ВИЗАНТІЯ ВЪ X ВѢКѢ. править
Извѣстно что историки западные очень неблагосклонно отзывались всегда о Византіи, объ этой Восточной или Греческой имперіи. Непріязненное чувство римскаго Запада къ греческому Востоку беретъ начало съ того времени, когда побѣдоносный Римъ принужденъ былъ подчиниться побѣжденной Греціи, подчиниться ея цивилизаціи. Несмотря на необходимость этого подчиненія, противъ него раздавались сильные голоса, и нельзя было не признать справедливости указанія на недостоинство нравственное учителей, на нравственный упадокъ Греческаго народа; ученики не могли уважать учителей, и школа страдала отъ этого. Потомъ Римъ увидалъ что греческій Востокъ отнялъ у него и политическое значеніе, что тамъ явился ему опасный соперникъ, новый Римъ, Константинополь, туда отлили силы имперіи; старый Римъ, разумѣется, не признавалъ тутъ никакой вины на своей сторонѣ, складывалъ всю вину на счастливаго соперника, случайно поднявшагося, ненавидѣлъ и презиралъ этихъ новыхъ Грековъ или Греченковъ, незаконныхъ, въ его глазахъ, потомковъ старыхъ славныхъ Грековъ. Легко понять что кромѣ другихъ побужденій, и означенное чувство усиливало стремленіе Рима оторваться отъ церковнаго единства съ Востокомъ; легко понять также какъ этотъ разрывъ церквей усилилъ и распространилъ вражду къ греческому Востоку по всему латинскому Западу вслѣдствіе могущественаго вліянія духовенства. Когда столько западныхъ народовъ освободились, вслѣдствіе реформаціи, изъ подъ вліянія римской церкви, то, казалось, можно было надѣяться большаго сочувствія къ греческому Востоку; но вышло иначе. Новорожденная историческая наука подчинилась вліянію стремленій которыя не могли условить безпристрастнаго обсужденія явленій прошедшаго. Освобожденіе и^ъ подъ вліянія Рима христіанскаго, вслѣдствіе извѣстнаго философскаго движенія, усилило сочувствіе къ Риму языческому, а при такомъ условіи не могла выиграть Византія, которая вела свое начало отъ торжества христіанства, и была проникнута новымъ началомъ, тогда какъ старый Римъ еще сильно служилъ прежнему. При взглядѣ на исторію Римской имперіи какой высказанъ Гиббономъ, Византія не могла пользоваться сочувствіемъ; къ религіознымъ причинамъ несочувствія присоединились политическія: отталкивали правительственныя формы Византіи; наконецъ общее нерасположеніе Запада Европы къ Востоку, опасенія относительно славянскаго міра и державы которая служитъ главною его представительницей, это нерасположеніе должно было отражаться и на Византіи, исторія которой тѣсно связана съ этимъ восточнымъ славянскимъ міромъ.
Но въ послѣднее время являются признаки перемѣны взгляда на историческое значеніе Византіи. Рамбо, авторъ книги Греческая имперія въ X вѣкѣ (Константинъ Порфирородный),[1] говоритъ что Византійская имперія подверглась у нихъ на Западѣ строгому приговору. По его мнѣнію, Византійская имперія должна быть разсматриваема какъ средневѣковое государство, расположенное на границахъ Европы, рядомъ съ азіатскимъ варварствомъ. Деспотическая форма правленія и административная централизація были для нея необходимыми условіями существованія; ей было необходимо держать себя всегда на военной ногѣ. Во внѣшнихъ сношеніяхъ имперія охотно употребляла золото вмѣсто оружія; по ея интригамъ варвары часто бросались одни на другихъ. Средства ею употребляемыя были иногда коварны, жестоки; но не надобно забывать что она имѣла дѣло съ самыми жестокими и самыми коварными варварами. Честная политика сдѣлала бы ее посмѣшищемъ племенъ уральскихъ, турецкихъ, монгольскихъ, Гунновъ, Аваровъ, Печенеговъ, Баяна и Крума, не говоря уже о суровыхъ Норманнахъ и Венеціанахъ, о плутѣ Боэмондѣ, о хитромъ Дандоло. Съ такими противниками нельзя имѣть безнаказанно нѣкоторыя добродѣтели. Историки были безпощадны къ ея порокамъ, не обращая вниманія на тѣ достоинства которыя она должна имѣть, чтобы прожить тысячу лѣтъ послѣ паденія Западной Римской имперіи. Пусть приведутъ хотя одно государство нашей Европы которое бы подверглось такимъ нападеніямъ. Въ IV вѣкѣ Готѳы; въ V Гунны и Вандалы: въ VI Славяне и Анты; въ VII Персы, Авары и Арабы; съ VIII до X Булгары, Русскіе, Венгры; въ XI Куманы, Печенеги, Седжукиды; въ XIV Оттоманы; съ запада нападали Норманны, крестоносцы. Иногда имперія казалась при послѣднемъ издыханіи: въ VI вѣкѣ она изнемогаетъ подъ ударами Славянъ; въ VII ея столица осаждена заразъ Аварами и Персами; въ X Булгары отнимаютъ западныя ея провинціи; въ XI Седгкукиды завоевываютъ провинціи восточныя. Вдругъ среди этой истощенной цивилизаціи обнаруживаются новыя юношескія силы, являются Велисарій, Гераклій, Василій I, Никифоръ Фока, Нимискій, Василій II Комнинъ, и тогда «Имперія, эта старуха, является молодою дѣвицею, украшенною золотомъ и дорогими каменьями». Нѣсколько разъ эта слабая имперія спасала Европу; безъ нея арабское нашествіе, вмѣсто того чтобъ остановиться на Аманскихъ горахъ, перешло бы Босфоръ; нашествіе седжукидское, вмѣсто того чтобъ остановиться въ Никеѣ, залило бы восточную Европу; благодаря Восточной имперіи, Оттоманы принуждены были около ста лѣтъ стоять лагеремъ подъ стѣнами Константинополя: потеря времени для нихъ невознаградимая! Въ XVI вѣкѣ вмѣсто Тибра и Эльбы они дошли только до Вѣны. Византія воспрепятствовала скиѳскимъ племенамъ овладѣть половиною Европы; она помѣшала этой половинѣ Европы сдѣлаться Скиѳіей вслѣдствіе невѣжества. Ни одинъ народъ не избѣжалъ ея вліянія: она изъ ордъ славянскихъ, булгарскихъ, мадьярскихъ, варяжскихъ, образовала христіанскія державы — Сербію, Кроацію, Болгарію, Венгрію, Россію. Племена восточной Европы не знали бы ничего о своей древней исторіи, еслибы Византійцы не занялись лѣтописями этихъ варваровъ. А что бы досталось Западу отъ греко-римскаго наслѣдства, еслибы на краю Европы, между тремя нашествіями — германскимъ, арабскимъ и славяно-турецкимъ, не существовала неодолимая крѣпость, гдѣ нашли убѣжище историки, философы, ученые, поэты, ораторы древняго міра? Византійцы мало прибавили къ наслѣдству: они удовольствовалась скромнымъ значеніемъ библіотекарей человѣческаго рода. Но развѣ это не заслуга — защитить дорогое наслѣдство противъ всѣхъ средствами дипломатіи и войны? Безъ Византіи какой пробѣлъ въ цивилизаціи! Безъ Византіи Арабы, несмотря на свои блестящія способности, остались бы полуварварами. Безъ Византіи человѣчество имѣло ли бы великую эпоху Возрожденія въ XVI вѣкѣ? Но возрожденіе обнаружилось единовременно на Западѣ и Сѣверѣ: ибо въ то время какъ Виссаріоны и Ласкарисы стремились въ Италію, Иванъ III открылъ Россію для рукописей, ученыхъ и художниковъ греческихъ, и съ двуглавымъ орломъ Палэологовъ византійская Греція вступила въ Московію.
Мы привѣтствуемъ такую перемѣну взгляда, которая поведетъ къ уничтоженію односторонности въ сужденіяхъ западныхъ ученыхъ о Византіи, хотя, съ другой стороны, мы не можемъ успокоиться и на приведенныхъ положеніяхъ автора. Желаніе противодѣйствовать укоренившемуся предразсудку естественно заставило автора принять нѣсколько адвокатскій тонъ, который нейдетъ къ научнымъ изслѣдованіямъ. Историкъ, напримѣръ, никакъ не можетъ согласиться съ приведеннымъ положеніемъ что съ извѣстными врагами нельзя безнаказанно имѣть извѣстныя добродѣтели и потому не можетъ признавать за государствомъ право употреблять, по обстоятельствамъ, жестокую и коварную политику. Высокое нравственное состояніе народа, обладаніе извѣстными добродѣтелями даетъ народу страшную силу, при которой онъ непобѣдимъ. Разительные примѣры этого представляетъ именно исторія послѣднихъ временъ Римской имперіи, какъ на Востокѣ, такъ и на Западѣ: не предъ коварною политикой отступали варвары, а только предъ нравственными средствами, которыми обладала церковь, ея пастыри. Приведенный авторъ говоритъ что политика болѣе прямая сдѣлала бы имперію посмѣшищемъ варваровъ; но посмѣшищемъ-то варваровъ она дѣлалась именно тогда когда употребляла нечистыя средства; извѣстно какъ насмѣялся Аттила надъ императоромъ Ѳеодосіемъ, который унизился до составленія заговора противъ его жизни; послы варвара сказали Ѳеодосію: "Аттила сынъ Мундцука и Ѳеодосій оба сыновья благородныхъ отцовъ; Аттила остался достойнымъ своего отца, но Ѳеодосій унизился, ибо, платя дань Аттилѣ, одъ объявилъ себя его рабомъ: и вотъ этотъ-то худой и лукавый рабъ строитъ тайные ковы противъ своего господина. Употребленіе средствъ ненравственныхъ показываетъ всегда слабость, тогда какъ исполненіе заповѣди: «будьте мудры какъ змѣи и чисты какъ голуби» обнаруживаетъ въ отдѣльномъ человѣкѣ и цѣломъ народѣ могущество, предъ которымъ все преклоняется. Византійская имперія являлась слабою, иногда являлась сильною; мы должны разсмотрѣть причины ея слабости и вмѣстѣ причины ея относительно долгаго существованія, разсмотрѣть безъ употребленія истертыхъ презрительныхъ фразъ и безъ адвокатскихъ пріемовъ для побужденія присяжныхъ произнести приговоръ съ прибавкою что заслуживаетъ снисхожденія.
Указываютъ, какъ на причину слабости, на отсутствіе закона о престолонаслѣдіи. Отъ Аркадія до Константина Палэолога насчитываютъ 109 императоровъ: изъ нихъ 12 должны были отказаться отъ престола, 12 умерли въ монастырѣ или темницѣ, 3 отъ голоду, 18 изувѣчены, 20 умерщвлены разными способами, всего 65 свержены съ престола. Это печальное явленіе называютъ наслѣдствомъ которое Византійская имперія получила отъ Римской. Но намъ нужно знать причины явленія Римская монархія не была похожа на древнія и новыя монархіи, гдѣ монархическое начало является вмѣстѣ съ государственною жизнію народа и, смотря по условіямъ развитія послѣдней, принимало ту или другую форму: Римская монархія явилась вслѣдствіе того что истощенная республика была покорена собственнымъ своимъ войскомъ, которое дало своему полководцу верховную власть, тогда какъ республиканскія фермы остались; императоръ сосредоточивалъ въ своихъ рукахъ власть, принимая на себя должности республиканскихъ правительственныхъ лицъ; всѣ эти должности были выборныя; наслѣдственность никакъ не могла утвердиться на этой совершенно неудобной для нея республиканской почвѣ. Императоры должны были избираться, — но кѣмъ? Разумѣется войско должно было имѣть здѣсь главное участіе, ибо значеніе императора было прежде всего значеніе войсковаго начальника. Сенатъ рѣдко могъ подавать свой голосъ; иногда императоръ при жизни назначалъ себѣ преемника; иногда придворная интрига рѣшала дѣло. Такой порядокъ вещей, основанный на сущности императорской власти, на ея историческомъ происхожденіи среди республиканскихъ формъ, не уничтоженныхъ а только прикрытыхъ ею, — такой порядокъ вещей былъ перенесенъ изъ стараго Рима въ новый, Византію, и вкоренился здѣсь. Онъ вкоренился до такой степени, что ни одинъ солдатъ, ни одинъ крестьянинъ не могъ считать несбыточною для себя мечтою сидѣть когда-нибудь на престолѣ Константина Великаго. Въ Константинополѣ показывали мясную лавку гдѣ прежде торговалъ говядиной императоръ Левъ I. Иллирійскій пастухъ, Славянинъ, пришелъ въ Константинополь босикомъ, съ котомкой за плечами, и это былъ въ послѣдствіи императоръ Юстинъ, дядя знаменитаго Юстиніана Великаго. Фока вступилъ на престолъ прямо изъ простыхъ сотниковъ. Мы упомянули объ императорахъ славянскаго происхожденія;[2] были также Исавряне, Армяне. Мы не перечисляемъ всѣхъ случаевъ подобнаго восхожденія на престолъ людей изъ низшихъ слоевъ народонаселенія. Легко понять какъ эти случаи кружили головы, порождали «болѣзнь порфиры», по современному выраженію. Люди утвердившіеся на престолѣ употребляли обычныя средства для укрѣпленія престола за своими дѣтьми или родственниками, именно, при своей жизни провозглашали ихъ соправителями, короновали, чтобы сообщить священное значеніе помазанниковъ Божіихъ: такъ поступали и первые Капетинги во Франціи, такъ поступали наши московскіе великіе князья Василій Темный, Иванъ III въ борьбѣ съ родовыми обычаями; но во Франціи и Россіи дѣло принялось, потому что была почва; а въ Римской имперіи, которая не переставала жить республиканскими преданіями, этой почвы не было. Посягновенія на престолъ были безпрестанныя; а въ борьбѣ съ неизлѣчимымъ зломъ, разумѣется, прибѣгали къ отчаяннымъ мѣрамъ: отсюда тѣ страшныя жестокости употреблявшіяся противъ искателей престола, жестокости которыя бросаютъ такую непріятную тѣнь на византійскую исторію и отталкиваютъ отъ нея.
Императоры принадлежавшіе къ разнымъ народностямъ указываютъ на пестроту состава войскъ имперіи, на пестроту ея народонаселенія. Европейскія области имперіи сосредоточенныя на Балканскомъ полуостровѣ, подобно другимъ ея областямъ, приняли въ себя новые элементы народонаселенія въ большомъ количествѣ вслѣдствіе опустошительныхъ завоеваній Рима, истребившихъ значительную часть прежняго народонаселенія. Муммій продалъ въ рабство сто тысячъ Коринѳянъ; Павелъ-Емилій въ одномъ Елирѣ разрушилъ 70 городовъ. Поливій жалуется что города Греціи пусты и земли необработаны; люди преданные роскоши и алчности не заключаютъ болѣе браковъ и отказываются кормить своихъ незаконныхъ дѣтей; фамиліи прекращаются. По свидѣтельству Страбона, Епиръ и окрестныя страны были совершенно опустошены, въ покинутыхъ домахъ жили римскіе солдаты. Плутархъ говоритъ что въ его время вся Греція не могла выставить трехъ тысячъ тяжело вооруженныхъ солдатъ, тогда какъ одинъ городъ Мегара выслалъ это число на Платейскую битву. Въ послѣдствіи еслибы сѣверныя провинціи: Мизія, Ѳракія, Иллирія были разомъ заняты какими-нибудь варварами и отторгнуты отъ имперіи, то они могли бы сохранить свое народонаселеніе, но варвары безпрестанно нападали на нихъ и были изгоняемы, потому нисколько не щадили жителей; сначала опустошатъ страну варвары, а потомъ живутъ на ея почвѣ войска имперіи, уже не говоря о заразительныхъ болѣзняхъ: такъ по случаю язвы, въ 747 году, Константинъ Порфирородный выразился о Пелолоннезѣ: «Вся страна ославянилась»; вся страна, лишившись прежняго народонаселенія, приняла новое, славянское.
Это знаменитое выраженіе Порфиророднаго, такъ какъ и другія указанія дали основаніе нѣкоторымъ ученымъ утверждать что народонаселеніе нынѣшней Греціи славянскаго происхожденія. Такъ западный монахъ И и.тли балъ на дорогѣ къ Ов. Мѣстамъ останавливается въ Монемвазіи, и біографъ его XII вѣка говоритъ что этотъ городъ былъ въ славянской землѣ. Рамбо не хочетъ власть въ крайность, принимая мнѣніе о полномъ ославяненіи Греціи; онъ говоритъ что въ Средніе Вѣка значительная часть греческаго народонаселенія, отброшенная во внутреннія горы, исчезла на время отъ исторіи, не исчезая съ эллинской почвы; въ продолженіи вѣковъ она сохранила свою независимость на высотахъ, или незамѣтно слилась съ пришельцами и содѣйствовала этому быстрому измѣненію славянской національности, которая потеряла своихъ боговъ, свой языкъ, свои нравы, оставивъ слѣды языка только въ нѣкоторыхъ именахъ городовъ, рѣкъ или горъ. Мы не будемъ отвергать что часть эллинскаго народонаселенія сохранилась, только не въ горахъ, а преимущественно въ большихъ городахъ, тогда какъ Славяне образовали преимущественно сельское народонаселеніе; и будучи безграмотны и не имѣя самостоятельности, подчиняясь той же имперіи, легко огречились, вслѣдствіе принятія христіанства, вслѣдствіе прямаго и могущественнаго вліянія греческаго духовенства, а не вслѣдствіе смѣшенія съ бѣжавшею въ горы толпою Эллиновъ; администрація и церковь — вотъ проводники эллинизма, проводники столь сильные, что другихъ предполагать не нужно.
Каково бы ни было отношеніе прежняго народонаселенія къ новому въ областяхъ оставшихся за имперіей, подъ непосредственнымъ ея управленіемъ, любопытно взглянуть на состояніе этого народонаселенія. Здѣсь прежде всего изслѣдователю бросается въ глаза сходство основныхъ явленій какъ на Западѣ, такъ и на Востокѣ. Какъ въ государствахъ образовавшихся въ областяхъ Западной Римской имперіи, такъ и въ имперіи Византійской замѣчается исчезновеніе свободныхъ людей, закладничество или захребетничество (вассальство) въ разныхъ видахъ, исчезновеніе мелкихъ поземельныхъ владѣній, соединеніе ихъ въ рукахъ крупныхъ землевладѣльцевъ; новеллы византійскихъ василевсовъ, подобно капитуляріямъ германскихъ королей, безпрестанно жалуются на хищничество сильныхъ людей, которые захватываютъ земли мелкихъ владѣльцевъ и даже стараются закрѣпостить самихъ ихъ. Византійскіе законодательные памятники указываютъ въ провинціяхъ подлѣ сановниковъ государственныхъ и церковныхъ еще богатыхъ землевладѣльцевъ, за которыхъ закладываются мелкіе землевладѣльцы и вообще бѣдные люди съ различными степенями зависимости, вслѣдствіе чего эти сильные и богатые землевладѣльцы (δυνατοί, φύλαρχοι), являются окруженными дворомъ, копьеносцами, служнею (δορίφοροι, θεραπεύοντες), которые становятся орудіями притѣсненій. Порабощеніе мелкихъ землевладѣльцевъ крупными шло одинаково во всѣхъ областяхъ имперіи, какъ въ ославянившемся Пелопонесѣ, такъ въ Киликіи, Каппадокіи и Ѳракіи. Какая же была причина этому явленію, общему для Востока и Запада? Причина заключалась въ слабости государства и въ дурномъ экономическомъ состояніи народонаселенія, вслѣдствіе чего слабый закладывался за сильнаго, чтобъ избавиться отъ притѣсненія другихъ сильныхъ, бѣдный, не имѣя возможности удовлетворять фискальнымъ требованіямъ, закладывался за богатаго, чтобы не платить тяжелыхъ податей. Такъ было не въ однихъ дряхлыхъ государствахъ, какъ Римская имперія въ обѣихъ своихъ половинахъ; такъ бывало и въ народахъ и государствахъ молодыхъ: Цезарь нашелъ въ Галліи господство закладничества или кліентства: слабые и бѣдные, для избѣжанія тягости податей, закладывались за сильныхъ; въ Средніе Вѣка то же самое отношеніе господствуетъ повсюду въ Европѣ въ видѣ феодальной системы; у насъ въ Россіи, не развиваясь въ феодализмъ по особымъ условіямъ, оно занимаетъ очень видное мѣсто однако подъ именемъ закладничества и холопства; правительство у насъ ведетъ съ нимъ упорную борьбу, чтобы не дать тяглаго человѣка въ частную зависимость и не лишиться подати.
Византійскіе императоры сильно боролись противъ ухода мелкихъ землевладѣльцевъ въ зависимость отъ крупныхъ, какъ съ финансовою цѣлію, такъ особенно чтобъ имѣть возможность пополнять войска. Какъ у насъ въ древней Россіи правительство съ финансовыми цѣлями запрещало горожанамъ переходъ съ одного мѣста жительства на другое, прикрѣпляло ихъ къ городамъ для удобства взиманія податей, такъ и Византійскіе императоры запрещали переходъ жителей изъ одного города въ другой, изъ одной области въ другую, и запрещали долго заживаться въ Константинополѣ. Издавались указы запрещавшіе сильнымъ и богатымъ (δυνατοί) пріобрѣтать земли бѣдныхъ людей. Императоръ Константинъ VII постановилъ что всѣ богатые которые со времени восшествія его на престолъ пріобрѣли земли бѣдныхъ должны лишиться ихъ безъ вознагражденія. Во всѣ эти мѣры были напрасны. Въ бѣдной Россіи и самые богатые были довольно бѣдны и не могли скупить земель; могли скупить ихъ богатые монастыри, и правительство должно было запретить монастырямъ увеличивать ихъ земельную собственность, чтобъ не обездолить служилыхъ людей; императоръ Никифоръ Фока также запретилъ церквамъ увеличивать свою земельную собственность.
Народонаселеніе имперіи состояло изъ двухъ частей: одна несла военную повинность, другая платила подати и поддерживала казну. Войско, служилые люди получали помѣстья, царскую землю (γῆ βαδιλιλη); эти помѣщики представляли разнородную толпу: тутъ были Армяне, Гунны, Арабы, Славяне, всякій пришлый, изъ какого бы ни было народа, могъ стать помѣщикомъ, подъ условіемъ службы. Помѣстье могло перейти по наслѣдству, но наслѣдникъ могъ получить его только подъ условіемъ службы. И эти-то помѣстья, царскія земли, и этотъ служилый человѣкъ были часто добычею богатаго сосѣда, который овладѣвалъ землею и порабощалъ владѣльца! Эту помѣстную систему Восточной имперіи Рамбо считаетъ вполнѣ аналогичнымъ явленіемъ съ западнымъ феодализмомъ; но самъ долженъ прибавить: «Конечно, между ними много разницы: существованіе іерархіи, цѣпи сюзереновъ и вассаловъ характеризовало систему Запада; на Востокѣ всѣ владѣльцы земельныхъ участковъ (бьефовъ) были подчинены непосредственно единому государю.» Но это такое различіе которое уничтожаетъ всякое сходство. Гдѣ есть сходство, можно сказать, тождество, такъ это между помѣстною системой византійскою и русскою.
Понятно что здѣсь не можетъ быть рѣчи о заимствованіяхъ. Чѣмъ шире становится область историческихъ наблюденій, тѣмъ яснѣе для историка становятся законы по которымъ совершается ростъ народныхъ и государственныхъ тѣлъ, и тѣмъ менѣе будетъ рѣчи о заимствованіяхъ однимъ народомъ у другаго обычаевъ и учрежденій, ибо всѣ народы, при одинакихъ условіяхъ, должны обнаруживать въ своей жизни одинакія явленія. Но здѣсь опять историку надобно быть очень осторожнымъ, не спѣшить установленіемъ тождества между явленіями, заботливо разыскать, въ жизни народа нѣтъ ли такихъ условій которыя остановили развитіе извѣстнаго явленія на какой-нибудь ступени, или заставили развиваться иначе чѣмъ у другихъ народовъ. Книга Рамбо представляетъ утѣшительное явленіе въ томъ отношеніи что вводитъ и Византію въ сравнительное изученіе жизни европейскихъ народовъ; западно-европейскимъ ученымъ остается сдѣлать еще шагъ на этомъ пути, обратиться къ внимательному изученію исторіи славянскихъ народовъ, преимущественно русской. Съ нѣкотораго времени они начинаютъ заподозрѣвать что историческая наука на этомъ Востокѣ кой-что сдѣлала чѣмъ можно воспользоваться. Давай Богъ! Лучше поздно чѣмъ никогда.