.jpg){kind=link}
.jpg)
И. П. Кульнев.
(Т. XIV, стр. 389).
.jpg)
Ведь вечер только настает,
Так разве вспомнить кой о чём?
Пусть речь о Кульневе пойдет,
Слыхал ли ты о нём?
Вот впрямь умел всем братом быть,
И умереть, и славно жить:
Он первый — сечь, колоть, рубить
И первый — лихо пить!
Своим носившим смерть клинком
Он нас глубоко уязвил,
Но так же любим доблесть в нём,
Как будто б наш он был!
Хвала же Кульневу, любовь!
Легко ль найти борцов, как он?
Пусть часто пил он нашу кровь, —
Таков войны закон.
Наградою К. за бой у Сумбе и занятие Якобштадта была зол. сабля. Преследуя отступавших шведов, К. 23 мрт. захватил г. Большой Карлебю, сделав, т. обр., в первые 17 дней кампании с своим отрядом ок. 500 вер. по трудно-проходим. дорогам в сильные морозы и в беспрерыв. схватках и боях с втрое сильнейш. прот-ком. «Мы делали с великим Суворовым не такие марши, — писал К. в приказе по отряду, — и не в такую стужу. 
Смерть Кульнева. Вчерашний марш можно уподобить малым привалам, а стужу — весен. приморозкам». Постепенно доведя числ-сть отряда до 3 б-нов пехоты, 4 эск-нов и 6 ор., К. 3 апр. на рассвете атаковал ав-рд швед. армии у Иппери на бер. Ботнич. зал. и лихой атакой по льду смял нюландск. драгун, захватил в плен нач-ка ав-рда гр. Левенгельма и преследовал шведов до Пигаиони. Упоенный рядом успехов, не справляясь с силами прот-ка и повторяя одно только слово «вперед», К. атаковал 6 апр. швед. ар-рд у Сигаиони и уже выбил его с позиции, когда швед. гл-щий Клингспор ввел в дело целую д-зию. В возобновившемся бою К. не удалось сломить шведов, и сам он б. сильно контужен ядром в ногу, но и Клингспор не решился оставаться с своей армией пред лицом Кульневского отряда и на др. день очистил Сигаиони. Наградою К. за это дело был чин полк-ка. «Наказанный за свою опрометч-сть поражением, — пишет боев. товарищ Кульнева, Д. В. Давыдов, — он обратился к благоразумию» и, заняв Сигаиони, не предпринимал уже ничего в ожидании подхода отряда ген. Булатова (см. это слово). Но 15 апр. Булатов потерпел поражение при Револаксе, шведы перешли в наст-ние, и рус. войска начали отступать. К. б. поручено командовать ар-рдом. Как смотрел К. на свою роль и как выполнял возложенную на него задачу в стране, охваченной народн. восстанием, при 30° мороза, м. судить по след. указаниям, данным им в ордере одному из своих подчиненыых: «Не имею вам ничего иного сказать, как только то, чтобы вы имели внимание не к ретираде, но к сохранению чести рос. оружия… Ежели бы даже случилось, что у вас осталось хоть два человека, то честь и слава и тут не бежать от непр-ля, а иметь его на глазах». Весен. распутица приостановила воен. действия, а по возобновлении их К., снова командуя ав-рдом, принял участие в сраж-х при Лаппо, Куортане и Оровайсе. В бою при Калаиоки 25 окт. 1808 г. К. вторично б. сильно контужен в ногу, но остался на коне и продолжал распоряжаться боем. Наградою за Куортанеский бой был чин г.-м., а за Оровайс — орд. св. Георгия 3 ст. при особом Выс. рескрипте. С началом кампании 1809 г. К. поручено б., с отрядом из 3 егер. полков, 3 эск-нов гусар и 6 сот. казаков, занять Аландские о-ва и идти к Стокгольму. Он объявил об этом войскам след. приказом: «Бог с вами, я перед вами, князь Багратион за вами… Поход до швед. берегов венчает все труды… Иметь с собою по 2 чарки водки на человека, кусок мяса и хлеба и 2 гарнца овса. Море не страшно тому, кто уповает на Бога». Форсирован. маршем двинулся К. по льду к о-вам, занятым шведами, и быстрыми решител. ударами выбивал последних отовсюду. Егеря едва поспевали за к-цей К., к-рому в одном случае пришлось прибегнуть к хитрости. Зная, что швед. пехота не сдается его передов. кон. отряду, он построил впереди своих гусар и казаков плен. шведов и повел наст-ние. Шведы приняли их за рус. пехоту и сдались. В 8 дней Аландские о-ва б. заняты К-м, при чём захвачено 3 т. плен., 30 ор., 5 воен. судов и много запасов, и К. двинулся через Аландсгафен к Гриссельгаму, отстоящему от Стокгольма на 2—3 перехода. Переход длился 8 ч. Берег б. занят швед. стрелками, а путь к нему преграждали ледяные горы. Спешив своих гусар и казаков, К. повел их в атаку, выбил шведов из-за ледян. валов и занял Гриссельгам. «Благодарение Богу, честь и слава рус. воинству на бер. Швеции, — доносил он Багратиону. — Я с войском в Гриссельгаме воспеваю: „Тебе, Бога, хвалим“. На море мне дорога открыта, и я остаюсь здесь до получения ваших приказаний». Приказание последовало: вернуться на Аландск. о-ва. К. вернулся на них, занял позицию у Фребенбью и сильно укрепил ее. «Позиция при Фребенбью крепка, — писал он в приказе по отряду, — но не б-реи защищают место, а воины, занимающие оное. Уверен, что не посрамим земли русской. Обучать преимущ-но солдат стрелять в цель, а егерям отнюдь не делать таковых маневров, кои показывают тыл непр-лю. Ни в каком случае без моего сигнала не кричать „ура“, что д. б. знаком послед. усилия и одержанной победы». Здесь К. оставался до конца войны, деят-но обучая войска и зорко наблюдая за человеч. отношением солдат к местн. жителям и пленным. К. б. награжден орд. св. Анны 1 ст. при особом рескрипте Гос-ря, а в мае 1809 г. назн. шефом Белорус. гусар. п., находившегося тогда на театре войны с Турцией. Прибыв к нему лишь в апр. 1810 г., К. б. назн. нач-ком ав-рда гл. сил, 5 мая перешел Дунай, принял деят. участие в боях под Шумлою, в сраж-х при Беле и Батине, во взятии Никополя и в блокаде Рущука. За подвиги под Шумлою К. б. награжден арендою на 12 л. по 1.000 р., к-рую сейчас же подарил в приданое дочери своего брата Ив. Петровича, а за Батинское сражение — зол. саблею с алмазами при новом Выс. рескрипте. В нач. 1811 г. К. б. назн. шефом Гродн. гусар. п. Началась Отеч. война. К. б. поставлен во главе ав-рда к-са гр. Витгенштейна и первым бросился на врага, с к-рым имел ряд удач. боев, захватив до 1.000 плен. Когда началось отст-ние Витгенштейна за Двину, К. шел в ар-рде и выдержал 8-час. бой у Вилькомира почти со всем к-сом Удино, чтобы дать время Витгенштейну отойти. В нач. июля К. б. послан с отрядом из 2 егер. пп., своего Гродн. п., казачьего Платова п. и роты легк. арт-рии на лев. бер. Двины к Друе, с приказанием сжечь там мосты и разведать о движении фр-зов. 3 июля К. разбил непр-ля у Друи, 13-го рассеял неск. франц. отрядов и истребил много непр. обозов, выяснил движение Удино на Себеж и 16-го, согласно приказанию Витгенштейна, вернулся на прав. бер. Двины, чтобы принять участие в наст-нии всего к-са к Клястицам против Удино. 18 июля К., командуя ав-рдом к-са, атаковал фр-зов у мызы Якубово и занял ее. К прот-ку подошли сильн. подкр-ния, и он перешел в атаку; К. отбил ее, а 19 июля сам атаковал непр-ля, обратил его в бегство, гнал неск. верст, отбил много пленных и обозов и остановился в г. Головщине, в 10 вер. от Клястиц. Удино ушел с гл. силами за р. Дриссу, К. велено б. Витгенштейном преследовать прот-ка, но отнюдь не переходить за реку. Но пылкий К. не удержался, переправился через Дриссу и на рассвете 20 июля атаковал ав-рд к-са Удино у Сивошиной переправы, близ родн. своего гор. Люцина. На помощь ав-рду Удино двинул все силы, и под напором их К. пришлось отступать; чтобы отступать медленно, К. спешился и шел в линии стрелков и гусар. Здесь ядро оторвало ему обе ноги выше колена. Это вызвало смятение, и франц. кирасиры бросились на упавшего ген-ла, но Гродн. гусары отбили его. «Друзья, — обратился умиравший К. к своим гусарам, — не уступайте ни шага родной земли. Победа вас ожидает». Сорвав с себя ордена и передавая их одному из оф-ров, сказал: «Возьмите, спрячьте сии знаки… Пускай враги не порадуются, видя в охладевшем трупе моем не генерала русского, но простого воина, положившего живот свой за отечество». Это были послед. слова К. Озлобленные смертью своего любимого нач-ка, Гродненцы тут же жестоко отомстили фр-зам, бросившись в атаку и не давая в ней никому пощады. К. б. погребен на месте боя у Сивошина, но в 1831 г. прах его, по повелению Имп. Николая I, б. перевезен в с. Ильденберг Режицкого у. Витебск. губ., и над ним в 1833—34 гг. воздвигся храм, а у Сивошина, на месте гибели К., по повелению того же Гос-ря, воздвигнут памятник. В 1909 г. имя К. присоединено к названию 6-го гусар. Клястиц. п., а в 1911 г. в память К. ближайшая к его могиле ст. Межвиды Спб.-Варшав. ж. д. переименована в «Кульнево». Смерть К. произвела тяжелое впечатление во всей России. Наполеон, сравнивший К. с ген. Лассалем, («c’est Lasalle de l’armée russe»), писал по поводу её в Париж: «К., один из лучш. генералов рус. кав-рии, убит». Наполеон был прав в своей оценке К. Даже в ту эпоху, когда еще живы б. такие суворовские «чудо-богатыри», как «князь Петр» (Багратион), «Миша» — Милорадович, Раевский, Дохтуров, Ермолов, Коновницын, Барклай и сам Кутузов, К. не потерялся среди них, не остался в тени: его знала вся армия, знало общ-во, знал народ. Это была подлинная боев. натура, жившая только для пользы, чести и славы отечества. Вечно деят-ный, он говорил: «Матушка Россия тем хороша, что, хоть в одном углу её, да дерутся». Всегда стремившийся лететь в тот «угол», где «дерутся», он жил «по дон-кишотски», пренебрегая всеми материал. благами, считая корыстолюбие постыднейшею страстью, «интерес» — главным злом. Всё, что получал, он раздавал другим, особенно щедро помогая своим братьям, их детям, своей матери. Представленный за Куортане к чину г.-м., он попросил заменить ему эту награду 5 т. р. и, получив их, отослал все матери для уплаты долгов. Аренду в 12 т. за Шумлу он подарил своей племяннице в приданое. «Одна голова не бедна», говорил он друзьям, советовавшим ему позаботиться и о себе. Он жил по-солдатски: спал на сене, носил «одну изодранную и прожженную шинель», но «где долг службы требует», там был он «весь в серебре». Чтение Квинта Курция и пример Суворова внушили ему твердое убеждение: «что касается воина, то бедность его венчает, соделывает его непобедимым, страшным и доброжелат-ным… Убожество было первой добродетелью римлян, победивших всю вселенную, но к-рых, наконец, богатство, попавшее в их руки, развратило». Суровый по виду, беспощадный в бою, гуманный в отношении пленных и населения, нежный сын и брат, любивший женщин и детей, он порвал с своей невестой, когда та поставила ему условием для брака немедлен. выход в отставку. «Ничто на свете, — писал он ей, — даже самая любовь, к-рую я к вам питаю, не возможет отвратить меня от сердечн. ощущений беспредел. любви к отечеству и к должности моей». Вспыльчивый до бешенства и требоват-ный по службе, он умел мириться и подавал собою пример неослабн. рвения к службе. «Гнев свойствен человеку, милость — Богу и Гос-рю. Сегодняшнее учение бесподобно. Спасибо, товарищи! Чем дальше, тем лучше!» — таков лаконич. его приказ после одного жестокого «разноса». «Я не сплю, чтобы спала вся армия», говорил он, обходя и объезжая по ночам сторож. посты ав-рда или ар-рда, к-рыми всегда командовал. «Всё разоблачение его на ноч. сон, — пишет Д. В. Давыдов, — состояло в снятии с себя сабли, к-рую он клал у изголовья… При первом же известии о выстреле или движении непр-ля К. являлся с одним только ординарцем или вестовым к той части цепи, откуда б. слышен непр ль; и на самом месте происшествия удостоверялся собствен. глазами, нужно ли подымать весь ав-рд или часть его, и эта тревога стоит ли того, чтобы будить и заставлять стать в ружье всю армию или к-с, к к-рому принадлежал командуемый им ав-рд. Во время ночи каждый возвращающийся нач-к разъезда б. обязан будить его и доносить, видел или не видел непр-ля». .jpg)
Памятник Кульневу Вообще о покое, довольствии и духе войск он был чрезвычайно заботлив: «Обучать солдат отнюдь не более 3 часов в сутки, но знать, чему обучать… В воскресный день молебствие Богу. За неимением попа управляет должность фельдфебель. Богу столь же приятно на всяком месте слушать усерд. молитвы, как и обыкновен. почет. церков. парад… Чистота и опрятность есть источник здоровья солдатского». «Для пули нужен верн. глаз, штык требует силы, а желудок каши… В доказат-во, что каша была, и что все сыты, велите каждому солдату, в час прибытия моего, иметь каши по щепоти на нос». Пылкий, проникнутый Суворов. идеей наст-ния, он торопится вперед. «Голова хвоста не ждет», повторяет он Суворов. правило в своем приказе 20 фвр. 1809 г., «рота роту выпереживаеть; отнюдь не терять времени на пустых сборах б-нов и полков; все храбрые сберутся к бою, а в трусах нет надобности…, но у нас таковых и нет». За то с отступлением приказывает не спешить: «К ретираде всегда есть время, а к победе редко». Духу он отводит огромное место: «Твердость. По разным пустым бабьим слухам отражать духом… Иметь всегда в памяти повторяемые мною слова: предпочитать честную смерть бесчестной жизни… Герой, служащий отечеству, никогда не умирает, и в потомстве воскресает». Таковы основные черты К. и его заветы. (Д. В. Давыдов, Собрание сочинений, изд. «Севера», 1893 г.; И. Н. Скобелев, Переписка и рассказы рус. инвалидов, Спб., 1844; Ю. Елец, Кульнев, Спб., 1912; Его же, История л.-гв. Гродн. гусар. п.; Р. Цехановский, История 6-го гусар. Клястиц. п.; К. Ордин, Покорение Финляндии, Спб., 1912; М. М. Бородкин, История Финляндии, царст-ние Имп. Александра I, Спб., 1910; Михайловский-Данилевский, Воен. галерея Зимн. Дворца, Спб., 1895; Воен. галерея 1812 г., Спб., 1912; Дух ген. Кульнева, 1817; Памятники событий в церкви и отечестве, 1818; К. Случевский, О Кульневе, «Моск. Вед.» 1887 г., № 192.