ВЛАДИМИРУ МАЯКОВСКОМУ
правитьВладимир Владимирович, это очень странно! Ты, такой живой, вдруг стал мертвым. В твоей груди гудело большое сердце. Оно гудело телеграфными проводами, протянутыми по длинной дороге нашей борьбы. И вот, такое большое сердце разорвала маленькая пуля.
Ты был среди нас большим шахтером. В забоях поэзии добывал энтузиазм и бросал его в наши сердца, как уголь, в топки паровозов.
Ты был среди нас литейщиком. Лил снаряды, взрывавшие мещанство.
Ты был среди нас большим токарем. Из ржавых болванок слова вытачивал оружие против буржуазии.
Ведь мы тебя любили. Что же, наша любовь не в счет? Неужели на весах твоей судьбы мы, 150.000.000, весим меньше твоей личной любви?
Ты всегда был наш и с нами.
Мне бы жить и жить,
сквозь годы мчась.
Но в конце хочу —
других желаний нету —
встретить я хочу
мой смертный час
так,
как встретил смерть
товарищ Нетте.
Так ты писал, когда тов. Нетто умер в сражении с агентами буржуазии. И вот, пришла какая-то болезнь — агент смерти — и ты сдался ей, не сражаясь.
Ты воспевал жизнь. Она бушевала океанами борьбы, светила тебе в «140 солнц». И эту большую жизнь ты вдруг отбросил, как неудавшуюся рукопись. Да, ты был большим, но в ту минуту, когда нажимал курок, ты был очень маленьким. И на твоем лице, измененном смертью, хочется читать рифмованные строки о том, что признаешь ошибку. Но ошибка непоправима. Огонь крематория в одну минуту обратит тебя в пепел. Это, для нас тяжелая утрата. Но огонь поэзии не погаснет в наших сердцах. Мы завоюем мир, мы его переделаем. Наша жизнь будет поэзией, и дни наши будут звучать, как стихи.