Вилльямъ Шекспиръ.
Георга Брандеса *).
править
- ) Настоящія главы, посвященныя молодости Шекспира, заимствованы нами изъ послѣдняго обширнаго изслѣдованія о Шекспирѣ Георга Брандеса. Опуская частности, представляющія интересъ главнымъ образомъ для спеціалистовъ, мы имѣемъ въ виду, въ рядѣ сжатыхъ очерковъ, передать нашимъ читателямъ наиболѣе характерныя главы этого новаго капитальнаго труда извѣстнаго датскаго критика. Ред.
Въ томъ самомъ году, когда Микель Анджело умеръ въ Римѣ, родился Вилльямъ Шекспиръ въ Стратфордѣ на Звонѣ. Величайшій художникъ эпохи итальянскаго возрожденія, создавшій плафоны Сикстинской капеллы, былъ какъ-бы замѣненъ величайшимъ художникомъ эпохи англійскаго возрожденія, творцомъ «короля Лира». Шекспиръ былъ настигнутъ смертью на своей родинѣ въ самый день смерти Сервантеса въ Мадридѣ. Оба величайшіе художника испанскаго и англійскаго возрожденія, творцы «Донъ-Клхота» и «Гамлета», «Санчо Панца» и «Фальстафа», были въ одинъ и тотъ-же день похищены смертью. Микель Анджело изобразилъ намъ своихъ мощныхъ и страдающихъ героевъ и героинь съ неподражаемой силой. Ни одинъ итальянскій художникъ не сравнится съ нимъ въ грустной лирикѣ и трагическомъ величіи изображеній. Безсмертные типы Сервантеса стоятъ передъ нами образцами такого высокаго юмора, что его знаменитый романъ составилъ эпоху во всемірной литературѣ. Ни одинъ испанецъ не создалъ ничего равнаго «Донъ-Кихоту» но типичности и силѣ комизма.
Шекспиръ сравнялся съ Микель Анджело въ паѳосѣ, а съ Сервантесомъ — въ юморѣ. Триста лѣтъ протекло уже съ тѣхъ поръ, какъ этотъ геніальный духъ засіялъ во всей своей самобытности и, несмотря на эту даль временъ, онъ все еще продолжаетъ занимать Европу, какъ современникъ. Всюду, куда только достигаетъ цивилизація, играютъ и питаютъ его драмы.
Но Шекспиръ всего сильнѣе плѣняетъ того изслѣдователя, котораго прежде всего интересуетъ человѣческая индивидуальность, скрывающаяся и обнаруживающаяся въ творчествѣ великаго художника. «Я съ тобой не разстанусь, пока ты не выдашь мнѣ тайну своей индивидуальности». — вотъ слова, приходящія на умъ такому читателю Шекспира.
I.
правитьЕсли мы отъ литературныхъ знаменитостей XIX столѣтія перенесемся мысленно къ Шекспиру и его эпохѣ, то намъ придется отбросить всѣ обыкновенные критическіе пріемы. О современныхъ художественныхъ корифеяхъ, а также о корифеяхъ прошлаго и позапрошлаго столѣтій, мы знаемъ, обыкновенно, съ достаточною достовѣрностью и полнотою. Знаемъ біографію писателей и поэтовъ изъ ихъ собственныхъ сообщеній или изъ записокъ современниковъ, обладаемъ нерѣдко ихъ письмами и имѣемъ не только произведенія, имъ приписываемыя, но и ими самими изданныя. Мы располагаемъ точными свѣдѣніями не только о томъ, какія работы они признавали своими, но увѣрены и въ томъ, что лежащая предъ нами редакція этихъ произведеній заслужила ихъ одобреніе. Если встрѣчаются въ нихъ досадныя ошибки, то это не болѣе какъ опечатки, ими самими или другими просмотрѣнныя; ихъ можно исправить безъ особыхъ затрудненій, даже когда онѣ бываютъ довольно сбивчивы. Филологъ Bernays не мало выправилъ такихъ ошибокъ у Гёте.
Въ иномъ положеніи стоитъ Шекспиръ съ современными ему товарищами по профессіи въ Англіи временъ Елизаветы. Онъ умираетъ въ 1616 году, а первый появившійся очеркъ его жизни въ нѣсколько страницъ относятся къ 1709 году. Это совершенно то-же, какъ еслибы первая біографія Гете была написана въ 1925 году. Писемъ Шекспира мы совсѣмъ не имѣемъ, и до насъ дошло только единственное ему адресованное дѣловое письмо. Не существуетъ ни клочка рукописи его работъ. Мы имѣемъ только пять — шесть его собственноручныхъ подписей: три въ его завѣщаніи, двѣ подъ договорами и одну — подлинность которой нельзя считать несомнѣнной — на экземплярѣ Монтеня, хранящемся въ Британскомъ музеѣ. Намъ неизвѣстно точно, въ какой мѣрѣ принадлежатъ Шекспиру многія изъ приписываемыхъ ему произведеній. Такія драмы, какъ напр. Титъ Андроникъ, Трилогія Генрихъ VI, какъ Периклъ и Генрихъ VIII, представляютъ въ этомъ отношеніи большія и разнообразныя трудности. Въ юности Шекспиру приходилось перерабатывать или отдѣлывать пьесы другихъ авторовъ; въ болѣе зрѣлые годы онъ работалъ совмѣстно съ молодыми драматургами, приходя имъ на помощь. Но вотъ что еще удивительнѣе: за исключеніемъ двухъ маленькихъ пьесъ повѣствовательнаго характера, напечатанныхъ самимъ Шекспиромъ, мы не владѣемъ ни однимъ произведеніемъ его генія, о которомъ-бы знали, что оно именно имъ было издано. Повидимому, онъ не редактировалъ своего текста, не читалъ ни одной корректуры. Если въ изданіи его драмъ 1623 г., in folio, напечатанномъ двумя его пріятелями изъ актеровъ послѣ его смерти, говорится, что это изданіе печатано съ оригинальныхъ рукописей, то это увѣреніе, во многихъ поддающихся провѣркѣ случаяхъ, оказывается невѣрнымъ; оно невѣрно въ тѣхъ частяхъ, гдѣ изданіе, совершенно наивно и часто даже съ новыми ошибками, перепечатываетъ текстъ старыхъ воровскихъ изданій, составлявшихся скорописнымъ способомъ посылавшимися для этой цѣли слушателями, или добытыхъ при пособіи ролевыхъ тетрадокъ изъ театра.
Не безъ нѣкотораго основанія вошло въ обычай говорить, что мы почти ничего не знаемъ о жизни Шекспира. Мы не знаемъ съ точностью, когда Шекспиръ покинулъ Стратфордъ, какъ не знаемъ и того, когда онъ удалился изъ Лондона. Намъ неизвѣстно съ достовѣрностью, бывалъ-ли онъ когда въ чужихъ краяхъ, напр. въ Италіи. Мы не знаемъ, было-ли у него какое-либо сердечное увлеченіе въ Лондонѣ; не знаемъ, кому посвящалъ онъ свои сонеты. Мы можемъ догадываться, что общее настроеніе его жизни дѣлалось то мрачнѣе, то свѣтлѣе — и въ обоихъ случаяхъ мы не знаемъ причину этого. Ощупью приходится намъ угадывать, въ какой послѣдовательности создавались его произведенія, и лишь съ трудомъ удается намъ опредѣлить ихъ даты. Мы не знаемъ, почему собственно Шекспиръ былъ, повидимому, такъ равнодушенъ къ своей славѣ. Видимъ только, что онъ не самъ издавалъ свои драматическія произведенія; онъ даже не упоминаетъ о нихъ въ своемъ завѣщаніи.
Однако та страстная настойчивость, съ которой изслѣдователи работали надъ разрѣшеніемъ этихъ вопросовъ, мало-по-малу вызвала на свѣтъ множество достовѣрныхъ фактовъ, дающихъ точки опоры для составленія очерка жизни великаго драматурга. Мы имѣемъ подлинныя метрики, торговые договоры, исковые документы; имѣемъ отзывы современниковъ, ссылки на Шекспировскія произведенія и на нѣкоторыя мѣста, приводимыя въ цитатахъ; встрѣчаемъ въ этихъ отзывахъ то ожесточенныя нападки, вспышки злобы и ненависти, то трогательныя выраженія о высокихъ качествахъ этого человѣка, о его благородномъ характерѣ, о его рано признанномъ сценическомъ дарованіи, о значеніи его, какъ повѣствовательнаго писателя, и о любви, которой пользовался драматургъ въ народѣ. Затѣмъ у насъ имѣются кое-какіе веденные современниками дневники, и, между прочимъ, памятная книжка одного стараго содержателя театра и вмѣстѣ закладчика, ссужавшаго актеровъ деньгами и костюмами и аккуратно записавшаго даты представленій многихъ пьесъ. Къ этимъ показаніямъ современниковъ примыкаетъ преданіе. Съ нимъ мы встрѣчаемся въ нѣкоторыхъ замѣткахъ, записанныхъ въ 1662 году со словъ жителей Стратфорда, оксфордскимъ проповѣдникомъ, стратфордскимъ викаріемъ Джономъ Уордомъ, затѣмъ въ нѣкоторыхъ другихъ замѣткахъ, записаннымъ нѣкіимъ м-ромъ Даудлемъ (Dowdall) въ 1693 году по показаніямъ 80-лѣтняго клирика и церковнаго служителя стратфордской церкви. Въ значительной степени пользуется преданіемъ Роу (Rowe), первый изъ запоздавшихъ біографовъ Шекспира. Онъ опирается, главнымъ образомъ, на трехъ современниковъ. Старѣйшій изъ нихъ — сэръ Вилльямъ Девенантъ (Daveiiant), поэтъ лауреатъ, который, какъ кажется, ничего не имѣлъ противъ молвы, называвшей его незаконнымъ сыномъ Шекспира. Впрочемъ, этотъ современникъ могъ служить лишь источникомъ второго сорта, такъ какъ онъ умеръ до рожденья Роу. То, что разсказывается на основаніи его показаній, оказалось большею частью недостовѣрнымъ. Второй современникъ — Обрей (Aubrey), нѣкій изслѣдователь старины въ духѣ того времени, въ одно изъ своихъ путешествій посѣтившій верхомъ Стратфордъ, лѣта 50 спустя послѣ смерти Шекспира. Онъ составилъ множество краткихъ біографій, изъ которыхъ всѣ содержатъ мѣстами очевидныя и грубыя ошибки, и его малосодержательные анекдоты о Шекспирѣ, сохранившіеся въ его рукописи 1680 года, разумѣется, тоже не могутъ претендовать на безусловное къ нимъ довѣріе. Но самымъ важнымъ источникомъ Роу является показаніе актера Беттертона, предпринявшаго около 1690 года путешествіе въ Іоркширъ съ цѣлью собрать еще сохранившіяся кое-какія устныя преданія о Шекспирѣ. Благодаря сообщеніямъ Беттертона, замѣтки Роу получили извѣстное значеніе; найденные позднѣе архивные документы во многихъ случаяхъ, замѣчательнымъ образомъ, подтвердили вѣрность того, что передалъ Роу, основываясь на устномъ преданіи.
Такимъ образомъ, мы обязаны небольшой группѣ добросовѣстныхъ, но совершенно невѣжественныхъ людей тѣмъ, что можемъ набросать блѣдную характеристику жизненнаго поприща Шекспира. Но до насъ дошли разсказы, имѣющіе лишь незначительную цѣну, если даже они и правдивы, тогда какъ недостаетъ свѣдѣній о важныхъ моментахъ внѣшней жизни Шекспира и почти всего, что могло-бы намъ бросить свѣтъ на процессъ его внутренней духовной жизни.
Нельзя, конечно, отрицать, что въ Шекспировыхъ сонетахъ мы находимъ мѣстами индивидуальные проблески, благодаря которымъ мы приходимъ въ болѣе близкое соприкосновеніе съ его личностью, нежели чрезъ посредство прочихъ его произведеній. Но дѣло въ томъ, что для опредѣленія автобіографическаго матеріала въ сонетахъ, необходимы не только историко-литературныя познанія, но и критическое чутье и тактъ, такъ какъ ни въ какомъ случаѣ нельзя допустить предвзятаго предположенія, что поэтъ говоритъ здѣсь, въ буквальномъ смыслѣ, отъ своего лица.
II.
правитьВилльямъ Шекспиръ былъ сынъ народа. Онъ родился въ Стратфордѣ на Звонѣ, небольшомъ городкѣ, имѣвшемъ около полутора тысячъ жителей и расположенномъ въ живописной холмистой мѣстности, богатой зелеными лугами, роскошными кустарниками и деревьями, — мѣстности, природу которой Шекспиръ могъ имѣть предъ глазами при описаніяхъ природы въ пьесахъ: «Сонъ въ лѣтнюю ночь», «Какъ вамъ это нравится» и «Зимняя сказка». Изъ этой природы онъ воспринялъ свои первыя и самыя глубокія впечатлѣнія и отсюда-же вынесъ свои самыя раннія поэтическія впечатлѣнія отъ народныхъ пѣсенъ, которыя пѣлись сельскимъ людомъ; недаромъ онѣ такъ часто трактуются и воспроизводятся у Шекспира. Городъ Стратфордъ лежитъ на старинной большой дорогѣ, ведущей изъ Лондона въ Ирландію и здѣсь пересѣкающей рѣку Звонъ, обстоятельство, которому городъ обязанъ своимъ названіемъ (Strat-ford). Черезъ рѣку былъ выстроенъ красивый мостъ. Живописные домики съ черепичными кровлями были деревянныя или глиняныя мазанки. Тамъ были два красивыя общественныя зданія, существующія и понынѣ: величественная старая церковь на самомъ берегу Звона и ратуша (Guildhall) съ своей часовней, еще хорошо сохранившейся Giiild-Chapel, принадлежавшей той-же общинѣ Св. Креста, которая имѣла здѣсь неподалеку собственную латинскую школу. Часовня съ своими звонкими курантами была украшена стѣнною живописью; вѣроятно, это были первыя и долгое время единственныя произведенія искусства, которыя пришлось видѣть Шекспиру. Впрочемъ, Стратфордъ на Звонѣ былъ нездоровымъ для жизни городомъ. Въ немъ не имѣлось водосточной канализаціи, улицы не подметались, и накоплявшійся на нихъ соръ не свозился. Помои текли изъ домовъ въ плохо содержимыя ямы; улицы утопали въ зловонныхъ лужахъ, гдѣ привольно полоскались свиньи и гуси, а огромная навозная куча загромождала главную улицу.
Первое извѣстіе, дошедшее до насъ объ отцѣ Шекспира, состоитъ въ томъ, что въ апрѣлѣ 1552 г. онъ былъ приговоренъ къ денежному штрафу въ 12 пенсовъ, за накопленіе большой навозной кучи передъ его домомъ въ улицѣ Генли, обстоятельство, указывавшее, съ одной стороны, на его занятіе скотоводствомъ, съ другой — на его равнодушное отношеніе къ уличной опрятности, такъ какъ городская свалка нечистотъ находилась въ нѣсколькихъ шагахъ отъ его дома. Затѣмъ, когда ужъ онъ достигъ вершины своего благосостоянія, его, вмѣстѣ съ другими гражданами, за тотъ-же самый проступокъ, въ 1558 г., вновь приговариваютъ къ штрафу въ четыре пенса.
Какъ со стороны отца, такъ и со стороны матери, Шекспиръ происходитъ отъ семей землепашцевъ Іоркшира. Дѣдъ его, Ричардъ Шекспиръ, жилъ въ Снитерфильдѣ, гдѣ арендовалъ небольшую ферму. Второй сынъ его, Джонъ Шекспиръ, около 1551 года, переселился въ Стратфордъ, гдѣ и существовалъ кожевеннымъ и перчаточнымъ ремесломъ въ улицѣ Генли. Въ 1557 году его обстоятельства значительно улучшились, благо даря его браку съ Маріей Арденъ, младшей дочерью одного достаточнаго дворянина, жившаго въ сосѣдствѣ и умершаго за нѣсколько мѣсяцевъ предъ тѣмъ. Отъ отца своего, Роберта Ардена, Марія Арденъ унаслѣдовала имѣніе Асбизъ въ Уильмкотѣ; кромѣ того, она имѣла всѣ шансы въ качествѣ будущей наслѣдницы получить часть въ болѣе значительномъ имѣніи въ Снитерфильдѣ. Асбизъ былъ оцѣненъ въ 224 фунт. съ ежегоднымъ доходомъ въ 28 фунт., что по теперешнему курсу составило-бы 140 ф. Впрочемъ, завѣщаніе, благодаря приложенному къ нему инвентарю, бросаетъ достаточный свѣтъ на образъ жизни богатой помѣщичьей семьи того времени: простая кровать съ двумя матрасами, 5 скатертей, 3 полотенца и пр. Полотнянаго бѣлья тогда, повидимому, не носили. Столовая утварь была самая мизерная: деревянныя ложки и такія-же обѣденныя чашки. А между тѣмъ отцовскій домъ Шекспировой матери былъ еще весьма зажиточнымъ по условіямъ того времени. Послѣ женитьбы, Джонъ Шекспиръ получилъ возможность расширить свою дѣятельность. Онъ велъ большіе обороты съ шерстью, но при случаѣ торговалъ и зерномъ и другими продуктами. Сообщеніе Обрея, что онъ былъ мясникомъ, повидимому, слѣдуетъ понимать въ томъ смыслѣ, что онъ разводилъ на убой скотъ, кожами котораго онъ промышлялъ, такъ какъ вообще въ тѣ времена въ такомъ маленькомъ городкѣ различные промыслы не были строго разграничены; тотъ-же торговецъ, который поставлялъ сырье, самъ-же его и обрабатывалъ.
Мало-по-малу Джонъ Шекспиръ возвысился до вліятельнаго положенія въ томъ маленькомъ городкѣ, гдѣ онъ поселился. Сначала (въ 1557 г.) онъ былъ однимъ изъ контролеровъ, на обязанности котораго лежало изслѣдованіе и проба хлѣба и пива, въ слѣдующемъ году онъ былъ однимъ изъ четырехъ городскихъ ольдерменовъ, въ 1561 — казначеемъ, въ 1565 — бургомистромъ и, наконецъ, въ 1568 — высшимъ судьей (high-bailiff).
Вилльямъ Шекспиръ былъ третьимъ ребенкомъ своихъ родителей. Двѣ сестры, умершія въ дѣтствѣ, были старше его. 26 апрѣля 1564 г. онъ былъ крещенъ; но день его рожденія намъ въ точности не извѣстенъ. Согласно преданію, онъ родился 23 апрѣля, но, вѣроятно, это было 22-го (по новому стилю 4 мая), такъ какъ иначе на гробницѣ Шекспира было-бы упомянуто, что день его смерти совпалъ съ днемъ его рожденія, и не были-бы помѣщены слова «на 53 году жизни».
Родители Шекспира не имѣли никакого образованія; по всему вѣроятію, они не умѣли даже подписать своихъ именъ. Тѣмъ не менѣе, они желали, чтобы ихъ старшій сынъ получилъ образованіе, котораго сами были лишены, и посылали мальчика въ грамматическую школу въ Стратфордѣ, куда принимались дѣти въ возрастѣ 7 лѣтъ. Тамъ преподавали имъ латинскую грамматику и кончали чтеніемъ Овидія, Виргинія и Цицерона. Зимой и лѣтомъ учебное время занимало цѣлый день, конечно, съ необходимыми перерывами для обѣда и игръ. Одно живое воспоминаніе изъ школьной поры Шекспира сохранилось намъ въ первой сценѣ IV дѣйствія «Виндзорскихъ проказницъ», гдѣ учитель, сэръ Гугъ Эвансъ, экзаменуетъ маленькаго Вилльяма изъ hic, haec, hoc и провѣряетъ, выучилъ-ли онъ также, что красивый по латынѣ pulcher, а lapis — камень.
Мѣстность, въ которой росъ ребенокъ, была богата историческими воспоминаніями и памятниками. Вблизи находился Іорикъ съ своимъ замкомъ, прославленный войнами Алой и Бѣлой розы. Здѣсь-же неподалеку расположенъ былъ Ковентри, куда Шекспиръ, вѣроятно, тоже приходилъ ребенкомъ. И этотъ городъ былъ тоже богатъ воспоминаніями изъ той эпохи, которую Шекспиру пришлось впослѣдствіи оживить. Но Ковентри и въ другомъ отношеніи былъ такимъ городомъ, къ которому воспріимчивый мальчикъ долженъ былъ чувствовать особенное влеченіе. Здѣсь основались постоянныя театральныя представленія, установленныя первоначально церковью. Вѣроятно, онъ видѣлъ здѣсь тѣ религіозныя мистеріи средневѣкового характера, на которыя порою встрѣчаются намеки въ его произведеніяхъ, пьесы, показывавшія зрителямъ Ирода и избіеніе младенцевъ въ Вифлеемѣ, или души, пожираемыя огнемъ въ геенѣ, или, наконецъ, другія страшныя вещи (Генрихъ VI, Н. 3, III. 3). Точно также Шекспиръ еще маленькимъ ребенкомъ вѣроятно видѣлъ блескъ королевской и княжеской пышности. Когда ему было 8 лѣтъ. Елизавета пребывала нѣкоторое время въ близкомъ сосѣдствѣ съ Стратфордомъ, въ гостяхъ у сэра Томаса Люси въ Чарлкотѣ, богатаго туземнаго сановника, которому суждено было оказать такое огромное вліяніе на дальнѣйшую судьбу Шекспира. Во всякомъ-же случаѣ, онъ видѣлъ ребенкомъ близь лежащій замокъ Кенильвартъ и, вѣроятно, былъ свидѣтелемъ величественныхъ торжествъ, данныхъ тамъ графомъ Лейстеромъ въ 1575 году въ честь Елизаветы во время ея посѣщенія замка. Дѣло въ томъ, что семья Шекспира имѣла тамъ одного близкаго и вліятельнаго родственника, пользовавшагося большимъ довѣріемъ Лейстера, Эдуарда Ардена, который вскорѣ потомъ, какъ можно думать, вслѣдствіе наступившаго послѣ торжествъ охлажденія между королевой и Лейстеромъ, возбудилъ недовѣріе или гнѣвъ своего патрона и впослѣдствіи былъ казненъ по его приказанію.
Но не однѣ средневѣковыя мистеріи имѣлъ случай видѣть будущій драматургъ въ своемъ отрочествѣ. Городъ Стратфордъ оказывалъ замѣтное пристрастіе къ настоящимъ театральнымъ представленіямъ. Въ томъ самомъ году, когда отецъ Шекспира былъ бургомистромъ, въ Стратфордъ пришли въ первый разъ странствующіе актеры и въ промежутокъ времени 1569—1587 гг. городъ посѣтили не менѣе 24 странствующихъ труппъ. Труппа королевы, труппы лордовъ, Іорстера, Лейстера и Іорика неоднократно давали гастрольныя представленія въ Стратфордѣ. Былъ обычай, что эти странствующіе актеры являлись съ первымъ поклономъ къ бургомистру, сообщали ему, у какого лорда они состоятъ на службѣ, и въ первый разъ играли только передъ нимъ и старшимъ членомъ городского совѣта. Отъ одного писателя Уиллиса, родившагося въ одномъ году съ Шекспиромъ, до насъ дошло описаніе, какъ маленькій Шекспиръ, въ сосѣднемъ городкѣ Глостерѣ, присутствовалъ при подобномъ представленіи, стоя на колѣняхъ своего отца, и мы, такимъ образомъ, имѣемъ возможность составить себѣ представленіе о томъ, какъ впервые предъ геніальнымъ ребенкомъ открылась заманчивая перспектива театра. И ребенкомъ, и отрокомъ Шекспиръ, вѣроятно, не ограничивался посѣщеніемъ театральныхъ представленій, но, конечно, разыскивалъ актеровъ въ различныхъ гостинницахъ: «Лебедѣ», «Коронѣ» или «Медвѣдѣ», гдѣ они обыкновенно обитали.
Школьное образованіе Шекспира было окончено на 14-мъ году, когда отецъ взялъ его изъ школы, желая дать ему занятіе въ своемъ дѣлѣ. Въ ту пору матеріальныя обстоятельства его отца стали приходить въ упадокъ.
Съ этого времени положеніе Джона Шекспира дѣлается все хуже и хуже. Въ 1586 году, когда Вилльямъ, вѣроятно, былъ уже въ Лондонѣ, имущество отца было описано, и, послѣ ряда приказовъ объ арестѣ, ему, какъ кажется, пришлось нѣкоторое время посидѣть за долги въ тюрьмѣ. Вслѣдъ затѣмъ онъ былъ смѣщенъ съ должности бургомистра, такъ какъ долгое время уже не присутствовалъ въ ратушѣ, вѣроятно, не рѣшаясь явиться туда изъ боязни быть задержаннымъ своими кредиторами. Къ тому же поручительство за своего брата Генриха стоило ему тоже много денегъ. Стратфордъ переживалъ тогда торговый кризисъ, значительно сократившій обороты мѣстныхъ промышленниковъ. Какъ тяжко было положеніе Джона Шекспира еще въ 1592 г., показываетъ намъ сообщеніе Томаса Люси о жителяхъ Стратфорда, не исполнявшихъ повелѣнія ея величества хоть одинъ разъ въ мѣсяцъ бывать въ церкви. Въ числѣ непосѣщавшихъ называютъ и отца Шекспира, «который изъ страха предъ долговымъ искомъ не рѣшается идти въ церковь».
Весьма вѣроятно, что молодой Вилльямъ, послѣ выхода изъ школы, помогалъ отцу въ его ремеслѣ и торговлѣ; также нельзя считать невозможнымъ, что онъ состоялъ нѣкоторое время писцомъ у одного адвоката, какъ на это намекаетъ въ другихъ отношеніяхъ довольно сомнительное свидѣтельство одного современника. Во всякомъ случаѣ, можно предполагать, что его выдающіяся способности обнаружились очень рано; рано началъ онъ писать стихи и, какъ вообще всѣ геніальные юноши, рано созрѣлъ во всѣхъ отношеніяхъ.
III.
правитьВъ декабрѣ 1582 г. 18-лѣтній Вилльямъ Шекспиръ женился на 26-лѣтней дѣвушкѣ, Аннѣ Хзсвей, дочери одного, незадолго передъ тѣмъ умершаго, весьма достаточнаго владѣльца въ околодкѣ. Бракъ 18-лѣтняго юноши, отецъ котораго жилъ въ стѣснительныхъ обстоятельствахъ, уже самъ но себѣ представлялся слишкомъ преждевременнымъ; но, кромѣ того, онъ состоялся гораздо скорѣе, чѣмъ это было въ обычаѣ. Въ одномъ документѣ отъ 28 ноября 1582 г. двое знакомыхъ семьи Хзсвей, въ епископской резиденціи Іорстерѣ, поручились по тому времени на значительную сумму въ томъ, что для совершенія брака по однократному оглашенію — вмѣсто установленнаго закономъ троекратнаго — препятствій не встрѣчается. Насколько можно объ этомъ судить, семья невѣсты была сильно озабочена поскорѣе устроить свадьбу, тогда какъ семья жениха уклонялась отъ этого, а, быть можетъ, и не дала своего согласія. Эту поспѣшность объясняетъ и то обстоятельство, что первый ребенокъ, дочь Сузанна, родилась преждевременно, а именно въ маѣ 1583 г., всего черезъ пять мѣсяцевъ и три недѣли послѣ свадьбы. Впрочемъ, можно допустить, что свадьбѣ предшествовала помолвка, на которую въ то время смотрѣли, какъ на настоящее бракосочетаніе.
Въ 1585 г. появились близнецы, дочь Юдиѳь и сынъ Гамлето или Гамлетъ, названный такъ въ честь одного булочника въ Стратфордѣ, Гамлета Садлера, друга семьи, о которомъ Шекспиръ позаботился въ своемъ завѣщаніи. Этотъ сынъ умеръ еще 11-лѣтнимъ мальчикомъ.
Вскорѣ послѣ рожденія этихъ дѣтей, Шекспиръ былъ принужденъ покинуть Стратфордъ. По словамъ Роу, онъ имѣлъ несчастіе попасть въ общество легкомысленныхъ сверстниковъ, съ которыми часто стрѣлялъ дичь въ одномъ паркѣ, принадлежавшемъ сэру Томасу Люси, неподалеку отъ Стратфорда. Однажды онъ былъ уличенъ въ этомъ браконьерствѣ и былъ довольно строго наказанъ по приказанію лорда, за что онъ вскорѣ отомстилъ ему, написавъ на него балладу до того язвительную, что владѣлецъ имѣнія удвоилъ свои преслѣдованія и принудилъ молодого человѣка бросить на нѣкоторое время свое ремесло и семью въ Іоркскомъ графствѣ и искать спасенія въ Лондонѣ. Хотя въ то время на браконьерство смотрѣли какъ на сравнительно маловажный и простительный грѣхъ, однако, Томасъ Люси, только что устроившій свой охотничій паркъ и, вѣроятно, имѣвшій въ немъ еще мало дичи, безпощадно относился къ браконьерству стратфордской молодежи. Насколько можно судить, онъ не пользовался особенной любовью въ городѣ. За подношенія, которыя доставлялись ему городомъ, онъ никогда не платилъ любезностью въ видѣ уступки какой-нибудь убитой у него дичи, какъ дѣлали это другіе помѣщики этой мѣстности. Въ то время проступокъ Шекспира еще не былъ наказуемъ по закону, но, какъ мировой судья и крупный землевладѣлецъ, сэръ Томасъ держалъ молодого человѣка въ своихъ рукахъ, и весьма вѣроятно преданіе, по словамъ котораго грозный помѣщикъ часто подвергалъ Шекспира тѣлеснымъ наказаніямъ и арестамъ. За эти обиды Шекспиръ отомстилъ впослѣдствіи своему преслѣдователю. Такъ во вступительной сценѣ «Виндзорскихъ проказницъ», судья Шалло, обвиняющій Фальстафа въ стрѣльбѣ его дичи, по объясненію Слендера, имѣетъ въ своемъ гербѣ двѣнадцать бѣлыхъ щукъ (laces), что въ устахъ Гуго Овонеа превращается въ двѣнадцать бѣлыхъ вшей — посредствомъ непереводимой игры словъ. А родовой гербъ Люси заключаетъ въ себѣ именно трехъ серебряныхъ щукъ. Попытка нѣкоторыхъ біографовъ отвергнуть преданіе о Шекспировомъ браконьерствѣ представится еще несостоятельнѣе, если мы вспомнимъ, что этотъ самый Томасъ Люси, въ 1585 г., высказался въ парламентѣ за усиленіе строгости законовъ объ охотѣ.
Во всякомъ случаѣ, здѣсь важно собственно то обстоятельство, что Шекспиръ, въ возрастѣ 21 года, покидаетъ родной городъ, чтобы на долгое время туда не возвращаться; но если бы даже онъ и не былъ вынужденъ съ нимъ разстаться изъ-за столкновенія съ Люси, то все же стремленіе развернуть присущія ему силы рано или поздно увлекло бы его изъ этого города. И вотъ теперь пришлось ему, молодому и неопытному въ жизни, отправиться искать счастья въ столицу.
Пришлось-ли ему разстаться со старымъ семейнымъ счастіемъ въ поискахъ за новымъ — неизвѣстно; но это представляется мало вѣроятнымъ. Ничто не указываетъ на то, чтобы женщина, бывшая на восемь лѣтъ старше его, и на которой онъ женился 18-ти лѣтъ, хотя-бы въ первые годы сумѣла наполнить собою его жизнь, но все, оказывается, говоритъ противъ этого. Она и дѣти послѣ его отъѣзда остались въ Стратфордѣ, и Шекспиръ видѣлъ ее только при своихъ сначала, вѣроятно, рѣдкихъ, а потомъ ежегодныхъ посѣщеніяхъ этого города. Изъ преданія, въ связи съ литературной дѣятельностью Шекспира, видно, что онъ велъ въ Лондонѣ вольную скитальческую жизнь актера и драматурга. Кромѣ того, намъ извѣстно, что онъ сравнительно скоро вступилъ въ дѣловую жизнь режиссера и совладѣльца въ театральной антрепризѣ. Но Анна Хэсвей не была участницей въ треволненіяхъ этой жизни. Съ другой стороны, не подлежитъ никакому сомнѣнію, что Шекспиръ ни на минуту не терялъ изъ виду Стратфорда и, какъ только становился гдѣ-либо твердою ногою, онъ всегда работалъ съ неизмѣнною цѣлью пріобрѣсти себѣ осѣдлость въ городѣ, чтобы возстановить утраченное значеніе своего отца и честь семьи тамъ, откуда онъ бѣжалъ бѣднымъ и угнетеннымъ.
IV.
правитьИ такъ молодой Вилльямъ отправился верхомъ изъ Стратфорда въ Лондонъ. Прибывъ въ Смитфильдъ, онъ, вѣроятно, продалъ свою лошадь какъ это обыкновенно дѣлали тогда болѣе бѣдные путешественники и по остроумной догадкѣ одного изъ Шекспировыхъ біографовъ, продалъ ее Джемсу Бербэджу, имѣвшему по близости конюшню и промышлявшему отдачей лошадей на прокатъ. Этотъ Джемсъ былъ отцомъ знаменитаго впослѣдствіи товарища Шекспира по профессіи, Ричарда Бербэджи; онъ извѣстенъ, какъ строитель перваго, сооруженнаго въ 1576 г., театра въ Англіи, и здѣсь, по словамъ преданія, Шекспиръ, подъ гнетомъ тяжкой нужды, стоялъ у подъѣзда, принимая лошадей, на которыхъ пріѣзжали верхомъ посѣтители театра. Надо замѣтить, что мѣстность эта была глухая, съ дурной славой и кишѣла конокрадами. Въ этой должности онъ былъ такъ любимъ, что всѣ сходившіе съ лошадей пользовались его услугами, почему ему пришлось нанимать себѣ въ подмогу мальчиковъ, выкрикивавшихъ: «я — мальчикъ Шекспира», названіе, какъ увѣряютъ, оставшееся за ними и впослѣдствіи.
Согласно одному Стратфордскому преданію, Шекспиръ первоначально поступилъ въ театръ для услугъ актерамъ. По одной лондонской театральной легендѣ, онъ помогалъ режиссеру, подавая актерамъ сигналъ къ выходу на сцену. Во всякомъ случаѣ, несомнѣнно, что онъ очень быстро подвигался въ театральной карьерѣ.
Лондонъ, когда прибылъ въ него Шекспиръ, былъ городомъ съ 300,000 жителей; его главныя улицы только что обзавелись мостовой, но безъ уличнаго освѣщенія, со рвами, стѣнами и воротами, съ двухъэтажными деревянными домами, съ красными высокими крышами, съ висящими на домахъ щитами съ фамиліями владѣльцевъ; внутри этихъ домовъ скамьи замѣнили стулья, а солома — ковры. На этихъ улицахъ было сильное движеніе — впрочемъ, экипажнаго движенія еще не было, такъ какъ первый экипажъ въ Англіи появился лишь при Елизаветѣ. — но движеніе пѣшкомъ, верхомъ, въ портшезѣ, на лодкахъ по Темзѣ, которая, несмотря на значительное и тогда уже употребленіе угля, была въ городѣ еще свѣтлою и чистою и кишѣла тысячами шлюпокъ и другихъ судовъ. Лодки пробивали себѣ путь между стаями лебедей, то спускавшихся въ воду, то выходившихъ на берегъ, гдѣ зеленые луга и роскошные сады обрамляли рѣку. Черезъ Темзу былъ тогда только одинъ мостъ, грандіозный Лондонъ-бриджъ, находившійся неподалеку отъ нынѣшняго моста съ тѣмъ-же названіемъ. Онъ былъ широкъ, усѣянъ лавками, съ массивными на концахъ его башнями, на зубцахъ которыхъ обыкновенно выставлялись головы казненныхъ преступниковъ. Въ центрѣ Лондона находилась тогда недавно построенная биржа и церковь св. Павла, считавшаяся не только кафедральнымъ соборомъ столицы, но и мѣстомъ собранія гуляющей молодежи, своего рода клубомъ, гдѣ обмѣнивались новостями дня, или справочной конторой, гдѣ нанимали прислугу, и, наконецъ, убѣжищемъ для должниковъ, гдѣ ихъ нельзя было арестовать. На улицахъ, еще сохранившихъ пеструю полноту жизни эпохи возрожденія, раздавались возгласы мальчиковъ-продавцевъ, зазывавшихъ покупателей и разнощиковъ, восхвалявшихъ свои товары; здѣсь можно было видѣть многочисленныя гражданскія, духовныя и военныя шествія, свадебные кортежи, похоронныя процессіи, и, наконецъ, цѣлыя толпы милиціонеровъ — стрѣлковъ, съ колчанами за плечами. Здѣсь можно было встрѣтить Елизавету въ ея тяжелой придворной каретѣ, когда она не хотѣла ѣхать по Темзѣ въ роскошно убранной гондолѣ, въ сопровожденіи множества красивыхъ шлюпокъ.
Въ самомъ Сити театровъ не допускалось; городскія власти относились къ театральнымъ зрѣлищамъ враждебно и вмѣстѣ съ грубыми увеселеніями — пѣтушиными боями и садками медвѣдей, съ которыми театрамъ приходилось конкурировать, отодвинули ихъ на восточный берегъ Темзы.
Нарядныя, пестрыя, вычурныя платья того времени всѣмъ извѣстны: дутыя рукава у мужчинъ, высокіе воротники у дамъ, кринолины и фантастичные фасоны ихъ платьевъ еще и теперь употребляются на сценѣ въ пьесахъ изъ той эпохи. Сама королева и ея дворъ подавали примѣръ чрезмѣрной роскоши въ нарядахъ. Дамы румянились и часто красили волосы. Краска королевы «красно-желтая» была для волосъ моднымъ цвѣтомъ. Зато удобства повседневной жизни почти отсутствовали. Въ ту пору только что начали замѣнять открытыя камины изразцовыми печами, стали встрѣчаться хорошія кровати. Когда состоятельный дѣдъ Шекспира, Робертъ Ардэнъ, писалъ въ 1556 г. завѣщаніе, въ его домѣ, гдѣ онъ жилъ съ своими 7-ю дочерями, имѣлась всего одна кровать. Большинство спало на соломенныхъ тюфякахъ съ деревяннымъ чурбаномъ въ головахъ и звѣриною шкурою, вмѣсто одѣяла. Единственнымъ украшеніемъ у болѣе достаточныхъ служили ковры, которыми, за неимѣніемъ обоевъ, увѣшивали стѣны; потому-то между коврами и стѣнами въ пьесахъ Шекспира такъ часто прячутся дѣйствующія лица.
Въ то время, въ 11 часовъ утра уже обѣдали; обѣдать рано считалось хорошимъ тономъ. Ѣли, когда позволяли средства, роскошно и обильно; безъ всякаго стыда вставали изо-стола искать уединенія, причемъ уходившій приглашалъ иногда и сосѣда сопутствовать ему въ кабинетъ. За столомъ часто засиживались подолгу. Столовая утварь была крайне проста. Еще въ 1592 г. ѣли обыкновенно деревянными ложками съ деревянныхъ тарелокъ и блюдъ. Въ то время олово и серебро только начинали замѣнять дерево. Ножи въ 1563 г. были въ общемъ употребленіи, но вилокъ въ Шекспирово время еще не знали и обходились пальцами. Въ описаніи своего пятимѣсячнаго пребыванія въ чужихъ краяхъ, изданномъ однимъ англійскимъ путешественникомъ въ 1611 году, авторъ сообщаетъ, что, къ своему немалому удивленію, онъ нашелъ въ Италіи въ общемъ употребленіи вилки: «Во всѣхъ итальянскихъ городахъ», — говоритъ онъ, — встрѣчавшихся на моемъ пути, замѣтилъ я одинъ обычай, котораго мнѣ никогда не случалось наблюдать въ путешествіяхъ по другимъ странамъ; да я и не думаю, чтобы этотъ обычай встрѣчался гдѣ-либо въ христіанскомъ мірѣ, кромѣ Италіи. Итальянцы и даже иностранцы, пребывающіе въ Италіи, употребляютъ за столомъ вилку, которою онѣ пользуются, какъ пособіемъ при разрѣзкѣ пищи, ибо въ то время, когда они рѣжутъ мясо ножомъ, который держатъ въ одной рукѣ, они втыкаютъ въ тотъ кусокъ вилку, находящуюся въ другой; вообще у нихъ считается непристойнымъ, когда кто-нибудь запускаетъ пальцы въ блюдо, изъ котораго всѣмъ приходится ѣсть. Причина этого слѣдующая: итальянцы замѣтили, что пальцы не у всѣхъ людей одинаково чисты". Мы узнаемъ далѣе, что этотъ путешественникъ, дѣйствительно, вводитъ въ своемъ отечествѣ новую утварь. Онъ разсказываетъ, что нашелъ удобнымъ подражать итальянской модѣ не только въ Италіи и Германіи, но и, по своемъ возвращеніи, въ Англіи, за что одинъ знакомый подшучивалъ надъ нимъ и называлъ его вилочникомъ.
Шекспиръ, вѣроятно, не курилъ, ибо въ драмахъ своихъ онъ никогда не упоминаетъ о табакѣ, хотя и въ его время курильщики собирались въ табачныхъ лавкахъ, гдѣ давались уроки въ новомъ искусствѣ куренія, и хотя знатная молодежь даже въ зрительной залѣ театра курила табакъ.
V.
правитьВремя, когда Шекспиръ прибылъ въ Лондонъ, было равно знаменательно какъ въ политическомъ, такъ и въ религіозномъ отношеніи. То была эпоха, когда Англія становилась великой протестантской державой. При кровожадной Маріи, супругъ которой, Филиппъ II, занялъ испанскій престолъ, правленіе было испанско-католическое; преслѣдованіе еретиковъ приводило обвиняемыхъ, въ томъ числѣ многихъ изъ самыхъ выдающихся людей Англіи, на эшафотъ и даже на костеръ. Испанія принудила Англію къ пораженію Франціи и сама извлекла всю пользу изъ этого союза; Англія же потерпѣла уронъ: Калэ, послѣднее англійское владѣніе во Франціи, ускользнуло изъ рукъ Англіи.
Со вступленіемъ на престолъ Елизаветы, протестантскія принципъ явился политической силой. Королева разстроила политику Филиппа; она знала какой непопулярной сдѣлалъ ея сестру союзъ съ испанскимъ королемъ; и въ борьбѣ съ панской властью парламентъ былъ на ея сторонѣ: въ силу божескихъ и государственныхъ нравъ, онъ тотчасъ-же призналъ ее королевой, тогда какъ пана объявилъ ее нелегальной престолонаслѣдницей. Католическій міръ возсталъ противъ нея — сначала Франція, потомъ Испанія. Англія поддерживала протестантскую Шотландію противъ ея католической королевы и шотландско-французскаго войска, и реформація побѣдила въ Шотландіи. Впослѣдствіи, когда Марія Стюартъ оборвала свое царствованіе въ Шотландіи и бѣжала въ Англію, въ надеждѣ найти тамъ помощь, тогда уже не Франція, а Филиппъ II стоялъ на ея сторонѣ. Онъ увидалъ опасность, которою угрожала его владычеству въ Нидерландахъ побѣда протестантскихъ идей въ Англіи.
Политическій интересъ побудилъ правительство Елизаветы арестовать Марію. Папа отлучилъ Елизавету отъ церкви, разрѣшилъ ея подданныхъ отъ присяги и объявилъ ее незаконной государыней; кто повиновался ея повелѣніямъ, тотъ тоже подлежалъ церковному отлученію; и вотъ впродолженіи двадцати лѣтъ подрядъ одинъ католическій заговоръ слѣдуетъ за другимъ, и Марія Стюартъ замѣшана почти въ каждый составленный противъ Елизаветы заговоръ. Въ 1585 г. Елизавета начала войну съ Испаніей, причемъ послала въ Нидерланды свой флотъ съ фаворитомъ своимъ Лейстеромъ, въ званіи главнокомандующаго вспомогательныхъ войскъ. Въ началѣ слѣдующаго года, Фрэнсисъ Дрэкъ, который въ 1577—80 гг. совершилъ первое кругосвѣтное путешествіе, обрушился на Санъ-Доминго и Картагену. Въ память этого большого путешествія, корабль, на которомъ онъ его совершилъ, всегда стоялъ на якорѣ въ Темзѣ, былъ часто посѣщаемъ лондонскими жителями, и въ ихъ числѣ несомнѣнно его осматривалъ и Шекспиръ.
Въ слѣдующіе затѣмъ годы возраставшее англійское національное чувство достигло своего апогея. Можно себѣ представить, какое впечатлѣніе производило все это на Шекспира въ 1587 году. 8-го февраля этого года скатилась голова Маріи Стюартъ въ замкѣ Fotheringhay, и тѣмъ былъ оконченъ разрывъ Англіи съ католическимъ міромъ и притомъ такимъ образомъ, что никакой возвратъ былъ невозможенъ. 16 февраля того-же года, одинъ изъ наиболѣе выдающихся аристократовъ Англіи, цвѣтъ рыцарства, Филиппъ Сидней, герой въ битвѣ при Цютсфелѣ въ Нидерландахъ, глаза англо-итальянской литературной школы, былъ отпѣтъ въ церкви св. Павла съ такой торжественностью, которая придавала этому событію характеръ національнаго траурнаго торжества. Филиппъ Сидней былъ образцомъ великаго человѣка того времени: онъ обладалъ всей культурой германизма, изучалъ Аристотеля и Платона, геометрію и астрономію, много путешествовалъ и много видѣлъ, много читалъ, думалъ и писалъ, и былъ одинаково замѣчательный и воинъ, и ученый. Какъ кавалерійскій генералъ, онъ спасъ при Гравелинѣ (Gravelines) англійское войско, и какъ меценатъ и другъ, — покровительствовалъ самому смѣлому изъ мыслителей того времени, Джіордано Бруно. Королева сама присутствовала при его погребеніи и, по всей вѣроятности, въ числѣ другихъ здѣсь также находился и Шекспиръ.
Въ слѣдующемъ году Испанія снарядила свою великую армаду и двинула ее къ берегамъ Англіи. Принимая въ соображеніе величину кораблей и многочисленность экипажа, можно сказать, что это былъ самый огромный флотъ, который когда-либо видали европейскія воды. И въ Нидерландахъ, въ Антверпенѣ и Дюнкирхенѣ были тоже снаряжены транспортныя суда для столь-же огромныхъ боевыхъ массъ, предназначенныхъ для разгрома Англіи. Но Англія стояла на уровнѣ съ грозившей ей опасностью. Правительство Елизаветы потребовало отъ города Лондона 15 кораблей. Столица снарядила 30, посадила на нихъ 30 тысячъ войска и предложила правительству въ даръ чистыми деньгами 52 тысячи фунтовъ стерлинговъ.
Испанскій флотъ насчитывалъ 130 тяжелыхъ судовъ; англійскій состоялъ изъ 60 парусныхъ болѣе легкаго подвижного типа; англійская аристократическая молодежь на перебой рвалась въ экипажъ этого флота. Великая армада не была разсчитана на борьбу съ ураганомъ въ бурномъ каналѣ между Англіей и Франціей: она маневрировала тяжело и при первомъ же столкновеніи съ легкими судами англичанъ оказалась неопасною. Нѣсколькихъ брандеровъ было достаточно, чтобы привести ее въ безпорядокъ, и, въ расходившуюся бурю, большая часть ея кораблей пошла ко дну. Всемірная держава того времени оказалась безсильной одолѣть зарождавшееся могущество Англіи, и вся страна ликовала, торжествуя побѣду.