1807.
правитьДѢЙСТВУЮЩІЕ.
правитьШЕКСПИР, Англинскій трагическій поэт.
КЛАРАНСА, актриса на Лондонском театрѣ.
АННА, горничная Кларансы.
По крайней мѣрѣ скажи Аннѣ, что я хочу с ней говорить… — Какій чорт затащил меня опять в этот дом? — Какій чорт? — Любовь: она болѣе всѣх чертей вертит нами. О, Шекспир! ты изображаешь страсти и слабости человѣческія, а сам уйти от них не можешь.
Как, сударь, это вы?
Да, я сам. Что дѣлает твоя госпожа?
Учит свою ролю из вашей прекрасной трагедіи Ричарда III.
Прекрасной трагедіи! по крайней мѣрѣ подожди покуда ее с’играют.
Но всѣ отмѣнно ее хвалят.
А как упадет, то всѣ станут бранить.
Чрез нѣсколько дней вы узнаете, что с нею будет; а между тѣм госпожа моя примѣривала свое платье. Как же она будет прекрасна.
Прекрасна! мила! божественна! Какій нѣжный голос! Он трогает, смягчает, возпламеняет зрителя! И устах ея, всѣ стихи мои кажутся мнѣ прекрасными, идеи мои дѣлаются сильнѣе, важнѣе. Когда она говорит, тогда плѣняет мою душу; тогда я боюсь проронить одно слово, одно движеніе, одни взгляд. Все в ней кажется мнѣ превозходным, и, подобно Пигмаліону, я обожаю себя в моем твореніи.
Как это прекрасно! Скажите, не из вашей ли это трагедіи Ричарда III?
Ричарда III? — Какій я дурак! Я стою этого! — Анна, я хочу видѣть твою госпожу.
Не льзя, сударь.
По чему? по тому развѣ, что она твердит ролю?
Да, она твердит — как обыкновенно мы твердим. Роля лежит на столикѣ; а как я ей убирала волосы, то она раза два и нее заглядывала.
Это еще много.
Она даже говорила, что она очень длинна.
Но за чем она наряжается? Не ѣдит ли в театр или какое собраніе?
Нѣт, сударь; она наряжается по привычкѣ или из предосторожности, как вам угодно.
О женщины! сколько времяни теряете вы по пустому… Но я развѣ умнѣе их? — Скоро ли она оденется?
Скоро, сударь, если не начнет снова.
Дождусь: непремѣнно надобно поговорить с нею; надобно, чтобы она об’яснилась. Не могу жить и этом мученіи, и этой неизвѣстности. С тѣх пор, как к несчастію я и нее влюбился, не имѣю спокойной минуты. Я со всем перемѣнился: сдѣлался задумчивый, нетерпѣливым, даже вспыльчивым; ничего не понимаю, ничего не слышу. Примусь за перо — не нахожу слов; выду разгуляться — встрѣчаю одних только докучливых и сам дѣлаюсь такимже; и вечером возвращаюсь домой утомясь и наскуча также другими, как и самим собою.
Это удивительно. Вы кажется должны быть самым счастливым человѣком.
Кто? я счастлив?
Ваша вина, если вы несчастны. Кто умен…
Всѣ умны.
Имѣет дар…
Которому завидуют.
Знатные люди ищут вашего знакомства и…
Призывают к себѣ и покровительствуютъ.
Всегда на праздниках, и весельи, жизнь ваша….
Наполнена трудом и скукою. — Но что тебѣ до моей жизни? она такова, что теперь дѣлается несносною. Я люблю страстно.
О, я знаю что вы очень любезны! Говорят даже, что вы охотники волочиться.
Да… молодость… желаніе узнать свѣт, это опасное общество….. жаркое воображеніе, всегда выходящее из существенности…
И вѣрно вы часто бывали счастливы? У сочинителей есть так много средств нам понравиться! Сперва, его слава заставляет нас желать его знакомства, прислуги его трогают, краснорѣчіе обольщает, слог возпламеняет; даже стишки, которые он для нас дѣлает…
Никогда не нравятся.
Всегда нас возхищают.
Однакож оставим мои стихи и волокитства. Я тебѣ говорю о себѣ, о любви моей к Кларансѣ. Она знает мои чувства: что она говорит, что думает?
Она говорит, что вы со времянем будете подпорой Акглинскаго театра и славою отечества.
Но что говорит она о моей любви? Нѣт ли у меня совмѣстника? Не предпочитает ли она его? И каком положеніи ея сердце?
Очень спокойно.
Не противен ли я ей?
Ни мало.
Нравится ли ей мое обращеніе?
Очень.
Ты меня возхищаешь, Анна. По этому я могу надѣяться, что наконец нѣжнѣйшая любовь побѣдит ея холодность, что она согласится за меня выдти; по тому что ты увѣряешь….
Что она вас не любит.
Как?
Да, сударь, и этом я увѣрена. Но она болѣе всѣх вам удивляется и вас почишает.
За чем же ты пришла сказывать мнѣ это? Я не могу болѣе владѣть собою и мое отчаяніе…
Ах, господи! да это трагедія! а как я не имѣю чести ни играть, ни сочинять трагедій, то ухожу.
Нѣт, нѣт, останься; теперь я пришел в себя. Ты видишь, что я гораздо спокойнѣе. (Слово спокойнѣе говорит он с бѣшенством; Анна изпугавшисъ от него удаляется). Вѣроломная! обманывать меня до такой степени!.. Но я не унижу себя и не буду упрекать ей. Никогда болѣе не увидит она меня и этом домѣ, и я проклинаю минуту, и которую вошел и него и первый раз.
Ну, сударь, я жду покуда вы уйдете.
О, не безпокойся! я тот час уйду.
Хорошо, сударь; а я побѣгу сказать о вашем отчаяніи, спокойствіи и уходѣ. (Уходя говорит и сторону). Каково я услужила Лорду Вильсону?
Наконец, я все узнал! Меня болѣе не любят, и этом не осталось ни малѣйшаго сомнѣнія. А я питал себя надеждою!.. Но скроем свое негодованіе; сдѣлаем еще болѣе: примем жестокое намѣреніе… Прежде всего надобно… с нею повидаться и поговоришь… Нѣт, лучше бѣжать от нее на край свѣта… Но она будет этим хвастать… Нѣт; останемся и будем видѣться с нею всякій день…. с холодностію. Кажется, что теперь я могу с нею говоришь равнодушно, даже при ней самой смѣяться ея вѣтренности. Такъ; чувствую что я сдѣлался свободнѣе, довольнѣе… Однакож, если эта Анна меня обманывает? если служа неизвѣстному мнѣ сопернику, она хочет… Но я слышу шум! онѣ идут, говорят обо мнѣ… Отдал бы все, что бы только услышать их разговор. Ба! вот эта комната отперта. Чего бояться! Если любовь не скромна и ревнива, то мнѣ надобно быть и тѣм и другим еще болѣе.
Да, сударыня, он быд здѣсь; хотѣл вас видѣть, но вѣрно ушел.
Он ушел!
Вѣрно в бѣшенствѣ.
С нѣкотораго времяни он часто сердится; но любовь его извиняет.
Любовь! я вѣрно знаю, что он вас не любит.
Проклятая!
К тому же, всѣ эти авторы, так веселые и обществѣ, так ловкіе перед красавицами, возвратясь домой к любезным своим половинам, частёхонько приносят с этих праздников, гдѣ они все одушевляют, одну только брюзгливость и скуку.
К несчастію, видим мы это всякій день.
И не мудрено. Супружество кажется имъ тяжкою цѣпью! Семейственная жизнь их отягощает. Занимаясь безпрестанно вздором, которым наполнена их голова, они презирают дѣйствительность. Слова, комплименты, словом сказать, дым, занимает у них мѣсто счастія, и бездѣлица, которую они наживают прекрасным своим умом и воображеніем, благодаря их безпечности, частёхонько достается и руки плутам и дуракам.
Она умнѣе, нежели я думал.
Не столько недостаток, сколько его крутый, вспыльчивый нрав…
Не лучше ли вам меня послушаться. Недавно опредѣлившись к театру, вы конечно блистаете на нем вашими талантами; вы пользуетесь заслуженный уваженіем; с удовольствіем наслаждаетесь похвалами и рукоплесканіями.. Но все проходит, сударыня. Люди очень непостоянны: талант другаго может нас затьмить, и публика, забывая прошедшее, без жалости сокрушает идол, которому так долго поклонялась.
За тѣм-то и хочется мнѣ оставить такую жизнь, въ которой успѣх одного дня, не может часто замѣнить завтрашних трудов.
Вышед за муж, вы можете сдѣлаться независимою.
За муж! я на силу удерживаюсь.
Ты опять заговоришь мнѣ о Лордѣ Вильсонѣ? Конечно он любезен и личные его достоинства…
Он богат, знатен, хочет только, чтобы вы оставили театр: вы сами этого же хотите, и очень дурно сдѣлаете, если не согласитесь выдти за него тогда, когда это может составить ваше счастіе.
Я знаю, что он меня любит, и признаюсь даже, что мое сердце, разсудок… Увидим послѣ. Но боюсь, чтобы Шекспир, этот бѣдный Вилгелм….
А! этот бѣдный Вилгелм большій повѣса! Бьюсь об заклад, если он теперь гдѣ нибудь не волочится. Он любит это, и я знаю за ним много такого…
Это не женщина, а дьявол,
Если вы не рѣшитесь сего же вечера, то отказывайтесь уже со всем.
По чему?
По тому, что Лорд Вильсон сего дня ночью ѣдит в Виндзор на службу… он хочет говорить с вами непремѣнно сего же вечера.
Да как это можно? вѣрно Шекспир опять придет. Мнѣ надобно с ним пройти эту новую роль из его трагедіи.
Ну, так что же? ему можно отказать.
Проклятая!
Нѣтъ; он недовѣрчив, ревнив… и эта карета у моего крыльца, люди, ливрея, эта пышность, с которою Вильсон всегда ѣздит; все может заставить его думать…
Не бойтесь: он ничего не узнает. Да развѣ вы не властны над собою? развѣ вы не можете ничего дѣлать? Чего вам бояться?
Его ревности, бѣшенства.
Можно сдѣлать так, что он ничего не узнает. Послушайте: я назначу Лорду Вильсону час свиданія, напр: и 11 часов, это еще не поздо. Надобно, чтоб он пришел один завернувшись в епанчу; я дам ему знак; людей всѣх мы разошлем. Мы узнаем его по данному слову. Подумаем, что бы выбрать…
Какое дурачество! не мѣшай лучше мнѣ твердить Ричарда III.
Нельзя лучше: Ричард III! Знак очень хорош. Он придет, постучится; его спрашивают, он отвѣчает: Ричард III, и мы его впустим.
Трепещи!
Что ты говоришь?
Я говорю, что всѣ мысли ваши знаю, что побѣжду остаток слабости, что вы выдите за Лорда и что я сдѣлаю ваше счастіе не смотря на вас. Прощайте, я побѣгу переговорить с Вильсоном и приготовить все к вашему свиданію.
Постой!.. Но она не слышит… В прочем, я не вижу и этом большой опасности. Развѣ я не могу владѣть своими чувствами? Хорошо, что она ушла и не мѣшает мнѣ твердить ролю. О, любезный друг мой! еслибы я могла достойным образом выразить высокія твои мысли!
Извини, любезная Кларанса, что я вхожу к тебѣ без всяких околичностей.
Это ты?… Я очень рада.
О, я этому вѣрю. (в сторону). Притворимся, чтобы соперник мой не ушел у меня из рук…. По этому, ты чувствуешь ко мнѣ….
То, чего ты достоин. Ни кто болѣе меня не занимается тобою, твоею славою. Кстатѣ однакоже: ты все еще трудишься над Отелло? Прекрасный характер! Как он ревнив!.. До которых мѣст ты дошел теперь?
Да кажется… до… четвертаго дѣйствія.
До четвертаго. Если я хорошо помню твое разположеніе, то это та минута, когда любовник в ярости своей возстает против Еделмоны, угрожает смертію своего соперника: словом, та прекрасная сцена ревности, о которой ты мнѣ так часто говорил?
Я тружусь над нею каждый день. Но пожаласта оставим мою трагедію…
Ты что-то встревожен!…. Глаза твои сверкают, губы трепещат.
Тебѣ так кажется… Это ничего! я никогда еще не был так счастлив.
Нѣт; вѣрно с тобой что нибудь сдѣлалось?
На против, я очень весел. Сего дня нашел я для себя важную вещь.
Очень рада.
И ты говоришь это?
Да; если эта вещь может для тебя быть полезна, то я должна радоваться. А что это такое?
Это… (в сторону). Вывернемся как нибудь. Послушай, любезная Кларанса, я от тебя ничего не потаю. Сего дня познакомился я с одною молодою женщиною, которая хочет опредѣлиться к театру.
С молодою женщиною?
Прекрасною, как ангел. у нее такое выраженіе и лицѣ, такая гибкость в чертах….
Если в ней надежда?
Очень много… Выговор ея чист, голос важен, походка благородная, величественная.
Я очень рада.
Она бѣсится.
А на каких чуждых брегах обрѣл ты этого феникса?
Это еще не феникс; но может быть фениксом. Знатнѣйшіе господа за нее стараются.
Прекрасная рекомендація для публики!
Они упросили меня дать ей нѣкоторыя роли…
Может быть тѣ, которыя я играю…. И ты не отказал?
Иная прозьба бывает иногда приказом; а я теперь и таком положеніи…
Что должен на все соглашаться… К ролям, которыя ты ей назначил, прошу также присоединить и из Ричарда III.
Ты шутишь…. Как, уж и завидуешь?
Ты меня обижаешь… Я еще ее не знаю и думаю что никогда знать не буду.
Актриса… и не завистлива.
Что ты говоришь?
Я говорю, что я очень знаю свои выгоды и никогда с тобою не разстанусь, тѣм болѣе, что имянно тобою я успѣл и моих сочиненіях.
Шекспир! Ты слишком скромничаешь… Ты очень хорошо знаешь, что мы можем дать цѣну драматическому сочиненію; но никогда не можем ручаться за успѣх.
О, я очень вѣрю, что это без нас не обходится.
Ты вѣришь!… И так, ты обѣщал дать ролю этой новой актрисѣ?
Может быть я могу дать ей тѣ характеры, которых ты играть не можешь. На пр. ты очень неспособна для тѣхъ ролей, которыя требуют притворства. Лице твое, наполненное честности, едва ли может под притворным смятеніем сокрыть вѣроломство и ложь.
Может статься.
Положим, что ты принцесса, которая хочет обмануть своего любовника. В ту минуту, когда непостоянная умышляет ужаснѣйшее вѣроломство, можешь ли ты клясться ему, что ты его любишь, что дышишь только им одним? Вмѣсто того, чтобы притворяться спокойною, ты отворотишь голову, глаза твои наполнятся слезами….
Но… я… увѣряю тебя…
Нѣт; язык твой едва ли мог бы произносить нѣкоторые невнятные слова; и это самое смущеніе, еще и того велерѣчивѣйшее, удостовѣрилобы несчастнаго любовника и твоем преступленіи.
Успокоимся… Я бы не могла на него смотрѣть, еслиб он когда узнал…
Боюсь измѣнить себѣ.
Я право тебя не понимаю. Ты знаешь, что каждый актёр берет голос и язык того лица, которое он представляет; и тот актёр, который играет однѣ только гнусныя роли, был бы очень несчастлив, еслибы по тому только, что он их хорошо играет, заключили о нем что нибудь дурное.
Я не говорю этого; но утверждаю, что по крайней мѣрѣ надобно, чтобы искуство и привычка дали лицу его возможность поддѣлываться к обману… Ты еще к этому не привыкла… Ты притворяешься дурно, обманываешь не ловко и истина безпрестанно изображается на твоем лицѣ и и твоих глазах.
И этом-то вы, сударь, и обманываетесь; я притворяюсь также хорошо, как и другая.
Судя по виду, с которым ты теперь это сказала, я начинаю вѣрить.
Пожаласта оставим это. Вѣрно ты пришел сюда не за тѣм только, чтобы меня видѣть?
Да; я пришел было за тѣм, чтобы пройти с тобой эту новую ролю.
Она прекрасна! Какое краснорѣчіе, какая сила, какая истина и разговорѣ! Каждое новое произведеніе умножает твою славу.
Что мнѣ нужды до славы! Может ли она сдѣлать мое счастіе, когда напротив эта же самая слава отнимает у меня всю надежду? Развѣ не знаю я всѣх предразсудков, которые имѣют об актёрѣ? Боятся его вѣтренности, безпечности….
Что с тобою сдѣлалось? Ты внѣ себя!
Ничего… Да кто здѣсь на землѣ счастлив?… Прости меня, любезная Кларанса; извини всѣ мои дурачества…. Голова моя всегда наполненная сочиненіями… К тому же, ты знаешь, что стихотворец…. Но лучше пройдем с тобою ролю. (Беретъ ролю и садится).
Хорошо… Я начинаю.
И своих чертогах зря себя от всѣх забвенной,
Я с горестью влачусь и юдоли сей плачевной,
Гдѣ осужденная и слезы сокрывать,
И скорбь гдѣ я могу едва ночам ввѣрять.
Какій голос!
Но ты, достоинством и саном знаменитый,
Которому пути ко славѣ вновь открыты,
Далече от убійц, и на брегах чужих
Успѣл ты жизнь спасти во цвѣтѣ дней своих.
Душа Ричардова низка и ухищренна,
Личиной скромности она лишь покровенна;
Подобно тишинѣ, по сильных что волнах
На робкаго пловца еще наводит страх:
Равно и сей злодѣй удар свой направляет!…
Покой его — тебѣ всю бурю предвѣщает.
Бѣги, о нѣжный друг и возвратись к мѣстам,
И которых счастіе не чуждо будет нам.
Не мни, чтоб блеском я могла вѣнца прельщаться,
Любя тебя, могу от трона отказаться.
Не хорошо! дурно! мерзко!
Ты не доволен?
Нѣт огня, нѣт чувств, нѣт души! Когда сердце наполнено истинною любовію, тогда не так ее выражать надобно.
А мнѣ казалось, что я так выражаю…
Любовь! Очень видно, что ты никогда не чувствовала дѣйствій этой ужасной страсти! Одно слово: люблю тебя, само по себѣ не может имѣть выраженія: его изображает голос, глаза; одно только лице может выразить всю его силу. Люблю тебя! в устах человѣка, истинно возпламененнаго, должно быть понимаемо всѣми иностранными, всѣми народами и самыми грубыми дикарями. И природѣ одни только язык: он весь принадлежит душѣ. А как эта любовь является нам и воздухѣ, которым мы дышим, в звуках, которые отдаются в наших ушах, во всѣх предметах, которые поражают наш взор, люблю тебя значит тоже, что я вижу только тебя, слышу только тебя, дышу только тобою и умру у ног твоих, если не раздѣлю с тобою моего существованія.
А! теперь я вижу, что ты только один умѣешь любить и говорить это.
Могу ли вѣрить этому!.. Но… продолжай и извини живость моего воображенія, которое по неволѣ меня увлекает.
Ужель не внемлешь ты совѣту моему?
Увы, разкаешся не слѣдовав ему!
Страшусь теперь всего!… В коварствах мѣр не зная,
Он ревность мрачную и душѣ своей питая,
Уж тайно обо всем извѣдал о тебѣ,
И завтра коль он царь… ты смерти жди себѣ.
Что с тобой сдѣлалось? Ты опять кажется недовольный?
Да; но одним только собою. Как мог я сдѣлать такую дурную картину?… Она холодна, без красок, выраженіе слабо, нѣт движенія, нѣт идей, нѣт силы. Как мог я так писать о ревности? О! как теперь я выражу ее лучше! О, ревность! тяжкое бремя, гнѣтущее здѣсь…
Эти размышленія о ревности напоминают ему Отелло и его пламенное воображеніе….
Долго принуждал я себя! Открою все этой вѣроломной! уличу ее сію же минуту!
Он сочиняет свою сцену.
Ты думала скрыть от меня свои умыслы, коварная и жестокая женщина! Но эти нескромныя стѣны открыли мнѣ все. Я знаю, что ты меня обманула; у меня есть соперник: я его знаю. Ты хочешь отдать ему свое сердце, которое мнѣ принадлежит, это вѣроломное сердце, за которое заплатит он мнѣ своею кровію.
Ах, как прекрасно!.. Мнѣ хочется отвѣ чать…
Что тебѣ отвѣчать? Запрешся ли в том, что ты мнѣ измѣнила? Напрасно притворяешся ты спокойною и невинною: я вижу, что ты смущаешся! Это притворное молчаніе умножает мое негодованіе. Я забываюсь, мѣшаюсь, нѣт болѣе любви, нѣт жалости! Бѣгу туда, куда зовет меня мщеніе! Нападу на моего соперника, сражусь с ним, повергну его и обагрясь его кровію предстану пред тобою! Тогда ты содрогнешся, и вскорѣ несчастныя твои жертвы откроют всѣм твое злодѣйство, твою ложь и твою невѣрность!
Мастерски!
Боже мой, какій шум! Да вы играете цѣлую трагедію?
Ты помѣшала ему в самом лучшем мѣстѣ.
Как? что ты говоришь?
Прекрасная сцена!
Ты вѣрно думаешь, что это сцена….
Сильная и огненная.
Пожаласта начните для меня опять.
Начните!
Она так прекрасна!…
Она не поняла!… Не будем выводишь ее из заблужденія… по крайней мѣрѣ не покажемся смѣшными.
Так это сцена ревности?
Да. Какіе выраженія! Какая истина в словах!
Мнѣ и самому это казалось.
С каким искуством ты вел ее. Как хорошо ты упрекал невѣрной! Она тебѣ не отвѣчала; но это упорное молчаніе лишь только умножало твою ярость.
О, все это вѣрно было очень хорошо.
А потом ты нападаешь на своего соперника; разишь его и обагрясь его кровію приходишь к вѣроломной!… Эта постепенность удивительно прекрасна!
Так это сцена из трагедіи?
Да из какой еще ужасной. Ты знаешь содержаніе…. Любовник, убив мнимаго своего соперника, задушит послѣ свою любовницу,
К счастію, что это дѣлается только на театрѣ.
Я желал бы лучше провалиться сквозь землю.
Не правда ли, ты мнѣ дашь роль любовницы? Вѣрно она не виновата?
Да.
Я как можно буду стараться с’играть ее лучше.
Я бы вам, сударь, совѣтовала пойти тотчас писать вашу сцену. (В сторону). Да и пора оставить нас однѣх.
Она говорит правду. Не надобно терять своих идей, а записывать их и самом жару.
Я послѣдую вашему совѣту. (В сторону). К тому же я так сердит, что почти задыхаюсь.
Ступай, мой друг, не теряй время. Как скоро кончишь свою трагедію, то прочти мнѣ. Ты не откажешь в этом?
Да, да… Развязка тебя удивит.
Да я ее знаю: невинная женщина, сдѣлавшаяся жертвою ревности самаго свирѣпаго человѣка.
Нѣт, нѣт! она виновата, я и этом увѣрен… Но у меня голова вертится. Прощайте.
Не забудь своей сцены.
Я напишу ее кровью.
На силу ушел.
Уходя он все еще был внѣ себя от великих своих идей.
Г. Вильсон отвѣчал мнѣ, что он не может из’яснить своей радости.
Какій энтузіазм! какая любовь к своему искуству!
Он придет ровно в 11 часов… Но она меня не слушает… Я говорю вам, сударыня, о Лордѣ Вильсонѣ.
А! да!… Лорд Вильсон… Я очень знаю.
Он нетерпѣливо желает сказать вам, что вас обожает.
Меня обожает!… Ах, Анна, я слышала как говорит он о любви, с какою живостію, с каким огнем!
Очень вѣрю: он молод, любезен; а с такими достоинствами…
Ах, еслибы ты слышала, как говорит он: люблю тебя! он говорит это с таким чувством, что это слово дѣлается для меня совершенно новым.
Не мудрено!… оно так прекрасно!
Но надобно послушать, как он его говорит.
Хотя всякій говорит его по своему; однакож всѣ довольно хорошо.
Голос его еще и теперь не вышел нэ моего сердца и памяти. Чувствую, что я очень виновата.
Ничего, сударыня… Скоро увидите вы этого милаго Лорда Вильсона. Он человѣк благородный, великодушный, честный: о! он не похож на наших бояр!
Конечно, я отдаю ему справедливость.
Я немного боялась, чтобы наш стихотворец не прельстил нас. Эти люди не знаю как-то так хорошо умѣют говорить, что иногда трудно от них отдѣлаться.
Твоя правда.
Но вот час, и который любовник наш должен придти… (Подходит к окну). Так точно, я вижу под окном человѣка; он весь закутан епанчею…. Как скоро он ходит в зад и в перед!
Ах, Боже мой! не уж ли это Вильсои?
Другому быть не кому. Смотрите как он вас любит: еще добрых полчаса до 11, а он уж на мѣстѣ.
Чувствую чем обязана я его любви, его великодушным предложеніям; но не могу принять его.
К чему такая робость?.. Вы трепещете? Что дѣлать?
Я напишу к нему.
Какій вздор!.. А! я отгадываю: она боится своей слабости… Вы напишите…
Что надобно… Запечатаем… Милорду Вильсону.
А! а! насилу начали стучаться.
Вѣрно это он.
Так, сударыня, это точно он… Послушаем… Слуга спрашивает…. он отвѣчает: Ричард III… Так точно… Вороты отворяются и скоро он будет здѣсь,
Уйдем по скорѣе. А ты, Анна, отдай ему это письмо и извини меня как можно по учтивѣе.
Положитесь уж на меня.
Лишь он уйдет, то приходи ко мнѣ. (Взяв со стола свѣчи, уходит в свою комнату).
Как! вы меня оставили одну и потемках! Бѣдняжка, она со всем помѣшалась… Но и мое сердце говорит мнѣ, что она права… Эти мужчины, с глазу на глаз так дерзки, так докучливы, что иначе от них не отдѣлаешся как побѣгом… Но я слышу что идут… Побѣжим за свѣчой… Но вот и он…
Ах, Милорд, как вы изправны!.. Подойдите же. Во первых я должна вам сказать, что госпожа моя не хочет вас видѣть.
Какое счастіе!
Это вам неприятно, я вижу; но не печальтесь. Вот письмо, и котором вы найдете ясное доказательство ея к вам любви.
Боже!
А к тому еще цѣлый вечер мучил ее Шекспир, ваш соперник. Это самый несносный человѣк! Еслиб он теперь пришел, то показался бы мнѣ Гамлетовым привидѣніем.
Не могу держаться болѣе! (Громко с бѣшенством). Да, точно привидѣніем; но привидѣніем мстительным… узнаешь ли меня?
Ах, это Шекспир! Куда мнѣ дѣваться! (Вскрикнув упадает на стул).
И тартар! Я предаю тебя фуріям, а с тобой и госпожу твою. Пусть обѣ вы…
Что за шум! Милорд, я думала… Небо! (Принимает спокойный вид). Как, это ты, любезный Вилгелм?
Это отчаянный любовник, пришедшій наказать двух чудовищ…
Да как ты здѣсь очутился!… Ах, как ревность хитра на выдумки.
Ревность!.. о, я болѣе не ревнив… Ревность питается сомнѣніем.
А ты болѣе не сомнѣваешся?
Ни мало… Ты любишь Лорда; и это письмо….
Письмо мое у него! (Громко). Покажет тебѣ тайну моего сердца.
Она еще признается…
Чтож не читаешь?
Это хладнокровіе еще болѣе меня раздражает. Я дождусь здѣсь этого счастливаго соперника; он не будет веселиться своею побѣдою… (Говоря разпечатывает письмо).
Шекспир, читай!
Да, вѣроломная, я прочту. Чем виднѣе будет твоя невѣрность, тѣм менѣе буду я надѣяться простить ее. От самой чрезмѣрности моего несчастія, ожидаю я облегченія моей горести. (Читает). «Союз, который вы, Милорд, изволите предлагать мнѣ, должен льстить моему самолюбію. Не могу довольно из’явить вам за то моей благодарности. Вот одно чувство, которое могу я вам предложить и замѣну, по тому что рука и сердце мое ни кому не будут принадлежать, кромѣ Шекспира.» (Бросается к ногам Кларансы). Кларанса! простишь ли ты когда человѣка несправедливаго и виновнаго!
Ах, мог ли он меня обидѣть доказав так много любовь свою! (Слышен стук).
Вот и другій! И пору пришел.
Анна, развѣ ты оглохла?.. Спрашивай.
Да… теперь… (Дрожащим голосомъ). Кто там?
Ричард III.
Ричард III опоздал: Вилгелм завоеватель завладѣл крѣпостью. (Затворяет окно).
Ну, сударь, теперь я вижу, что вы очень умны. Как! покорить женщину, провести служанку, отправить соперника, и все это и одну минуту… Это безподобно! Теперь я не боюсь признаться пред всѣми, что хотя я женщина и служанка; но не так умна, как умный мужчина.
А я желаю только быть счастливым. Стихотворец, любовник, муж обожаемой жены, чего мнѣ желать еще болѣе!
Просвѣщенных друзей и успѣха.