Кузьмин Б. А. О Голдсмите, о Байроне, о Блоке… Статьи о литературе.
М., «Художественная литература», 1977
Виссарион Белинский
правитьТринадцатого июня 1936 года исполнилось 125 лет со дня рождения великого русского критика и публициста В. Г. Белинского[1].
Защищая в одной из своих статей право на революционное сомнение в вечности существующего общественного порядка, Белинский писал, что такое сомнение неизбежно овладевает умами «во времена переходные, во времена гниения и разложения устаревших стихий общества, когда для людей бывает одно прошедшее, уже отжившее свою жизнь, и еще не наставшее будущее, а настоящего нет»[2].
Именно таким временем «уже отжившего прошедшего» и «еще не наставшего будущего» и была эпоха Белинского, когда крепостническое, дворянское общество доживало уже свои последние дни, но когда, по причине «азиатской» отсталости России, был еще объективно неясен настоящий характер тех общественных отношений, которые шли ему на смену, — отношений буржуазных, капиталистических.
В стране еще только начинались те процессы размежевания классов и партий, которые обнажились впервые в 60-х годах, когда не только впервые выступила в массовом общенациональном масштабе противоположность между крепостническими и антикрепостническими силами, но и внутри этих последних началась ускоренная дифференциация собственно буржуазной и крестьянской, народной линии. Поэтому-то в 40-е годы в среде людей, настроенных против крепостничества, царила политическая неясность. Всех их объединяло общее убеждение в негодности существующего порядка, желание заменить его другим, свободным, разумным, «европейски-цивилизованным» строем. Но этот будущий строй рисовался «людям 40-х годов» еще в самых неопределенных и радужных очертаниях. Различные оттенки во мнениях — зачатки будущего размежевания либералов и революционных демократов 60-х годов — казались тогда еще не существенными. Белинский, радикальнейший демократ, поклонник якобинцев, уживался рядом с гораздо более умеренным Тургеневым.
В этой обстановке литературе должна была принадлежать огромная роль в оформлении революционной идеологии. Отражая жизнь всех слоев народа, выявляя противоположные потребности и интересы верхов и низов, реалистическая литература должна была объективно способствовать выявлению интересов каждого общественного класса, уничтожению туманности, облекающей те противоречия внутри антикрепостнического лагеря, которые со всей остротой сказались впервые лишь накануне реформы. А так как открытое обсуждение политических вопросов в России было тогда немыслимо, художественная литература приобрела значение почти единственного оружия идейной борьбы.
Создание реалистической художественной литературы становилось, таким образом, исторической потребностью, условием развязывания борьбы классов. Заслуга Белинского и состоит в том, что он сумел выявить эту потребность и в борьбе с неправдивой и бессодержательной литературой верхов подготовить торжество реалистической литературы, отображающей коренные вопросы жизни народных масс.
Белинский был самым крайним, самым радикальным, самым демократическим из всех западников. Его критическая деятельность пробуждала сознание революционных демократических сил. Эта революционная роль критики Белинского была прекрасно понята его врагами из реакционного лагеря. «Белинский — писал один из его врагов, Вяземский, — был не что иное, как литературный бунтовщик, который за неимением у нас места бунтовать на площади, бунтовал в журналах»[3].
Критическая деятельность Белинского продолжалась 14 лет, с 1834 по 1848 год. За это время Белинский успел совершить целый круг развития, от идеализма перейти к материализму, от демократического требования народной литературы, сформулированного им уже на заре его деятельности, подняться до развития той программы демократических реформ, которую он выразил в своем письме к Гоголю — Ленин назвал это письмо «одним из лучших произведений бесцензурной демократической печати»[4].
Развитие Белинского шло в том же направлении, что и развитие той части передовых революционных западноевропейских деятелей и мыслителей, которые, не удовлетворившись тесными рамками буржуазной демократии и возвысившись до «теоретического понимания общего хода вещей» («Коммунистический манифест»), перешли к научному социализму, к коммунизму.
Вследствие отсталости условий русской действительности того времени Белинский не мог прийти к таким результатам. Он остался в пределах буржуазно-демократического мировоззрения. Но при этом внутренние тенденции творчества Белинского постоянно заходят далее кругозора передового буржуазного демократа. Именно поэтому в своих эстетических и литературных взглядах Белинский смог во многом вплотную подойти к научному взгляду на искусство, пойти кое в чем дальше Гегеля и Фейербаха. Вот несколько примеров.
Какие изменения ни претерпевало миросозерцание Белинского, в основе его с самого начала лежала одна центральная идея, которая, развиваясь и конкретизируясь на каждом последующем этапе, никогда, на всем протяжении жизни Белинского, не вызывала в нем ни малейшего сомнения. Эта центральная для всей его критики мысль — его горячее убеждение в том, что литература может быть высокохудожественной, только если она правдиво отражает жизнь, а быть правдивой она может, в свою очередь, лишь тогда, когда она народна.
Для Белинского народность, реализм и сила художественного воздействия — неотделимы друг от друга.
«…Если изображение жизни верно, то и народно»[5], — говорит Белинский в одном месте. И в другом месте: «если произведение художественно, то само собою оно и национально»[6].
Чем поэт гениальнее, тем он народнее.
Требование народности как необходимого условия всякого художественного творчества стоит в центре уже первой статьи Белинского — «Литературные мечтания».
«…Литература непременно должна быть выражением — символом внутренней жизни народа, — пишет он там. — Впрочем, это совсем не есть ее определение, но одно из необходимейших ее принадлежностей и условий»[7].
Развитию этой мысли служит вся критика Белинского.
С этой точки зрения Белинский уже в своей первой статье противопоставляет литературу как «выражение народа» — литературе как «выражению общества», литературе господствующих классов. Народная литература не обязательно должна описывать жизнь только одного слоя общества, хотя бы и самого многочисленного, то есть крестьянства, «простонародья». Она может изображать жизнь любого общественного класса. Но, изображая любой предмет, она должна подходить к нему с точки зрения его значения для народной жизни в целом, отбрасывая то, что имеет лишь узкосословный, цеховой интерес, и отбирая те вопросы и явления, которые важны с точки зрения объективного исторического развития народа. Наоборот, литература не народная, литература привилегированного меньшинства, ставит вопросы, интересные только для меньшинства, скользя по поверхности жизни светского общества.
Естественно поэтому, что высокохудожественной может быть только та литература, которая к любому частному явлению подходит под углом зрения вопросов, выдвигаемых исторической жизнью народов. Глубина реализма и народность, таким образом, тесно связаны.
Это замечательное понимание народности литературы как выражения глубины ее реализма, лежащее в основе всех литературных взглядов Белинского, обеспечило его критике огромную силу, благодаря которой не только основные принципы Белинского, но даже большинство его конкретных оценок сохранили свое живое содержание вплоть до наших дней.
К таким, наиболее блестящим идеям и оценкам Белинского относятся в первую очередь — наряду с идеями народности и реализма — его положения об объективном характере художественной формы, о типичности как выявлении «самых резких, самых характеристических» черт действительности, его оценки Пушкина, Лермонтова, Гоголя.
Будучи всегда высокоидейной и принципиальной, критика Белинского великолепно соединяет теоретическую высоту с умением конкретно подойти к каждому литературному явлению и оценить все его своеобразие. Подходя к литературным фактам всегда с точки зрения их соответствия интересам народа, Белинский умел провести этот принцип с огромным историческим чутьем. В этом отношении замечательны его исторические обзоры, впервые давшие стройную картину истории русской литературы, его умение дифференцированно подойти к различным литературным направлениям, давая на богатом историческом фоне принципиальную оценку каждого направления и автора.
Белинский первый в русской критике отметил возможность расхождения между субъективной тенденцией автора и объективным значением его произведений. Но и в этом вопросе он не изменил своим принципам. Как ни отрицательно он относился к реакционным политическим взглядам писателя, но там, где в его художественной практике торжествовал реализм, Белинский всегда умел оценить объективную важность содержания его произведений. Это замечательно сказалось в его оценке Пушкина.
«Как поэт, — говорит он, — Пушкин противоречил себе как человеку… Становясь человеком (лицом частным — particulier), он суеверно благоговел перед карамзинскими идеями: становясь поэтом, он опережал их на целые веки…»[8]
Мы ценим в Белинском великого представителя революционно-демократической критики, кровно связанной с интересами народа, проводившей и защищавшей эти интересы, откликавшейся на любые злободневные вопросы и в то же время всегда сохранявшей высокое сознание общих целей борьбы. Эти традиции Белинского делают его критику — наряду с критикой его великих преемников, Добролюбова и Чернышевского, — прекрасным, живым примером для советской критики и науки о литературе.
- ↑ По новым данным, В. Г. Белинский родился 11 июня. — Ред.
- ↑ В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. VI, с. 333.
- ↑ «Русский архив», 1885, № 6, с. 317.
- ↑ В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 25, с. 94.
- ↑ В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. I, с. 295.
- ↑ Там же. V, с 317.
- ↑ Там же, т. I, с. 29.
- ↑ В. Г. Белинский. Полн. собр. соч., т. IX, с. 680.