Взгляд на происшествия 1804 года
правитьПрошедший год останется достопамятным в летописях мира, не войной, но тихою кончиною Французской республики. В то самое время, когда завистники славы и могущества г-на Бонапарте острили кинжалы для его погубления, Фортуна воздвигала престол своему любимцу на развалинах храма мнимой свободы. Кто мог надеяться, чтобы необузданная вольность и строгий деспотизм, нечестие и набожность — вещи диаметрально противоположные, и по общему порядку обыкновенно разделяемые целыми столетиями одни от других — сблизились между собою так, что наблюдатель едва видел небольшой промежуток между ними? Ни сильное влияние первого консула на южную Европу, ни удачное преодоление препон в его намерениях, ниже наконец бракосочетание вдовы генерала Леклера (сестры Наполеоновой) с принцем Боргезе, не подавали причин догадываться, что г. Бонапарте так поспешно облечется в порфиру Бурбонов, между тем, как Бурбоны почитают Францию своим достоянием и вопиют против хищения нового властелина. Но судьбе угодно было изумить самых тонких политиков; Карно, один Карно, известный по Истории революционной, отважился явно не соглашаться с предложением гражданина Кюре о поднесении первому консулу верховной, неограниченной власти; он смело доказывал, что "страх господствует над умами и мнениями; что свобода книгопечатания умышленно уничтожена; что адресы о наследственном императорском достоинстве присылаются только от чиновных людей, не от народа, и что они написаны по действию самого правительства. Тщетно! Трибунал препроводил в блюстительный сенат свое определение, и 4-й день мая ознаменован происшествием, от которого зависит судьба многих миллионов. Притеснение ганноверцев и вообще южной Германии, арестование и казнь дюка Энгиенского, насильственное увлечение английского поверенного в делах, г-на Румбольда, из вольной области, нарушение договоров и постановлений — вот пятна, на которые беспристрастный дееписатель должен будет указать потомству в изображении Наполеоновой жизни; он заметит, что в девятнадцатом столетии, в отечестве Фенелонов и Расинов, под влиянием правительства говорили и писали, что «математика иссушает сердце, медицина есть наука обмана, физика и химия ведут к безбожию, стихотворство есть припадок праздных голов, красноречие — рычаг для опровержения государств, словом, что изящные науки суть ремесла, совсем ненужные в обществе». — Военные происшествия минувшего года были неважны; время протекло в бесполезных приготовлениях к высадке, предпринимаемой на счет американского золота, которым Испания и Португалия купили у Бонапарте дозволение не вмешиваться в войну с англичанами. Франция лишилась, и может быть навсегда, Сент-Домингской своей колонии, доставшейся гаитскому генералу Дессалину, потеряла шесть тысяч своего войска, взятого в плен англичанами под стенами Капа: но сей урон ничего не значит. Благодаря робкому духу соседей, многочисленные Наполеоновы ополченцы не имели недостатка в своем содержании. Голландия, прежде сильная и богатая, уже десять лет стонет под железным скипетром своих союзников; ее скорее можно назвать французскою провинциею, нежели отделенною республикою; прокормление французских войск и, что гораздо важнее, упадок внешней торговли от недостатка средств вести ее с пользою для республики угрожают Голландии участью Венеции. Директория увидела потребность в новой конституции, приступила к сочинению плана предполагаемых перемен; но кто поручится, что сии перемены будут иметь целью существенную пользу Батавии, а не Франции? Известно, что г. Бонапарте вместе с Шиммельпеннинком пишут новые законы. — Королевства Неаполитанское и Этрурийское оставались по прежнему занятыми французским войском, с тою только разницею, что в течение минувшего года число гостей сих втрое прибавилось. Папа более, нежели все прочие итальянские государи, пользовался уважением г-на Бонапарте и сберег Церковную область от французского ига — причина очевидна.
С увеличение силы г-на Бонапарте и его влияния на Немецкую империю, власть римского императора приметным образом уменьшилась. Люнельвильский мир положил основание сей чудесной перемене, а восприятие г-м Бонапарте нового сана подало Францу II-му повод утвердить в доме своем наследственное императорское достоинство. Римский император видел, что правами его титула пользуется другой и захотел лучше быть настоящим императором в своем владении, нежели титулярным над областями, ему не принадлежащими. Не ошибемся, если скажем, что Германия ожидает новой для себя конституции. В минувшем году Пруссия прославилась своим нейтралитетом, в то время, когда по всем вероятностям надлежало бы взять какую-нибудь сторону; Эльба и Везер оставались в блокаде; рыцарству возвращены права его — сим ограничиваются известия о достопамятностях Германии.
Обратив взоры на происшествия Британии, увидим, что обладатели морей отличились патриотическими пожертвованиями и приготовлениями к отражению страшного неприятеля. Но ни победы их над маратами, ни овладение французскими кораблями в Вест-Индии, ничто не может сравниться с достопамятностью эпохи вступления в министерство знаменитого Питта, сего гения политики, который четыре года отдыхал на лаврах своих, после семнадцатилетнего управления кормилом государства. Никогда польза Англии не имела столь необходимой нужды в сей спасительной перемене. Соединенные партии Фоксова, Гренвилева и Питтова уничтожали все усилия прежнего министерства; Аддингтон должен был уступить место великому своему преемнику. Составленная Питтом государственная администрация состоит из следующих особ: лорда Мельвиля (Дундаса), первого лорда адмиралтейства; лорда Гарровби, статс-секретаря внешних дел; лорда Гакесбури, статс-секретаря внутренних дел, и лорда Камдена, военного министра.
Турция представляла позорище ужасных междоусобий. Порта, помирившись с беспокойным Пасваном, не утвердила тишины в империи. Кроме бунтов в Ромелии, деи, тиранствовавшие в Белграде, возбудили ненависть в кротких сербах, и Черный Георг скоро дал почувствовать туркам, что не должно народов побежденных доводить до отчаяния. Но политика дивана имеет свои особенные правила; возмущения не страшны для нее. Паша собирает сильное войско, идет против своего соседа, грабит провинции — какая нужда! Порта ведет переговоры с обоими мятежниками и хитростью старается ослабить обе стороны. Древние цари персидские воспламеняли огонь раздора между малыми Греческими республиками, и таким образом препятствовали соединиться им против общего неприятеля; Порта действует по тем же правилам, с тою только разницею, что греки были явные неприятели персов, а паши суть — подданные султана. Так Джезар, известный паша акрский, враг дивана, был послан в Египет губернатором именно с тем намерением, чтобы запутать его в войну с беями, старинными неприятелями же Оттоманской Порты. По крайней мере Селим III имел то утешение, что вгаабисы прогнаны во внутренность Аравии, страшные их ополчения рассыпаны, и сам предводитель, глава новой веры, лишен жизни от руки убийцы. Несмотря на то, турки должны еще страшиться сих фанатиков.
Нельзя без содрогания говорить о бедственном положении Испании. Заплатив Франции многие миллионы за дозволение пользоваться миром, она не купили мира; война кровопролитная угрожает сему королевству, терпящему недостаток в хлебе, и опустошенному заразою, землетрясением и бунтами. Взглянем на Север; и там движение войск предвещает бурю. Нет! Сии приготовления имеют целью счастье народов, защиту прав их и восстановление государств, клонящихся к падению. Россия, Дания и Швеция под эгидою мудрых монархов своих наслаждаются изобилием и всеми выгодами гражданской свободы. Германия видела в человеколюбивом Александре ревностного покровителя своей независимости; король сардинский на него одного возлагает надежду возвратить себе области, присвоенные властолюбивым утеснителем; Фердинанд IV в обладателе полсвета чтит бескорыстного защитителя достоинства своей короны; Ионийская республика, осеняемая крылом орла северного, не боится угроз от Юга и не завидует никакому народу. Пусть потребуют от нас доказательств благосостояния нашего отечества; пусть спросят, чем славен для нас год протекший; мы укажем на обширные поля, населенные народами, пришедшими из стран далеких, от берегов Рейна и Дуная; на трофеи, принесенные победоносными российскими героями, возвратившимися из Персиды; на житницы наши, наполненные плодами сельского трудолюбия; на гавани, покрытые кораблями; на храмы, посвященные парнасским богиням; укажем на светлые взоры, на веселые лица наших сограждан — и завистники онемеют.
Взгляд на произшествия 1804 го года: [Полит. обзор] / [Пер. М. Т. Каченовского] // Вестн. Европы. — 1805. — Ч. 19, N 1. — С. 65-73.