В. Г. Белинский. Полное собрание сочинений.
Том 6. Статьи и рецензии (1842—1843).
М., Издательство Академии Наук СССР, 1955
113. Были и небылицы. Статейки, вырванные из большой книги, называемой: «Свет и люди». Философическо-филантропическо-гуморическо-сатирическо — живописные очерки, составляемые под редакциею Ивана Балакирева. Рисунки Александра Коцебу, гравированные Г. В. Дерикером, бароном Клотом и А. Е. Масловым. Книжка 1. Деньги. Санкт-Петербург. Печатано в типографии под фирмою «Imprimerie franèaise».[1] 1843. В 12-ю д. л. 116 стр.1
В одном из объявлений г. Ольхина напечатано так:
Были и небылицы, или Свет и люди. Текст Ивана Балакирева (Полевого). Рисунки Александра Коцебу. Один том во 130 стр. брюксельского формата, на лучшей велен. бумаге, украшенный 60 политипажами, гравир. бар. Клотом, Дерикером и Масловым. Ц. 1 р. серебр.2
Картинки действительно хороши, и по изобретению и по исполнению; издание чрезвычайно красиво и даже изящно, хотя его и портят шесты и колья без нужды употребляемых прописных букв. Но текст — что же такое текст, сочиненный г. Балакиревым, или г. Полевым?
Когда мы начали читать книжку, нам тотчас же показалось что-то знакомое, как будто повторение чего-то давно читанного, — и мы наконец вспомнили, хотя и с большим усилием, «Нового живописца общества и литературы», который некогда издавался г. Полевым при «Телеграфе», а потом, в 1832 году, был издан им отдельною книгою в шести частях. И, правду сказать, было отчего припоминать с большим усилием: сравнивая «Были и небылицы» с «Новым живописцем», видишь какое-то сходство, и однако ж то же, да не то. И это обстоятельство поразило нас таким же грустным чувством, как если б мы встретили слабого, покрытого морщинами и сединами старца, которого лет десять назад знали человеком еще свежим, крепким и исполненным энергии… Из всех статей, составляющих содержание «Нового живописца», видно, что их источником было что-то похожее на негодование на разные темные стороны общества и литературы; что же касается до «Былей и небылиц», то с первых же страничек заметно, что их источником и вдохновением были те самые ДЕНЬГИ, которые на красивой, затейливой и со вкусом распещренной обертке «Былей и небылиц» напечатаны золотыми литерами. Оттого и в книжке этой есть, — впрочем, неконченная, — поэма в XII песнях, ДЕНЫГОАДА. Отсюда и разница между содержанием «Нового живописца» и текстом «Былей и небылиц»: что в первом живо, остроумно, цепко, занимательно, то в последних вяло, натянуто, беззубо, скучно… Вообще, этот текст — болтовня без всякого содержания, набор слов, которые случайно отвсюду сползлись в книжку, чтоб она не состояла из одних не имеющих смысла картинок. Сначала сочинитель — г. Балакирев (т. е. г. Полевой) — рассказывает, как к нему пришла его кухарка требовать денег на приготовление «поэтического питья, составленного из цикория, с примесью кофейных выварок, что продают в мелочных лавках П(п)етербургских под именем кофе», а за кухаркою высунулась глупейшая рожа Егорки, требующая денег на ваксу; как сочинитель — г. Полевой (т. е. г. Балакирев) — повалился с треногого стула и под столом нашел полуимпериал и — вдохновение… Нашедши вдохновение, он начал сочинять поэму «Деньгоада», перепробовал все размеры — и всё безуспешно; впрочем, октавы вышли удачнее, почему мы и выписываем их:
Италия, Торкватова земля,
Где вьется плющ и виноград алеет,
Где златом нив подернулись поля,
Где мирт и лавр отрадно зеленеет,
Где груз забот от сердца удаля,
Всё радостью безумною пестреет,
Где Л(л)аццарон с гитарою лежит
И где Везувий блещет и горит!
Твой стих живой, веселый и игривый
Давно Москве усвоил Пискунов,
Давно своей он М(м)узе говорливой
Октаву сшил из ломаных стихов
И показал Италии хвастливой
Отвагу Р(р)усских удалых певцов,
Хоть правду вам сказать с другого слова,
Избавь нас бог октавы Пискунова!3
Остальная часть книжки занята разговором сочинителя с чортом, который явился к нему из трубы.4 Разговор этот так и дышит грошевым юмором и пряничным сарказмом, направленными на книгопечатание и деньги, — два, по мнению сочинителя, величайшие бича человечества… По форме своей этот разговор есть явное подражание «Большому выходу Сатаны» Барона Брамбеуса; для отличия, фраза Барона «ваша мрачность» заменена у г. Балакирева фразою «ваша темность»; что же касается до подробностей адского быта и вообще тона рассказа, — всё это чрезвычайно походит на натянутое подражание пьесе Барона Брамбеуса. Хорош оригинал — но подражание еще лучше…
Впрочем, о тексте никто и не спросит: красивых книжек такого рода никто не читает, зная заранее, что в них нечего читать; их многие покупают как игрушки, особенно если они не дороги. Вот отчего сначала, как говорят книгопродавцы, пошли было шибко «Картинки русских нравов»: оттого же пойдут хорошо и «Были и небылицы». И такого рода успехи еще не скоро прекратятся: — литературе и книжной торговле нашей надо пройти еще через многие роды ребячества, прежде, нежели они совершенно возмужают.
1. «Отеч. записки» 1843, т. XXVI, № 1 (ценз. разр. 31/XII 1842), отд. VI, стр. 13—15. Без подписи.
2. Среди объявлений книгопродавца Ольхина о выходе «Былей и не-былиц»" текст одного из них («Сев. пчела» 1842, № 288) совпадает с текстом объявления, приводимого Белинским, если не считать одно-го разночтения. В объявлении «Сев. пчелы» сказано: «Текст Ивана Балакирева (псевдоним)». У Белинского: «Текст Ивана Балакирева (Полевого)».
3. Стихотворение представляет собой пародию на «итальянскую ок-таву», изобретение которой вменял себе в заслугу Шевырев. Это «изобретение» Шевырева было высмеяно Белинским еще в 1835 г. в заметке «Просодическая реформа» (см. ИАН, т. I, № 95) и в статье 1836 г. «О критике и литературных мнениях „Московского наблю-дателя“» (см. ИАН, т. II, стр. 144—148).
4. Во второй части «Былей и небылиц» была напечатана повесть Поле-вого «Новый Фауст». О ней и говорит здесь Белинский.
- ↑ французская типография (франц.). — Ред.