В. В. Розанов
Водка, пиво, вина править
«Сразу» и «все вместе» — вот прием героического подъема. «Сразу» и «окончательно» — вот вторая его черта. Так и поднялась Русь против пьянства, где 1) никому нельзя было пить и 2) ничего нельзя было пить. Именно эта полнота решимости и поддерживала энтузиазм, который прошел волной по России, подобно чуду. Ведь избавление от пьянства равно величайшей религиозной реформе; по объему, по количеству спасенных душ, спасенных состояний, сохраненных в целости биографий — это вполне религиозно-нравственная реформация, не задевшая ни йоты «старого упования», нашей древней православной веры. Всеми это и было принято как социальное чудо. Оглядывались и говорили: «Чудо! Русь не пьет! Россия трезва».
Именно, полнота-то чуда и родила энтузиазм… А ведь чтобы охотно и радостно его принять, нужно было большое напряжение энергии. Помилуйте, лишиться «такого удовольствия…». Даже академик Глубоковский называет его «утешением…». Да что там: Владимир св. сказал: «Не можем без того быти…»
И вдруг через тысячелетие: «Можем!..»
Чудо! И всего труднее оно было крестьянству: единственное утешение… Кабачок, пирушка и водочка. Свадьба, именины, крестины — водочка. Сладкая беседа — водочка.
Хорошо. Но «когда все согласны» — и крестьянство душевно порешило с водкой. Я имею письма от крестьян, в пору мобилизации, где они своим умом копаются, как заменить питейный доход другими доходами для казны, — "а водке, чтобы не быть вовсе… ".
И вдруг энтузиазм пал! Этот-то драгоценный энтузиазм, родник всего. Ибо без радости «не пить» — нельзя «не пить».
Почему же он пал сейчас? Не то дьявол, не то немец помутил хвостом воду. Пошла измена, пошло предательство. Побежали, крадучись, назад «свои…».
- Народу, конечно, нельзя пить, но нам — можно. Это баре, аристократы говорят. Богатеи. Говорят о виноградных винах.
— Водку — запретить, но пивцом побаловаться можно! Ведь это баловство, а не вред.
Можно представить себе, как примет это народ. «Все вместе» — и народ был рад. Но теперь он скажет: «Мы — опять на последях…» «Баре у нас отняли, а себе оставили». И он назовет реформу, которая была святою, — «окаянною»; а нас самих назовет «окаянными», «чужими», «хитрыми».
Да так оно и есть. Мы себе «утешеньице» оставили.
Хотели ведь именно трезвости, рвались к трезвости! Ведь в этом вопрос, а не в том, чем быть пьяну.
Великое Царское решение — «не быть пьянству на Руси» обошли хитрыми оговорочками и обходцами. Обошли ради каких-то (сравнительно с винной монополией) грошей для казны и ради нашего подленького удовольствия.
Скверно.
Скверно стало дело.
Нужно ждать окончательного и безисключительного Царского: «Повелеваю вовсе не пить».
Мы, людишки, схитрим. Только Царь видит прямой и великий путь. И пожалеет он свой народ.
И не даст зародиться язвящей социальной разнице («одни пьют», «другие не пьют»).
Уже появляются статейки о какой-то пошлой готеборгской системе «не пить» (с урезочками). Когда не понимают, что русский народ никогда «урезочек» не примет, — а ему — «пить» или — «не пить». Когда русская система или русский случай и вообще «даровал Бог» — вышел превосходнее всего, вышел неслыханно.
И мы обязаны совестью, образованные классы совестью перед крестьянством обязаны умолить Государя Императора дать после двух рескриптов — третий и последний: «Повелеваю вовсе не пить».
Тогда разговоры и хитрости кончатся.
Впервые опубликовано: «Новое время». 1914. 15 окт. N 13863.
Оригинал здесь: http://dugward.ru/library/rozanov/rozanov_vodka_pivo.html.