Вопросъ о современныхъ вооруженіяхъ.
правитьНичто такъ не указываетъ на печальное и ненормальное положеніе современныхъ отношеній между государствами Европы, какъ ихъ громадныя, съ каждымъ годомъ все усиливающіяся вооруженія. На это тратятся страшныя суммы, но, что всего печальнѣе, этой конкурренціи между правительствами не предвидится конца. Едва одно изъ нихъ успѣетъ провести у себя какую-либо новѣйшую военную реформу, какъ, вслѣдствіе успѣховъ на этомъ поприщѣ сосѣдей, ему снова приходится перевооружаться, воздвигать новыя укрѣпленія, проводить новые стратегическіе пути и т. д. На короткое время оно какъ будто опережаетъ грозившихъ ему сосѣдей, но тѣ новыми усиліями, открытіями или ловкими комбинаціями, въ видѣ разныхъ союзовъ, опять получаютъ перевѣсъ, и этой гоньбѣ за военнымъ могуществомъ, въ сущности же за вѣрнымъ разореніемъ нѣтъ конца.
Однако же, всѣ человѣческія усилія, и даже могущественнѣйшихъ государствъ, имѣютъ свои предѣлы и уже теперь, полагаемъ, не далекъ для нихъ тотъ Рубиконъ, за которымъ они, волею или неволею, должны будутъ избрать либо войну, либо постепенное, разумное разоруженіе. Нечего и говорить, что послѣдній путь единственно вѣрный и справедливый, единственно достойный христіанскихъ правительствъ въ нашъ цивилизованный вѣкъ, и, поэтому, чѣмъ они скорѣе и рѣшительнѣе на него вступятъ, тѣмъ большія блага доставятъ они чрезъ это себѣ самимъ и управляемымъ ими народамъ. Никакіе софизмы не въ состояніи поколебать этой истины, подтверждаемой всѣми сторонами современной общественной жизни.
I.
Нѣкоторыя предварительныя условія для уменьшенія вооруженій.
править
Правительства въ наши дни такъ или иначе прислушиваются къ общественному мнѣнію. Оно оказываетъ, если не юридически, то нравственно, извѣстное на-нихъ давленіе и руководительство. Къ сожалѣнію, въ вопросѣ столь первостепенной важности, какъ нынѣшнія вооруженія, оно, даже въ странахъ наиболѣе просвѣщенныхъ, не поднимаетъ единодушно свой громкій, протестующій голосъ, а постоянно дозволяетъ сбить себя съ дороги софизмами и отводами. Это поистинѣ роковая слабость мысли и воли современныхъ поколѣній, за которую можетъ наступить для нихъ страшная расплата въ будущемъ.
Политическія созвѣздія въ Европѣ нынѣ сложились, какъ извѣстно, такъ, что государства ея представляютъ двѣ обширныя группы: съ одной стороны, лига средне-европейскихъ державъ съ Германіей) во главѣ, стремящаяся привлечь къ себѣ всѣ второклассныя государства Европы; съ другой — расположенныя на флангахъ этой лиги, Россія и Франція, соединенныя между собою если не формальнымъ тайнымъ договоромъ, то общностью своихъ взаимныхъ симпатій и угрожающихъ имъ обѣимъ, какъ говорятъ, со стороны лиги опасностей. Вотъ и источникъ предполагаемой общности ихъ интересовъ, вопреки постоянно бывшему прежде между ними антагонизму (въ XVIII и XIX вв.).
Если прислушиваться къ оффиціальнымъ заявленіямъ правителей, они вездѣ полны сочувствій къ миру и на всѣ лады подтверждаютъ необходимость всячески его поддерживать. Печать въ каждой изъ группъ государствъ приписываетъ своимъ политическимъ противникамъ самые коварные и воинственные замыслы на сосѣдей, въ то же время, восхваляя миролюбіе, твердость и дальновидность собственнаго, отечественнаго правительства. Пусть начинаютъ первые разоружаться наши противники, — восклицаетъ она, — тѣ, которые вызвали и поддерживаютъ настоящее напряженное положеніе, и мы охотно послѣдуемъ за ними, но не намъ начинать! Изъ-за этого кажущагося спора о первенствѣ въ приступленіи къ этой реформѣ великое дѣло все откладывается, а рѣшеніе его становится все болѣе и болѣе затруднительнымъ.
У насъ, не безъ основанія, главною виновницей этого положенія придаютъ Германію, сплоченную прусскими штыками. Она, говорятъ, отнятомъ двухъ провинцій у Франціи вырыла пропасть ненависти послѣдней къ себѣ и толканіемъ Австріи на Балканскій полуостровъ преграждаетъ туда путь Россіи и задерживаетъ столь законное освобожденіе тамъ христіанъ отъ тяжкаго, многовѣковаго ига мусульманъ.
Нѣмецкіе патріоты заподозриваютъ Россію въ стремленіи рано или поздно разбить установившееся единство и могущество ихъ отечества и въ вязи съ ихъ исконнымъ врагомъ подѣлить Европу. Призракъ будущаго милитаризма и абсолютизма Россіи надъ нашею частью свѣта можетъ быть разсѣянъ, по ихъ мнѣнію, только ихъ усиліями. Эти и подобныя утвержденія, покоясь на политическихъ и національныхъ симпатіяхъ и антипатіяхъ, полны противорѣчій и преувеличеній, хотя и весьма пригодны для ослѣпленія и увлеченія народныхъ массъ.
Говорятъ еще, что Франція и особенно Россія могутъ долго вынести непомѣрное бремя того вооруженнаго мира, среди котораго мы живемъ, спеціально для насъ вражда между Франціей) и Германіею крайне полезна: благодаря ей, никакая коалиція западныхъ державъ противъ насъ невозможна. Блестящіе успѣхи нашихъ финансовъ за послѣдніе годы показываютъ, что наши вооруженія, въ отличіе отъ нашихъ сосѣдей, насъ не только не истощили, но что они, напротивъ, далеко не достигли еще своего предѣльнаго пункта.
Нельзя не видѣть во всей этой аргументаціи много самообольщенія и иллюзій.
Какъ ни значительны финансовое успѣхи Россіи за послѣднее время, но всякій безпристрастный человѣкъ долженъ согласиться съ тѣмъ, что и у насъ военные расходы поглощаютъ большую часть государственныхъ доходовъ и этимъ такъ парализуютъ ихъ, что осуществленіе самыхъ неотложныхъ реформъ и благихъ мѣръ приходится постоянно откладывать на неопредѣленное будущее за неимѣніемъ средствъ. Конечно, есть и другіе непроизводительные расходы, но военные почти уничтожаютъ возможность всякаго правильнаго государственнаго хозяйства въ наши дни.
Затѣмъ предполагаемая наша союзница, Франція, едва ли будетъ имѣть возможность еще долго слѣдовать за нами по этому пути разоренія, нужда заставитъ и ее остановиться, наконецъ, и спросить себя: не предпочтительнѣе ли война этому вѣчному напряженію, которое можно уподобить медленному, но не прекращающемуся кровопусканію?
Напрасно думаютъ, что при теперешнихъ политическихъ условіяхъ Европы невозможна противъ насъ коалиція. Сѣти ея давно разставлены и съ каждымъ годомъ стягиваются все крѣпче и крѣпче. И все на новыя страны закидываются онѣ, стараясь и ихъ привлечь къ совмѣстному противъ насъ дѣйствію. Никакія съ нашей стороны осторожность и миролюбіе не предотвратятъ отъ насъ войны, если существующіе порядки будутъ продолжаться, ибо, по инстинкту самосохраненія, лига средне-европейскихъ державъ должна будетъ первая объявить намъ войну, когда бремя современныхъ вооруженій окажется ей рѣшительно болѣе не подъ силу. Вожделѣнный для насъ моментъ! — воскликнутъ, вѣрно, многіе. Нисколько! Дѣло въ томъ, что будущая война въ Европѣ, которой не безъ основанія всѣ такъ страшатся, представляется со всѣхъ сторонъ величайшимъ зломъ опасностью для всей нашей цивилизаціи: это было бы дѣйствительно столкновеніемъ не между арміями, какъ въ былыя эпохи, а между цѣлыми вооруженными народами. Благодаря привлеченію въ ряды войска всего мужская населенія, благодаря усовершенствованнымъ орудіямъ избіенія людей и всѣмъ современнымъ удобствамъ, стягиванія и быстрыхъ передвиженій массъ, — война приметъ, вѣроятно, такіе колоссальные размѣры, что теперь нельзя себѣ даже представить, сколько человѣческихъ жизней и капиталовъ она поглотитъ. Но самое во всемъ этомъ печальное было бы, во-первыхъ, то, что никакіе серьезные интересы и дѣйствительныя потребности народовъ отъ этой войны не выиграли бы и что, во-вторыхъ, она не облегчила бы, а только усугубила бы всѣ тягости и бѣдствія общественной жизни, которыя ею совершенно напрасно думаютъ излечить. Опытъ послѣднихъ войнъ ясно свидѣтельствуетъ объ этомъ: каждая изъ нихъ дѣлала вооруженный миръ болѣе тягостнымъ, дорогимъ, а самый миръ менѣе прочнымъ, вслѣдствіе усиленія національнаго антагонизма и вражды въ Европѣ. И кто бы ни былъ побѣдитель, ему пришлось бы считаться съ ненавистью побѣжденнаго и слишкомъ дорогою цѣной купилъ бы онъ свою побѣду.
Необходимо, чтобы вышеизложенныя соображенія стали, по возможности, общимъ достояніемъ и чтобы ихъ единодушно отстаивала печать всѣхъ: странъ. Къ сожалѣнію, она далеко не всегда сознаетъ важность этого долга: ослѣпляемая то національными, то партійными интересами, она нерѣдко пользуется существующими между народами несогласіями и предразсудками, чтобы раздуть ихъ до размѣровъ народной вражды. А, между тѣмъ, печать должна бы въ наши дни, болѣе чѣмъ когда-либо, служить идеямъ мира и справедливости въ международной области. Строго говоря, не въ интересахъ ни одной изъ великихъ европейскихъ державъ посягать на достояніе другихъ. Какіе бы между европейскими кабинетами ни существовали нынѣ разлады и претензіи, они разрѣшимы скорѣе и справедливѣе мирными способами, нежели войною, — конечно, при двоякомъ предположеніи, что правительства серьезно (а не на словахъ только) хотятъ мира и что они взаимно уважаютъ принадлежащія каждому изъ нихъ права. Населенія вездѣ требуютъ мира, а война, оканчивающая, повидимому, споры между государствами, создаетъ лишь новые, въ болѣе тяжкой формѣ.
Намъ скажутъ: существующія между правительствами разногласія мирными переговорами неустранимы. Конечно, если эти переговоры будутъ вести исключительно дипломаты, — лица, по своему положенію и прошлому, проникнутыя однѣми политическими тенденціями назначающихъ ихъ дворовъ, — отъ нихъ нельзя ожидать чего-либо новаго въ пріемахъ или въ идеяхъ: не предупреждая и даже не предусматривая событій, они, обыкновенно, заносятъ ихъ въ вырабатываемые ими акты въ такой формѣ, что отсюда быстро возникаютъ новыя сомнѣнія, противорѣчія, разногласія. Постановленія берлинскаго трактата, съ его послѣдствіями, у всѣхъ на глазахъ. Дипломатія тутъ безсильна выйти изъ созданнаго ею хаоса.
Для того, чтобы правительства могли придти къ серьезнымъ и плодотворнымъ соглашеніямъ по раздѣляющимъ ихъ спорнымъ вопросамъ, необходимъ рядъ предварительныхъ конференцій не изъ дипломатовъ, а изъ лицъ, внушающихъ къ себѣ общее довѣріе по своему знакомству съ современнымъ общественнымъ строемъ Европы, съ принципами международнаго права, а равно по своимъ нравственнымъ качествамъ: безпристрастію, независимости и любви къ человѣчеству. Это должны быть люди добра, въ строгомъ смыслѣ слова. Дипломаты могутъ быть къ нимъ присоединяемы въ качествѣ совѣтниковъ, безъ рѣшающаго голоса. Назначаются эти довѣренныя лица правительствами всѣхъ европейскихъ странъ, причемъ каждая изъ нихъ располагаетъ только однимъ голосомъ. Задачею ихъ было бы не фантастическое переустройство карты Европѣ, а изысканіе, общими усиліями, способовъ согласованія правъ и интересовъ всѣхъ ея частей въ духѣ мира и справедливости. По возможности чуждые всякой политической исключительности, они за руководящіе принципы своихъ совѣщаній должны были бы признать не возстановленіе отжившихъ притязаній правительствъ и народовъ, не стремленія къ безмѣрному расширенію того или иного государства, а обезпеченіе мира и общаго блага Европы, равно какъ и правъ населенія тѣхъ мѣстностей, которыя оказались бы спорными.
Указанныя совѣщанія всѣ старанія свои должны, прежде всего, направить къ устраненію натянутыхъ (скрытно-враждебныхъ) отношеній между Франціей и Германіей, между Австріей и Россіей. Тутъ между ними воздвигаются грозные вопросы объ Эльзасъ-Лотарингіи, съ одной стороны, о балканскихъ племенахъ — съ другой. Разрѣшимы ли они безъ войны, говоря иначе — по требованіямъ разума и справедливости?
Мы полагаемъ, что разрѣшимы ко благу цѣлой Европы и самихъ этихъ мѣстностей въ отдѣльности, если только разсмотрѣніе ихъ перенести съ зыбкой почвы политики (эгоизма и силы) въ высшую область международнаго права, но не формальнаго, въ документахъ застывшаго, а живаго и отвѣчающаго потребностямъ современныхъ народовъ.
Можно очень дорожить названными областями, но нельзя, однако, ни ставить ихъ выше блага, не говоря уже Европы, но даже враждующихъ изъ-за нихъ державъ, ни навязывать имъ условія ихъ существованія, прямо имъ противныя или вредныя. А такъ, въ сущности, разсуждаютъ всѣ, допускающіе лишь разсѣченіе мечомъ этихъ поистинѣ гордіевыхъ узловъ современной политики.
Новая война между Франціей и Германіей была бы настоящимъ, великимъ бѣдствіемъ для всѣхъ, ибо, по всей вѣроятности, она увлекла бы всѣхъ и все поставила бы на карту въ нашей части свѣта. Германія либо распалась бы и, такимъ образомъ, лишилась бы всѣхъ результатовъ политическаго своего возрожденія, достигнутаго доселѣ съ такими усиліями, — либо вышла бы изъ этой борьбы съ усиленнымъ военнымъ могуществомъ, что повлекло бы за собою новое закрѣпощеніе ея сыновъ и усиленіе милитаризма въ Европѣ.
Франція въ такой борьбѣ рискуетъ потерять не только новыя области и свои колоніи, но и свои республиканскія учрежденія, которыя болѣе всего обезпечиваютъ ей свободу и благосостояніе. А если бы она побѣдила, она утвердила бы надъ Европой тяжелую военную диктатуру, которая нано мнила бы собою эпохи Наполеона I и Людовика XIV.
Не стоятъ этихъ переворотовъ Эльзасъ и Лотарингія, а веденіе войны изъ-за нихъ возмущаетъ нравственное и юридическое сознаніе каждаго посторонняго, безпристрастнаго человѣка. Давно пора подумать о томъ, не найдется ли какихъ-либо средствъ мирно рѣшить споръ объ этикъ провинціяхъ, совершенно напрасно отнятыхъ Германіей у Франціи. Освѣдомившись по возможности всесторонне о желаніяхъ и потребностяхъ ихъ жителей, слѣдовало бы ихъ не возвратить просто Франціи, а или сдѣлать независимыми, или присоединить къ Швейцаріи, но въ обоихъ случаяхъ нейтрализовать ихъ и срыть всѣ находящіяся на ихъ территоріи крѣпости. Это было бы лучшимъ залогомъ прочности новаго мира, который установился бы между двумя соперниками по сю и по ту сторону Рейна. Новый международный актъ, имѣвшій бы замѣнить франкфуртскій трактатъ 1871 г., былъ бы выработанъ на общеевропейскомъ конгрессѣ и поставленъ подъ гарантію всѣхъ его участниковъ.
Совершенно то же самое слѣдовало бы сдѣлать относительно пересмотра берлинскаго договора 1878 г. Жалуются на беззаконія и насилія, царящія въ Балканскихъ земляхъ, но ничего серьезнаго не предпринимаютъ, чтобы установить тамъ миръ и порядокъ. При отсутствіи общаго права, одностороннія и часто между собою враждебныя стремленія державъ скрещиваются и сталкиваются тамъ съ слѣпыми и безмѣрными инстинктами кассъ, совершенно еще не привычныхъ къ свободной, гражданской жизни. Вражда между тамошними племенами только еще болѣе питается антагонизмомъ, который господствуетъ между представителями державъ. Но для жизни столь печальной, право, не стоило ихъ освобождать. Европа имѣетъ предъ ними обязанности, которыя она, къ сожалѣнію, такъ мало сознаетъ. А тутъ ей слѣдовало бы ради блага всѣхъ покончить эти безплодныя и безнравственныя препирательства между своими членами и сообща намѣтить главныя условія для мирнаго преуспѣянія придунайскихъ земель въ будущемъ. Разъ она единодушна, ей не будетъ тяжело установить и тамъ прочный и для всѣхъ справедливый порядокъ. Въ основаніе его долженъ быть положенъ принципъ независимости, внутренней и внѣшней, балканскихъ народностей. Ни одна изъ великихъ державъ не вправѣ посягать на него. Австріи пора очистить Боснію и Герцеговину; Италіи нечего и думать о какомъ бы то ни было уголкѣ Албаніи; Англіи слѣдовало бы отказаться отъ Бипра въ пользу Греціи, Россіи — проявить умѣренность относительно Болгаріи: признать за нею, вмѣстѣ съ прочими державами, право по-своему устроить свою національную жизнь. Но доказательства истинно-мудрой и человѣколюбивой политики должны проявить на Балканахъ не однѣ великія державы, а и тамошніе правители и населенія: оставивъ въ сторонѣ всякія мечты о воскресеніи давно погибшихъ въ прежнія эпохи «великихъ» Сербіи, Греціи и т. п., имъ слѣдуетъ всѣ старанія свои направить къ тому, чтобы мирно и для всѣхъ безобидно размежеваться въ своихъ прекрасныхъ земляхъ. Задача тутъ состоитъ въ томъ, какъ раздѣлиться, на югъ отъ Дуная, сербамъ, болгарамъ и грекамъ? Греки могли бы получить острова (и Кандію), сербы — Боснію и Герцеговину, боігары — Македонію. Впрочемъ, всюду слѣдовало бы сообразоваться съ національнымъ элементомъ, а также съ прочими потребностями жителей.
Турція же едва ли провлачитъ долго свое существованіе не только въ Европѣ, но и въ Азіи. Давно выдохнувшись, турецкое племя призвано, какъ этнографическій матеріалъ, войти въ составъ новыхъ и болѣе крѣпкихъ политическихъ тѣлъ. Кому бы ни достался Константинополь съ проливами, ихъ слѣдовало бы нейтрализовать, какъ сдѣлано съ Суэцкимъ каналомъ по константинопольскому договору 1888 г. И въ Азіатской Typціи христіане, особенно армяне и греки, призваны занять мѣсто мусульманъ. Тогда эти нѣкогда богатѣйшія страны пробудятся къ новой жизни.
Ничто такъ не вредитъ авторитету общихъ международныхъ актовъ, вродѣ берлинскаго 1878 г., какъ близорукое, искусственное ихъ поддержаніе, когда силою вещей жизнь начинаетъ ихъ отмѣнять. Принципъ законности, ради котораго будто бы это дѣлается, охранялся бы гораздо дѣйствительнѣе, если бы во-время эти акты пересматривались и измѣнялись: тогда гораздо меньшую роль въ международной области играли бы случай и обстоятельства.
Нечего бояться, будто бы признаніе независимости балканскихъ народностей повредитъ серьезнымъ интересамъ Россіи: тяжело было бы иначе допустить мысль, что она освобождала ихъ отъ турецкаго ига съ цѣлью лишь поработить ихъ себѣ. Да и едва ли бы допустила Европа, чтобы Россія покорила себѣ весь Балканскій полуостровъ: это привело бы къ нескончаемымъ войнамъ и насиліямъ съ той и съ другой стороны. Но даже если допустить, чтобы подобные замыслы удались, надо всячески бояться осуществленія ихъ въ настоящихъ интересахъ, прежде всего, самой же Россіи: такое безмѣрное расширеніе ея границъ и принятіе въ составъ ея враждебныхъ національныхъ элементовъ въ результатѣ только ее ослабили бы и, въ ущербъ ея независимости, перенесли бы искусственно центръ тяжести ея государственной жизни съ сѣвера на югъ. Въ дѣйствительности, вѣроятно, пришлось бы подѣлить ей Балканскій полуостровъ съ Австріей, но политика подобнаго рода явилась бы также вопіющимъ нарушеніемъ основъ современнаго международнаго и государственнаго права к лучшимъ противъ нея предостереженіемъ служитъ примѣръ раздѣловъ Польши.
Напротивъ, самостоятельныя балканскія племена будутъ всегда естественно тяготѣть къ Россіи, съ которою ихъ соединяютъ духовные и національные интересы: весьма вѣроятно, что общность религіи, языка, происхожденія современенъ только усилитъ общеніе между ними и на почвѣ экономической и даже политической. Но все это не должно быть продуктомъ ни силы, ни искусственныхъ сдѣлокъ. Какъ бы то ни было, но если бы конференціямъ изъ довѣренныхъ лицъ удалось найти способы согласованія интересовъ великихъ державъ по этимъ двумъ главнымъ вопросамъ нашего времени: по эльзасъ-лотарингскому и балканскому, имъ было бы уже несравненно легче рѣшить и остальныя, между государствами существующія несогласія и пререканія (въ области международной). Останавливаться на послѣднихъ мы теперь не будемъ, а въ заключеніе этой главы скажемъ только, что предполагаемыя нами конференціи должны носить характеръ исключительно совѣщательный: онѣ, тщательно изучивши права и интересы какъ государствъ Европы, такъ и спорныхъ мѣстностей, призваны собрать матеріалы для возможнаго и, по ихъ мнѣнію, лучшаго рѣшенія этихъ вопросовъ во имя справедливости, мира и общаго блага. Вопросы, хотя и близкіе европейскимъ державамъ, но касающіеся иныхъ частей свѣта, слѣдовало бы устранять до тѣхъ поръ, пока не будутъ рѣшены разногласія по вопросамъ собственно европейскимъ. Всякіе споры въ области политики внутренней тоже разсмотрѣнію не подлежатъ. Затѣмъ полученные названными совѣщаніями результаты сообщаются правительствамъ, печатаются, съ мотивами, во всеобщее свѣдѣніе и, по изученіи ихъ высшими правительственными органами отдѣльныхъ странъ, получаютъ отъ послѣднихъ международную форму и санкцію.
II.
Основныя начала предлагаемой реформы.
править
Послѣ того, какъ государства общими усиліями рѣшатъ наиболѣе спорные и трудные пункты своихъ взаимныхъ разногласій, они могутъ приступить къ самой важной въ практическомъ отношеніи реформѣ — къ уменьшенію своихъ безмѣрныхъ вооруженій. Договориться въ этомъ отношеніи имъ будетъ тѣмъ легче, что каждое изъ нихъ, проявивъ уже на дѣлѣ свое миролюбіе и уваженіе къ правамъ остальныхъ, не встрѣтитъ болѣе ни съ какой стороны къ себѣ недовѣрія или опасенія какихъ-то заднихъ мыслей.
Реформа, нами теперь обсуждаемая, требуетъ самой основательной и всесторонней къ себѣ подготовки и должна она вестись путемъ, нами уже указаннымъ относительно устраненія между государствами недоразумѣній. Прежде всего должно помнить, что она осуществима только на международной почвѣ. Ни одно правительство не можетъ и подумать объ уменьшеніи своихъ боевыхъ силъ, когда всѣ вокругъ него наперерывъ вооружаются и ограждаютъ себя крѣпостями. Въ этомъ стремленіи и общемъ недовѣріи всѣхъ противъ каждаго кроется главная сила милитаризма. Но разъ она будетъ удалена и настоящее довѣріе, вслѣдствіе поступковъ, утвердится между правительствами, нѣтъ разумнаго основанія предполагать, чтобъ они воспротивились разоруженію, подобно тому, какъ и частныя лица въ благоустроенномъ обществѣ ходятъ не вооруженными, какъ въ средѣ разбойничьихъ шаекъ.
Реформа, о которой мы говоримъ, должна быть произведена на основаніи общаго между правительствами соглашенія, одновременно и съ возможно-большими осмотрительностью и постепенностью. Она представляетъ собственно двѣ стороны: уменьшеніе численности войскъ и ограниченіе употребительности самыхъ орудій войны.
При опредѣленіи численности войскъ, надо, прежде всего, сообразоваться съ населенностью страны и съ ея экономическими силами. Точныя, по возможности, статистическія данныя должны выяснить, что, въ указанныхъ направленіяхъ, въ состояніи вынести каждое государство. Затѣмъ не менѣе важны подробности самосохраненія: области неспокойныя требуютъ и большаго присутствія въ нихъ войска. Государства, обладающія колоніями, нуждаются и въ особой военной силѣ для ихъ охраны. Но тутъ руководящимъ правиломъ слѣдуетъ признать составленіе колоніальныхъ армій преимущественно изъ туземцевъ (особенно, гдѣ климатъ убійственъ для европейцевъ) и только командованіе въ нихъ поручать европейцамъ; затѣмъ не допускать въ ряды европейскихъ армій ни азіатцевъ, ни африканцевъ, ибо съ ними никакая строгая дисциплина, въ нашемъ смыслѣ, на войнѣ не осуществима.
Разоруженіе, вѣрно понимаемое, цѣлью своею должно имѣть не лишеніе государствъ ихъ боевой силы и способности, но согласованіе ея съ потребностью ихъ внутренней безопасности, ибо предполагается, что отъ внѣшнихъ нападеній они предохранены вслѣдствіе отказа со стороны каждаго изъ нихъ отъ всякой аггрессивной внѣшней политики. На основанія указанныхъ соображеній выработанный ими актъ объ уменьшеніи ихъ военныхъ силъ ставится подъ ихъ общую и коллективную гарантію, такъ что нарушеніе его кѣмъ-либо однимъ изъ нихъ даетъ право всѣмъ остальнымъ выступить на его защиту. Отъ времени до времени договоръ этотъ пересматривается и въ него вводятся тѣ измѣненія и улучшенія, которыя потребуются вслѣдствіе указаній опыта. Постановленія его, смотря по обстоятельствамъ, распространяются на флотъ и на тѣ укрѣпленія, которыя будутъ признаны особенно угрожающими для сосѣдей.
Починъ этой реформы должны взять на себя великія державы, ибо онѣ болѣе всего держатъ въ своихъ рукахъ общій миръ. Это будетъ съ ихъ стороны не малодушіемъ или слабостью, а актомъ самой мудрой и дальновидной политики, который заслужитъ имъ благословенія современниковъ и потомковъ. Государства второстепенныя, не угрожающія никому, конечно, только съ радостью послѣдуютъ за ними на этомъ пути.
Не менѣе важно путемъ договоровъ хотя нѣсколько ограничить истребительность современныхъ орудій на войнѣ. Усовершенствованія техники достигли тутъ такихъ размѣровъ, что просто нельзя надивиться нашему варварству и безсердечію. Петербургская конвенція 1868 г., запретившая употребленіе разрывныхъ снарядовъ, вѣсящихъ менѣе 400 граммъ, осудила вообще «употребленіе такого оружія, которое, по нанесеніи противнику ранъ, безъ пользы увеличиваетъ страданія людей, выведенныхъ изъ строя, или дѣлаетъ смерть ихъ неизбѣжною», потому что все это противорѣчитъ «единственно законной цѣди войны, состоящей въ ослабленіи военныхъ силъ Непріятеля, для чего достаточно выводить изъ строя наибольшее, по возможности, число людей». Конвенція съ своей стороны заявляетъ, что «успѣхи цивилизаціи должны имѣть послѣдствіемъ уменьшеніе бѣдствій войны».
Она была въ свое время благимъ начинаніемъ, но остановиться на этомъ первомъ шагѣ нельзя: или слѣдуетъ отказаться отъ нея и отъ тѣхъ глубоко-вѣрныхъ идей, которыя въ ней высказаны, или позаботиться объ ихъ дальнѣйшемъ развитіи на практикѣ. Брюссельская декларація о законахъ и обычаяхъ войны 1874 г., не получившая, къ сожалѣнію, утвержденія правительствъ, подтвердила постановленія петербургской конвенціи и отнесла къ запрещеннымъ средствамъ вредить непріятелю: «употребленіе яда или отравленнаго оружія; употребленіе оружія, снарядовъ и веществъ, которые причиняютъ напрасныя физическія страданія» (ст. 13).
Еще Гефтеръ, высказавъ сожалѣніе, что «воюющіе до сихъ поръ слишкомъ озабочены увеличеніемъ и умноженіемъ орудій разрушенія», рекомендуетъ въ этомъ отношеніи слѣдующее общее правило: «Требованія человѣчности не допускаютъ употребленія такихъ разрушительныхъ средствъ, которыя разомъ и механически истребляютъ цѣлыя массы войскъ, и, низводя человѣка до положенія неодушевленной вещи, безполезно увеличиваютъ кровопролитіе»[1].
Съ точки зрѣнія этихъ идей нельзя не осудить употребленіе торпедъ, винныхъ загражденій, бездымнаго пороха, ружей, бьющихъ очень далеко и выпускающихъ множество снарядовъ въ минуту, и т. п.
Эти улучшенія военной техники слѣдовало бы христіанскимъ правительствамъ отмѣнить сообща и одновременно, причемъ руководящими началами должны быть: недопущеніе такихъ разрушительныхъ орудій и средствъ, которыя, истребляя людей массами, лишаютъ ихъ возможности обороны или наносятъ имъ раны либо неизлечимыя, либо причиняющія излишнія страданія послѣ того, какъ они уже лишены возможности сражаться. Нѣчто подобное такимъ запрещеніямъ можно видѣть еще въ средніе вѣка, когда многіе изъ лучшихъ папъ не прошали жестокостей самимъ императорамъ и когда каноническое право съ особенною строгостью осуждало истребительныя орудія, именно наказывая, лишеніемъ причастія такъ называемыхъ баллистаріевъ (людей, бросавшихъ на непріятеля метательными машинами тяжелые камни) и сагиттаріевъ (солдатъ, направлявшихъ свои стрѣлы противъ жителей осажденнаго города). Правда, что эти ограниченія имѣли силу только между католиками[2].
Изъ того, что при нѣкоторыхъ обстоятельствахъ война донынѣ неизбѣжна, вовсе не слѣдуетъ еще законность современныхъ утонченныхъ орудій и массовыхъ избіеній людей.
III.
Послѣдствія этой реформы.
править
Намъ нечего подробно останавливаться на благихъ послѣдствіяхъ, къ которымъ привело бы уменьшеніе вооруженій. Преслѣдуемыя до конца, эти вооруженія должны неизбѣжно привести къ общей войнѣ; цѣлый же рядъ войнъ, насилій и переворотовъ окончится, вѣроятно, торжествомъ какого-либо одного государства; надъ прочими и установленіемъ его диктатуры надъ цѣлою Европой. Подобный исходъ равно печаленъ и нежелателенъ какъ въ интересахъ всѣхъ побѣжденныхъ, такъ и самого побѣдителя, ибо онъ знаменовалъ бы начало новой эры — цезаризма и всеобщаго закрѣпощенія, а для побѣдителя — наступленія внутренняго разложенія и распаденія. Повторилось бы то, что совершилось съ Римомъ и съ древнимъ, имъ порабощеннымъ, человѣчествомъ. Всемірное государство, или даже такое, которое, какъ думалъ Наполеонъ I, объединило бы подъ своимъ желѣзнымъ скиптромъ народы цѣлаго континента, не дожегъ быть ни справедливо, ни прочно, ибо оно, въ сущности, явилось бы отрицаніемъ самой идеи государства, требующей представленія о народахъ, какъ живыхъ историческихъ и независимыхъ личностяхъ, которыя призваны къ всестороннему и мирному соревнованію на поприщѣ общечеловѣческой культуры, а не ко взаимному истребленію, на подобіе хищныхъ звѣрей.
Только уменьшая милитаризмъ, европейскія государства получатъ возможность успѣшно бороться съ опасностями, которыя все болѣе угрожаютъ имъ въ ихъ внутренней и внѣшней жизни.
Охранительная экономическая политика, со всѣми крайностями протекціонизма, станетъ для нихъ менѣе потребною съ того времени, какъ они перестанутъ расточать громадныя суммы на военные расходы и займы. При существованіи же послѣднихъ нѣтъ возможности остановить вѣчный. ростъ бюджетовъ и постоянное обращеніе въ новымъ налогамъ и пошлинамъ или къ увеличенію уже существующихъ; но даже этимъ способомъ военныя потребности далеко не удовлетворяются, а ведутъ еще къ нескончаемымъ сверхсмѣтнымъ тратамъ и все новымъ займамъ.
Главная причина быстраго увеличенія европейскихъ бюджетовъ, — говоритъ г. Янжулъ, — заключается въ возростаніи военныхъ издержекъ, которыя, благодаря практикующейся въ Европѣ системѣ вооруженнаго міра, поглощаютъ значительную часть государственныхъ доходовъ. Для нагляднаго доказательства этого значенія военныхъ издержекъ, приведемъ данныя о процентномъ отношеніи расходовъ на защиту страны, на уплату долговъ (главнымъ образомъ, заключаемыхъ тоже для военныхъ цѣлей) и, въ видѣ контраста, наприм., на народное просвѣщеніе по всей суммѣ государственныхъ расходовъ важнѣйшихъ государствъ Европы (за 1887 г.):
|
|
|
| |
| Россія | 25,44 % |
|
3,8 % |
| Англія | 19,27 |
|
5,95 |
| Франція | 17,6 |
|
6,63 |
| Италія | 15,78 |
|
4,71 |
| Австрія | 12,81 | 18 | 5,96 |
| Пруссія | 12,76 | 11 | 10,11 *). |
*) Янжулъ: «Основныя начала финансовой науки», стр. 9—10.
Цифры военныхъ расходовъ для Пруссіи малы потому, что большая часть ихъ падаетъ на имперскія средства, а въ Австріи потому, что половина приходится на долю Венгріи.
Военная реформа, которую мы имѣемъ въ виду, не только сдѣлала бы возможными большія сбереженія, по финансовому вѣдомству, но и дозволила бы правительствамъ съ несравненно большими энергіей и успѣшностью, чѣмъ доселѣ, заняться столь сложными и важными задачами внутренняго управленія по всѣмъ его отраслямъ. Это въ свою очередь благотворно отразилось бы на укрѣпленіи повсюду внутренняго мира. Между прочимъ, тогда можно было бы изучить во всей подробности соціальный вопросъ и, чрезъ постепенное улучшеніе быта рабочихъ, лишить ихъ оппозицію всякой революціонной подкладки. Развѣ ихъ организованныя стачки, сходки и союзы не являются, въ извѣстной степени, отвѣтомъ на современный милитаризмъ, который до такой степени связываетъ руки всѣмъ правительствамъ въ наши дни? Бороться съ соціализмомъ государства могутъ всего успѣшнѣе на международной почвѣ (недаромъ первые поняли ко вожаки рабочихъ и перенесли весь этотъ вопросъ въ международную область), но для этого требуется установленіе между ними довѣрія и солидарности, которыя въ основаніи подточены милитаризмомъ. Не менѣе великая опасность, какъ соціализмъ, грозитъ Европѣ съ внѣшней стороны, изъ Америки. Уже теперь Соединенные Штаты съ большою смѣлостью намѣчаютъ въ своей внѣшней политикѣ двѣ цѣли, осуществленіе которыхъ можетъ гибельно отразиться на европейскихъ странахъ: они хотятъ, съ одной стороны, въ формѣ таможеннаго союза, поставить подъ экономическую отъ себя зависимость всѣ республики Америки (панамериканскій конгрессъ въ Вашингтонѣ осенью 1889 г.), съ другой — закрыть американскіе рынки для европейскихъ товаровъ (билль Макъ-Кинли настоящаго года). Въ связи съ такими крайностями протекціонизма, Штаты заводятъ также рѣчь о допущеніи на свою территорію европейскихъ эмигрантовъ. Объ исключительной будто бы принадлежности имъ всего Берингова моря, которое, по принципамъ международнаго права, должно оставаться открывать, объ установленіи въ будущемъ исключительно своего надзора надъ Іанамскимъ каналомъ, могущимъ быть только міровымъ, для всѣхъ одинаково доступнымъ путемъ передвиженія, какъ и Суэцкій каналъ.
Всѣмъ своимъ развитіемъ, главнымъ образомъ, обязанные Европѣ, Штаты, пользуясь ея бездѣятельностью и внутренними раздорами, доводятъ эгоизмъ и дерзость своей политики до крайней степени. Мужду условіями, Благопріятствующими имъ, на первомъ планѣ должно быть поставлено отсутствіе у нихъ милитаризма, со всѣми его послѣдствіями. Между тѣмъ какъ Европа, въ мирное время, содержитъ до 3 милл. солдатъ (1/15 часть всего населенія, наиболѣе способнаго къ работѣ и въ лучшую пору человѣческой жизни), Штаты довольствуются арміею въ 28,000 чел. Расходы на войско и флотъ поглощаютъ въ Европѣ ежегодно болѣе 4 милліардовъ франковъ, а Штаты тратятъ на это 250 милл. Высокимъ, почти запретительнымъ тарифомъ ограждая свою промышленность отъ европейской конкурренціи, они не подвергаютъ внутреннюю торговлю между отдѣльными Штатами никакимъ ограниченіямъ и стѣсненіямъ. Ту же систему многіе ихъ патріоты хотѣли бы примѣнить и ко всѣмъ остальнымъ американскимъ республикамъ. Мы знаемъ, что опасность эта пока далека и послѣднія долго еще не будутъ имѣть возможности обходиться безъ европейскихъ рабочихъ и товаровъ, тѣмъ болѣе, что товары эти лучше и дешевле сѣвероамериканскихъ. Но относиться равнодушно къ всеусиливаюшейся aieриканской конкурренціи Европѣ нельзя: въ области сельско-хозяйственной она уже теперь сильно даетъ себя чувствовать и, вѣроятно, не замедлить проявиться также въ сферѣ промышленности и торговли. Вотъ почему многіе заговариваютъ о необходимости для европейскихъ государствъ заключить между собою таможенный союзъ, въ предѣлахъ котораго царствовала бы полная свобода торговли и была предоставлена возможность самаго широкаго развитія земледѣлію и промышленности, сообразно съ конкретными условіями отдѣльныхъ странъ[3].
Многимъ покажется такой планъ фантастичнымъ, особенно въ наши дни, когда государства только и помышляютъ о возведеніи между собою всяческихъ преградъ, національныхъ и экономическихъ. Само собою разумѣется, что указанный союзъ былъ бы благомъ лишь тогда, когда онъ явился бы продуктомъ самой ихъ жизни и былъ бы принятъ ими добровольно, но пока безспорно одно, что путемъ разумнаго уменьшенія своихъ вооруженій народы Европы упрочили бы свой внутренній миръ и, не опасаясь никакой конкурренціи ни Америки, ни азіятскаго Востока, тѣмъ вѣрнѣе взяли бы на себя общее руководство міровыми дѣлами.
Въ засѣданіи нѣмецкаго рейхстага 14 мая 1890 г. правительство Германія потребовало новаго увеличенія войска на 18,574 чел. и нужной для этого суммы въ 18 милл. марокъ. Фельдмаршалъ Мольтке, котораго безъ преувеличенія можно назвать главою военной партіи въ Европѣ, произнесъ при этомъ рѣчь[4], ясно выражающую военныя и политическія основанія современнаго милитаризма. Напрасно думаютъ, — сказалъ онъ, — будто войну вызываютъ государи: время кабинетныхъ войнъ прошло и въ наши дни сами народы причиняютъ эти грозныя столкновенія, на которыя ни одно серьезное и благоразумное правительство не рѣшится легко. Въ ихъ внутренней жизни причиною этихъ столкновеній является жадность неимущихъ классовъ, стремящихся насильственнымъ путемъ добиться улучшенія своего положенія, вмѣсто того, чтобы идти къ этой цѣли путемъ закопай медленнаго, (нелегкаго труда. Въ жизни внѣшней народовъ приводятъ къ столкновеніямъ извѣстныя притязанія и стремленія расъ и національностей; словомъ, вездѣ одна главная причина — недовольство существующимъ. Все это можетъ ежеминутно зажечь войну безъ воли правительствъ и даже вопреки ей. Но правительство, не способное обуздывать страсти народа и увлеченія партій, — правительство слабое и само представляетъ постоянную опасность войны. Нельзя достаточно высоко цѣнить крѣпость и силу правительства; только располагая этими свойствами, оно можетъ провести нужныя реформы и явиться дѣйствительною опорой мира;
Когда вспыхнетъ, наконецъ, эта война, висящая надъ нашими головами на подобіе Дамоклова меча, кто можетъ предсказать ея продолжительность и конецъ? Самыя могущественныя державы Европы вступятъ въ борьбу между собою, и это можетъ быть война семилѣтняя, тридцатилѣтняя, и горе тому, кто первый броситъ искру въ пороховой ящикъ!
Рѣчь идетъ о бытіи имперіи, самого, быть можетъ, общественнаго порядка и даже цивилизаціи, — во всякомъ случаѣ, о существованіи сотни тысячъ человѣческихъ жизней, — и въ виду этого денежный вопросъ, вопросъ средствахъ, отступаетъ совершенно на второй планъ. Правда, что война требуетъ все новыхъ и новыхъ денегъ, но самое блестящее финансовое положеніе не предохранило бы насъ отъ вторженія непріятеля. Только мечъ въ состояніи удержать мечи въ ножнахъ. Разъ непріятель вторгнется въ нашу страну, конецъ нашему финансовому благополучію! Напротивъ, чѣмъ лучше будутъ организованы наши сухопутныя и морскія силы, чѣмъ онѣ болѣе будутъ готовы для войны, тѣмъ болѣе можемъ мы надѣяться на продолженіе мира или на веденіе неизбѣжной борьбы съ большими честью и успѣхомъ.
Мольтке сознается, что во всѣхъ странахъ правительства стоятъ предъ важнѣйшими общественными вопросами. Эти жизненные вопросы война можетъ отсрочить, но никогда не рѣшить. Всѣ правительства искренно озабочены поддержаніемъ мира; вопросъ только въ томъ, достаточно ли они для этого сильны. Большинство населенія во всѣхъ странахъ тоже жаждетъ мира, но вопросъ этотъ будутъ рѣшать не они, а партіи, стоящія въ ихъ главѣ. Миролюбивыя завѣренія, приходящія къ намъ отъ обоихъ нашихъ сосѣдей, восточнаго и западнаго (между тѣмъ какъ ихъ приготовленія къ войнѣ не прекращаются), конечно, имѣютъ для насъ значеніе, но безопасность мы можемъ найти только въ себѣ самихъ.
На эту рѣчь, способную увлечь толпу, такъ какъ она построена на ходячемъ правилѣ: si vis pacem, para bellum, хорошо замѣтилъ уже въ парламентѣ Рихтеръ, что подобными общими и широкими доводами можно требовать какое угодно, хотя бы безграничное, увеличеніе военныхъ силъ кредитовъ. Онъ напомнилъ, что только за послѣдніе четыре года чрезвычайныя военныя издержки обошлись Германіи въ 763 милліона марокъ.
На рѣчь Мольтке можно, по существу, возразить слѣдующее: онъ говоритъ, что народы вездѣ хотятъ мира и они будто бы вызываютъ войну. Вѣрно, очевидно, одно изъ этихъ двухъ утвержденій и именно первое, уменьшенію вооруженій противятся доселѣ правители, военные и консервативные круги и отчасти печать. Все это сбиваетъ съ толку и общественное мнѣніе, пугаемое преувеличенными призраками военныхъ приготовленій сосѣдей. Но милитаризмъ не сила, а слабость современныхъ государствъ, которая чѣмъ далѣе, тѣмъ болѣе будетъ разъѣдать ихъ организмъ. «Сосѣди вооружаются, мы отъ нихъ отстаемъ!» — обыкновенный крикъ всѣхъ защитниковъ современныхъ вооруженія до крайности. Но для устраненія именно этого зла и нужны совмѣстные, одинаковые и постепенные шаги въ противуположномъ направленіи всѣхъ державъ, держащихъ миръ въ своихъ рукахъ. Тогда, говорятъ, вооруженія будутъ происходить тайно и обманно. Мы отказываемся вѣрить въ такую безнравственность правительствъ. Но, разумѣется, предпочтительнѣе ея теперешній открытый путь. А затѣмъ и ораторъ свидѣтельствуетъ, что великія общественныя задачи, требующія отъ правительствъ разрѣшенія въ наши дни, войною не рѣшимъ!, что она призвана поглощать все новыя и новыя экономическія силы народовъ, и если это вѣрно, то чему же дивиться, что повсюду существуетъ одна главная причина войны — общее недовольство существующимъ, т.-е., говоря иначе, что именно милитаризмъ, съ его послѣдствіями, и есть та главная сила, которая поддерживаетъ и питаетъ войны и революціи въ современномъ обществѣ, — мысль, которую провести мы и хотѣли въ настоящей статьѣ.