Елена Данько.
Ваза богдыхана
править
I. Кин-Те-Чен править
Много лет назад — в Китае,
Где гранат весь год цветет,
Где над морем золотая,
Как лимон, луна встает.
Где под снегом дремлют горы, —
Был в кольце зубчатых стен
Неприступный древний город,
Славный город Кин-Те-Чен.
Моряки из стран далеких,
Чтоб на город тот взглянуть,
По большой реке с Востока
В Кин-Те-Чен искали путь.
И, забыв свой край веселый,
Для чудес чужой земли,
Итальянец Марко-Поло
Там причалил корабли.
Но железные затворы
Не скрипели у ворот, —
Чужеземцам в древний город
Запрещен был въезд и вход.
А безлунными ночами
Люди видели с холма, —
Как несчётными огнями
Пламенели там дома.
Там, в огне печей огромных,
Горожане с давних пор
Обжигали ночью темной
Звонкий, блещущий фарфор —
Золотистый, как прибрежный
Солнцем залитый песок,
И прозрачный, белоснежный,
Как вишневый лепесток.
Далеко летела слава,
Но китайцы сотни лет
От чужих гостей лукавых
Сохраняли свой секрет.
И дремал в долине город
За кольцом зубчатых стен, —
Город нежного фарфора —
Неприступный Кин-Те-Чен.
II. Живописец править
Жил живописец в Кин-Те-Чене
В убогой хижине у скал;
Он день за днем, не зная лени,
На стройных вазах рисовал.
И яблонь розовые ветки,
И птиц, что в зелени поют,
И золоченые беседки,
Где девушки на пяльцах шьют.
Одну из них, с улыбкой милой,
Он рисовал прекрасней всех.
А имя девушки той было
Хан-Сао — «серебристый смех»,
И драгоценными камнями
Ложились краски на фарфор.
Вот птица Фенг с хвостом как пламя,
И Кво — дракон скалистых гор.
Всем, кто смотрел на вазы эти,
Искусство мастера хваля,
Казалось, солнце ярче светит
И стала радостней земля.
Любили люди дом убогий,
Где, в труд усердный погружен
Сидел на низеньком пороге
Искусный мастер Линг-Ван-Шон.
И день за днем неутомимо
Узоры легкие писал,
А ветер, с гор летящий мимо,
У входа яблоню качал.
III. Татары править
1.
Год настал, — зловещие пожары
В деревнях соседних занялись,
Из-за гор свирепые татары
На конях косматых принеслись.
Из узорных луков мечут стрелы,
Рис зеленый вытоптан в полях;
В городах, от дыма почернелых,
Кровью забагрянилась земля.
Разрушает городские стены,
Сеет смерть татарская орда,
Столб огня встает над Кин-Те-Ченом,
Городом искусного труда.
Горожане не умеют биться,
Робким пальцам непривычен меч,
Тем, кто не хотели покориться,
Сабли головы рубили с плеч.
Подожженный злобными руками,
Как лампада, Кин-Те-Чен пылал.
Линг-Ван-Шон бежал сквозь дым и пламя
И кого-то в пламени искал.
Он нашел безжизненное тело
И стрелу, пронзившую висок,
И на лоб Хан-Сао помертвелый
Уронила яблоня цветок.
2.
До утра не замолкали стоны…
На заре, когда уполз туман,
Гордо въехал в город разоренный
Победитель, новый богдыхан.
Он прошел, казня и убивая,
От Пекина до Большой Стены,
А за ним над селами Китая
Пламенели зарева войны.
Об искусных фабриках фарфора
К богдыхану донеслась молва;
Окружила разоренный город
И фарфор искала татарва.
Что найдешь в лачугах обгорелых
Под камнями, пеплом и золой?
У печей огромных, опустелых
Черепки хрустели под ногой.
При мерцаньи факелов зажженных
Все дома татары обошли,
В доме живописца Линг-Ван-Шона
Вазу неразбитую нашли.
IV. Богдыхан править
Победитель косоглазый
От сраженья отдыхал,
Любовался белой вазой
И художнику сказал:
«Нарисуй на вазе этой
Победителя — меня,
С топором в руке воздетой,
В ярком зареве огня.
Сёла кровью истекают,
Города разорены,
Я промчался над Китаем,
Как могучий бог войны!
Я хочу на вазе стройной
Видеть след моих побед».
Повелителю спокойно
Отвечал художник: «Нет,
Не исполню я приказа,
Что мне в прихоти твоей?
Я писал цветы на вазах
Для простых, как я, людей.
Разве осенью туманной
Петь заставишь соловья?
Не рабыня богдыхану
Кисть прилежная моя.
Что-ж, веди меня на муки,
Палачей своих зови;
У тебя, владыка, руки
До локтей в людской крови!»
Побледнел владыка темнолицый
Палачей с секирами позвал,
Всех китайцев пленных из темницы
Привести на площадь приказал.
И пока на площадь выводили
Осужденных к смерти горожан,
Палачи секиры наточили
И сказал жестокий богдыхан:
«Я врага не пощадил ни разу,
Но китайцев этих пощажу. —
Распиши мне, живописец, вазу!»
И в ответ услышал: «Распишу».
V. Ваза богдыхана править
Лишь закатной позолотой
Небо вспыхнуло вдали,
В растворенные ворота
В горы пленники ушли.
На родимом пепелище
Пишет вазу Линг-Ван-Шон,
Позабыв и сон, и пищу
В труд поспешный погружен.
Наконец, — готова ваза.
Кисть бросает Линг-Ван-Шон,
И по ханскому приказу
Уж огонь в печи зажжен.
Пляшет пляску огневую
Лижет пламя черный свод
Вот уже вазу расписную
Живописец в печь несет.
Ждут татары за дверями
Наготове держат меч.
Линг-Ван-Шон взглянул на пламя,
И бесстрашно прыгнул в печь
От неволи неизбежной
Скрылся в яростном огне…
Легкий дым, да пепел нежный
Сторожа нашли в горне.
А на вазе прихотливой
Четко выступил узор.
Богдыхан нетерпеливый
Стал рассматривать фарфор.
Видит странную картину:
Вот он сам — повержен в прах,
Над простертым властелином
Вьется коршун в облаках.
А кругом — в полях и селах
Люди строят, сеют, жнут,
И царят в стране веселой
Вечный мир и вольный труд.
Нет ни бедных, ни богатых,
Не видать следа войны.
Здесь встречают, словно брата,
Гостя из чужой страны,
Там кузнец вздувает торны,
Не мечи — плуги кует,
А зловещий ворон черный
Богдыхану грудь клюет.
Повелитель от испуга
Еле может говорить
И приказывает слугам,
Вазу вдребезги разбить.
Слуги вазу не разбили,
(До сих пор она цела!)
В поле бережно зарыли
И молва о ней пошла.
В городах опустошенных
Говорил, томясь, народ:
«Скоро вазу Линг-Ван-Шона
В поле сеятель найдет.
Вспыхнет радость в разных странах,
Мир наступит навсегда,
И не будет богдыханов
В царстве вольного труда!
И подслушанный веками
До чужих дойдет племен
Сказ о том, как прыгнул в пламя
Живописец Линг-Ван-Шон.»
Ваза богдыхана. Легенда. Для детей среднего возраста. М.: Радуга, 1925.