Видение Моисея (Дорошевич)
| Видение Моисея : Сирийская легенда |
| Из цикла «Сказки и легенды». Источник: Дорошевич В. М. Легенды и сказки Востока. — М.: Товарищество И. Д. Сытина, 1902. — С. 68. |
Синай дымился.
Молнии зигзагами прорезывали тучи, окутывавшие священную гору.
Гремел гром. Дрожала земля.
И голос, похожий на звуки бесчисленных труб раздавался с горы.
И содрогалась природа от звуков этого голоса.
Ниц лежал, в смятеньи и страхе, избранный народ.
Вьючный скот, как во время самума, стоял, сбившись кучами, дрожа всем телом.
Птицы испуганно забились в жёсткие, колючие кусты, там и сям раскиданные по степи, — и молчали.
Смерч, этот одинокий, вечный странник пустыни, день и ночь носящийся с места на место, принёсшийся откуда-то издалека, при звуках страшного голоса, вздрогнул до основания и рассыпался мелкою пылью, испуганно улетевшей обратно в пустыню.
Волны в ужасе бежали от страшного голоса, обнажая камни, водоросли, таинственные существа, ютящиеся на дне моря.
В ужасе неслись волны в простор моря, дальше от берегов, где звучал страшный голос, и, казалось, кричали встречным волнам:
— Назад!
Махая им своими белыми гребнями.
И рёв их был похож на крики ужаса врасплох застигнутого, в страхе бегущего ночью войска.
Всё содрогалось, — что живёт на земле, под землёй, в воздухе и в глубине воды.
Пророк стоял на вершине горы.
Под ним клубились тучи, гремел гром и огненными змеями извивались молнии.
Над ним сияло голубое, бездонное небо и сверкал раскалённый диск солнца.
Под ним, казалось, вопияли камни — и голос, наводивший трепет на всё живущее, казалось, исходил из камней, из почвы горы, из ущелий, прорезывавших гору, из трещин скал, из воздуха, из туч, ползавших по склонам и из бездонной глубины голубого неба.
В последний раз прозвучал страшный голос.
И когда воцарилось молчание, сказал пророк, устремив взгляд свой на небо:
— Великий! Непознаваемый! Грозный! Ты, избравший народ Свой среди народов земли! Ты, непрестанными казнями казнивший угнетателей народа Твоего! Вставший за слабых и поглотивший пучиной морской полчища сильных! Ты, избравший меня, песчинку среди пустыни, каплю среди вод морей, пылинку в воздухе, — для возвещения святой воли Твоей. непреложных заветов Твоих! Ты, говоривший со мной из огненного куста, Ты, призвавший меня сюда, на эту гору, которой я с трепетом касаюсь обнажёнными ногами! Чьим Именем я заповедаю соблюдать законы, начертанные неведомой Рукой на этих скрижалях? Кого я им заповедаю чтить? Кому Одному прикажу служить? И из семи дней один отдавать прикажу Кому? Чьё Имя запрещу я произносить дерзновеннейшему из людей? Чьим Именем обещаю благо и долголетие тем, кто будет чтить давших ему жизнь? Чьим Именем я скажу им: смирите плоть, убейте дух, подавите ненависть, злобу, страх и страсть? Лучше умрите, но не убивайте. Лучше погибнуть от недостатка, чем взять у другого из его излишка. Если кровь твоя туманит рассудок, — беги от того, что тебе кажется счастьем. И когда они, слабые, маловерные, рабы своей плоти, спросят меня: «Во Имя Кого же мы должны бежать от счастья и от мести, подавлять желания и страсти, терпеть лишения и нужды?» — Что отвечу я им? Чьё Имя назову? Чьё Имя произнесёт язык мой, когда маловерные и обуреваемые сомнениями спросят меня: «С Кем говорил ты там на Синае, когда тучи скрыли тебя от глаз наших? Кто дал тебе право повелевать, кто поставил тебя над нами? Чьим Именем ты говоришь мне: „делай то и не делай того“, вступая в святые святых моей жизни: в любовь к женщине, к отцу, в ненависть к врагу? Кто дал тебе власть над телами и душами нашими?» Чьё Имя призову во свидетели? Чьим Именем укреплю сомневающегося, утешу страждущего, обнадёжу отчаявшегося, устрашу дерзкого, непослушного воли Твоей? Я знаю заветы и волю Твою, но Имя, Имя Твоё неведомо мне. Кто Ты, повелевающий? Ты, казни ниспосылающий на нечестивцев, Ты, морской бездной поглощающий полчища, Повелитель жизни и смерти, — открой мне страшное и грозное Имя Твоё! Раб Твой со страхом внимает Тебе.
И пророк поник головой, со страхом приготовляясь внимать страшному Имени.
И расселись тучи перед глазами его.
Освещённые солнцем, обласканные тёплым ветерком, изумрудной свежей зеленью травы н деревьев сверкнули долины.
Стройные пальмы раскинули широкие листья, под тенью которых отдыхали караваны. У колодцев с прозрачной ключевой водой разгруженные верблюды пили воду, весело позванивая металлическими украшениями.
По склонам гор паслись обильные стада. Резвились ягнята и козлята, толпами бегая взапуски по утёсам и крутизнам.
Желтели поля, и пригибались стебли под тяжестью полных зёрнами колосьев. Словно море, волновались пышные нивы, и золотые волны пробегали по ним от дуновенья тёплого ветра, доносившегося издали, из раскалённой пустыни.
Словно пловцы, мелькали в золотых волнах жнецы и перекликались весёлыми песнями.
А женщины, закутанные в чёрные ткани, несли кувшины, наполненные водой, и весело сверкали из под покрывала красивые глаза, в которых отражалось небо и цветы.
Селенья были полны детскими криками и лепетом, а луга, цветами. И благоухание этих цветов донеслось до Моисея, с восторгом глядевшего на чудную землю.
Но вот раскалённый диск солнца словно приблизился к земле. Его золотые лучи словно превратились в острые, режущие стрелы.
Задрожал и заструился раскалённый воздух.
Всё горело.
Луга, нивы чернели, и трескалась земля.
Листья пальм желтели, свёртывались, падали, и их уносил раскалённый ветер.
Как обугливавшиеся столбы, стояли обгорелые стволы деревьев.
Люди, животные, метались, ища и не находя тени.
Верблюды кричали и стонали, коровы и ослы издавали душу раздирающие вопли, овцы падали сотнями.
Ключи, родники пересохли. Жёлтые полосы раскалённого песку указывали русла, по которым ещё недавно струились полные воды.
Селения были наполнены стонами и воплями.
Люди убивали животных, чтобы хоть тёплой кровью утолить палящую жажду.
Все припадали к ещё содрогающимся в предсмертных судорогах телам и, как вампиры, жадно высасывали кровь из них.
Затем поднимались, шатаясь, словно пьяные, делали несколько шагов и в корчах падали на землю. Иссохшие, исхудалые от жажды, люди не обращали внимания на павших.
С растрескавшимися губами, из которых сочилась кровь, с пузырями, вздувшимися на обожжённых щеках, с обезумевшими от жажды глазами, живые бродили, как тени, среди мертвецов.
И пророк в ужасе отвратил лицо своё от страшной картины.
Люди, высохшие как скелеты, бросались друг на друга, прокусывая горло, чтобы напитаться крови.
Стонов, воплей, криков не было слышно — слышалось только хрипение и предсмертное, тяжёлое, прерывистое дыхание.
Трупы валялись повсюду, разлагались, гнили и зловонием наполняли раскалённый воздух.
Этим знойным зловонием была наполнена долина. Оно поднималось до вершины горы. Пророк задыхался, в ужасе глядя на вымершую гниющую долину.
Тогда вдали показалась словно белая стена. Из пустыни нёсся песок.
Словно полчище диких, кружась в неистовой военной пляске, со всех сторон неслись к вымершей долине крутящиеся столбы песчаных смерчей.
Налетели, закружились в бешеной пляске, переплетаясь, сталкиваясь, разбивая друг друга или соединяясь вместе.
И когда, выдвинувшись и высоко поднявшись к небу, они рассеялись и упали на землю раскалённым песчаным дождём, — перед пророком была голая, мёртвая пустыня, с медленно передвигавшимися от ветра песчаными холмами.
Всё было стёрто. И только запах тления, выходивший из-под песку, говорил о том, что здесь — могила.
Солнце как будто немного отделилось от земли.
Из пустыни снова потянул тёплый ветер и начал шевелить песок, раздвигая песчаные бугры.
Вот обнажился один кусок почвы, за ним другой. Сверкнул ключ.
Откуда-то занесённое семя дало росток, а из земли потянулся свёрнутый в трубочку лист пальмы.
На очищенных от песку пространствах зазеленела трава. Куда ни обращал взоры пророк, — везде просыпалась жизнь.
И ещё ярче, ещё зеленее, ещё гуще разрасталась зелень на земле, удобренной тленьем.
Там, здесь — засветились голубые, красные, жёлтые точки, — и земля улыбнулась небу цветами.
Выискивая себе русло, извиваясь, словно змея, сверкая на солнце, побежала под тень пальмы речка.
Из-за песчаных холмов показались вереницы нагруженных верблюдов.
По склонам весело расползлись стада.
С весёлым шумом и песнями вновь пришедшие издалека люди принялись за постройку селений в прекрасной цветущей долине.
В воздухе зазвенели бубенчики верблюдов, крики ребятишек, песни женщин, шелест полей…
И услыхал Пророк Голос, Который говорил:
— «Нет смерти на земле, Я — Вечная жизнь».
И был этот голос, как звук струн, сорванный ветром с бесчисленного множества арф.
И казалось, что голос этот исходил из ущелий и расселин горы, из золотых лучей солнца, из шелеста травы и цветов, лился из голубого бездонного неба.
— Я Вечная жизнь.
И рассеялись тучи, скрывавшие священную гору, и: Моисей сошёл с Синая.
И увидев его, ниц упали люди, — от головы его исходил свет яркий, как солнечные лучи, — отблеск Божества.
И, осенив народ скрижалями Святого Завета, сказал великий пророк:
— Именем Бога Живого, заклинаю вас, братья, стремиться к вечной жизни, о вечной жизни помышляйте и, помня о ней, исполняйте заветы Его.
Имя же Бога — Вечная Жизнь!