Против нас действуют немцы, румыны. Наконец, встретились нам венгерцы. Разведка установила, что в бой идут части первой будапештской моторизованной пехотной дивизии. Это вызвало всеобщий интерес.
Первая встреча действительно оказалась интересной. Медленно, пригибаясь к земле, двигались зеленоватые фигуры. А дальше, за этими цепями, постреливали пулеметы. Наши командиры сразу даже не поняли, в чем дело, — почему пулеметы находятся за передовой линией? Но вскоре все раз'яснилось: венгерцев, не особенно рвавшихся в бой, немцы посылали вперед, подгоняя сзади пулеметными очередями.
Но огонь с нашей стороны оказался сильнее. Зеленые фигуры залегли и не поднимались. Вдруг слева, из кустов, совсем близко вылез венгерец. Он шел, подняв руки, и что-то кричал. Его подпустили, он отдал винтовку, и его отвели на командный пункт.
После атаки, которая закончилась поспешным отступлением венгерцев и захватом многих пленных, нам довелось беседовать с ними. Они вовсе не хотят воевать. Будапештская дивизия — единственная, которую немцы включили в состав своей армии: в этой дивизии самые жестокие, самые реакционные офицеры. И даже в этой, будапештской дивизии офицеры расстреляли гораздо больше солдат, чем их полегло на поле битвы. «Наши офицеры, — рассказывали пленные, — нанесли нам жестокий урон. Воевать мы только начали, а расстрелы идут у нас уже давно».
Вышедший из кустов перебежчик оказался двадцатичетырехлетним светловолосым юношей с умными голубыми глазами и веселой, ясной улыбкой. Он родился в деревне Боуонад, губернии Хевеша. Отец его был в Красной Армии во время венгерской революции. Он много рассказывал сыну о борьбе с реакцией, о героях революционных боев. Сын, Степан Ваго, вырос свободолюбивым и волевым парнем. Уже с первых дней службы в армии не взлюбил его командир поручик Кирай. Он всячески придирался к острому на язык младшему сержапту, и Ваго понимал, что поручик его в конце концов пристрелит.
— Но я знал, — рассказывает Ваго, — что успею его застрелить раньше… Надо было только дождаться сближения с советскими войсками.
И этот момент настал. 11 августа перед вводом части в бой поручик послал Ваго с его отделением в тыл за пулеметами. В пути отделение разбежалось, и Ваго вернулся без своих солдат и без пулеметов.
— Я застрелю тебя! — закричал поручик.
На следующий день Кирай приказал Степану итти со своим новым отделением на обеспечение фланга. Огонь в это время достиг предельной силы.
— Я не поведу людей на верную смерть, — сказал Ваго.
— Что?! Не поведешь?.. — поручик сорвал с воротника Степана целлулоидные звездочки сержанта и выхватил револьвер. Ваго действовал быстрее. Он успел выпустить три пули из своей винтовки. Поручик упал. Солдаты, испуганные, молча смотрели на мертвого офицера. На выстрелы прибежал командир роты.
— Огонь по изменнику! — заорал он.
Солдаты медленно подняли винтовки и стали стрелять.
— Но, удивительное дело, — рассказывает Ваго, — ни одна пуля не попала в меня. Видно, солдаты целились не очень тщательно. Я упал в овраг и пролез в кусты. Пробирался к вам стороной. И вот я здесь…
Потом он попросил бумагу и написал заявление: «Венгерские рабочие, боевые товарищи! Когда вы уезжали, вы наверняка не знали, куда едете и за что будете воевать. Правда, откуда вы это могли знать, когда вас фашисты обманывали? Вас заставили воевать обманным путем. Вас пугали, что русские мучают и убивают. Неправда это. Послушайте меня. Переходите к нам, вам тут ничего плохого не будет. Вы же видите, что война напрасна, жертв много, а победить вы не сумеете. Увидите, жалеть не будете. Это писал ваш товарищ Ваго Степан. 13 августа 1941 года».
Ваго написал это заявление и передал бумагу своему товарищу — Тихомиру Иго. — Подпишись, Тихомир, — сказал Ваго.
Но Иго — радист-танкист — торопясь, дописывал свое обращение.
— Подождите, — сказал он, — вот и я обращаюсь к венгерцам. Я думаю, еще и другие мои товарищи тоже напишут…
Пленных накормили и увели.
Громыхнул снаряд.
Начинался новый бой.
спец. корр. «Известий».
ДЕЙСТВУЮЩАЯ АРМИЯ. 23 августа.
