,_a_Russian_poet,_prose_writer,_dramatist,_translator,_critic_and_historian).jpg){kind=spacer}
В России филателия (собирание и изучение знаков почтовой оплаты) никогда не пользовалась особым уважением, даже мало кем признавалась за серьёзное дело. Собирались марки, если не говорить о школьниках, любителями-богачами, которым едва ли не всё равно было что ни коллекционировать, раз только это модно: книги (которых они не читали), картины (в которых ничего не понимали), фарфор, табакерки, куклы, трамвайные билеты, марки, наконец (которые соблазняли дороговизной отдельных экземпляров). Серьёзных собирателей было мало и русская литература по филателии была бедна до нищенства. Между тем на Западе и в Америке уже давно установилось совершенно иное отношение к коллекционированию марок. Там оно безусловно было признано как серьёзный спорт, а некоторые уже понимали его истинное значение как научной дисциплины. Параллельно развивалась филателистическая литература, знающая свои «классические» сочинения.
Здесь не место повторять все доводы, много раз высказанные в пользу и защиту филателии. Кто совершенно не знаком с ними, может обратиться хотя бы к брошюре С. Иевлева «Что такое филателия», о которой речь ниже. Однако можно утверждать, что и поныне несмотря на множество изданий, посвящённых филателии на Западе, и на большое число кружков и обществ, ею занятых, — значение её вообще остается недооценённым. Правда, неоднократно указывалось, что филателия важна не только в качестве педагогического пособия, помогающего юношеству знакомиться с географией, с общей историей, с историей искусств, с иностранными языками и т. п., но и безотносительно, так как почтовые марки несомненно памятники данного момента истории: в них ярко отражаются как переживаемые страной политические события, так и уровень её художественного развития и техники. Однако, из этого, сколько нам известно, не делалось того решительного вывода, что филателия должна стать одной из «вспомогательных дисциплин истории» в одном ряду с археологией, палеографией, нумизматикой. Даже увлекающиеся адепты филателии всегда ставили её на много более скромное место, чем эти общепризнанные науки.
Причина тому понятна. Почтовая марка — явление сравнительно новое. Не считая её «предшественниц», существовавших в самом начале XIX в. (Сардиния, 1817 г.) и даже в XVII в. (Франция, 1653 г.), а может быть и в античном мире, — марка «изображена» только в 1838 г., впервые отпечатана в 1840 г. По монетам (нумизматика), по внешности древних манускриптов (палеография), по вещественным остаткам старины (археология) мы изучаем эпохи, от которых дошло до нас зачастую лишь очень немного памятников. Иногда какая-нибудь уцелевшая монетка с именем и изображением греческого тирана или восточного деспота, одна только и свидетельствует об историческом факте, по другим данным нам неизвестном. Другое дело — почтовые марки, они относятся к эпохам, которые подавляют историка обилием материала — литературного, архивного и всякого иного. Где тут обращаться ещё к маркам, которые, по-видимому, могут только подтвердить то, что и без них достаточно известно. Однако, последнее суждение ошибочно.
Во-первых, научная роль марки должна возрастать с течением времени. Сейчас от первых марок нас отделяет меньше столетия. Но пройдет ещё сто, двести лет и марки окажутся авторитетными свидетелями уже достаточно отдаленных эпох. Важно, чтобы для историков будущего был сбережён и систематизирован тот материал, который в своё время окажется очень и очень полезным. Достаточно подумать насколько облегчился бы труд историка, если бы у нас были систематические собрания, сделанные современниками, например, монет или первопечатных книг (инкунабул) или хотя бы списки их, составить которые было куда легче в XVI веке, нежели в XIX и XX. Какое огромное значение имеет для историка, например, «Notitia dignitatum» V века, a это ничто иное, как перечень должностных лиц Римской империи, сделать который было бы не очень трудно чиновнику того времени, но который новые исследователи без данного памятника никак не могли бы восстановить!
Во-вторых, и это может быть убедительнее, почтовая марка уже теперь может вскрыть внимательному наблюдателю такие стороны прошлого, которые вряд ли легко уяснить по другим источникам.
Таково, прежде всего, значение марки в истории искусств. Почтовые марки и бумажные деньги суть главные отрасли государственного художественного производства, причем марка определённо отличается от ассигнаций и бонов как миниатюра, т. е. особый вид искусства. Она знакомит с художественным вкусом правительств, вообще правящего класса. В то же время марка наглядно показывает уровень технического мастерства в соответственных государственных учреждениях — гравёрного, литографского, типографского и некоторых других (перфорация марки, её гуммирование и т. д.). Иногда марка знакомит с характерными работами таких художников, которые только в рисунках для марок и сумели проявить свою индивидуальность (некоторые французские марки, наша Юбилея Революции и др.). Можно ещё указать на специальный интерес, представляемый сюжетами в рисунках марок, их орнаментацией, их окраской и т. п. Но и как чисто исторический документ марка тоже имеет самостоятельное значение. Филателист, как нумизмат, порой устанавливает факты, которые иначе могли бы пройти незамеченными. Марка с поразительной чуткостью отзывается на все государственные потрясения, и в этом отношении эмиссия марок имеет несомненное преимущество над чеканкой новой монеты и выпуском новых ассигнаций. Много примеров тому даёт последняя империалистическая война. В местностях, оккупированных неприятелем, тотчас появлялись новые марки (в сущности, часто «старые», но с характерными «надпечатками»). Эти марки, предел их распространения и т. е., в иных случаях, свидетельствуют о событиях весьма мало известных. (См. по этому поводу интересную статью В. Кривцова «Почта Батума и оккупация» в «Советском Филателисте», 1923 г., № 1—2. Любопытные примеры даёт также оккупация немцами Польши, Украины, Бельгии, оккупация англо-французами немецких колоний в Африке и т. п.). Когда появятся в свет мемуары деятелей этих оккупации, марки окажутся документами, подтверждающими или опровергающими рассказы. В ином роде примеры можно найти в ранних марках греческих и турецких, в марках американских республик с их частыми революциями, в марках Соединенных Штатов С. А., ранних и (выпущенных начальниками почтовых контор) и времен междоусобной войны: они дают мелкие, но характерные исторические штрихи, не отразившиеся в других памятниках.
В общем надо сказать, что филателия неизбежно должна вырасти в науку. Этого ещё нет, мы ещё в периоде коллекционирования, которое может быть серьёзным, но научным ещё не стало. Филателистическая литература ещё не имеет подлинно учёных исследователей; ещё нет авторитетной, вполне обстоятельной истории марок. Собиратели принуждены довольствоваться, не считая устарелых работ (Moens и др.), почти исключительно каталогами торговых фирм, где на первое место выдвигается не историческое значение марок, а их рыночная расценка. Сколько-нибудь разработаны лишь марки некоторых стран (Франции, Германии, Англии), но нет труда, из которого о любой марке можно было бы получить все нужные сведения: имя художника, её нарисовавшего, название учреждения, её отпечатавшего, число выпущенных экземпляров, судьбу тиражей и т. д. Притом некоторые каталоги (Зенфа, Ивера и Телье, Михеля и др.) преимущественно посвящены именно маркам, слабее поставлено описание «цельных вещей» (Ganzsachen, entiers, т. е. открытых писем, секреток, штемпельных конвертов, бандеролей) и особенно «местных» марок (locals), часто весьма важных для историка (например, норвежские, швейцарские, русские земские). Короче, филателию как науку ещё предстоит создать, начиная с исторического описания всех эмиссий.
После всего сказанного ясно, что возрождение русской филателии можно только приветствовать. Первые годы после Революции, при блокаде, отсутствии сношений с заграницей, экономической разрухе и т. д. — дело собирания и изучения марок естественно замерло. Ныне оно оживает, причем правительство взяло на себя общее руководство им, что, конечно, глубоко согласно с основными принципами Советской власти, взявшей на себя также руководство искусством, музейным делом и т. п. Дело филателии монопольно передано в распоряжение Последгол В. Ц. И. К., учредившего для того особую Организацию с Уполномоченным своего Ц. К. во главе. По условиям, выработанным этой организацией, собиратели марок привлечены к участию в деле устранения последствий голода и борьбы с возможностью повторения подобного бедствия. Таким образом открывается широкая возможность и русским работникам приложить свои усилия к созданию научной филателии, появление которой уже совершенно назрело.
Журнал «Советский Филателист», начавший выходить с сентября 1922 г., есть «орган Уполномоченного» той организации (при Последгол), которой поручено ведение филателистов России. Четыре вышедших выпуска показывают, что издание не собирается быть сухим официозом, а напротив, вырастает в живой научно-популярный временник. В журнале, печатаемом на двух языках (сначала русском и немецком, теперь русском и английском) уже помещён ряд содержательных статей и даётся хорошая хроника. Конечно, как всякое новое дело, журнал не чужд недостатков. Помещённые до сих пор статьи разрабатывают случаи частные; желательно обсуждение вопросов более принципиальных. Хроника несомненно запаздывает и, например, в номере, помеченном январем-февралем 1923 г., сообщается как о новинках о марках, выпущенных много раньше. Печатается ныне журнал на хорошей бумаге, но репродукции марок делаются в нём очень несовершенно (клише «с сеткой», смазывающей весь рисунок). Есть прямые редакционные недосмотры: в № 2 об одном и том же (фальшивые русские марки, выпущенные в Италии) говорится дважды, оба раза с приложением иллюстраций. Всё это, конечно, недочёты устранимые.
Брошюра, изданная журналом, «Филателия и голод в 1922 году», — простая информация о деятельности Последгол в области филателии.
Журнал «Северная Корреспонденция» издаётся В. В. Тарасовым в Архангельске и посвящен как филателии, так и всем другим видам коллекционирования — монет, дензнаков, бон, книг, автографов, даже «минералов», а также ещё пропаганде эсперанто; впрочем, основная часть — филателистическая, некоторые статьи — на английском языке. Для провинциального издания журнал держится сравнительно серьёзного тона, но коммерческие задачи в нём явно преобладают и, видимо, его «боевая» часть — списки подписчиков, предлагающих взаимный обмен. Статьи журнала весьма примитивны по содержанию, хроника скудна, а разбросанность тем ведет к тому, что ни об чем не говорится сколько-нибудь обстоятельно. Внешность журнала серая.
Три брошюры, изданные журналом в серии «Библиотечка коллекционера», тоже крайне элементарны. Если они могут быть полезны, то только для делающих самые первые шаги в филателии. «Указатель» составлен путано, не без пропусков и систематический перечень доведен только до марок советских. Все брошюрки — крошечного формата и напечатаны небрежно.
Из «Советского Филателиста» узнаём о существовании ещё двух русских филателистических журналов: «Русский коллекционер» в Новочеркасске и «Крымский коллекционер» в Севастополе, и о выходе в Самаре в октябре 1922 г. «Филателистической газеты». В том же источнике сообщается печальное известие, что русский Почтовый музей, единственное такого рода учреждение в России, ввиду жилищного кризиса в Москве «свёрнут» и возвращён в Петроград, очевидно, не для музейной жизни, а на хранение.
Литература:
1. «Советский филателист, Ежемесячный журнал, Орган уполномоченного ЦК Последгола ВЦИК», № 1, 2, 3—4 (сентябрь—декабрь 1922 г.), № 1—2 (январь—февраль 1923 г.), М.
2. Филателия и голод в 1922 г., М. 1923.
3. «Северная корреспонденция». Ежемесячный журнал коллекционеров № 7, 8, 10—12 (июль—декабрь 1922 г.), № 13 (январь 1923 г.), Архангельск.
4. С. Иевлев. Что такое филателия? Арх. 1922 г.
5. Календарь русского коллекционера на 1923 г., Арх. 1922 г.
6. Указатель цен на русские марки, Арх. 1922 г.
7. «Русский коллекционер», Новочеркасск.
8. «Крымский коллекционер», Севастополь.
9. «Филателистическая газета», Самара.