Великодушное мщение
правитьВ то время, как Генуезская республика была волнуема междоусобными раздорами дворянства с народом, Уберто, человек низкого происхождения, но одаренный необыкновенной твердостью духа и превосходными талантами, нажив торговлей великое богатство, достиг сам собой до верховной степени с народной стороны и долго поддерживал демократическое правление. Наконец дворяне, соединив все свои усилия, испровергнули бывший порядок вещей и восприяв прежнюю свою власть, оказались жестокими победителя народа. Они отдали под суд Уберто, как мятежника, и думали, что поступили весьма умеренно, осудив его на вечное изгнание и описав все его имение. Адорн, занимавший тогда первое место в судилище, был человек гордый, кичащийся древностью своего благородства, хотя и казался иногда великодушным. Он учинил сей приговор еще тяжчайшим, объявив его Уберто в обидных выражениях. «Сын подлого ремесленника! сказал он ему: как осмелился ты восстать против власти дворян? Но они ограничивают мщение свое только тем, чтоб низвергнуть тебя опять в то ничтожество, из которого ты выполз». Уберто, выслушав осуждение свое с должным к судилищу уважением, но оскорбленный словами Адорна, сказал ему: «Ты, может быть, раскаешься со временем, что употребил такие обидные выражения с человеком, который в благородстве души нимало тебе не уступает». Сказав сие, Уберто поклонился судьям и вышел. Потом, простясь с друзьями, отправился на корабле в Неаполь, и оставил отечество, не пролив ни капли слез. Собрав несколько денег, которые были у него в долгах в сем королевстве, поселился он с сими остатками своего имения в одном из Архипелажских островов, принадлежавшем в то время Венецианской республике. Там трудолюбие его и расторопность в немногие годы доставили ему еще больше богатства, нежели сколько имел он в Генуе в счастливые дни свои; сверх того слава о его честности и великодушии превзошла еще великое его стяжание. В числе посещаемых им торговых мест, часто бывал он в Тунисе. Город сей был тогда в союзе с Венецией, хотя с большей частью прочих итальянских областей находился в войне, особливо же с Генуей. Будучи однажды в гостях на загородном дворе у одного тамошнего вельможи, увидел он молодого христианского невольника, которого заставили отправлять кузнечное ремесло; вид его и осанка привлекли внимание Уберто. Молодой человек казался быть изнурен сей тяжелой работой и, между тем как он от времени до времени отдыхал, глубокие вздохи вырывались из груди его и слезы текли по лицу. Уберто смотрел на него с нежным состраданием и начал говорить с ним по-итальянски. Молодой человек был чувствительно тронут звуками своего природного языка и отвечал, что он генуезец. «Как тебя зовут молодой человек? спросил Уберто: не бойся открыть мне свою природу». — «Ах! я и так опасаюсь, чтоб она не была уже известна и чтоб не стали требовать за меня чрезмерного выкупа! Мой отец есть один из первых сенаторов в Генуе: имя его Адорн, и я единственный его сын». — «Адорн!»… Уберто едва преодолел себя, чтобы не произнесть сего имени слишком значительным голосом, и сказал сам в себе: «Слава Богу! Я могу отомстить благородным образом». Немедленно побежал он к капитану, взявшему в плен юного Адорна, и спросил у него, сколько хочет он за него выкупу? Капитан отвечал, что, почитая сего генуезца драгоценной добычей, не возьмет он за его свободу меньше двух тысяч кронов. Уберто отсчитал ему сию сумму и приказал слуге своему следовать за собой с оседланной лошадью и с весьма пристойным и полным мужским платьем. Он возвратился к пленнику и, найдя его за работой, объявил ему свободу, снял сам с него оковы и помог ему одеваться и сесть на лошадь. Адорн почитал все сие мечтой и столько был обрадован, что, в сильном волнении чувств, едва мог поблагодарить своего великодушного благодетеля. Однако ж будучи приглашен к его столу и оставлен жить у него в доме, скоро удостоверился он в истине своего счастья. Уберто остался еще в Тунисе на малое время, для окончания дел своих, и поехал оттуда с молодым Адорном, которого полюбил, как сына, за превосходные его качества. Он удержал его на несколько времени у себя, осыпая ласками и неложными знаками нежнейшей дружбы; наконец, найдя верный случай отправить его в Геную, дал ему надежного проводника, щедро снабдил его всеми дорожными потребностями, подарил ему кошелек с червонцами и, вручая ему письмо, сказал следующее:
«Любезный друг мой! Мне крайне было бы приятно оставить тебя на должайшее время в моем смиренном жилище, но чувствую, с каким нетерпением желаешь ты обнять родителей своих, и как жестоко было бы отдалять радость, которую причинит им твое возвращение. Удостой принять это золото и вручи мое письмо родителю своему; думаю, что он не совсем меня забыл. Что касается до тебя, ты так еще молод, что верно меня не помнишь. Прощай! Я тебя никогда не забуду и ласкаюсь, что и тобою забыт не буду». Адорн пламенными выражениями изъявил Уберто живейшую признательность, и они расстались со слезами. Молодой человек совершил благополучно путешествие свое. Родители его, не имея о нем никакого известия, полагали, что корабль, на котором он был, потонул, и находились в чрезмерном отчаянии. Восторги их при виде милого сына легче можно вообразить, нежели описать. Он уведомил их, что находился пленником в Тунисе. Кому же обязан я, вскричал старый Адорн, неоплатимым счастьем видеть тебя опять в моих объятиях? — «Вот письмо, отвечал сын, которое вам это объяснит!». Старик распечатал его и прочитал следующее: «Сын подлого ремесленника, тот самый человек, который некогда сказал тебе, что ты раскаешься в недостойных твоих с ним поступках, имеет теперь удовольствие видеть событие своего предсказания. Знай, гордый вельможа! Что избавитель единородного сына твоего есть изгнанник Уберто». Адорн уронил из рук письмо и закрыл лицо свое, между тем, как сын его в сильнейших и благодарнейших выражениях описывал ему высокие добродетели Уберто и ту истинно-отеческую нежность, с которой он с ним обходился. Адорн твердо вознамерился заплатить сей великий и священный долг, если это было возможно. Он так сильно вступился за Уберто, что совет генуезский дозволил ему возвратиться в отечество. Извещая его о сем происшествии, Адорн сильнейшим и благороднейшим образом выражал ему свою признательность и просил его дружбы. Уберто возвратился на свою родину и провел там остальные дни свои в тишине, наслаждаясь справедливым уважением всех сограждан своих.
Великодушное мщение: [Ист. рассказ о Генуэз. республике]: (С французскаго) // Вестн. Европы. — 1804. — Ч. 16, N 16. — С. 298-304.