Великобританский парламент
правитьПредложение — которое лорд Гренвиль 10 мая сделал в верховном парламенте в пользу ирландских католиков, и которым требовал, чтобы для рассмотрения их прошения об уравнении прав учредить комитет — 13 числа поутру в 3 часа, после долгих неоднократно возобновляемых прений, отвергнуто по большинству 178 против 49 голосов.
Лорд Гренвиль ничего в речи своей не пропустил сказать для блага католиков, обитающих в Ирландии и составляющих третью часть жителей всего острова.
Из числа противников его более всех отличался лорд Гакесбури. «Причиною моего несогласия — говорил он — есть уверенность в том, что нельзя нарушить некоторых коренных законов, не подвергая опасности конституцию. Закон гласит, что наш государь должен быть протестант и держаться учения англиканской церкви. Не хотим быть управляемы католиком — так сказано в законе; правило сие относится не только до короны, но и до служителей короны; ибо смешно было бы сказать: не хотим иметь короля католика, а соглашаемся, чтобы наши министры, советники, судьи, правители проч. были католиками. Не станет ли кто-нибудь утверждать, что все равно, католик или протестант будет сидеть на этой скамейке? Если католики честные люди, то они во всяком случае мнения, до веры относящиеся, будут предпочитать всему другому; следственно во всяком случае опасность будет угрожать конституции. Говорят: „это не может иметь никаких следствий, потому что у вас король протестант“. Однако ж, скоро открылись бы сии следствия. Упомяну слегка об отзыве лорда (Гренвиля); он уверяет, что при нынешних обстоятельствах не видит никакой опасности приступить к рассмотрению просьбы. Я совсем противного мнения; сошлюсь на самые обстоятельства нынешнего времени. За три года перед сим мы видели странный переворот в умах французского народа. По окончании шестнадцати демократических годов, воля одного человека сделалась для всех законом. Начальник сего государства поступает весьма благоразумно, стараясь укоренять власть свою с помощью церкви католической. Между им и папою господствует связь теснейшая. Кто посмотрит внимательными глазами на союз между Францией и папой и между папой и Ирландией, тот конечно согласится, что никогда еще обстоятельства столько не противились дарованию полной свободы ирландским католикам, как ныне. Далее следует важный вопрос: сии меры будут ли так полезные для самой ирландской нации, чтобы можно извинить нарушение наших коренных законов? Наконец, освидетельствуюсь самым тем человеком, которого многие расхваливали нам, как особу редкую и почтенную, и который после изобличен в измене; освидетельствуюсь еще другим человеком, также на все способным, которому даровано прощение вместе с первым: я говорю о Конноре и Невине. Когда спросили у них, как думает народ в Ирландии об уравнении прав? Первый отвечал, что народ совсем о том не заботится; другой подтвердил то же, прибавив, что только уничтожение десятинного сбора ощутительно порадовало бы жителей. Из того видно, что народ не почитает важным уравнения прав; но судя по свойству сего народа, можно еще заключить, что он пойдет далее и захочет сам быть повелителем. Кто много получает, тот более требует. Не могу забыть, что ирландцы с самого того времени, когда лишили их преимуществ, до тех пор, как возвратили им оные обратно, были спокойны, хотя между тем в Великобритании два раза начинались возмущения, и что Ирландия тогда только подняла мятежную главу свою, когда сделаны были ей послабления. Благородный лорд (Гренвиль) хочет, чтобы преимущества не все вдруг даровать Ирландии, но постепенно одни за другими; я думаю иначе, думаю, что постепенное дарование возбудит в умах волнение и заставит их верить, что непреодолимым упрямством более выиграют».
Слова герцога Кумберландского, королевского сына, имели одинокий смысл со мнением Гакесбури. «Прежняя революция, — говорил он — в которую решено дом брауншвейгский вознести на британский престол, имела целью своею утвердить протестантскую религию и порядок в наследовании. Ирландцы просят, чтобы католики были допущены к занятию первых мест государственных; а это уже было причиною революции. Если католики получат требуемое, то мы будем очевидными свидетелями происшествий, о которых теперь — благодарю Бога! — читаем только в книгах, то есть, увидим мятежи и кровопролития, ознаменовавшие промежуток времени от правления Марии до Якова. Я согласен на все, что не противно совести и здравому рассудку; но не смею и не хочу согласиться нарушить конституцию».
В тот же день г. Фокс предложил в нижнем парламенте о составлении комитета для рассмотрения просьбы ирландских католиков. «Если теперь не успею в моем намерении — говорил г. Фокс — то, наконец, наступит время, в которое сам парламент уничтожит строгие свои определения против католиков. Чувствую, сколь оно приятно: нельзя не радоваться, возлагая на себя должность защищать невинных. Если парламент согласится с моим мнением, то тем укрепит силы королевства. Кто желает добра своим согражданам, кто одушевлен истинным усердием во благо отечества, тот для пользы его подаст свой голос. Оратор, защищающий три миллиона людей, не только не оскорбляет своего государя, но даже заслуживает его признательность. Наша конституция хочет, чтобы все граждане пользовались одинаковыми правами; зачем же исключать католиков? Неужели мы должны еще оставить в небрежении такой народ, которого низший класс притесняется высшим, так что его состояние можно сравнить с состоянием вест-индийских невольников? (Раздался крик: слушайте! слушайте!) Многие католики торговлею нажили достаток; несмотря на то, они не могут любить такой земли, где не допускают их до занятия должностей общественных, на которые имеют право по своему званию и по отношениям. Возражают, что „Государство должно будет всего боятся, если многие паписты получат дозволение заседать в парламенте“. Признаюсь в своей непрозорливости; я тут не вижу ничего опасного, и уверен, что каждый ирландский католик, облагодетельствованный своим отечеством, будет любить его и защищать усердно. Разве не видим, что во многих чужестранных государствах особы, исповедующие веру отличную от господствующей, занимают первые должности? Сколько протестантов служат в австрийских католических областях? Принц Фердинанд Виртембергский, бывший губернатор в Вене, разве он не протестант? Утверждают, что „католики должны быть довольны, ибо они уже много получили“. Я утверждаю противное. Нельзя обмануть ум человеческий; он знает свои права и ясно видит, чего лишают его. Он невольным образом, восстает против несправедливости. Мы все желаем, и должны желать, чтобы права были равны для каждого. О том не спрашивается, сколько надобно иметь, чтобы чувствовать себя счастливым; недостаток и бедствия человеческой жизни не приводят нас в уныние, если все равно сносим иные. Говорят: „нынешние обстоятельства препятствуют“. Какие обстоятельства могут остановить исполнение справедливого дела? Далее напоминают, что „мера сия приведет короля в недоумение, и что согласие его величества может быть сочтено нарушением присяги“. По сему правилу, все монархи нарушали клятву свою, когда уничтожали строгие церковные предписания; королева Анна нарушала присягу, согласясь на присоединение Шотландии; его величество нарушил присягу, когда в 1795 году отменил некоторые статусы. Король имеет голос при постановлении законов, и должен иметь его; но не имеет голоса в сем парламенте, и не должен иметь его. Здесь не требуется от нас ласкательства и слепого повиновения; здесь нужно предлагать и советовать».
Многие члены говорили в пользу и против католиков; заседание продолжалось до самого вечера, однако ж, ничего не положено определительно. Вообще думают, что предложение г-на Фокса будет отвергнуто.
Великобританский парламент: [Прения по поводу уравнения прав католиков и протестантов]: (Из Полит. и учен. гамб. вед.) // Вестн. Европы. — 1805. — Ч. 21, N 12. — С. 324-332.