ВНУТРЕННЕЕ ОБОЗРѢНІЕ.
правитьПо всей вѣроятности, наши читатели, ради наступленія новаго года, ждутъ отъ насъ такъ называемаго «обзора событій» за минувшій годъ. Это ожиданіе представляется намъ тѣмъ болѣе вѣроятнымъ, что оно основывается на установившемся въ журналистикѣ обычаѣ — въ первые дни каждаго новаго года подводить «итогъ» событіямъ года минувшаго и, сообразуясь съ характеромъ «итога», высказывать тѣ или другія пожеланія, тѣ или другія надежды. Но мы позволяемъ себѣ отступить отъ этого обычая, такъ какъ не видимъ въ немъ ни интереса, ни пользы. Еслибъ мы сдѣлали своею спеціальностью слѣдить шагъ за шагомъ за всѣми распоряженіями правительства, то безъ сомнѣнія, нашли бы очень много матеріала для упомянутаго «обзора событій». Правительственная дѣятельность проявляется не только ежемѣсячно, но даже ежедневно въ большомъ числѣ распоряженій, которыхъ, такимъ образомъ, въ теченіи года, накопляется громадное количество. Но мы, какъ извѣстно нашимъ постояннымъ читателямъ, весьма мало занимаемся правительственными распоряженіями, имѣя въ виду главнымъ образомъ то обстоятельство, что всѣ они и безъ содѣйствія журналистики доходятъ по назначенію и становятся вполнѣ извѣстными тѣмъ, кому о нихъ вѣдать надлежитъ; общаго же интереса они естественнымъ образомъ имѣть не могутъ. Исключеніе составляетъ нѣкоторыя правительственныя мѣры, особенно крупныя, какъ напримѣръ, извѣстный Высочайшій рескриптъ 13 мая 1806 года и тому подобныя, а также нѣкоторыя узаконенія но земскимъ учрежденіямъ, дѣло которыхъ есть но преимуществу я ѣло общественное. Но съ одной стороны, никакихъ крупныхъ правительственныхъ распоряженій въ минувшемъ году не послѣдовало, съ другой — земскія учрежденія въ послѣднее время значительно потеряли тотъ общественный характеръ, какой имъ придавали въ началѣ ихъ образованія, такъ что еслибъ въ ихъ области и произошли какія нибудь крупныя перемѣны, то для массы они все-таки не имѣли бы уже прежняго живого интереса. Затѣмъ, если исключить спеціально-правительственныя распоряженія съ одной стороны и дѣятельность земства съ другой, то у насъ не останется никакой точки опоры, подлѣ которой мы могли бы сгруппировать «событія» за истекшій годъ. А безъ такой точки опоры, нашъ образъ представлялъ бы собою массу совершенно случайныхъ извѣстій, сшитыхъ на живую нитку и собранныхъ безъ всякаго порядка. Мы могли бы. конечно, распространиться о томъ оживленіи, какое представляло въ минувшемъ году желѣзно-дорожное дѣло въ Россіи, могли бы упомянуть о дѣятельности мировыхъ судей и посредниковъ, о пьянствѣ, о голодѣ и вообще о множествѣ самыхъ разнообразныхъ предметовъ; но, повторяемъ, нашъ обзоръ не представлялъ бы ни интереса, ни пользы для читателей, какъ и всякій бездѣльный обзоръ ничѣмъ не связанныхъ между собою общественныхъ явленій.
По этому, не ограничиваясь рамками минувшаго года и не гоняясь за полнотою и разнообразіемъ извѣстій, мы считаемъ гораздо болѣе полезнымъ остановиться на одномъ общественномъ явленіи, которое должно бы возбуждать, повидимому, общее вниманіе, но которымъ наша журналистика давно уже перестала заниматься. Между тѣмъ это явленіе весьма характеристично и вспомнить о немъ по случаю новаго года будетъ далеко не излишне.
Въ минувшемъ году мы сдѣлали подробный очеркъ современнаго состоянія земскихъ учрежденій. Изъ этого очерка было видно, что дѣятельность нашего земства перестала интересовать кого бы то ни было, и что она никакъ не можетъ быть названа дѣятельностью «общественною», въ строгомъ смыслѣ этого слова. Но такъ какъ у насъ, наряду съ земскими учрежденіями, развита и другая форма общественной дѣятельности, хотя и не пользующаяся никакимъ государственнымъ значеніемъ, то мы посмотримъ, не представляетъ ли она болѣе свѣтлыхъ явленій въ общественномъ смыслѣ.
Въ Россіи съ давняго времени существуютъ различнаго рода «общества» съ самыми разнообразными цѣлями — филантропическія, ученыя, промышленныя и такъ далѣе. До образованія земскихъ учрежденій, только въ нихъ однихъ и выражалась общественная дѣятельность Россіи; поэтому журналистика относилась къ нимъ съ полнымъ сочувствіемъ, нерѣдко доходившимъ до смѣшного. Было время, и даже не такъ давно, всею лѣтъ десять или восемь назадъ, когда русскія газеты считали своею обязанностью сообщать самыя подробныя извѣстія о каждомъ вновь возникающемъ «обществѣ» и сопровождать эти извѣстія пространными разсужденіями о прогрессѣ въ нашемъ отечествѣ. По уже изъ того факта, что журналистика съ одинаковымъ радушіемъ привѣтствовала открытіе? и простого танцевальнаго собранія, и благотворительнаго общества, и какой нибудь технической ассоціаціи, видно было, что ее не столько интересуетъ цѣль образующагося общества, сколько его наружная сторона. Она привѣтствовала всякое общество за то только, что оно «общество», то есть учрежденіе, возникшее но частной иниціативѣ, состоящее изъ извѣстнаго числа членовъ и имѣющее утвержденный уставъ. Благодаря такому отношенію журналистики, учредители и члены «обществъ» сами стали смотрѣть на себя какъ на настоящихъ общественныхъ дѣятелей и считали своимъ долгомъ извѣщать Россію о каждомъ вновь возникающемъ обществѣ, какъ бы ни была мизерна его цѣль. Такимъ путемъ образовалась привычка считать дѣломъ величайшей важности то, что въ большинствѣ случаевъ не имѣло даже никакого смысла — и общества стали распространяться по Россіи съ удивительною быстротою. Кромѣ содѣйствія со стороны печати, развитію ихъ много способствовала томящая провинціаловъ скука и однообразіе жизни. Оттого-то больше всего посчастливилось такъ называемымъ «дамскимъ благотворительнымъ обществамъ». Эти общества представляли прекрасный поводъ для устройства любительскихъ спектаклей, баловъ, маскарадовъ, давая такимъ образомъ скучающимъ провинціаламъ случай — веселиться не безъ пользы для страдающей братіи.
Но съ тѣхъ поръ, какъ стало извѣстно о намѣреніи правительства образовать земскія учрежденія, «общества» мало по малу начали отступать въ глазахъ литературы на второй планъ и наконецъ совершенно изчезли изъ виду. Сравнительно съ тѣми ожиданіями, какія возбудили земскія учрежденія, «общества», не имѣвшія никакого офиціальнаго значенія, показались черезъ-чуръ мизерными, чтобъ о нихъ стоило много распространяться — и журналистика впала въ противоположную крайность: она совершенно перестала о нихъ говорить.
Однакожъ, земскія учрежденія, которыя, особенно въ своемъ первоначальномъ видѣ, представлялись опасными конкурентами для «обществъ», не помѣшали имъ не только продолжать свое существованіе, но даже увеличиваться въ числѣ. Въ настоящее время ихъ такое огромное количество, что мы не взяли бы на себя труда собрать даже поверхностныя свѣденія о всѣхъ существующихъ у насъ обществахъ. Ламъ нерѣдко приходится встрѣчать названія такихъ обществъ, о существованіи которыхъ мы и не подозрѣвали, но которыя, между тѣмъ, основаны уже нѣсколько лѣтъ назадъ. Одно только мы можемъ утверждать положительно: что теперь трудно найти какую нибудь сферу человѣческой дѣятельности, среди которой не успѣло бы уже образоваться соотвѣтствующее общество. Филантропія, какъ извѣстно, развела ихъ наибольшее количество, свѣтское и духовное просвѣщеніе также не мало, сельское хозяйство — также, музыка и живопись — также, юстиція — также, медицина также, почти всѣ другія науки — также, словомъ, трудно придумать какую нибудь отрасль знаній или практической дѣятельности? въ области которой не существовало бы покрайней мѣрѣ одного общества. Напротивъ, образованы даже такія общества, которыя трудно подвести подъ какую-нибудь опредѣленную рубрику человѣческой дѣятельности, какъ напримѣръ, Общество покровительства животнымъ, Московское общество хоругвеносцевъ въ Кремлѣ и многія другія. Учрежденіе обществъ сдѣлалось просто всероссійскою страстью, которая проникла во всѣ слои населенія. Они начали устраиваться въ такихъ сферахъ я по такимъ предметамъ, которые, повидимому, нисколько въ обществахъ не нуждаются. Мы, напримѣръ, помнимъ, что двѣнадцать пензенскихъ чиновниковъ вѣдомства министерства юстиціи подали куда слѣдуетъ просьбу о дозволеніи имъ образовать «юридическое общество» съ цѣлью изучать «теоретически и практически отечественное законодательство». Почему господамъ пензенскимъ чиновникамъ показалось, что изучать отечественное законодательство можно только посредствомъ юридическаго общества — понять довольно трудно, тѣмъ болѣе, что чиновники одного и того же вѣдомства и такъ составляютъ изъ себя въ нѣкоторомъ родѣ общество. Мы думаемъ, что этотъ нѣсколько странный фактъ только и можно объяснить безсознательнымъ желаніемъ во что бы то ни стало учредить хоть какое нибудь общество.
Кромѣ двухъ упомянутыхъ нами причинъ, успѣху въ Россіи «обществъ» много способствовало еще одно важное обстоятельство, именно, что иниціатива нѣкоторыхъ изъ нихъ принадлежала лицамъ, поставленнымъ болѣе или менѣе высоко въ провинціи, напримѣръ, супругамъ начальниковъ губерній, предводителями" дворянства, предводительшамъ и тому подобнымъ лицамъ. Этимъ происхожденіемъ многихъ обществъ объясняются тѣ противоположныя явленія въ ихъ дѣятельности, которыя не разъ подавали поводъ къ насмѣшкамъ со стороны сатирической печати и къ горькимъ сѣтованіямъ со стороны печати не сатирической. Эти противоположныя явленія состоятъ главнымъ образомъ въ томъ, что не смотря на большое число существующихъ у насъ обществъ, ни одно изъ нихъ не оказало до сихъ поръ сколько нибудь удовлетворительныхъ результатовъ и ни одно не можетъ считаться сколько нибудь серьезнымъ дѣломъ. Это странное противорѣчіе не можетъ не броситься въ глаза всякому постороннему наблюдателю, а между тѣмъ оно объясняется весьма просто. Никто изъ членовъ существующихъ у насъ обществъ не принималъ и не принимаетъ въ нихъ участія сознательно; всѣ идутъ въ члены или потому, что не идти «неловко», если приглашаютъ почтенныя лица, или изъ смутнаго сознанія, что всякое общество есть вещь полезная, достойная поддержки и уваженія.
Всѣ существующія у насъ общества можно раздѣлить на двѣ группы тѣ, въ которыхъ денежныя дѣла стоятъ на первомъ планѣ; какъ напримѣръ, общества фититропическія, и тѣ, въ которыхъ главная цѣль — чисто научная. Познакомившись даже въ общихъ чертахъ съ дѣятельностью тѣхъ и другихъ, не трудно замѣтить ихъ главнѣйшія особенности. Филантропическія общества обыкновенно привлекаютъ къ себѣ значительное число членовъ, которые мало по малу дѣлаются совершенно равнодушными къ принятымъ на себя обязанностямъ, и всѣ дѣла общества переходятъ въ руки предсѣдателя и я и предсѣдательницы, которые, такимъ образомъ становятся полновластными распорядителями общественныхъ капиталовъ. На общій собранія такихъ обществъ являются обыкновенно нѣсколько человѣкъ, большею частію близкихъ знакомыхъ предсѣдателей, выслушиваютъ короткій отчетъ и выражаютъ свое одобреніе громкими рукоплесканіями, послѣ чего мирно расходятся по домамъ. Тѣмъ дѣло и кончается.
Общества, преслѣдующія научныя цѣли, отличаются совершенно инымъ характеромъ. Здѣсь члены относятся съ большимъ вниманіемъ къ своему дѣлу, потому что оно больше ихъ интересуетъ. Ни одно изъ существующихъ у насъ этого рода обществъ не пользуется никакими особенными привилегіями, которыя давали бы имъ какое нибудь практическое значеніе, но въ нихъ сходятся люди, высказывающіе свои взгляды на тѣ или другіе общественные вопросы; въ этомъ собственно и заключается цѣль такихъ обществъ, какъ вольное экономическое, сельско-хозяйственное, общество исторіи и древностей и т. л.. Членовъ привлекаетъ сюда возможность высказать передъ извѣстнымъ числомъ слушателей свои, такъ называемые, «взгляды» и вообще поупражняться въ словоговореніи. Петербургъ очень богатъ людьми, уважающими подобное занятіе, и потому-то въ немъ существуетъ большое число подобнаго рода обществъ. Но несмотря на продолжительное существованіе нѣкоторыхъ изъ нихъ — полезныхъ результатовъ отъ ихъ дѣятельности никто не замѣчаетъ. Наиболѣе откровенныя изъ нихъ сами въ этомъ сознаются. Напримѣръ, въ началѣ минувшаго года, Русское техническое общество, ври обзорѣ своей годичной дѣятельности, выразилось слѣдующимъ образомъ: «содѣйствіе къ распространенію техническаго образованія въ Россіи (что составляетъ одну изъ главныхъ задачъ общества), если и не выразилось никакими положительными фактами, но тѣмъ не менѣе не осталось мертвою буквою въ уставѣ. Подробныя соображенія по этому важному вопросу будутъ вскорѣ представлены на обсужденія въ обществѣ».
И подобными «соображеніями» нерѣдко ограничивается вся дѣятельность обществъ.
Для болѣе близкаго ознакомленія читателей съ дѣятельностью этого рода обществъ, мы укажемъ на то, какимъ образомъ происходятъ разсужденія, напримѣръ, въ вольномъ экономическомъ обществѣ. Такъ, одно изъ послѣднихъ его собраніи, созванное, какъ сказано въ объявленіи, «для обсужденія разныхъ вопросовъ», занималось слушаніемъ трактата какого-то помѣщика о томъ, какъ выразительны нѣкоторыя русскія пословицы и какъ неблагоразумны сотрудники газетъ и журналовъ, толкующіе о незнакомыхъ имъ предметахъ, въ родѣ сельскаго хозяйства, бита помѣщиковъ и т. п. Другой членъ разсуждалъ о томъ, что въ Россіи можетъ опять случиться голодъ, еще, пожалуй, сильнѣе прошлогодняго; но отъ какихъ коронныхъ причинъ зависитъ его возможность и чѣмъ можно его предотвратить — это для слушателей осталось неизвѣстнымъ.
Но мы оставимъ въ сторонѣ случайныя разсужденія, составленныя на случайныя и произвольныя темы; мы возьмемъ болѣе серьезные дебаты но общему вопросу, напримѣръ, по вопросу о пьянствѣ въ Россіи, возбужденному въ обществѣ сельскихъ хозяевъ Этотъ вопросъ былъ поставленъ совершенно опредѣленнымъ образомъ: увеличилось ли пьянство въ Россіи за послѣднее пятилѣтіе?
Одинъ изъ ораторовъ, г. Скальковскій, развиваетъ ту мысль, что пьянство увеличилось; «не отрицая нашего прогресса», г. Скальковскій высказываетъ убѣжденіе, что «положеніе русскаго народа рядомъ благодѣтельныхъ реформъ послѣдняго времени значительно улучшилось», но что оно могло бы улучшиться еще больше, еслибъ не мѣшала «сердитая дешевка». Россія ростетъ не но днямъ, а но часамъ — такъ заключилъ свою рѣчь г. Скальковскій, «и если черезъ триста лѣтъ пропьется она кругомъ, то, пожалуй, пропьетъ полъ свѣта, и будетъ тогда на земномъ шарѣ три элемента: въ океанѣ морская вода, а на сушѣ съ одной стороны сивуха. а съ другой американское виско».
Г. Фонъ-Пушенъ не соглашается съ своимъ сочленомъ и доказываетъ. что народъ не пьетъ въ настоящее время больше, чѣмъ пилъ прежде. Если же въ нѣкоторыхъ мѣстахъ онъ и пьянствуетъ, то не но своей винѣ. Отучить его отъ пьянства можно двумя путями: во-первыхъ, строго наблюдая за нравственностью тѣхъ лицъ, которыя берутъ патенты, и во-вторыхъ, преобразовавъ кабаки въ харчевни и постоялые дворы.
Слѣдующій ораторъ, г. Савельевъ, прямо начинаетъ свою рѣчь заявленіемъ, что онъ «вовсе не желаетъ возражалъ двумъ блестящимъ ораторамъ, произнесшимъ двѣ предыдущія рѣчи»; онъ только какъ человѣкъ, живущій въ народѣ, позволяетъ себѣ сдѣлать нѣсколько практическихъ замѣчаній. Онъ высказываетъ ту мысль, что если народъ и пьянствовалъ въ послѣднее пятилѣтіе, то только потому, что «праздновалъ свой великій праздникъ»; но что современемъ, отпраздновавъ совершенно этотъ праздникъ, онъ, на. конецъ, угомонится и начнетъ пить благоразумно.
Г. Кокоревъ заявляетъ, что онъ совсѣмъ не приготовился участвовать въ преніяхъ по столь обширному вопросу, какъ вопросъ о пьянствѣ. Поэтому, уступая только просьбѣ нѣкоторыхъ членовъ и не касаясь сущности этого вопроса, онъ заявляетъ, что «кабакъ какъ тѣнь гоняется за труженикомъ и рабочимъ», что но этому не мѣшало бы эту тѣнь «пришибить рублемъ въ пользу земства и городовъ», то есть, говоря по просту, обложить кабаки особымъ налогомъ, сверхъ существующихъ уже въ настоящее время.
Наконецъ, г. Скальковскій заключаетъ «пренія» заявленіемъ, что вопросъ о пьянствѣ нельзя разрѣшить путемъ ариѳметическихъ цифръ, но что для этого необходимо самое разностороннее изученіе русской жизни.
Что же дальше? А дальше предсѣдатель заявляетъ, что «такъ какъ нѣтъ болѣе желающихъ говорить, то засѣданіе закрывается».
Мы спрашиваемъ, чѣмъ отличаются тѣ пренія, сущность которыхъ мы сейчасъ изложили, отъ обыкновенной журнальной или газетной полемики? Мы думаемъ, что напротивъ, полемика газетная имѣетъ положительное преимущество передъ той, какая происходила въ обществѣ сельскихъ хозяевъ — уже по тому одному, что въ печати нельзя отговариваться неприготовленностью возражать, какъ это сдѣлалъ г. Кокоревъ. Затѣмъ, другое важное преимущество состоитъ въ томъ, что при полемикѣ печатной не нужно тратить столько времени, сколько требуетъ полемика устная, въ которой ораторъ заранѣе составляетъ свои рѣчи и потомъ произноситъ ихъ въ собраніи. Что же касается до практическихъ результатовъ той и другой полемики, то условія ихъ совершенно одинаковы: и та, и другая можетъ не дать, въ концѣ концовъ, ровно ничего. При чемъ же тутъ остается Общество? Очевидно, что оно оказывается только средствомъ для господъ ораторовъ прочитать свои произведенія самолично, для практики въ ораторскомъ искусствѣ.
Чтобы показать, что приведенныя нами пренія не составляютъ случайности, мы познакомимъ читателей съ преніями въ томъ же собраніи, происходившими годъ назадъ, по другому, не менѣе важному, вопросу — о сельско-хозяйственномъ образованіи въ Россіи. Вотъ сущность длинныхъ рѣчей по этому вопросу, произнесенныхъ различными ораторами.
Г. Совѣтовъ предлагаетъ обществу постановить, что для развитія въ Россіи сельско-хозяйственныхъ знаній, необходимо, чтобы правительство и частныя общества позаботились о мѣрахъ, «могущихъ и помѣщику, и крестьянину показать выгодность примѣненія научныхъ знаній въ хозяйствѣ», другими словами: вызвать въ массѣ земледѣльцевъ «вѣру въ науку».
Г. Энгельгардтъ, развивая ту же мысль, заявляетъ, что для успѣховъ сельскаго хозяйства въ Россіи, необходимо нынѣшній холодный сельско-хозяйственный музей обратить въ теплый, потому что, по причинѣ холода, въ немъ теперь невозможно читать лекцій. Но когда лекціи будутъ читаться, тогда ихъ будутъ слушать всѣ тѣ, которымъ невозможно посѣщать спеціальныя учебныя заведенія, а это повліяетъ самымъ выгоднымъ образомъ на распространеніе въ Россіи сельско-хозяйственныхъ знаній.
Г. Арнольдъ, послѣ довольно продолжительныхъ разсужденій, былъ остановленъ предсѣдателемъ, такъ какъ онъ говорилъ собственно объ образованіи лѣсничихъ. На замѣчаніе предсѣдателя, что вопросъ долженъ разсматриваться въ общихъ чертахъ, г. Арнольдъ отвѣтилъ, что онъ въ такомъ случаѣ умолкаетъ.
Г. Лоде возражалъ г. Совѣтову, который, но мнѣнію оратора, смѣшалъ въ своей рѣчи образцовыя фермы съ сельско-хозяйственными школами. Въ заключеніе, г. Лоде — Богъ знаетъ для чего напомнилъ г. Совѣтову извѣстное изрѣченіе, что la critique est aisé, mais Part est difficile.
Г. Стебутъ доказываетъ, что сельски-хозяйственныя школы, образуя агрономовъ, не могутъ поручиться за прочность ихъ практическихъ познаній. Все, что можетъ сдѣлать заведеніе, это — содѣйствовать оканчивающимъ въ немъ курсъ пріобрѣсти практику у кого нибудь изъ сельскихъ хозяевъ. Что же касается аттестаціи, удостовѣряющей практическую зрѣлость воспитанниковъ — заключилъ ораторъ — то она должна быть лучше предоставлена самимъ землевладѣльцамъ. Самъ же онъ не рѣшается предлагать въ этомъ отношеніи какихъ либо мѣръ, такъ какъ такія мѣры «лучше могутъ быть соображены людьми болѣе опытными въ этомъ дѣлѣ».
Когда, въ заключеніе, предсѣдатель сталъ резюмировать происходившія передъ нимъ пренія, то высказалъ слѣдующій замѣчательный приговоръ, который мы приведемъ слово въ слово. «Мы не имѣемъ законодательной власти, сказалъ онъ; значитъ, предположенія наши и убѣжденія не суть еще такого рода, чтобы дать намъ право надѣяться на непремѣнное приведете въ исполненіе нашихъ, хотя и единогласныхъ, постановленій. Но еслибъ даже мы имѣли эту власть, то является еще препятствіе — это то, что мы не обладаемъ средствами, необходимыми для осуществленія нашихъ мыслей. Нужныя средства, собственно денежныя, не находятся въ нашемъ распоряженіи. Мы не можемъ даже ручаться за то, что общества и члены, которыя сочувствовали бы намъ, употребили бы на наше дѣло свои матеріальныя и нравственныя силы. Велъ увѣренности въ энергіи и дѣятельности всѣхъ и каждаго, исполненіе не въ нашихъ рукахъ». Каковъ же можетъ быть результатъ происходившихъ преній? Тотъ, отвѣчаетъ предсѣдатель, что мысль будетъ пущена въ обращеніе, и что желающіе могутъ ею воспользоваться. Но опять-таки, при чемъ же тутъ Общество? Пускать мысль въ обращеніе можно инымъ, болѣе удобнымъ, путемъ — посредствомъ печати, и мы никакъ не можемъ понять, почему господа члены предпочитаютъ этому простѣйшему способу, способъ болѣе сложный и менѣе удобный. Мы поняли бы преимущество устной полемики передъ печатной, еслибъ она приводила къ какимъ нибудь единогласнымъ выводамъ; но во всѣхъ обществахъ члены всегда считаютъ себя на столько самостоятельными лицами, что одно самолюбіе не дозволитъ имъ отказаться отъ своего мнѣнія и согласиться съ мнѣніемъ противника. Такъ дѣйствительно случилось и въ томъ собраніи, о которомъ мы сейчасъ говорили. Предсѣдателю, резюмируя пренія, пришлось перечислять каждое изъ нихъ порознь, не имѣя возможности сдѣлать какія нибудь общіе выводы. Члены сошлись на одномъ только предложеніи: разослать стенографическіе оттиски засѣданій во всѣ сельскохозяйственныя общества и собранія и представить такіе же оттиски въ министерства государственныхъ имуществъ и народнаго просвѣщенія. Вотъ и все.
Представленные нами примѣры преній и разсужденій взяты изъ дѣятельности такихъ обществъ, которыя, сравнительно со всѣми другими подобнаго же рода, должны считаться наилучшими и, такъ сказать, образцовыми, потому что они находятся отчасти въ исключительномъ положеніи. И если ихъ дѣятельность оказывается совершенно не замѣтною но результатамъ и почти никого не интересующею, то чего же можно ожидать отъ остальныхъ обществъ?
Нѣкоторое счастливое исключеніе изъ нихъ составляли такъ называемое «Педагогическое собраніе», существующее въ Петербургѣ. Цѣль его хотя тоже заключается въ словоговореніи, деликатно называемомъ «обмѣномъ мыслей», но здѣсь она могла бы давать болѣе практическіе результаты, еслибъ тому не препятствовали нѣкоторыя постороннія обстоятельства. Дѣятельность педагога, какъ извѣстно, обусловливается главнымъ образомъ тѣмъ методомъ, который онъ себѣ усвоилъ въ преподаваніи; поэтому, заявлять удобства и недостатки того или другаго метода въ кругу педагоговъ и вообще лицъ, интересующихся воспитаніемъ-*-дѣло очень полезное. И дѣйствительно, года три назадъ, педагогическое собраніе интересовало многихъ, потому что въ немъ обсуждались вопросы первостепенной важности, какъ напримѣръ, вопросъ о преимуществахъ реальнаго и классическаго образованія. Зала собранія посѣщалась огромнымъ числомъ лицъ, даже не принадлежащихъ къ педагогическому сословію, которыя тѣмъ не менѣе съ величайшимъ интересомъ слѣдили за преніями. Эти пренія были тѣмъ интереснѣе, что педагоги, высказывая свои взгляды на разные педагогическіе вопросы, чувствовали себя совершенію свободно и не стѣснялись откровенію выражать свои педагогическія убѣжденія. Но скоро такая откровенность сдѣлалась рѣдкою въ собраніи, и многіе преподаватели начали имѣть въ виду уже на интересъ педагогики, а свой собственный интересъ. Съ тѣхъ поръ собраніе запустѣло и обратилось въ обыкновенную «говорильню», не способную дать никакихъ практическихъ результатовъ.
Перейдемъ теперь къ обществамъ другого родъ въ которыхъ денежныя дѣла играютъ важную роль. Отличительная черта подобныхъ обществъ, какъ мы уже замѣтили, состоитъ въ томъ, что мало но малу господа предсѣдатели захватываютъ власть и деньги въ свои руки и становятся полновластными хозяевами подобныхъ обществъ. Не желая основывать наши разсужденія на слухахъ или неопредѣленныхъ документахъ, мы пройдемъ молчаніемъ множество фактовъ подобнаго рода, извѣстныхъ намъ не достаточно хорошо и будемъ говорить только о фактахъ вполнѣ достовѣрныхъ. Такимъ фактомъ можно, напримѣръ, считать «дѣло Русскаго купеческаго общества для взаимнаго вспоможенія съ бывшими членами конторы и комитета этого общества». Это дѣло производилось недавно въ петербургскомъ окружномъ судѣ по иску повѣреннаго Русскаго купеческаго общества, г. Спасовича. I'. Снасовичъ взыскивалъ съ бывшихъ членовъ конторы и членовъ наблюдательнаго комитета тринадцать тысячъ убытку, понесеннаго обществомъ благодаря нераспорядительности и упущеніямъ со стороны упомянутыхъ членовъ. Г. Спасовичъ началъ свою рѣчь слѣдующими словами, прекрасно характеризующими всѣ наши общества.
Разбирается нынѣ, сказанъ онъ, одинъ изъ грустныхъ фактовъ жизни общественной. Возникаетъ учрежденіе; оно утверждается правительствомъ въ виду тѣхъ благихъ цѣлей, которыя оно намѣрено осуществить. Къ самомъ дѣлѣ, цѣли самыя благія, какія только можно себѣ представить: призрѣніе дряхлыхъ, помощь бѣднымъ, выдача приданныхъ бѣднымъ невѣстамъ, воспитаніе сиротъ и бѣдныхъ дѣтей. Это одна сторона дѣла, сторона благотворительная; на нее уходитъ половина собираемыхъ съ членовъ денегъ. Другая сторона дѣла — житейски-эстетическая, увеселительная. Нанимается огромное помѣщеніе, устраивается читальня, залы, даются балы, маскарады, концерты, гдѣ тысячи семействъ могутъ найти приличное развлеченіе… Но подобнымъ учрежденіемъ у насъ труднѣе успѣвать, чѣмъ гдѣ бы то ни было въ другой странѣ. Только что возникло у насъ подобное учрежденіе, тотчасъ же являются причины, подтачивающія ихъ въ самомъ корнѣ и заставляющія ихъ гнить и разлагаться. Наша нравственная распущенность, отсутствіе выдержки, неумѣнье относиться къ дѣлу берутъ свое, и вмѣсто невиннаго развлеченія выходятъ скандалы, вмѣсто экономіи и порядка — беззаботное расточеніе средствъ и денегъ общества. Такова судьба весьма многихъ нашихъ клубовъ, такова судьба и Русскаго купеческаго общества для взаимнаго вспоможенія. Нѣкоторые изъ этихъ клубовъ тотчасъ по возникновеніи сбились съ прямого пути, дали у себя укорениться разнымъ злоупотребленіямъ, безпорядкамъ и вреднымъ обычаямъ; въ другихъ не обошлось безъ борьбы, и люди, иначе смотрѣвшіе на -дѣло, болѣе строго, болѣе серьозно относящіеся къ нему, общими силами постарались противодѣйствовать злу, поставить учрежденіе на настоящій путь. Это-то именно и случилось съ Русскимъ купеческимъ обществомъ.
Въ какой степени виновны тѣ члены, съ которыхъ взыскивало купеческое общество — мы не знаемъ, потому что хотя судъ и отказалъ въ искѣ г. Спасовичу, но не вслѣдствіе неправоты его иска, а потому, что у г. Спасовича не оказалось, по мнѣнію суда, законнаго полномочія на веденіе этого дѣла. Такимъ образомъ, говоря казеннымъ языкомъ, судъ не разсматривалъ этого дѣла по существу. По въ настоящее время для насъ и не важно то или другое рѣшеніе суда. Для насъ гораздо интереснѣе тотъ взглядъ на свои обязанности, который выразили отвѣтчики черезъ своего повѣреннаго. Этотъ повѣренный утверждалъ, что еслибъ члены конторы знали, что они могутъ подвергаться денежной отвѣтственности за нераспорядительность, когда упущенія ихъ найдены не комитетомъ, а особенною ревизіонною коммисіею (какъ будто не все равно, кто бы ни открылъ злоупотребленія!), то они ни за что не рѣшились бы принять на себя обязанности членовъ конторы. Всѣ они, продолжалъ утверждать повѣренный отвѣтчиковъ, люди занятые, ни имѣющіе ни времени, ни возможности вести дѣла такъ, чтобы въ ихъ распоряженіяхъ строгая ревизіонная комиссія не открыла упущеній. Ту же самую мысль высказали и сами отвѣтчики, напечатавшіе въ газетахъ особое объясненіе въ отвѣтъ на рѣчь г. Спасовича. Изъ этихъ словъ совершенно ясно видно, что члены конторьт смотрѣли на отправленіе своихъ обязанностей какъ на особую честь, оказываемую ими обществу, распорядителями котораго они состояли, и подобный взглядъ весьма распространенъ во всѣхъ почти управленіяхъ и директоріяхъ нашихъ обществъ.
Другой фактъ еще болѣе любопытенъ и тоже вполнѣ достоверенъ, потому что мы имѣли случай наблюдать его собственными своими глазами. Мы говоримъ о послѣднемъ засѣданіи такъ называемаго «филантропическаго общества попечительства гувернантокъ въ Россіи». Въ числѣ основателей этого общества встрѣчаются лица, самыхъ разнообразныхъ званій. Здѣсь есть и пасторы, и тайные совѣтники, и содержательницы пансіоновъ, и доктора медицины; есть даже «Генералъ — суперинтендантъ, президентъ евангелической лютеранской консисторіи». Можетъ быть благодаря именно такой разнохарактерности основателей, и вмѣстѣ съ тѣмъ благотворительной цѣли общества, число его членовъ въ настоящее время весьма значительно. Не менѣе значительно число и членовъ-гувернантокъ, которыя, вслѣдствіе всѣмъ извѣстной печальной обстановки своего занятія, охотно примыкаютъ ко всякому учрежденію, имѣющему въ виду улучшеніе ихъ жизни.
Уставъ этого общества обставленъ всѣми формальностями, на которыя всегда такъ щедры составители подобныхъ уставовъ. Здѣсь мы находимъ и «правленіе», состоящее изъ одинадцати членовъ, въ томъ числѣ и «наблюдательный комитетъ», и правила объ отчетности, и подробныя главы «о правахъ и обязанностяхъ», словомъ все, чего требуетъ всякій «приличный» уставъ совершенно приличнаго и вполнѣ благонамѣреннаго общества. Цѣль общества, какъ сказано въ уставѣ, заключается въ томъ, чтобы безвозмездно доставлять гувернанткамъ и учительницамъ мѣста, выдавать денежныя ссуды и единовременныя пособія, имѣть библіотеку для ознакомленія воспитательницъ съ лучшими педагогическими сочиненіями, и наконецъ пріютъ, чтобы доставлять гувернанткамъ, не имѣющимъ мѣстъ, порядочное и дешевое содержаніе. Особенность устава, о которомъ мы говоримъ, заключается въ томъ, что онъ назначаетъ директрисѣ особенное вознагражденіе и даже, при извѣстныхъ обстоятельствахъ, предоставляетъ ей право пользоваться безплатнымъ помѣщеніемъ въ квартирѣ общества. Обязанность директрисы заключается въ томъ, чтобы замѣнять предсѣдателя, въ случаѣ его отсутствія, присутствовать при пріемѣ лицъ, желающихъ нанять гувернантокъ и при пріемѣ самихъ гувернантокъ, желающихъ пріобрѣсти мѣста, вскрывать всѣ поступающіе на имя общества пакеты, и наконецъ, завѣдывать библіотекой и пріютомъ. Въ заключеніе, намъ необходимо упомянуть, что но уставу, каждый годъ должны происходить общія собранія, которымъ предоставлены права всѣхъ вообще собраній и которыя, между прочимъ, посредствомъ закрытой баллотировки производятъ выборъ должностныхъ лицъ.
Изъ сдѣланнаго нами очерка видно, что «общество» составляютъ какъ посторонніе члены, сочувствующіе его цѣлямъ, такъ и члены гувернантки. Еслибъ не было послѣднихъ, которыя весьма близко заинтересованы въ дѣлахъ общества, то эти дѣла текли бы тѣмъ мирнымъ и безмятежнымъ путемъ, какимъ обыкновенно текутъ дѣла разныхъ филантропическихъ обществъ. Но тутъ обстоятельства сложились нѣсколько иначе, и за директрисою самъ собою установился бдительный надзоръ со стороны членовъ-воспитательницъ. Имъ были подробно извѣстны всѣ ея распоряженія" и потому-то въ публикѣ стали ходить очень странные слухи. Слухи эти необходимо должны были разрѣшиться на общемъ собраніи. Однакожъ, давно ожидаемое собраніе не созывалось и было созвано только тогда, когда неудовольствіе гувернантокъ приняло слишкомъ серьезные размѣры. Въ газетахъ появилось, наконецъ, извѣстіе объ общемъ собраніи, съ назначеніемъ дня, часа и мѣста, гдѣ оно должно было происходить.
Здѣсь мы позволимъ себѣ войти въ нѣкоторыя подробности относительно этого общаго собранія. Подробности, хотя повидимому и слишкомъ мелкія, интересны въ двухъ отношеніяхъ: во-первыхъ, они нужны намъ какъ характеристика дѣятельности нашихъ обществъ; во-вторыхъ, почти ни одна газета по непонятной для насъ причинѣ, не сказала ни слова объ этомъ замѣчательномъ общемъ собраніи, не напечатало даже тою отчета, который читался въ собраніи, хотя это давно уже вошло въ обычай у всѣхъ почти обществъ.
Несмотря на напечатанное въ газетахъ извѣстіе о днѣ и часѣ собранія, въ той части публики, которая интересовалась дѣлами общества, прошелъ слухъ, что собраніе по неизвѣстнымъ причинамъ не состоится. Дѣйствительно, войдя въ помѣщеніе, гдѣ должно было происходить засѣданіе, мы увидѣли, что прежній часъ измѣненъ и назначенъ другой, хотя объ этомъ печатно не было заявлено. Сдѣлано-ли это съ какой нибудь цѣлью — мы не знаемъ, но дѣло въ томъ, что очень многіе изъ пріѣхавшихъ въ собраніе, узнавъ о неожиданной отсрочкѣ, или не хотѣли или не могли дожидаться и разъѣхались по домамъ. Такимъ образомъ, изъ четырехсотъ членовъ, въ. собраніе явилось не болѣе сорока, то есть, всего десятая часть. А такъ какъ но уставу общее собраніе считается состоявшимся, если явится хоть тридцать членовъ, то и это собраніе состоялось.
Зала собранія представляла восхитительное, чисто семейное зрѣлище. Г-жа директриса, расхаживая между рядами стульевъ, привѣтствовала знакомыхъ, знакомилась съ незнакомыми, однихъ спрашивала о здоровьи, другимъ любезно предлагала сѣсть поближе, на лучшее мѣсто. Съ гувернантками она обращалась матерински-покровительственно, такъ что тѣ краснѣли, а нѣкоторыя невольно дѣлали реверансъ передъ заботливой maman. Словомъ, это было не собраніе, а милая семья, надъ которой бодрствовало недремлющее око хозяйки.
Но не смотря на такую привѣтливость директрисы и чисто-семейный характеръ собранія, многіе изъ присутствующихъ съ нетерпѣніемъ ждали годичнаго отчета, ради котораго собственно они и явились. Наконецъ, послѣ долгаго, томительнаго ожиданія, на кафедрѣ появилось одно лице и стало читать не то педагогическую лекцію, не то проповѣдь, не то отчетъ. Началась эта рѣчь какъ будто краткимъ отчетомъ, затѣмъ перешла въ лекцію и закончилась проповѣдью. Ораторъ развивалъ ту мысль, что воспитаніе есть трудъ почтенный во всѣхъ отношеніяхъ; поэтому гувернантки и воспитательницы исполняютъ вполнѣ высокое назначеніе женщины. Напрасно говорятъ, что женщинѣ необходимы тѣ и другія права, — въ качествѣ воспитательницы она не нуждается ни въ какихъ правахъ, и даже образованіе, которое дало бы ей больше, чѣмъ нужно для воспитательницы, есть излишняя и вредная роскошь. Въ доказательство своихъ положеній, ораторъ ежеминутно ссылался на разные духовные авторитеты и приводилъ изъ нихъ цитаты.
Послѣ этой рѣчи, одинъ изъ членовъ правленія заявилъ, что такъ какъ необходимо выбрать одного члена на мѣсто выбывшаго изъ правленія, то онъ. съ своей стороны, не считаетъ никого столько способнымъ для этого, какъ только что читавшій ораторъ. Забывъ тотъ параграфъ устава, но которому баллотировка въ члены правленія производится закрытыми записками, членъ просто спросилъ, одобряетъ ли собраніе его рекомендацію. Собраніе единогласно молчало. По толкованію члена, это значило, что рекомендація его одобрена; тогда онъ попросилъ всѣхъ встать — и баллотировка состоялась.
Затѣмъ на кафедру взошелъ, если не ошибаемся, дѣлопроизводитель собранія и прочиталъ годичный отчетъ. Этотъ отчетъ, какъ мы сказали, подобно прошлогоднему, не появился въ печати, а потому мы лишены теперь возможности привести изъ него какія нибудь цифры. Помнимъ только, что отчетъ произвелъ на насъ самое благопріятное впечатлѣніе. Въ немъ говорилось, что общество быстро идетъ къ лучшему, что число его членовъ постоянно увеличивается, что гувернантки чуть не молятся на директрису общества, которая оказываетъ имъ такъ много содѣйствія въ ихъ печальной жизни. Отчетъ подробно перечислилъ, сколько одѣялъ принесено въ даръ обществу директрисой и вообще указалъ всѣ тѣ факты, въ которыхъ наглядно выразилась заботливость директрисы объ интересахъ общества. Основываясь на этихъ фактахъ, дѣлопроизводитель предложилъ: выразить г-жѣ директрисѣ совершенную признательность со стороны общаго собранія. Это предложеніе было встрѣчено нѣсколькими аплодисментами — и собраніе готово уже было разойтись съ самыми свѣтлыми надеждами на дальнѣйшее процвѣтаніе общества подъ мудрымъ управленіемъ директрисы.
Но вдругъ, въ этотъ самый моментъ, изъ среды небольшой группы женщинъ, сидѣвшихъ въ сторонѣ, не на почетныхъ мѣстахъ, отдѣляется одна, уже не молодая дама, заявляетъ желаніе сказать нѣсколько словъ, и вслѣдъ за тѣмъ, при всеобщемъ молчаніи и удивленіи нѣкоторыхъ, начинаетъ говорить. Рѣчь ея имѣетъ цѣлью показать, что дѣла общества находятся далеко не въ такомъ блестящемъ положеніи, въ какомъ представляетъ ихъ отчетъ, а, напротивъ, требуютъ самыхъ серьезныхъ улучшеній. По мнѣнію говорившей, гувернантки и вообще воспитательницы такъ сильно нуждаются въ постороннемъ содѣйствіи, что онѣ охотно записались бы всѣ членами общества, еслибъ только дѣла этого общества велись сколько нибудь правильно. Доказательствомъ этого служитъ тотъ фактъ, что въ общество являлось до В,000 воспитательницъ, но въ члены записались только 204. Это зависитъ единственно отъ того, что въ настоящее время постоянно происходятъ произвольныя нарушенія директрисой разныхъ параграфовъ устава. Гакъ, напримѣръ, за рекомендацію обществомъ гувернантокъ положена опредѣленная плата, 5 руб., съ каждаго нанимателя въ пользу общества, а между тѣмъ изъ отчета директрисы за одинъ октябрь мѣсяцъ оказывается слѣдующее: всѣхъ требованій на гувернантокъ было 73; изъ лихъ 42 должны были принести обществу 205 рублей, потому что остальное число требованій было предъявлено членами общества, которые имѣютъ право не платить за рекомендованныхъ имъ гувернантокъ. Между тѣмъ оказывается, что изъ 42 лицъ только 13 показаны уплатившими деньги. Двѣнадцать же требованій подаютъ надежду (?) къ уплатѣ, а семнадцати лицамъ гувернантки рекомендованы совершенно безплатно, «par complaisance», какъ выразилась г-жа директриса въ своемъ отчетѣ. Очевидно, что она, но уставу, не имѣла никакого нрава ни рекомендовать гувернантокъ, такъ сказать, въ кредитъ, да еще въ кредитъ, только «подающій надежду» къ уплатѣ, ни, тѣмъ болѣе, выдумывать какія-то places par complaisance; но сдѣлавши это, она тѣмъ самымъ или нарушила основной параграфъ устава, или не представила всѣхъ собранныхъ денегъ. 11 такимъ образомъ г-жа директриса поступила не только въ теченіи октября мѣсяца, но и за все время существованія общества, то-есть въ теченіи двухъ лѣтъ. Такъ, напримѣръ, по отчетамъ видно, что за 1867 годъ въ кассу общества должно было поступить по крайней мѣрѣ 1,600 рублей сбору за рекомендованнымъ гувернантокъ, а показано всего только 600 рублей; куда дѣвалась остальная тысяча — неизвѣстно.
Затѣмъ говорившая дама перешла къ расходамъ общества. На основаніи собранныхъ ею совершенно достовѣрныхъ свѣденій, оказалось, что суммы общества расходуются самымъ произвольнымъ образомъ. Такъ, напримѣръ, общество нанимаетъ для себя, въ квартирѣ директрисы у двѣ. меблированныя комнаты средняго размѣра и платитъ за нихъ директрисѣ 600 рублей въ годъ! Далѣе оказывается, что эти комнаты были омеблированы только на половину, и значительная часть мебели куплена также на счетъ общества. По мало того, въ отчетѣ стоятъ даже такіе расходы, какъ переѣздъ директрисы на занимаемую ею теперь квартиру, отопленіе, исправленіе половъ, плата полотеру, водовозу и даже горничной, въ услугахъ которой общество никакимъ образомъ нуждаться не могло.
Далѣе, самымъ важнымъ дѣломъ общества, но мнѣнію говорившей дамы, должно быть устройство пріюта для гувернантокъ. Множество фактовъ подтверждаютъ это. Вотъ, напримѣръ, одинъ изъ такихъ фактовъ, заявленный уже гласно. Г-жѣ Махиной, жившей въ качествѣ наставницы у нѣкоего г. Фрике, было отказано отъ мѣста и предложено немедленно выѣхать изъ дому. Г-жа Михина была въ то время безъ гроша денегъ, такъ какъ хозяева оставались ей должны. Разстроенная всѣми этими непріятностями, г-жа Михина захворала и слегла въ постель Не имѣя здѣсь ни родныхъ, ни знакомыхъ, она просила позволенія хоть отдохнуть немного и нѣсколько оправиться. Но г. Фрике безъ всякихъ церемоній послалъ за городовымъ и отправилъ бывшую наставницу своихъ дѣтей въ участокъ, гдѣ она пробыла, вмѣстѣ съ другими арестантами, цѣлыхъ два дня. Оттуда уже ее отправили въ Обуховскую больницу. Въ виду такихъ фактовъ, правленіе общества, повидимому, сознавало ясно, что необходимо устроить хоть какой нибудь пріютъ для подобнаго рода случаевъ; но устроенный имъ какъ бы временной пріютъ, о которомъ оно заявило даже въ отчетѣ, представляетъ самое плачевное зрѣлище. Пріютъ этотъ состоитъ изъ маленькой комнатки, нанимаемой у какой-то квартирной хозяйки, и разгороженной ситцевой перегородкой на три «угла». Углы эти предоставлены неимѣющимъ мѣста гувернанткамъ, съ платою по пяти рублей въ мѣсяцъ, тогда какъ ихъ гдѣ угодно можно имѣть но два и много но три рубля. Очевидно, что это ни въ какомъ случаѣ не пріютъ.
Въ заключеніе своей рѣчи, говорившая дама предлагала слѣдующее: выставить на видъ директрисѣ отъ лица общаго собранія всѣ сдѣланныя ею упущенія и неисправности; уничтожить такъ называемыя places par complaisance, которыя, впрочемъ, никакимъ параграфомъ устава не разрѣшены; нанимать квартиру для общества прямо отъ домохозяевъ, а не отъ жильцовъ, на что достаточно ассигновать отъ 350 до 400 рублей въ годъ; обязать правленіе непремѣнно печатать каждый годичный отчетъ въ газетахъ, чего до сихъ поръ не дѣлалось вовсе; наконецъ, озаботиться устройствомъ пріюта на лучшихъ основаніяхъ. Хотя въ уставѣ, и сказано, что къ устройству пріюта слѣдуетъ приступить въ такомъ только случаѣ, если основной капиталъ достигнетъ трехъ тысячъ; но, съ одной стороны, временный пріютъ существуетъ уже и теперь, хотя и въ самомъ безобразномъ видѣ, съ другой — за деньгами дѣло не станетъ; собралось бы въ короткое время и больше трехъ тысячъ, еслибъ только дѣла общества велись правильно.
Рѣчь закончилась слѣдующими словами: «было бы очень прискорбно, еслибъ общество попечительства гувернантокъ послужило новымъ доказательствомъ того, что мы, русскіе, не умѣемъ вести никакого общественнаго дѣла и всякое доброе начинаніе искажаемъ и губимъ въ самомъ зародышѣ. Вотъ почему я считаю долгомъ указать на промахи главнаго нашего дѣятеля, г-жи директрисы, которой хотя и принадлежитъ честь образованія общества, но которая постоянно уклоняется-отъ прямого пути и, какъ мнѣ кажется, смотритъ на нее дѣло какъ на свою собственность, придавая ему какой-то промышленный характеръ, „
Въ отвѣтъ на эту рѣчь раздались громкія рукоплесканія. Но спустя нѣсколько минутъ оказалось, что они были вызваны не общимъ содержаніемъ рѣчи, а только ея заключительными словами, которыя дѣйствительно были произнесены весьма энергично. Такое заключеніе мы выводимъ изъ слѣдующаго когда приведенная рѣчь была окончена и аплодисменты стихли, началъ говорить одинъ изъ членовъ наблюдательнаго комитета. Рѣзкимъ тономъ онъ объяснилъ протестовавшей дамѣ, что она должна была подать свое заявленіе въ наблюдательный комитетъ, а не читать въ общемъ собраніи, что члены не имѣютъ никакого нрава оскорблять (?) директрису — и тому подобное. И эта рѣчь точно также была встрѣчена рукоплесканіями. Затѣмъ на кафедру взошелъ предсѣдатель Общества, сказалъ нѣчто очень длинное по нѣмецки — и члены мирно разошлись но домамъ.
Спрашивается, чьи же интересы защищала протестовавшая дама, рѣшившись выступить обличительницей директрисы и наблюдательнаго комитета? И вдругъ, за всѣ ея труды по части собиранія разныхъ обличительныхъ матеріаловъ, за искреннее желаніе пользы Обществу — члены отвѣчаютъ рукоплесканіями ея оппоненту! И въ числѣ присутствовавшихъ членовъ не нашлось ни одного, который бы поддержалъ смутившуюся женщину и потребовалъ бы баллотировки по тѣмъ предложеніямъ, которыя она сдѣлала! Нѣкоторые члены отговариваются тѣмъ, что въ тонѣ протестовавшей дамы была замѣтна рѣзкость и раздражительность, которыя непріятно подѣйствовали на слушателей. Допустимъ даже, что это справедливо. Но неужели же никто изъ членовъ не могъ сообразить, откуда явилась эта рѣзкость и эта раздражительность? Неужели для слушателей не было ясно, что факты, которые заявляла дама, гораздо рѣзче и возмутительнѣе того тона, какимъ они были заявлены? Очевидно, что ссылки на рѣзкость тона слѣдуетъ считать простой уловкой, за которой скрывается трусость, или полнѣйшее равнодушіе къ своимъ собственнымъ интересамъ. Это доказывается тѣмъ, что возраженіе члена наблюдательнаго комитета, сдѣланное въ очень неделикатной формѣ и отличавшееся не менѣе рѣзкимъ тономъ, удостоилось одобренія со стороны присутствовавшихъ.“. Очень можетъ быть, что еслибъ бъ собраніи присутствовало гораздо больше членовъ, то между ними нашлось бы два-три человѣка, готовыхъ поддержать протестовавшую даму. Но въ собраніи, какъ мы сказали, изъ 400 членовъ присутствовали не болѣе сорока — и предложенія остались неподдержанными.
Почему же, — спросятъ, можетъ быть, нѣкоторые — записавшіеся въ Общество члены не являются въ его годичное собраніе? Если они нисколько не сочувствуютъ его цѣлямъ, то зачѣмъ же они записывалась и дали Обществу возможность образоваться? Неужели только для того, чтобы черезъ годъ отдать всѣ дѣла Общества на произволъ двухъ — трехъ человѣкъ, „смотрящихъ на него какъ на свою собственность и придающихъ ему промышленный характеръ?“ Впрочемъ, въ настоящемъ случаѣ это странное противорѣчіе можно хоть нѣсколько объясните тѣмъ предположеніемъ, что между членами есть много такихъ лицъ, которыя только желали помочь Обществу на первыхъ порахъ взносомъ членскихъ денегъ и не разсчитывали принимать въ его дѣдахъ дѣятельное участіе. Но вотъ что странно: тоже самое явленіе повторяется и въ другихъ обществахъ, въ члены которыхъ поступаютъ изъ чистаго денежнаго разсчета. Таково, напримѣръ, потребительное общество „Бережливость“. Число его членовъ доходитъ до двухъ съ половиною тысячъ человѣкъ и почти всѣ члены пользуются тѣми выгодами, какія доставляетъ общество, то есть, закупаютъ продукты въ его складахъ и у коммисіонеровъ, пользуясь при этомъ уступкою, А между тѣмъ, на собраніяхъ этого общества рѣдко бываетъ болѣе ста человѣкъ, что по отношенію къ общему числу членовъ составляетъ ничтожный процентъ. Чѣмъ объяснить это явленіе? Непониманіемъ своихъ интересовъ — трудно, потому что въ настоящемъ случаѣ эти интересы совсѣмъ не такого свойства, чтобы для пониманія ихъ нужно было имѣть слишкомъ много ума; здѣсь они выражаются въ чистыхъ деньгахъ и, слѣдовательно, понятны самому неразвитому человѣку. Причина подобнаго явленія заключается, по нашему мнѣнію, въ томъ, что русское общество съ давняго времени привыкло относиться ко всякимъ общественнымъ начинаніямъ какъ къ пустякамъ, изъ которыхъ не можетъ выйти никакого толку. Намъ не разъ случалось слышать даже отъ тѣхъ членовъ различныхъ обществъ, которые не пропускаютъ ни одного собранія, подобныя фразы: „все это чепуха! Что тамъ ни говорите, а мы къ общественнымъ дѣламъ не способны!“ И такъ смотритъ большинство; такъ точно смотрятъ на свое дѣло даже члены земскихъ собраній. Въ прошломъ году мы нарисовали передъ читателями довольно откровенную картину современнаго русскаго земства, которая вполнѣ подтверждаетъ то, что мы сейчасъ сказали. Пока земство заблуждалось на счетъ истиннаго своего значенія въ государствѣ, пока оно мечтало дѣлать великія дѣла — до тѣхъ поръ оно работало съ лихорадочнымъ усердіемъ. Но какъ только оно испытало двѣ-три неудачи, какъ только юношескія надежды оказались мечтою — земскіе дѣятели упали духомъ и рѣшили, что „это все пустяки“! Тѣ факты изъ земской дѣятельности, которые мы приводили въ прошломъ году, неимовѣрно быстро увеличиваются въ числѣ; примѣры несостоявшихся собраній но случаю непоявленія гласныхъ становятся болѣе и болѣе многочисленными, и въ печати приходится теперь встрѣчать такія извѣстія, которыя способны оскорбить всякаго, у кого сколько нибудь сохранилось чувство собственнаго достоинства.
Такимъ образомъ, хотя у насъ, повидимому, и развита общественная дѣятельность, хотя у насъ, наряду съ земскими собраніями, существуетъ безконечное множество обществъ, преслѣдующихъ самыя разнообразныя цѣли, но на самомъ дѣлѣ и земство, и общества совершенно сходны между собою въ своемъ безсиліи и неспособности дать какіе нибудь практически-полезные результаты. Одна серія нашихъ обществъ сознательно занимается пустымъ словоговореніемъ, полагая въ этомъ нею свою цѣль; другая — повидимому, преслѣдуетъ очень важныя задачи, но на самомъ дѣлѣ только подаетъ поводъ къ постояннымъ злоупотребленіямъ, попадая исключительно въ руки предсѣдателей, освобожденныхъ отъ всякаго общественнаго контроля. Давно извѣстно, что гдѣ нѣтъ строгаго контроля, тамъ злоупотребленія неизбѣжны — и эта истина блистательно подтверждается и на нашихъ обществахъ, и на нашемъ земствѣ. Въ то время, когда суды разсматриваютъ иски новыхъ правленій со старыхъ, когда въ годовыхъ собраніяхъ обществъ заявляются протесты противъ произвола предсѣдателей и директоровъ — въ то самое время земскія собранія одно за другимъ узнаютъ о громадныхъ растратахъ земскихъ капиталовъ предсѣдателями управъ, и предаютъ ихъ суду. Число такихъ случаевъ также увеличивается съ неимовѣрною быстротою.
Мы, слѣдовательно, находимся въ мірѣ призраковъ. У насъ существуетъ и земство, существуютъ и разнообразныя общества — и въ то же время ничего подобнаго не существуетъ, или говоря правильнѣе, существуетъ только по названію. Въ чемъ, до настоящаго времени, проявилась дѣятельность земства? Гдѣ результаты долголѣтняго существованія у насъ всевозможныхъ обществъ? Мы не споримъ, отдѣльные и случайные факты найдутся, но они представляютъ такое ничтожное исключеніе, о которомъ невозможно говорить съ серьезнымъ видомъ. Польза этихъ фактовъ имѣетъ, такъ сказать, болѣе теоретическое, чѣмъ практическое значеніе: они показываютъ только, что въ извѣстныхъ случаяхъ иниціатива общественная несравненно плодотворнѣе иниціативы правительственной — вотъ и все. Но на вопросъ, какую реальную пользу принесло Россіи земство за все время своего существованія, какую пользу принесли ей Общества, можно отвѣчать не колеблясь ровно никакой.
Кого же винить въ этомъ случаѣ? Конечно, мы можемъ винить только общество. Но мы обвиняемъ его не въ томъ, въ чемъ его обвиняютъ обыкновенно, — не въ томъ, что оно не доразвилось до пониманія своихъ интересовъ, что оно дозволяетъ всѣмъ и каждому вертѣть собою какъ мячикомъ, что у него нѣтъ мужества, энергіи и т. п. — такія качества пріобрѣтаются не сразу; но мы обвиняемъ его въ томъ, что оно поддерживаетъ иллюзіи и дѣлаетъ какъ бы существующимъ то, чего на самомъ дѣлѣ вовсе не существуетъ. Въ общественныхъ дѣлахъ ничего нѣтъ вреднѣе полу-мѣръ и полу-рѣшеній. Если я считаю себя неспособнымъ быть гласнымъ и отстаивать интересы моихъ избирателей, если я не намѣренъ принимать участія въ Обществѣ, членомъ котораго я дѣлаюсь, то я долженъ отказаться и отъ званія члена, и отъ обязанности гласнаго. Если же я принимаю на себя ту или другую обязанность, то я долженъ исполнять ее честно, вступая въ борьбу со всѣми препятствіями, какія мнѣ встрѣчаются на пути. Я могу оказаться малоспособнымъ къ тому дѣлу, за которое я взялся, у меня можетъ не хватить достаточно сообразительности, чтобъ поступать всегда безъ ошибокъ, но по крайней мѣрѣ я все-таки останусь человѣкомъ честнымъ и не сдѣлаюсь индиферентнымъ.
Къ сожалѣнію, наше общество смотритъ на это дѣло совершенно иначе. Мало того, что въ немъ почти на находится лицъ, честно смотрящихъ на свои общественныя обязанности; но бываютъ даже случаи, гдѣ оно открыто заявляетъ свое неодобреніе такимъ лицамъ, когда они находятся. Недавній случай, бывшій въ Костромѣ при выборѣ мировыхъ судей, лучше всего это подтверждаетъ: передъ началомъ выборовъ; одинъ изъ назначенныхъ къ баллотировкѣ прислалъ заявленіе, что онъ считаетъ себя рѣшительно неспособнымъ исполнять судейскія обязанности. По его все-таки выбрали — если не въ участковые, то въ почетные мировые судьи, хотя и въ этомъ званіи ему можетъ случиться засѣдать въ мировомъ съѣздѣ и исполнять тѣ обязанности, къ которымъ онъ призналъ себя неспособнымъ.
Но — спросятъ насъ — развѣ было бы лучше, еслибъ люди отказывались поступать въ число гласныхъ или принимать участіе въ обществахъ, напримѣръ, благотворительныхъ? Въ такомъ случаѣ могло бы случиться, что земскія учрежденія останутся безъ гласныхъ, а Общества безъ членовъ, то есть, что у насъ не окажется, наконецъ, ни земскихъ учрежденій, ни обществъ… Развѣ это лучше?
Конечно лучше. По крайней мѣрѣ тогда будетъ всякому видно, что у насъ есть и чего нѣтъ.
Говоря о послѣднемъ собранія филантропическаго общества гувернантокъ, мы упомянули, что нѣкоторые члены упрекали даму, протестовавшую противъ произвола, директрисы, въ рѣзкости тона. Мы замѣтили, что на подобные упреки слѣдуетъ смотрѣть какъ на уловку, за которой скрывается трусость. Но если взглянуть на упомянутый протестъ съ другой стороны, то дѣло представляется нѣсколько въ иномъ свѣтѣ.
Вполнѣ развитой человѣкъ понимаетъ, что рѣзкость тона сама по себѣ ровно ничего не значить; разлитой человѣкъ, слушая какую бы то ни было рѣчь или читая статью, прежде всего обратитъ вниманіе на смыслъ статьи или рѣчи, а потомъ уже, можетъ быть, замѣтитъ, какимъ тономъ или слогомъ она написана или сказана. Наконецъ, развитой человѣкъ пойметъ, что та или другая форма рѣзни слова, какъ и вообще та или другая наружная сторона поступковъ есть ни что иное, какъ различное проявленіе человѣческой личности. Одинъ пишетъ спокойно, другой горячо, одинъ споритъ хладнокровно, другой выходитъ изъ себя, стараясь доказать свою мысль, и подъ всѣми этими различными формами можетъ заключаться со вершенію одинаковое содержаніе.
Но бываютъ обстоятельства, когда наружность имѣетъ огромное значеніе и можетъ значительно повредить дѣлу. Всякій, напримѣръ, понимаетъ, что короткіе волосы и отсутствіе кринолина на женщинѣ ровно ничего не доказываютъ. Однакожъ было время, когда эта внѣшность преслѣдовалась, когда изъ-за нея оскорбляли женщинъ, когда въ личностяхъ съ короткими волосами видѣли жалкихъ фигурантокъ, желавшихъ во что бы то ни стало казаться „нигилистками“. Подобныя нападенія во всякое другое время были бы немыслимы или по крайней мѣрѣ смѣшны; даже въ самый ихъ разгаръ, женщины преслѣдовались, собственно говоря, вовсе не за короткіе волосы и не за отсутствіе кринолиновъ; но эта наружность служила только придиркой для нападеній на самую сущность дѣла, то есть на заявленное женщинами желаніе трудиться. Въ періодъ какихъ либо движеній, извѣстная часть общества, несочувствующая движенію, всегда старается отыскать какіе нибудь рѣзко выдающіеся пункты, чтобы на нихъ сорвать свою досаду. Короткіе волосы и платья безъ кринолиновъ были именно такими пунктами. Потому-то, въ интересахъ всякаго общественнаго дѣла, желательно, чтобы каждое новое движеніе какъ можно меньше бросалось въ глаза своими рѣзкостями, которыя хотя и ничтожны сами по себѣ но могутъ послужить тормазомъ для всего дѣла.
Въ настоящее время, какъ всѣмъ извѣстно, „женскій вопросъ“ въ Россіи принялъ на столько широкіе размѣры, что обращаетъ на себя вниманіе даже за-границей. Извѣстный англійскій публицистъ Д. С. Милль и молодая французская писательница Андре Лео прислали на имя женщинъ, хлопотавшихъ объ устройствѣ женскаго университета, сочувственныя письма, въ которыхъ одинъ говоритъ, что Россіи, можетъ быть, суждено относительно женскаго вопроса явиться первой страной въ Европѣ, а другая прямо заявляетъ, обращаясь къ русскимъ женщинамъ, что онѣ „кладутъ въ Россіи основаніе тому, о чемъ во Франціи еще только мечтаютъ“ При такомъ широкомъ направленіи женскаго вопроса, онъ уже не можетъ остановиться на полъ-пути, а долженъ будетъ достигнуть какихъ нибудь вполнѣ опредѣленныхъ результатовъ. Если мы прибавимъ, что г-жа Кашеварова кончила курсъ въ медицинской академіи докторомъ медицины и уже занимается практикой, что г-жа Суслова снова возвратилась изъ за-границы о намѣрена основать въ Петербургѣ клинику, преимущественно для женскихъ болѣзней; если скажемъ, что уже положительно извѣстно о состоявшемся разрѣшеніи открытъ для женщинъ если не „университетъ“, то по крайней мѣрѣ „публичные курсы“; если не забудемъ того, что въ обществѣ все-таки существуетъ не малое число самыхъ рьяныхъ противниковъ женскаго образованія, если мы вспомнимъ, что все это происходитъ почти одновременно, то сдѣлается понятнымъ, какъ строго должны слѣдить за собою женщины, чтобы какими нибудь рѣзкими дѣйствіями не испортить такъ хорошо поставленнаго дѣла. Вездѣ, гдѣ только онѣ появляются, гдѣ имъ приходятся играть какую нибудь замѣтную роль — онѣ должны смотрѣть за собою строже, чѣмъ когда бы то ни было, потому что теперь недоброжелательная часть общества готова придавать нелѣпое значеніе самымъ обыкновеннымъ ихъ поступкамъ. Такъ, нѣкоторые уже указывали на протестъ дамы въ обществѣ гувернантокъ какъ на доказательство того, что даже умная и развитая женщина не способна къ роли общественнаго дѣятеля, что она не въ состояніи владѣть собой, что она ежеминутно готова оскорбить своего противника не только рѣзкими словами, но даже дѣйствіемъ. Вообще на эту тему ходитъ въ обществѣ не мало толковъ. Подобное свое положеніе очень хорошо понимала, напримѣръ, г-жа Ройе, читавшая недавно въ Парижѣ публичныя лекціи по антропологіи. Хотя французское общество въ этомъ отношеніи несравненно выше русскаго, все-таки г-жа Ройе старалась избѣгать всего, что могло подать поводъ къ пересудамъ и глупымъ нападкамъ. Она держала себя какъ можно серьезнѣе, нисколько не заботилась объ эффектѣ и тщательно избѣгала рѣзкихъ нападеній даже на противниковъ ея научныхъ взглядовъ* Благодаря этой сдержанности, г-жа Ройе произвела превосходное впечатлѣніе на слушателей, и, конечно, однимъ этимъ оказала огромную услугу женскому дѣлу.
У насъ приходится быть еще осторожнѣе, по крайней мѣрѣ въ началѣ. Хотя наше общество и относится, повидимому, сочувственно къ женскому образованію, но, во-первыхъ, нужно помнить, что еще недавно оно было открытымъ врагомъ его, во-вторыхъ — что и въ настоящее время существуетъ множество личностей, жадно подхватывающихъ всякую сплетню, касающуюся женщинъ. Уже и теперь пущено въ ходъ не мало сплетень на счетъ женщинъ, хлопотавшихъ объ устройствѣ женскаго университета, и въ частности, на счетъ гг. Сусловой и Кашеваровой. Изъ каждаго немного неловкаго факта стараются сдѣлать самые нелѣпые выводы. Сколько, напримѣръ, толковъ возбудило то, въ сущности, ничтожное обстоятельство, что студенты медицинской академіи, но окончаніи, акта, на которомъ г-жа Кашеварова подучила доктора медицины и на которомъ присутствовавшая пѣвица г-жа Лукка изъявила желаніе дать концертъ въ пользу студентовъ — вынесли на креслѣ сперва г-жу Кашеварову, а потомъ г-жу Лукку. Изъ этого, дѣйствительно нѣсколько неловкаго, сопоставленія успѣла сложиться дѣлая исторія; стали говорить, будто одна часть студентовъ сдѣлала овацію г-жѣ Луккѣ именно съ цѣлью ослабить овацію, сдѣланную г-жѣ Кашеваровой, что большинство студентовъ предубѣждено противъ нея и т. п. Не мало сплетенъ ходитъ и о тѣхъ женщинахъ, которыя взяли на себя хлопоты по устройству женскаго университета. Въ обществѣ говорятъ, будто эти женщины совершенно выходятъ изъ своей роли и придаютъ себѣ слишкомъ большое значеніе, будто онѣ хотятъ взять на себя полицейскую роль но части наблюденія за женскимъ вопросомъ въ Россіи, и тому подобныя нелѣпости. По всей вѣроятности, къ подобнымъ сплетнямъ подали поводъ какіе нибудь два-три случайныхъ и можетъ быть даже неосторожныхъ слова, но тѣмъ не менѣе сплетня пошла гулять но городу, значительно украшаясь при переходѣ отъ одного лица къ другому.
Что общество далеко еще не всей своей массой сочувствуетъ женскому образованію, доказываетъ, между прочимъ, и литература Правда, въ настоящее время сторону женщинъ приняли даже такіе органы печати, отъ которыхъ кромѣ глумленій и доносовъ нельзя было ничего ожидать; какъ мы говорили въ прошломъ году, даже г. Погодинъ сталъ доказывать, что въ Россіи можно найти очень много женщинъ, совершенно приготовленныхъ къ слушанію лекцій въ университетахъ, а въ настоящемъ году даже г. Старчевскій, въ своемъ новомъ органѣ „Сѣверная Пчела“, подтверждаетъ. что женскій вопросъ въ Россіи есть „не случайное явленіе, не пустая игра фантазіи, а неизбѣжное слѣдствіе тѣхъ экономическихъ началъ, какія были внесены въ русскую жизнь новѣйшимъ законодательствомъ“, что теперь для всякаго понятно и осязательно, что женщины хотятъ труда, труда и труда, что наконецъ „только непосредственнымъ и серьезнымъ участіемъ въ разнородныхъ сферахъ общественной дѣятельности женщина можетъ снискать себѣ права и преимущества“ и т. д.; но съ одной стороны, сами говорящіе подобнымъ образомъ нерѣдко провираются и высказываютъ несомнѣнныя пошлости, доказывая тѣмъ, что они, либеральничая, повторяютъ чужія, непродуманныя слова: съ другой — находятся мудрецы, которые не стыдятся открыто порицать женщинъ, желающихъ учиться. Примѣромъ первыхъ можетъ служить та же „Сѣверная Пчела“, которая, сочувствуя женскому образованію. повторяетъ чужія сплетни, говоря, что „лѣтъ шесть тому назадъ, когда женщины стали посѣщать мужскіе университеты, вышли безобразія (?)“. Примѣромъ вторыхъ служитъ газета „Вѣсть“, старающаяся выказать необыкновенную деликатность, когда идетъ рѣчь о женщинахъ „высшаго круга“ и отзывающаяся съ полнымъ пренебреженіемъ о женщинахъ, желающихъ учиться. Относительно женщинъ, принадлежащихъ къ высшему кругу, она въ своей деликатности доходитъ до самаго пошлаго комизма. Говоря, напримѣръ, недавно о дебютѣ пѣвицы г-жи Патти (она же маркиза де-Ко), и относясь къ ней какъ ко всякой артисткѣ, газета „Вѣсть“ ни разу не называетъ г-жу Патти маркизой де-Ко. Но за тѣмъ, окончивъ отзывъ о новой дебютанткѣ, „Вѣсть“ упоминаетъ о появленіи „новой звѣзды первой величины на небосклонѣ петербургскаго, общество“, и звѣздой этой оказывается „молодая иностранка, жена французскаго маркиза де-Ко, бывшаго шталмейстера при французскомъ дворѣ“, красота которой „поразительна“, обращеніе „замѣчательно скромное“, улыбка „привѣтливая“, а разговоръ „оживленный и живой“. Эта молодая маркиза, появившаяся на-дняхъ въ одной великосвѣтской гостинной, „съ перваго же вечера заняла принадлежащее ей мѣсто первоклассной звѣзды“, — и читатели „Вѣсти“, не знающіе, что маркиза де-Ко и Аделина Патти одно и то же лице, могутъ серьезно подумать, что „Вѣсть“ говоритъ о двухъ лицахъ, не имѣющихъ между собою ничего общаго. Но рядомъ съ этой деликатностью, доведенной до пошлости, та же газета выражается такимъ образомъ: „извѣстно, что нѣкоторыя россіянки подали прошеніе, чтобы при университетѣ открыли для нихъ кафедру, если не ошибаюсь, дифференціальнаго и интегральнаго исчисленія. Провѣдалъ о семъ подвигѣ г. Милль и выдалъ означеннымъ дамамъ аттестаты за благонравіе и прилежаніе“ и т. д. Что неучъ и хлыщь, выказывая большія способности въ оцѣнкѣ женскихъ плечь и улыбокъ, охотно лягаетъ всякаго и всякую, кто стоитъ выше его по умственному развитію — это давно всѣмъ извѣстно; и мы, сопоставляя два отзыва „Вѣсти“, вовсе не разсчитываемъ вызвать на лицѣ ея редактора краску стыда. Но мы этимъ хотимъ показать нашимъ образованнымъ и ищущимъ образованія женщинамъ, что на ихъ сторонѣ далеко еще не только не все общество, но даже не вся печать, хотя она, обыкновенно, и считается выразительницей лучшихъ стремленій общества. Ни этому, имъ теперь, можетъ быть даже больше, чѣмъ когда нибудь, нужно строго слѣдить за каждымъ своимъ шагомъ и избѣгать всего, что можетъ подать поводъ къ какимъ бы то ни было нареканіямъ и сплетнямъ.
Въ прошломъ году въ нашемъ журналѣ была напечатана небольшая статья „Обирохино“. Помѣщая у себя эту статью, мы никакъ не ожидали, что она послужитъ поводомъ къ судебному разбирательству между двумя крупными капиталистами села Иванова, извѣстнаго своими ситцевыми фабриками. А между тѣмъ случилось именно такъ. Въ началѣ минувшаго декабря, содержатель ивановскаго театра, онъ же и крупный фабрикантъ, г. Зубковъ, прочиталъ во время спектакля отрывокъ изъ статьи „Обирохино“. Объ-этомъ чтеніи было заранѣе объявлено въ афишахъ. При началѣ чтенія, представитель мѣстной полицейской власти всталъ съ своего мѣста и заявилъ, что гораздо было бы лучше не читать назначеннаго отрывка, тѣмъ болѣе, что всѣ обыватели села Иванова успѣли уже вполнѣ ознакомиться со статьей „О6ирохино“. Однакожъ, чтеніе состоялось. Въ антрактѣ, нѣкоторые изъ публики и самъ г. Зубковъ, сойдясь въ буфетѣ, начали громко выражать свое мнѣніе, что выведенная въ статьѣ личность имѣетъ большое сходство съ фабрикантомъ Гарелинымъ. Прикащики послѣдняго немедленно донесли ему объ этомъ, и г. Гарелинъ подалъ мировому судьѣ жалобу на г. Зубкова. Къ сожалѣнію, намъ неизвѣстно, чѣмъ кончилось это оригинальное дѣло, и вообще кончилось ли оно чѣмъ нибудь, потому что разбирательство было отложено на неопредѣленное время, за неявкою нѣкоторыхъ свидѣтелей.
Мы не знаемъ, дѣйствительно-ли авторъ „Обирохино“ имѣлъ въ виду какія нибудь личности при составленіи своей статьи. Мы видимъ только, что вообще обитатели Иванова отличаются замѣчательною чуткостью къ произведеніямъ русской литературы, мѣряя ихъ, впрочемъ, исключительно на свой аршинъ. Такъ, года три назадъ, тѣ же самые ивановцы, если не ошибаемся, рѣшили общимъ совѣтомъ не выписывать „Московскихъ Вѣдомостей“ за то, что ггКатковъ и Леонтьевъ склонились на сторону либеральнаго тарифа и стали доказывать невыгоду протекціонизма. По если не правы тѣ, которые мѣряютъ все на свой аршинъ и объ извѣстныхъ литературныхъ явленіяхъ судятъ съ точки зрѣнія своихъ личныхъ выгодъ, то не менѣе неправы и тѣ, которые дѣлаютъ какой бы то ни было органъ печати орудіемъ для личныхъ уязвленій. Мы съ своей стороны презираемъ всякія „личныя обличенія“, если только лице, о которомъ идетъ рѣчь, не служитъ представителемъ какого нибудь общаго принципа или системы, Очень можетъ быть, что авторъ „Обирохина“, составляя свою статью, воспользовался для нея нѣкоторыми типичными личностями, встрѣченными имъ въ томъ или другомъ мѣстѣ; но онъ, конечно, былъ далекъ отъ той узкой цѣли, которая заключается единственно въ томъ, чтобы „уязвлять“ то или другое частное лица. Къ подобнымъ пріемамъ могутъ прибѣгать только люди слабосильные и малоразвитые, которые думаютъ? что можно принести какую нибудь пользу, нападая на частныхъ лицъ и при томъ нападая такъ, что только сами эти лица узнаютъ себя въ нападеніяхъ, да еще развѣ близкіе ихъ знакомые. Мы по этому не одобряемъ ни г. Гарелина, принявшаго, повидимому, нѣкоторыя мѣста изъ статьи „Обирохино“ на свои счетъ, ни г. Зубкова, рѣшившагося, если вѣрить извѣстію, открыто высказывать» что въ статьѣ есть явные намеки на личность г. Гарелина. Хотя бы даже авторъ «Обирохино» дѣйствительно имѣлъ въ виду «уязвить» кого нибудь изъ ивановскихъ фабрикантовъ (чего мы, однакоже, никакъ не допускаемъ), то все-таки плохую услугу нашему журналу оказываютъ тѣ, которые желаютъ статьямъ его придавать узко-обличительное значеніе и дѣлать ихъ поводомъ для судебныхъ разбирательствъ.
Въ заключеніе нашей хроники мы должны упомянуть о литературныхъ новостяхъ, которыми насъ подарилъ 1869 годъ и которыя относятся преимущественно къ области газетъ.
На первомъ мѣстѣ слѣдуетъ поставить «Правительственный Вѣстникъ» — новую оффиціальную газету, издающуюся при Главномъ управленіи но дѣламъ печати. Впрочемъ, это новость скорѣе правительственная, чѣмъ литературная, потому что «Вѣстникъ» намѣренъ быть чисто оффиціальнымъ изданіемъ рѣшительно во всѣхъ своихъ отдѣлахъ. Такъ напримѣръ, въ отдѣлѣ «внутреннихъ извѣстій» будутъ помѣщаться свѣденія о фактахъ «экономической» общественной и умственной жизни въ губерніяхъ", получаемыя оффиціальнымъ порядкомъ, на основаніи особаго но этому предмету циркуляра министра внутреннихъ дѣлъ. Въ иностранномъ отдѣлѣ также будутъ помѣщаться только тѣ извѣстія о политическихъ событіяхъ, которыя сообщаются министерствомъ иностранныхъ дѣлъ* или печатаются въ офиціальныхъ иностранныхъ газетахъ. Даже помѣщаемыя въ «Вѣстникѣ» отчеты о судебныхъ процессахъ будутъ имѣть офиціальный характеръ, такъ какъ прежде напечатанія они будутъ подвергаться провѣркѣ и просмотру со стороны лицъ прокурорскаго надзора. Словомъ, «Правительственный Вѣстникъ» будетъ, если такъ можно выразиться, офиціальнѣе даже «Сѣверной Почты».
«Судебный Вѣстникъ» изъ газеты министерства юстиціи сдѣлался частнымъ изданіемъ, хотя и остался подъ прежней редакціей. Впрочемъ, судя по первымъ нумерамъ, онъ обѣщаетъ сдѣлаться газетою довольно интересною, что для него теперь, при отсутствіи обязательныхъ подписчиковъ, рѣшительно необходимо. Онъ ввелъ у себя судебные фельетоны, статьи но вопросамъ судебной практики, передовыя статьи и проч. Только помѣщаемые въ немъ судебные процессы имѣютъ пока но прежнему характеръ совершенной безличности. Мы совѣтовали бы «Судебному Вѣстнику», при выборѣ процессовъ, держаться слѣдующаго правила: таю" какъ всѣхъ интересныхъ процессовъ помѣщать невозможно, то необходимо давать преимущество тѣмъ изъ нихъ, которые представляютъ наиболѣе характерные факты но вопросамъ судебной медицины, семейныхъ отношеній и т. п., словомъ — которые имѣютъ болѣе соціальное, чѣмъ юридическое значеніе. Это послѣднее значеніе имѣетъ почти всякій процессъ. и потому дѣлать изъ нихъ выборъ весьма трудно- Къ тому же, юристы не особенно нуждаются въ подобныхъ процессахъ, такъ какъ всѣ они получаютъ «Сборникъ рѣшеніи кассаціонныхъ департаментовъ Сената» въ которомъ всегда найдутъ достаточно юридическаго матеріала для практики. Помѣщая же процессы преимущественно соціальнаго характера. «Судебный Вѣстникъ» могъ бы пріобрѣсти много читателей не только въ средѣ юристовъ, но и въ средѣ публикѣ, для которой онъ сдѣлался бы тогда очень интереснымъ изданіемъ. Мы совѣтовали-бы также ему ввести вновь отдѣлъ «Судебныхъ резолюцій», какъ по гражданскимъ, такъ и но уголовнымъ дѣламъ, почему-то выкинутый имъ изъ своей программы. Отдѣлъ этотъ имѣетъ очень важное значеніе, и «Судебный вѣстникъ» напрасно имъ пренебрегаетъ.
Газета «Вѣсть» сдѣлалась ежедневной и, повидимому, придаетъ этому обстоятельству очень большое значеніе. Нечего и прибавлять что она осталась тою же, какою была и прежде — даже какъ будто еще болѣе усилила тотъ пошловато-элегантный тонъ, какимъ она всегда отличалась и образецъ котораго мы привели выше. Можно надѣяться, что сдѣлавшись ежедневной, она по необходимости должна будетъ выйти изъ тѣхъ узкихъ рачокъ, въ которыхъ происходила ея дѣятельность втеченіи почти всего минувшаго іода. Ромки эти были: съ одной стороны — западный край, который она защищала въ интересахъ крупнаго землевладѣнія, и «Московскія Вѣдомости», которыя она преслѣдовала съ ожесточеніемъ. Въ послѣднихъ нумерахъ она стала, наконецъ, доказывать, что органъ г. Каткова есть ничто иное, какъ «Колоколъ», издающійся въ Москвѣ съ дозволенія правительства.
Г. Старчевскій возобновилъ изданіе «Сѣверной Пчелы», которую, впрочемъ, онъ сдѣлалъ еженедѣльной газетой, не теряя однакожъ надежды выходить со временемъ ежедневно. Г. Старчевскій съ перваго же нумера своего обнаружилъ явное желаніе «либеральничать», доказательствомъ чего можетъ служить сдѣланная нами выше выписка изъ этой газеты по «женскому вопросу». Но либерализмъ совершенно не къ лицу г. Старчевскому, и онъ съ перваго же своего нумера заявилъ рѣшительную неспособность держаться опредѣленнаго направленія, о чемъ мы также упомянули выше. «Сѣверная Пчела» представляетъ интересъ только въ одномъ отношеніи: въ ней можно видѣть но все доказательство того, что современной публикѣ достаточно уже надоѣли газетная безличность, постоянныя инсинуаціи и т. п., и что ей захотѣлось болѣе живого слова. Иначе зачѣмъ бы г. Старчевскому, послѣ «тринадцати лѣтней литературной дѣятельности». характеръ которой достаточно извѣстенъ всѣмъ, пускаться въ либерализмъ.
Вышли первые нумера «Космоса», еженедѣльной газеты съ приложеніями, издаваемой при участіи гг. Антоновича и Жуковскаго. Хотя по первому нумеру, особенно съ совершенно новой программой, и трудно составить ясное понятіе о журналѣ, но мы все-таки доли мы замѣтить, что отъ «Космоса» ожидали большего. Первые нумера составлены довольно однообразно и нисколько не знакомятъ читателей съ тою ролью, какую намѣрена играть новая газета въ журналистикѣ. Вообще, мы не думаемъ, чтобы «Космосъ», но своей программѣ, могъ имѣть успѣхъ въ русской публикѣ. Отсутствіе въ журналѣ беллетристики и такъ называемаго «текущаго отдѣла» не можетъ выкупиться, въ глазахъ публики, даже превосходными статьями, не говоря уже о посредственныхъ. Поэтому, напрасно редакція «Космоса», выпуская первыя свои объявленія, отнеслась пренебрежительно къ «легкому характеру» современной журналистики. При такомъ характерѣ, журналистика монетъ приносить публикѣ хоть какую нибудь пользу, тогда какъ журналы «серьезные» существуютъ, обыкновенно, самое непродолжительное время, не оставляя по себѣ въ обществѣ ни малѣйшаго слѣда.
Вышелъ первый нумеръ ежемѣсячнаго журнала «Заря». Отлагая подробный отзывъ объ этомъ журналъ до особой статьи о всѣхъ вообще журналахъ, мы однакожъ не можемъ не заявить о нѣкоторой безцеремонности, которую обнаружила «Заря» относительно своихъ подписчиковъ на основаніи обычая, въ публикѣ сложилось, убѣжденіе, что если годовое изданіе журнала стоитъ 15 или 16 рублей, то каждая книжка такого журнала должна давать не менѣе 30 печатныхъ листовъ, хотя бы объ этомъ редакція и не заявляла особо. Между тѣмъ «Заря» стоила именно 15 р., съ пересылкой 16 р. 50 к., а теперь будетъ стоить 18 р., — а первая ея книжка состоитъ менѣе чѣмъ изъ 25 листовъ. Мы вообще не охотники высчитывать буквы и строчки въ чужихъ изданіяхъ, по на такой фактъ не можемъ не обратить вниманія, такъ какъ онъ непремѣнно бросится въ глаза читателямъ и будетъ имѣть далеко не частное значеніе.