчишку?
— Это зависитъ, графъ, отъ вашихъ дальнѣйшихъ предположеній.
— Никакихъ я не имѣю.
— Вамъ, вѣроятно, желательно, чтобы юноша получилъ дипломъ баккалавра словесности?
— Н-да, не особенно.
— Или философіи?
— Э, ну, для чего это? Я хочу, чтобы мой, сынъ зналъ все то, что нужно знать свѣтскому человѣку съ хорошимъ именемъ и съ доходомъ въ триста тысячъ франковъ.
— При такомъ состояніи, графъ, можно обойтись безъ философіи и еще безъ кое-чего.
— Я полагаю.
— Немножко латыни?
— Латыни много, очень много… Его святѣйшество расположенъ къ нашему семейству.
— Слегка греческому языку?
— Греческому основательно, очень основательно… меня бездѣтный дядя отчаянный эллинистъ.
— Живые языки?
— Всѣ… графиня желаетъ, чтобы сынъ служилъ при посольствахъ.
— Я нахожу, что литература безусловно необходима.
— То-есть литературы, хотите вы сказать…
— Что касается математики…
— Само собою разумѣется; не можетъ же свѣтскій человѣкъ быть безсчетнымъ!
— Конечно, конечно.
— Къ тому же, моему молодцу можетъ придти охота поступить въ Сенъ-Сирскую школу. Это у насъ фамильное влеченіе.
— Въ такомъ случаѣ нужно основательно позаняться геометріей и алгеброй.
— Необходимо.
— Нельзя обойтись безъ общихъ, по крайней мѣрѣ, понятій по химіи, физикѣ и астрономіи?
— Вы забыли рисованіе.
— Я только что хотѣлъ сказать.
— Что касается музыки, танцевъ, фехтованія, это уже васъ не касается.
— Это очень счастливо, а то признаюсь вамъ, въ этихъ отрасляхъ знаній я не силенъ.
— А какъ насчетъ гимнастики?
— Съ нею знакомъ теоретически.
— Этого мало. Впрочемъ, все равно, — на гимнастикѣ я не буду настаивать, такъ какъ во всемъ остальномъ вы для меня отлично подходящій человѣкъ.
— Очень лестно для меня, графъ.
— Условія вы знаете?
— Мнѣ сообщилъ ихъ вашъ управляющій.
— Подходятъ?
— Вполнѣ.
Черезъ шесть мѣсяцевъ графъ сталкивается съ учителемъ; тотъ отвѣшиваетъ, низкій поклонъ.
— Имѣете сказать мнѣ что-нибудь?
— Да, графъ, имѣю попечаловаться.
— Недовольны ученикомъ?
— Напротивъ, очень доволенъ. Виконтъ премилый мальчикъ, очень способный.
— А, тѣмъ лучше! Быть можетъ, что-нибудь съ домашними, съ прислугою?
— О, нѣтъ, графъ… у васъ образцовая прислуга.
— Насчетъ стола?
— Столъ превосходный.
— Помѣщеніе плохо?
— Очень приличное.
— Такъ въ чемъ же дѣло?
— Дѣло въ жалованіи, графъ.
— А! Вы находите его недостаточнымъ?
— Нѣтъ, я нахожу его смѣшнымъ.
— Видите ли, учитель моего отца, человѣкъ очень достойный, по разсказамъ, получалъ 400 франковъ, мой учитель, ставшій потомъ министромъ народнаго просвѣщенія, довольствовался 600 франками; вы получаете 1,200 франковъ и не довольны!
— Я не недоволенъ; я нахожу…
— Объ этомъ слѣдовало думать раньше. Если бы, поступая къ намъ, вы потребовали больше, я бы, безъ сомнѣнія, согласился.
— Тогда я не зналъ…
— Чего не знали?
— Не зналъ, что Тони, берейторъ, обучающій вашу лошадь, Мирлифлора, получаетъ въ десять разъ больше, чѣмъ я, обучающій вашего сына.
— Огромная разница, я полагаю.
— Полагаю и я… Разница въ томъ, что Мирлифлоръ неизмѣримо понятливѣе виконта, и Тони легче учить вашу лошадь, чѣмъ мнѣ вашего сына.
Едва ли нужно добавлять, что учитель былъ тотчасъ же уволенъ. Гдѣ и какъ онъ жилъ въ теченіе десяти лѣтъ, къ дѣлу не относится. Для насъ достаточно знать, что черезъ десять лѣтъ бывшій преподаватель былъ избранъ членомъ національнаго собранія отъ департамента Вьенны и Луары.
Графъ, представитель одного изъ западныхъ департаментовъ, обращается къ нему разъ и говоритъ, улыбаясь:
— Я замѣтилъ, дорогой коллега, что въ четыре года ни разу не имѣлъ счастья склонить васъ къ моему мнѣнію.
— А я скажу вамъ больше, графъ, — отвѣтилъ представитель Вьенны и Луары. — Во мнѣніяхъ мы разошлись съ вами еще десять лѣтъ тому назадъ.
— Развѣ вы были членомъ старой палаты? Я что-то не могу припомнить, въ чемъ прошу извиненія.
И какъ бы для большаго оправданія своей забывчивости, графъ любезно прибавилъ:
— Вы смотрите еще такимъ молодымъ.
— Я, благодаря Бога, не былъ въ прежней палатѣ, а былъ тогда въ вашемъ домѣ.
— Вы шутите?
— Нѣтъ, я имѣлъ честь состоять учителемъ вашего сына, мосье Поля.
— Неужели? — воскликнулъ графъ, смѣясь. — Да, такъ, такъ. Я узнаю васъ. Вы тотъ оригинальный учитель…
— Раціональный, графъ.
— Нѣтъ, именно оригинальный! Я стою на этомъ. Вы ушли отъ насъ потому…
— Потому, что жокей Тони, ходившій за вашею лошадью, получалъ въ десять разъ больше, чѣмъ я, воспитатель вашего сына.
— Такъ, вѣрно. Отлично помню. И видите ли, дорогой коллега, и тогда я былъ правъ, а вы не правы. Хотите, докажу?
— Весьма обяжете.
— Такъ вотъ: Мирлифлоръ уже далъ мнѣ около милліона, и его потомство продолжаетъ давать мнѣ доходъ, тогда какъ мой сынъ спустилъ уже все состояніе матери и задолжалъ до 500 тысячъ франковъ. Что скажете на это?
— Скажу, что такъ и слѣдовало. Вы плохо платили и поэтому — вашъ сынъ дурно направленъ.