Три у Будрыса сына, какъ и онъ, три литвина.
Онъ пришелъ толковать съ молодцами.
«Дѣти, сѣдла чините, лошадей проводите,
Да точите мечи съ бердышами.
Справедлива вѣсть эта: на три стороны свѣта
Три замышлены въ Вильнѣ похода:
Пазъ идетъ на поляковъ, а Ольгердъ на прусаковъ,
А на русскихъ — Кейстутъ-воевода.
Люди вы молодые, силачи удалые —
(Да хранятъ васъ литовскіе боги!)
Нынче самъ я не ѣду, васъ я шлю на побѣду:
Трое васъ — вотъ и три вамъ дороги.
Будетъ всѣмъ по наградѣ: пусть одинъ въ Новѣградѣ
Поживится отъ русскихъ добычей.
Жены ихъ, какъ въ окладахъ, въ драгоцѣнныхъ нарядахъ;
Домы полны; богатъ ихъ обычай.
А другой отъ прусаковъ, отъ проклятыхъ крыжаковъ,
Можетъ много достать дорогаго:
Денегъ съ цѣлаго свѣта, суконъ яркаго цвѣта,
Янтарю — что песку тамъ морскаго.
Третій съ Пазомъ на ляха пусть ударитъ безъ страха:
Въ Польшѣ мало богатства и блеску;
Сабель взять тамъ нехудо, но ужь вѣрно оттуда
Привезетъ онъ мнѣ на домъ невѣстку.
Нѣтъ на свѣтѣ царицы краше польской дѣвицы:
Весела — что котенокъ у печки,
И какъ роза румяна, а бѣла — что сметана;
Очи свѣтятся, будто двѣ свѣчки.
Былъ я, дѣти, моложе, въ Польшу съѣздилъ я тоже,
И оттуда привезъ себѣ женку;
Вотъ и вѣкъ доживаю, а всегда вспоминаю
Про нее, какъ гляжу въ ту сторонку».
Сыновья съ нимъ простились и въ дорогу пустились.
Ждетъ-пождетъ ихъ старикъ домовитый,
Дни за днями проводитъ: ни одинъ не приходитъ.
Будрысъ думалъ: «ужь видно убиты!»
Снѣгъ на землю валится, сынъ дорогою мчится,
И подъ буркою ноша большая.
«Чѣмъ тебя надѣлили? что тамъ? Ге — не рубли ли?»
— «Нѣтъ, отецъ мой, полячка младая».
Снѣгъ пушистый валится, всадникъ съ ношею мчится,
Черной буркой ее покрывая.
«Что подъ буркой такое? Не сукно ли цвѣтное?»
— «Нѣтъ, отецъ мой, полячка младая».
Снѣгъ на землю валится, третій съ ношею мчится,
Черной буркой ее прикрываетъ.
Старый Будрысъ хлопочетъ и спросить ужь не хочетъ,
А гостей на три свадьбы сзываетъ.
