Водопад (Державин)/Сочинения 1864 (ВТ)

Водопад

1.Алмазна сыплется гора[1]
С высот четыремя скалами,
Жемчугу бездна и сребра
Кипит внизу, бьет вверх буграми;
От брызгов синий холм стоит,
Далече рев в лесу гремит.

2.Шумит, и средь густого бора
Теряется в глуши потом;
Луч чрез поток сверкает скоро;
Под зыбким сводом древ, как сном
Покрыты, волны тихо льются,
Рекою млечною влекутся.

3.Седая пена по брегам
Лежит буграми в дебрях темных;
Стук слышен млатов по ветрам[2],
Визг пил и стон мехов подъемных:
О водопад! в твоем жерле
Всё утопает в бездне, в мгле!

4.Ветрами ль сосны пораженны? —
Ломаются в тебе в куски;
Громами ль камни отторженны? —
Стираются тобой в пески;
Сковать ли воду льды дерзают? —
Как пыль стекляна[3] ниспадают.

5.Волк[4] рыщет вкруг тебя и, страх
В ничто вменяя, становится;
Огонь горит в его глазах,
И шерсть на нем щетиной зрится;
Рожденный на кровавый бой,
Он воет, согласясь с тобой.

6.Лань идет робко, чуть ступает,
Вняв вод твоих падущих рев,
Рога на спину приклоняет
И быстро мчится меж дерев;
Ее страшит вкруг шум, бурь свист
И хрупкий под ногами лист.

7.Ретивый конь, осанку горду
Храня, к тебе порой идет;
Крутую гриву, жарку морду
Подняв, храпит, ушми прядет,
И, подстрекаем быв, бодрится,
Отважно в хлябь твою стремится.

8.Под наклоненным кедром вниз,
При страшной сей красе Природы,
На утлом пне, который свис
С утеса гор на яры воды,
Я вижу, некий муж седой[5]
Склонился на руку главой.

9.Копье и меч, и щит великой,
Стена отечества всего,
И шлем, обвитый повиликой[6],
Лежат во мху у ног его.
В броне блистая златордяной,
Как вечер во заре румяной[7],

10.Сидит — и, взор вперя к водам,
В глубокой думе рассуждает:
«Не жизнь ли человеков нам
Сей водопад изображает? —
Он так же блеском струй своих
Поит надменных, кротких, злых[8].

11.Не так ли с неба время льется,
Кипит стремление страстей,
Честь блещет, слава раздается,
Мелькает счастье наших дней,
Которых красоту и радость
Мрачат печали, скорби, старость?

12.Не зрим ли всякой день гробов,
Седин дряхлеющей вселенной?
Не слышим ли в бою часов
Глас смерти, двери скрып подземной?
Не упадает ли в сей зев
С престола царь и друг царев?

13.Падут, — и вождь непобедимый,
В Сенате Цезарь средь похвал,
В тот миг, желал как диадимы,
Закрыв лице плащом, упал;
Исчезли замыслы, надежды,
Сомкнулись алчны к трону вежды.

14.Падут, — и несравненный муж
Торжеств несметных с колесницы,
Пример великих в свете душ,
Презревший прелесть багряницы.
Пленивший Велизар[9] царей
В темнице пал, лишен очей.

15.Падут. — И не мечты прельщали,
Когда меня, в цветущий век,
Давно ли города встречали,
Как в лаврах я, в оливах тек[10]?
Давно ль? — Но, ах! теперь во брани
Мои не мещут молний длани!

16.Ослабли силы, буря вдруг
Копье из рук моих схватила[11];
Хотя и бодр еще мой дух,
Судьба побед меня лишила».
Он рек — и тихим позабылся сном,
Морфей покрыл его крылом.

17.Сошла октябрьска нощь на землю[12],
На лоно мрачной тишины;
Нигде я ничего не внемлю,
Кроме ревущия волны,
О камни с высоты дробимой
И снежною горою зримой.

18.Пустыня, взор насупя свой,
Утесы и скалы дремали;
Волнистой облака грядой
Тихонько мимо пробегали,
Из коих, трепетна, бледна,
Проглядывала вниз луна.

19.Глядела и едва блистала,
Пред старцем преклонив рога[13],
Как бы с почтеньем познавала
В нем своего того врага,
Которого она страшилась,
Кому вселенная дивилась.

20.Он спал — и чудотворный сон
Мечты ему являл геройски:
Казалося ему, что он
Непобедимы водит войски;
Что вкруг его перун молчит,
Его лишь мановенья зрит.

21.Что огнедышащи за перстом
Ограды[14] в след его идут;
Что в поле гладком, вкруг отверстом,
По слову одному растут
Полки его из скрытых станов,
Как холмы в море из туманов.

22.Что только по траве росистой
Ночные знать его шаги;
Что утром пыль, под твердью чистой,
Уж поздно зрят его враги;
Что остротой своих зениц
Блюдет он их, как ястреб птиц.

23.Что, положа чертеж и меры,
Как волхв невидимый, в шатре[15],
Тем кажет он в долу химеры,
Тем — в тиграх агнцов на горе,
И вдруг решительным умом
На тысячи бросает гром.

24.Что орлю дерзость, гордость лунну[16],
У черных и янтарных волн,
Смирил Колхиду златорунну[17],
И белого царя урон[18]
Рая вечерня пред границей
Отмстил победами сторицей.

25.Что, как румяной луч зари,
Страну его покрыла слава;
Чужие вожди и цари,
Своя владычица, держава,
И все везде его почли,
Триумфами превознесли[19].

26.Что образ, имя и дела
Цветут его средь разных глянцев;
Что верх сребристого чела
В венце из молненных румянцев
Блистает в будущих родах,
Отсвечиваяся в сердцах.

27.Что зависть, от его сиянья
Свой бледный потупляя взор,
Среди безмолвного стенанья
Ползет и ищет токмо нор,
Куда бы от него сокрыться,
И что никто с ним не сравнится.

28.Он спит — и в сих мечтах веселых
Внимает завыванье псов,
Рев ветров, скрып дерев дебелых,
Стенанье филинов и сов[20],
И вещих глас вдали животных,
И тихий шорох вкруг бесплотных.

29.Он слышит: сокрушилась ель,
Станица вранов встрепетала,
Кремнистый холм дал страшну щель,
Гора с богатствами упала;
Грохочет эхо по горам,
Как гром гремящий по громам.

30.Он зрит одету в ризы черны
Крылату некую жену,
Власы имевшу распущенны,
Как смертну весть, или войну,
С косой в руках, с трубой стоящу,
И слышит он — проснись! — гласящу.

31.На шлеме у нее орел
Сидел с перуном помраченным,
В нем герб отечества он зрел;
И, быв мечтой сей возбужденным,
Вздохнул и, испустя слез дождь,
Вещал: «Знать, умер некий вождь!

32.Блажен, когда, стремясь за славой,
Он пользу общую хранил,
Был милосерд в войне кровавой
И самых жизнь врагов щадил[21]:
Благословен средь поздных веков
Да будет друг сей человеков!

33.Благословенна похвала
Надгробная его да будет,
Когда всяк жизнь его, дела
По пользам только помнить будет;
Когда не блеск его прельщал
И славы ложной не искал!

34.О! слава, слава в свете сильных!
Ты точно есть сей водопад.
Он вод стремлением обильных
И шумом льющихся прохлад
Великолепен, светл, прекрасен,
Чудесен, силен, громок, ясен;

35.Дивиться вкруг себя людей
Всегда толпами собирает;
Но если он водой своей
Удобно всех не напояет,
Коль рвет брега и в быстротах
Его нет выгод смертным — ах!

36.Не лучше ль менее известным,
А более полезным быть[22];
Подобясь ручейкам прелестным,
Поля, луга, сады кропить,
И тихим вдалеке журчаньем
Потомство привлекать с вниманьем?

37.Пусть на обросший дерном, холм
Приидет путник и воссядет,
И, наклонясь своим челом
На подписанье гроба, скажет:
Не только славный лишь войной,
Здесь скрыт великий муж душой.

38.О! будь бессмертен, витязь бранный,
Когда ты весь соблюл свой долг!»
Вещал сединой муж венчанный
И, в небеса воззрев, умолк.
Умолк, — и глас его промчался,
Глас мудрый всюду раздавался.

39.Но кто там идет по холмам,
Глядясь, как месяц, в воды черны?
Чья тень спешит по облакам
В воздушные жилища горны?
На темном взоре и челе
Сидит глубока дума в мгле![23]

40.Какой чудесный дух крылами
От севера парит на юг?
Ветр медлен течь его стезями,
Обозревает царствы вдруг[24];
Шумит, и как звезда блистает,
И искры в след свой рассыпает.

41.Чей труп, как на распутьи мгла,
Лежит на темном лоне нощи?
Простое рубище чресла,
Две лепте покрывают очи[25],
Прижаты к хладной груди персты,
Уста безмолвствуют отверсты!

42.Чей одр — земля; кров — воздух синь;
Чертоги — вкруг пустынны виды?
Не ты ли счастья, славы сын,
Великолепный князь Тавриды[26]?
Не ты ли с высоты честей
Незапно пал среди степей?

43.Не ты ль наперсником близ трона
У северной Минервы[27] был;
Во храме муз друг Аполлона[28];
На поле Марса вождем слыл;
Решитель дум в войне и мире,
Могущ — хотя и не в порфире?

44.Не ты ль, который взвесить смел
Мощь росса, дух Екатерины,
И, опершись на них, хотел
Вознесть твой гром на те стремнины[29],
На коих древний Рим стоял
И всей вселенной колебал?

45.Не ты ль, который орды сильны
Соседей хищных истребил,
Пространны области пустынны
Во грады, в нивы обратил,
Покрыл понт Черный кораблями,
Потряс среду земли громами?

46.Не ты ль, который знал избрать
Достойный подвиг росской силе,
Стихии самые попрать
В Очакове и в Измаиле,
И твердой дерзостью такой
Быть дивом храбрости самой?[30]

47.Се ты, отважнейший из смертных!
Парящий замыслами ум!
Не шел ты средь путей известных,
Но проложил их сам[31] — и шум
Оставил по себе в потомки;
Се ты, о чудный вождь Потемкин!

48.Се ты, которому врата
Торжественные созидали[32];
Искусство, разум, красота
Недавно лавр и мирт сплетали;
Забавы, роскошь вкруг цвели,
И счастье с славой следом шли.

49.Се ты, небесного плод дара
Кому едва я посвятил,
В созвучность громкого Пиндара
Мою настроить лиру мнил,
Воспел победу Измаила[33],
Воспел, — но смерть тебя скосила!

50.Увы! и хоров сладкий звук
Моих в стенанье превратился;
Свалилась лира с слабых рук,
И я там в слезы погрузился,
Где бездна разноцветных звезд[34]
Чертог являли райских мест.

51.Увы! — и громы онемели,
Ревущие тебя вокруг;
Полки твои осиротели[35],
Наполнили рыданьем слух;
И всё, что близ тебя блистало,
Уныло и печально стало.

52.Потух лавровый твой венок,
Гранена булава упала[36],
Меч в полножны войти чуть мог[37],
Екатерина возрыдала!
Полсвета потряслось за ней
Незапной смертию твоей!

53.Оливы свежи и зелены
Принес и бросил Мир из рук;
Родства и дружбы вопли, стоны
И муз ахейских жалкий звук[38]
Вокруг Перикла раздается:
Марон по Меценате рвется[39],

54.Который почестей в лучах,
Как некий царь, как бы на троне,
На сребро-розовых конях[40],
На златозарном фаэтоне,
Во сонме всадников блистал
И в смертный черный одр упал[41]!

55.Где слава? Где великолепье?
Где ты, о сильный человек?
Мафусаила долголетье[42]
Лишь было б сон, лишь тень наш век;
Вся наша жизнь не что иное,
Как лишь мечтание пустое.

56.Иль нет! — тяжелый некий шар,
На нежном волоске висящий,
В который бурь, громов удар
И молнии небес ярящи
Отвсюду беспрестанно бьют
И, ах! зефиры легки рвут.

57.Единый час, одно мгновенье
Удобны царствы поразить,
Одно стихиев дуновенье
Гигантов в прах преобразить:
Их ищут места — и не знают:
В пыли героев попирают!

58.Героев? — Нет! — но их дела
Из мрака и веков блистают;
Нетленна память, похвала
И из развалин вылетают;
Как холмы, гробы их цветут;
Напишется Потемкин труд.

59.Театр его — был край Эвксина;
Сердца обязанные — храм;
Рука с венцом — Екатерина;
Гремяща слава — фимиам;
Жизнь — жертвенник торжеств и крови,
Гробница ужаса, любови.

60.Когда багровая луна
Сквозь мглу блистает темной нощи,
Дуная мрачная волна
Сверкает кровью и сквозь рощи
Вкруг Измаила ветр шумит,
И слышен стон, — что турок мнит?

61.Дрожит, — и во очах сокрытых
Еще ему штыки блестят,
Где сорок тысяч вдруг убитых
Вкруг гроба Вейсмана лежат[43].
Мечтаются ему их тени
И росс в крови их по колени!

62.Дрожит, — и обращает взгляд
Он робко на окрестны виды;
Столпы на небесах горят[44]
По суше, по морям Тавриды!
И мнит, в Очакове что вновь
Течет его и мерзнет кровь[45].

63.Но в ясный день, средь светлой влаги,
Как ходят рыбы в небесах[46]
И вьются полосаты флаги,
Наш флот на вздутых парусах
Вдали белеет на лиманах,
Какое чувство в россиянах?

64.Восторг, восторг — они, а страх
И ужас турки ощущают;
Им мох и терны во очах,
Нам лавр и розы расцветают
На мавзолеях у вождей,
Властителей земель, морей.

65.Под древом, при заре вечерней
Задумчиво любовь сидит,
От цитры ветерок весенней
Ее повсюду голос мчит;
Перлова грудь ее вздыхает,
Геройский образ оживляет[47].

66.Поутру солнечным лучом
Как монумент златый зажжется,
Лежат объяты серны сном
И пар вокруг холмов виется,
Пришедши, старец надпись зрит:
«Здесь труп Потемкина сокрыт!»

67.Алцибиадов прах[48]! — И смеет
Червь ползать вкруг его главы?
Взять шлем Ахиллов[49] не робеет,
Нашедши в поле, Фирс[50]? — увы!
И плоть и труд коль истлевает,
Что ж нашу славу составляет?

68.Лишь истина дает венцы
Заслугам, кои не увянут;
Лишь истину поют певцы,
Которых вечно не престанут
Греметь перуны сладких лир;
Лишь праведника свят кумир.

69.Услышьте ж, водопады мира!
О славой шумные главы!
Ваш светел меч, цветна порфира,
Коль правду возлюбили вы,
Когда имели только мету,
Чтоб счастие доставить свету[51].

70.Шуми, шуми, о водопад!
Касаяся странам воздушным,
Увеселяй и слух и взгляд
Твоим стремленьем, светлым, звучным,
И в поздной памяти людей
Живи лишь красотой твоей!

71.Живи — и тучи пробегали
Чтоб редко по водам твоим,
В умах тебя не затмевали
Разженный гром и черный дым[52];
Чтоб был вблизи, вдали любезен
Ты всем; сколь дивен, столь полезен.

72.И ты, о водопадов мать[53]!
Река на севере гремяща,
О Суна! коль с высот блистать
Ты можешь — и, от зарь горяща,
Кипишь и сеешься дождем
Сафирным, пурпурным огнем, —

73.То тихое твое теченье,
Где ты сама себе равна,
Мила, быстра и не в стремленье,
И в глубине твоей ясна,
Важна без пены, без порыву,
Полна, велика без разливу,

74.И без примеса чуждых вод
Поя златые в нивах бреги.
Великолепный свой ты ход
Вливаешь в светлый сонм Онеги;
Какое зрелище очам!
Ты тут подобна небесам.

1791—1794

Примечания

Впервые — Изд. 1798 г., стр. 312. Печ. по Изд. 1808 г., т. 1, стр. 229. 5 октября 1791 г. умер выдающийся государственный деятель, полководец и фаворит Екатерины II князь Г. А. Потемкин. Вскоре после этого и было начато стихотворение. И. И. Дмитриев сообщает, что Державин начал писать «Водопад» еще до смерти Потемкина (см. Записки И. И. Дмитриева в «Сочинениях И. И. Дмитриева» под редакцией А. А. Флоридова. СПб., 1893, т. 2, стр. 36), однако это свидетельство весьма спорно (Дмитриев говорит, что в год их знакомства Державину было 50 лет и т. п.).: Первая редакция оды (она до нас не дошла) состояла из 15 строф, но Державин, очень долго работавший над ней, довел ее до 74 строф. Завершение окончательной редакции «Водопада» относится к концу 1794 г. Ода Державина написана под значительным влиянием так называемой поэзии Оссиана. В 1760 г. английский писатель Джемс Макферсон издал книгу, которая якобы содержала песни легендарного ирландского барда Оссиана, Книга Макферсона получила широчайшую популярность и явилась одним из первых проявлений предромантизма в европейских литературах. В 1792 г. в Москве вышел перевод этой книги, выполненный Е. И. Костровым.

  1. Алмазна сыплется гора и т. д. Державин описывает водопад Кивач на р. Суне.
  2. Стук слышен млатов по ветрам. «Хотя Кончезерский завод (чугуноплавильный. — В. З.) лежит от сего водопада около 40 верст, но в сильную погоду по ветру слышно иногда бывает действие заводских машин, которые, смешавшись с шумом вод, дикую некую составляли гармонию» (Об. Д., 637).
  3. Стекляна — мелкие стеклышки, стеклянная пыль. Кивач никогда не замерзает, и зимой солнечные лучи, преломляясь в водяной пыли, превращающейся на лету в лед, «представляют весьма удивительное зрелище» (Об. Д., 637).
  4. Волк, лань и конь — олицетворение трех различных «свойств»: «под волком разумеется злоба; который от ужаса стервенеет или более ярится; под ланью кротость, которая робка при опасности, а под конем гордость или честолюбие, которое от препятств раздражается и растет» (Об. Д., 637).
  5. Некий муж седой — эта и следующие строфы имеют в виду Румянцева.
  6. Повилика. «Трава повилика — знак любви к отечеству» (Об. Д., 637).
  7. Как вечер во заре румяной — намек на возраст Румянцева и «символическое» использование его фамилии. Тот же прием применен в 25 и 26 строфах «Водопада», а также в оде «На смерть графини Румянцовой» и др. стихотворениях.
  8. Поит надменных, кротких, злых. «По вышеописанным свойствам зверей, автор и род человеческий разделяет натрое, т.е. на злых, гордых и кротких» (Об. Д., 637).
  9. Велизар. Византийский полководец Велизарий (VI в.) был обвинен в заговоре, заключен в тюрьму и, по преданию, ослеплен.
  10. Как в лаврах я, в оливах тек. «Пред несколькими годами фельдмаршал гр. Румянцев, как победитель и благоразумный правитель губерний, ему вверенных, был почтен лаврами и оливами, но в последнюю турецкую войну, по проискам Потемкина, он не командовал главной армией, а оставался в резервной, весьма малочисленной, и жил недалеко от Ясс в маленькой деревне» (Об. Д., 638).
  11. Ослабли силы, буря вдруг Копье из рук моих схватила. «Буря или немилость императрицы, которая отняла у него власть и лишила побед» (Об. Д., 638).
  12. Сошла октябрьска нощь на землю. В ночь на 5 октября 1791 г. в степи, на пути из Ясс в Николаев, скончался Г. А. Потемкин.
  13. Пред старцем преклонив рога. В первой турецкой войне Румянцев одержал над турками ряд блестящих побед. Луна — турецкий герб.
  14. Огнедышащи ограды — каре, один из видов боевого построения войск, усовершенствованный Румянцевым.
  15. Как волхв невидимый в шатре. «Планы свои располагал по ландкартам, уединенно, в великой тайности, представляя неприятелям в слабых местах ложные силы, а на высотах большие отряды, как обыкновенно делают искусные вожди, обманывая своих неприятелей» (Об Д., 638).
  16. Что орлю дерзость, гордость лунну и след. «Орлю дерзость у янтарных, а гордость лунну у черных, т. е. пруссаков у Балтийского моря, а турок у Черного побеждал; первых в семилетнюю, а последних в первую турецкую войну» (Об. Д., 638).
  17. Смирил Колхиду златорунну. Державин ошибочно называет Колхидой Крым, который был «усмирен» во время первой турецкой войны. Колхидой древние греки называли черноморское побережье Кавказа, где, по преданию, у царя Эета хранилось золотое руно волшебного барана, приносящее счастье той стране, в которой оно находится.
  18. И белого царя урон и т. д. «Под белым царем разумеется царь православный русский; под границею рая вечернего река Прут, граничащая Молдавию от северных областей, на которой был окружен турками великий Петр, не имея провианту, и должен был уступить польскую Украйну и прочие места, — некоторые полякам, другие туркам, а гр. Румянцев своими победами отметил ту победу с большими для России выгодами» (Об. Д., 638— 639).
  19. Триумфами превознесли. «После первой турецкой войны великие оказываны были фельдмаршалу Румянцеву почести и деланы торжества на Ходынке и в прочих местах» (Об. Д., 639).
  20. Стенанье филинов и сов. «В простом народе почитаются за дурные предвестия крики филинов и сов и прочие такого роду естественные явления» (Об. Д., 639).
  21. И самых жизнь врагов щадил. Потемкин отпустил без выкупа всех взятых в Крыму пленников.
  22. Не лучше ль менее известным, А более полезным быть. Г. А. Потемкин сделал очень много и для возвышения России и для усиления русской армии. Но на личные увеселения, на «представительства» иностранным послам он истратил огромную сумму из государственной казны.
  23. Сидит глубока дума в мгле! «Сим стихом описывается изображение лица кн. Потемкина, на которого челе, когда он был в задумчивости, видна была глубокомысленность» (Об. Д., 639).
  24. Обозревает царствы вдруг. «Он имел обзорчивый и быстрый ум, стремящийся к славе, по следам которого разливалось военное пламя» (Об. Д., 639).
  25. Две лепте покрывают очи. Всесильный фаворит, крупнейший государственный деятель России Г. А. Потемкин умер в степи, в ночь на 5 октября, по пути из Ясс в Николаев. Почувствовав приближение смерти, Потемкин приказал вынести его из кареты и положить на траву. Тут, на травяной постели, он и скончался. «Гусар, бывший за ним, положил на глаза его две денежки, чтобы они закрылись» (Об. Д., 639). Лепта — мелкая греческая монета. «Две лепте» — архаическая форма, двойственное число.
  26. Великолепный князь Тавриды. Стараниями Потемкина к России был присоединен Крым (Таврида). В честь этого события Потемкин получил к своей фамилии почетную приставку-титул — «Таврический».
  27. Северная Минерва — Екатерина II.
  28. Во храме муз друг Аполлона. Потемкин покровительствовал многим поэтам и писателям своего времени, например Петрову. Державин также пользовался расположением Потемкина, хотя и бескорыстно.
  29. Вознесть твой гром на те стремнины. Имеется в виду Константинополь и завоевательные планы Потемкина, который хотел «избавить» Европу от турок. Далее (в следующей строфе) говорится о деятельности Потемкина по завоеванию юга России (присоединение Крыма, уничтожение Запорожской сечи) и колонизации его: «им населены губернии Екатеринославской и Таврической области; он пространные тамошние степи населил нивами и покрыл городами, он на Черном море основал флот, чего и Петр В<еликий> своим усилием, заводя в Воронеже и в Таганроге флотилии, не мог прочно основать; он потрясал среду земли, т. е. Константинополь, флотом, которым командовал под его ордером адмирал Ушаков» (Об. Д., 639).
  30. Быть дивом храбрости самой? «По взятии Измаила солдаты российские сами удивлялись своей невероятной храбрости, что имея короткие лестницы, а иные почти без оных, опираясь на штыки свои, взлезли на Измайловский страшный вал и взяли крепость сию штурмом» (Об. Д., 640).
  31. Не шел ты средь путей известных, Но проложил их сам. «Кн. Потемкин, а паче кн. Суворов мало надеялись на регулярную тактику, или правила, предписанные для взятия городов, но полагали удачу в храбрости и пролагали пути к цели своей изобретенными средствами при встречавшихся обстоятельствах, и потому многие искусные тактики удивлялись предводительству Потемкина, что он своим манером и, кратко сказать, русскою грудию приобретал победы» (Об. Д., 640).
  32. Се ты, которому врата Торжественные созидали. В честь побед русских войск на юге, которыми командовал Потемкин, в Царском селе в 1791 г. были поставлены триумфальные мраморные ворота.
  33. Воспел победу Измаила. Державин имеет в виду составленное им в прозе и стихах «Описание потемкинского праздника» (см. прим. к стих. «Анакреон в собрании»), а также оду «На взятие Измаила». В некоторых «песнях», вошедших в состав «Описания», Державин подражал «Пиндару, славному греческому лирику» (Об. Д., 640).
  34. Где бездна разноцветных звезд. Праздник в Таврическом дворце был великолепно иллюминован. «Считают, что в сей вечер горело 140 тысяч ламп и 20 тысяч свеч восковых», — писал один из современников (см. у Грота, 1, 40).
  35. Полки твои осиротели. «По многим выгодам, деланным кн. Потемкиным солдатам, они его любили и кончину его оплакивали общим рыданием» (Об. Д., 640).
  36. Потух лавровый твой венок, Гранена булава упала. Лавровый венок, сделанный из бриллиантов, был пожалован Потемкину Екатериной за его победы. Булава — фельдмаршальский жезл и одновременно знак гетманства (с 1790 г. Потемкин был гетманом казацких екатеринославских и черноморских войск).
  37. Меч в полножны войти чуть мог. «Сей стих пиитическим образом сказывает, что мир только был при Потемкине начат, т. е. что меч еще был не совсем положен в ножны» (Об. Д., 640).
  38. И муз ахейских жалкий звук и т. д. Ахейские — греческие. Архиепископ Евгений Булгар написал на смерть Потемкина эпитафию на греческом языке, в которой Потемкин уподобляется Периклу, знаменитому государственному вождю, полководцу и покровителю наук и искусств древней Греции (V в. до н. э.).
  39. Марон по Меценате рвется. «Марон, или Виргилий, славный писатель латинский, в эклогах своих прославлял Мецената, любимца Августа, а г. Петров (В. П. Петров, 1736—1799, — одописец и переводчик. — В. З.), переводивший Виргилия на российский язык, писал элегию на смерть кн. Потемкина, который его покровительствовал, как Меценат Виргилия» (Об. Д., 641).
  40. На сребро-розовых конях. «У кн. Потемкина был славный цуг сребро-розовых или рыже-соловых лошадей, на которых он на раззолоченном фаэтоне езжал в армии» (Об. Д., 641).
  41. И в смертный черный одр упал. «По погребении принца виртембергского, брата государыне императрице Марии (умер 13 августа 1791 г. Мария Федоровна — жена Павла, наследника престола. — В. З.), скончавшегося в армии, когда кн. Потемкин вышел из церкви и хотел сесть в свой фаэтон, но, будучи в печальных мыслях, ошибся и сел на смертный одр, на котором привезен был в церковь принц, — опомнившись, чрезвычайно оробел, что и почли предвестием его смерти, а особливо тогда, когда случилась его кончина, ибо это пред нею незадолго последовало» (Об. Д., 641).
  42. Мафусаила долголетье. Библейский патриарх Мафусаил — самый долговечный из людей, он жил 969 лет.
  43. Вкруг гроба Вейсмана лежат. Барон Отто Вейсман фон Вейсенштейн, «славный генерал..., убитый в первую турецкую войну (22 июня 1773 г. — В. З.) за Дунаем, погребен в Измаиле, в котором было около 40 тысяч гарнизону (в то время как брал его штурмом Суворов), который весь порублен в сей крепости» (Об. Д., 641).
  44. Столпы на небесах горят. «Пожары, бывшие при взятии крепостей и при поражении турецких флотов, показывали в небе заревы в подобие огненных столпов» (Об. Д., 641).
  45. Течет его и мерзнет кровь. «Очаков штурмом был взят в Николин день, 6-го декабря, в такой жестокий мороз, что текущая из ран кровь тот же час замерзала» (Об. Д., 641).
  46. Как ходят рыбы в небесах. «В тихий ясный летний день бывают видимы в воде облака и развевающиеся флаги корабельные» (Об. Д., 641).
  47. Геройский образ оживляет. «Многие почитавшие кн. Потемкина женщины носили в медалионах его портреты на грудных цепочках; то вздохами движа, его, казалось, оживляли» (Об. Д., 641).
  48. Алцибиадов прах. «По роскошной жизни здесь кн. Потемкин уподобляется Алцибиаду» (Об. Д., 641). Алкивиад — афинский государственный деятель и полководец V в. до н. э.
  49. Ахилл (Ахиллес) — герой древнегреческой мифологии и главный герой поэмы Гомера «Илиада».
  50. Фирс. «Фирс, или Тирсис (Терсит. — В. З.)... превеликий трус, который, однако, осуждал Ахиллеса; отношение к кн. Зубову (Платону. — В.З.), который, счастьем приобретши его власть (т. е. Потемкина. — В. З.), осуждал иногда дела кн. Потемкина, но при восшествии на престол императора Павла показал, что сам не имел великой души» (Об. Д., 642).
  51. Чтоб счастие доставить свету. «Водопады, или сильные люди мира тогда только заслуживают истинный похвалы, когда споспешествовали благоденствию смертных» (Об. Д., 642).
  52. Разжженный гром и черный дым — «т. е. разорение, происшедшее от честолюбия водопада и людей сильных» (Об. Д., 642).
  53. И ты, о водопадов мать. «Матерью водопада» Державин называет реку Суну, впадающую в Онежское озеро. «Относится сие к императрице, которая делала водопады, то есть сильных людей, и блистала чрез них военными делами, или победами» (Об. Д., 642).