Вешние воды (Тургенев)/2

Вешние воды — Глава II
автор Иван Сергеевич Тургенев

II

В кондитерскую, с рассыпанными по обнажённым плечам тёмными кудрями, с протянутыми вперёд обнажёнными руками, порывисто вбежала девушка лет девятнадцати и, увидев Санина, тотчас бросилась к нему, схватила его за руку и повлекла за собою, приговаривая задыхавшимся голосом: «Скорей, скорей, сюда, спасите!» Не из нежелания повиноваться, а просто от избытка изумления Санин не тотчас последовал за девушкой — и как бы упёрся на месте: он в жизни не видывал подобной красавицы. Она обернулась к нему и с таким отчаянием в голосе, во взгляде, в движении сжатой руки, судорожно поднесённой к бледной щеке, произнесла: «Да идите же, идите!» — что он тотчас ринулся за нею в раскрытую дверь.

В комнате, куда он вбежал вслед за девушкой, на старомодном диване из конского волоса лежал, весь белый — белый с желтоватыми отливами, как воск или как древний мрамор, — мальчик лет четырнадцати, поразительно похожий на девушку, очевидно её брат. Глаза его были закрыты, тень от чёрных густых волос падала пятном на словно окаменелый лоб, на недвижные тонкие брови; из-под посиневших губ виднелись стиснутые зубы. Казалось, он не дышал; одна рука опустилась на пол, другую он закинул за голову. Мальчик был одет и застёгнут; тесный галстук сжимал его шею.

Девушка с воплем бросилась к нему.

— Он умер, он умер! — вскричала она, — сейчас он тут сидел говорил со мною — и вдруг упал и сделался недвижим… Боже мой! неужели нельзя помочь? И мамы нет! Панталеоне, Панталеоне, что же доктор? — прибавила она вдруг по-итальянски. — Ты ходил за доктором?

— Синьора, я не ходил, я послал Луизу, — раздался хриплый голос за дверью, — и в комнату, ковыляя на кривых ножках, вошёл маленький старичок в лиловом фраке с чёрными пуговицами, высоком белом галстуке, нанковых коротких панталонах и синих шерстяных чулках. Его крошечное личико совершенно исчезало под целой громадой седых, железного цвета волос. Со всех сторон круто вздымаясь кверху и падая обратно растрёпанными косицами, они придавали фигуре старичка сходство с хохлатой курицей — сходство тем более поразительное, что под их тёмно-серой массой только и можно было разобрать, что заострённый нос да круглые жёлтые глаза.

— Луиза скорей сбегает, а я не могу бегать, — продолжал старичок по-итальянски, поочерёдно поднимая плоские, подагрические ноги, обутые в высокие башмаки с бантиками, — а я вот воды принёс.

Своими сухими, корявыми пальцами он стискивал длинное горлышко бутылки.

— Но Эмиль пока умрёт! — воскликнула девушка и протянула руки к Санину. — О мой господин, о mein Herr! Неужели вы не можете помочь?

— Надо ему кровь пустить — это удар, — заметил старичок, носивший имя Панталеоне.

Хотя Санин не имел ни малейшего понятия о медицине, однако одно он знал достоверно: с четырнадцатилетними мальчиками ударов не случается.

— Это обморок, а не удар, — проговорил он, обратясь к Панталеоне. — Есть у вас щётки?

Старичок приподнял своё личико.

— Что?

— Щётки, щётки, — повторил Санин по-немецки и по-французски. — Щётки, — прибавил он, показывая вид, что чистит себе платье.

Старичок, наконец, его понял.

— А, щётки! Spazzette! Как не быть щёток!

— Давайте их сюда; мы снимем с него сюртук — и станем растирать его.

— Хорошо… Веnоnе! А воду на голову не надо вылить?

— Нет… после; ступайте теперь поскорей за щётками.

Панталеоне поставил бутылку на пол, выбежал вон и тотчас вернулся с двумя щётками, одной головной и одной платяной. Курчавый пудель сопровождал его и, усиленно вертя хвостом, с любопытством оглядывал старика, девушку и даже Санина — как бы желая знать, что значила вся эта тревога?

Санин проворно снял сюртук с лежавшего мальчика, расстегнул ворот, засучил рукава его рубашки — и, вооружившись щёткой, начал изо всех сил тереть ему грудь и руки. Панталеоне так же усердно тёр другой — головной щёткой — по его сапогам и панталонам. Девушка бросилась на колени возле дивана и, схватив обеими руками голову, не мигая ни одной векою, так и впилась в лицо своему брату.

Санин сам тёр — а сам искоса посматривал на неё. Боже мой! какая же это была красавица!