Сын славного актера Лекена недавно издал примечания и записки отца своего. В них много любопытных анекдотов о Вольтере, несколько писем его, стихотворца Колардо, принца Генриха, и шесть или семь речей, произнесенных на театре Лекенем при разных случаях. Они доказывают, что он был не только первой актер трагической сцены, но и приятной, умной, любезной человек. Известно, что природа весьма не щедро одарила его: Лекен был толст, дурен лицом, и голос имел сиповатой; но посредством ученья и трудов удалось ему исправить натуру, и так, что женщины, видя его в роли Магомета и Орасмана, кричали: ах! Он красавец! Это было торжеством искусства.
Вольтер заставил французских актеров принять Лекена и способствовать славе его. Мы выпишем здесь неизвестной анекдот, которой до них обоих касается. Сам Лекен рассказывает:
"Скоро после первых представлений Китайского сироты (трагедии Вольтеровой) поехал я в Ферней. Журналы чрезмерно хвалили сие новое сочинение; но Вольтер желал знать все особливые обстоятельства, о которых журналисты не могли говорить. Я рассказал ему подробно о всех знаках и доказательствах восторга, с которым принята была его трагедия.
Поговорив о важнейших и трогательнейших сценах, он захотел, чтобы я сыграл перед ним свою ролю. Мне приятно было исполнить волю его, в надежде воспользоваться его наставлением. Надежда не обманула меня; но я дорого заплатил за этот урок.
На другой день собрался наш фернейской комитет. Оживляемый присутствием окружавших меня, я начал играть свою ролю с жаром и со всею татарскою жестокостью, которая нравилась парижской публике; но живость игры не мешала мне смотреть на Вольтера, чтобы видеть ее действие на лице его. Вместо удовольствия, вид его изображал досаду; она постепенно увеличивалась, и скоро превратилась в самую ярость, которая, преодолев наконец его терпение, излилась ужаснейшим образом. «Стой!» закричал он мне: «стой! Злодей убивает меня, режет!»…
При сих словах, сказанных им с обыкновенною его выразительностью, все наши зрители вскочили, окружили его, и старались успокоить; но гнев его, пылал, и ничто не могло погасить сего вулкана. Наконец он ушел, и заперся в своей комнате.
После такой ужасной для меня сцены, будучи вне себя от стыда, я решился на другой же день ехать из Френея, и объявил свое намерение госпоже Денис; ее возражения не могли поколебать меня. Однако же я просил у Вольтера дозволения видеть его. «Пусть придет, если хочеть!» отвечал он. Такой ответ был не очень ласков; однако же я пошел. Мы были одни. Я сказал ему о своем отъезде, изъявляя сожаление, что не умел заслужить его одобрения в роле моей, и промолвил, что с благодарностью принял бы его наставление. Казалось, что мои слова смягчили его. Он взял трагедию — и с самой первой сцены я почувствовал великую ошибку в игре.
Напрасно хотел бы я описать то глубокое впечатление, которое Вольтер произвел в душе моей, изображая страстным, разительным, важным тоном все оттенки Ченгис-хановой роли! Он уже кончил, а я все еще слушал, безмолвствуя от удивления!… Через минуту сказал он мне слабым, утомленным голосом: «любезный друг! Понимаешь ли теперь характер роли своей?» — Кажется, отвечал я: завтра вы решите. — Тут я снова принялся за работу — и лестная, жаркая похвала его была наградою трудов моих. Признаюсь, что я сердечно веселился, возбуждая в нем самые те чувства, которые он произвел во мне. Все изображаемые мною страсти являлись постепенно в глазах его. Знаки Вольтеровой дружбы были столь же трогательны, сколь досада его была ужасна; и я выехал из Фернея в полном удовольствии, радуясь приобретенными мною познаниями для изображения великого и прекрасного характера Ченгис-Ханова.
По возвращении в Париж я снова играл эту ролю. Одна актриса, которая заметила прежнюю мою ошибку, не могла скрыть своего удивления, и многим людям говорила: «видно, что он приехал из Фернея!» Не входя в причину такой похвалы, я чрезмерно ею радовался.
Вольтер и Лекен: [Рассказ актера А. Л. Лекена о своих встречах с Вольтером, опубл. посмертно сыном А. Л. Лекена]: [Отр. из журн. «Minerva». 1801. Т. 3] / [Пер. Н. М. Карамзина] // Вестн. Европы. — 1802. — Ч. 1, N 3. — С. 29-33.