Д. В. Философов.
Братство церковного обновления
править
Странное впечатление производит орган членов «Петербургского братства церковного обновления», еженедельник «Век», первый номер которого недавно вышел.
Сущность его программы можно определить следующим образом: «Так как в России началось „освободительное движение“, так как положение старой церкви начало благодаря этому внецерковному движению колебаться, то мы, члены братства, и спешим отказаться от старых господ, против которых мы никогда открыто не восставали и присоединяемся к новым».
Главное, чтобы поспеть за колесницей «освободительного движение».
"Ну, что же, — могут им ответить участники «освободительного движения, — поспешайте, поспешайте. Колесницу вы не везете, на вас мы не рассчитываем, но чем больше толпа бегущих за колесницей, тем лучше».
Однако «церковные обновленцы» рассчитывают, по-видимому, не на такое к ним отношение. Они хотят стать во «главу угла». Их «христианская политика», думают они, хотя и беспартийна, но гораздо действеннее политики простой, нехристианской.
«Полное гражданское равноправие, свобода личности, последовательно проведенное выборное самоуправление общин, замена личного пользования собственностью общинным пользованием и широкое развитие трудовых союзов — вот ближайшие задачи христианской политики».
При чем тут христианство? Это не что иное, как робкие и туманно высказанные требования социалистической программы. Но «христианство» церковных обновленцев оказывается не в программе, а в «тактике». Их тактика — «мирное обновление». «Только бескровной идейной борьбой, должны совершаться все эти завоевания. Христианской политике равно чужды кровавые акты в борьбе „правых“ и „левых“, чужды партийные счеты и балансы».
Отлично, соглашаемся. Какое уж христианство с бомбами! Но тут позволительно спросить, почему же эти методы не были применяемы «обновленцами» до расцвета «освободительного движение»? Ведь как ни горестно в этом сознаться, но «освободительное движение» не обошлось без «кровавых актов». Однако до совершения этих актов «обновленцы» что-то помалкивали, а тогда, казалось бы, им-то и действовать, тогда-то им бы и проповедовать «полное гражданское равноправие, вплоть до коммунизма» включительно.
Однако нет. Тогда они мирились и с синодом, и с самовластной бюрократией, и с чем угодно. А как только начались «кровавые акты», так «рыдающий звон бюрократических цепей» (их выражение) стал для них нестерпим, и они поспешили за «колесницей».
Старая церковь всегда пристраивалась ко власть имущим. По-видимому, и «обновленная» не излечилась от этого недуга. Старая церковь благословляла старую общественность, новая высказывает готовность благословить общественность освобожденной России. Правда, самое-то «освобождение» — дело черное, «с кровавыми актами», но обновленцы этим не смущаются. Они против «насилия», руки у них чистые, и они готовы служить чем могут. Они твердо верят, что без них новый строй не обойдется. Так вот, они и надеются.
Но не ошибаются ли они? Так ли они уж нужны для будущего режима «с заменой личного пользования собственностью общинным?» В этом позволительно усумниться, и я боюсь, как бы обновленцам не грозило жестокое разочарование! Как только они предложат свои услуги, пожелают сесть в «колесницу», им, чего доброго, скажут: «Нет, голубчики! Для вас места нет. Без вас освободительное движение началось, без вас и обойдется». Сюрприз будет не малый, потому что обновленцы уже учли все выгоды «освободительного движения».
«Русская религиозно-общественная жизнь, — говорят они в своей программной статье, — сама собою выдвинула на первое место задачу примирения христианских воззрений с современною культурой, задачу церковного обновления и христианского возрождения, из которой естественно (?) вытекают все сложные вопросы христианской политики, невозможной в эпоху церковного и общественного закрепощения, но вполне осуществимой при возрожденном христианском сознании и обновленном церковном и государственном (!) строе».
Из этого следует, что христианская политика начинается тогда. когда строй уже обновлен. Вот тебе и политика! Пусть «безбожники» обновляют, погрязают в «кровавых актах», а мы придем на готовенькое, на чистенькое и начнем «примирять»… непримиримое.
Но тогда отчего же они так нападают на старую необновленную церковь? Ведь и ее «политика» заключалась главным образом в постоянном «приспособлении». Был неограниченный абсолютизм — она приспособилась к нему, стал он меняться — она поспешила начать «реформы» и опубликовала на днях свою обширную программу. «Страна» (№ 214) совершенно верно замечает, что «если припомнить жестокую, гнетущую неподвижность, в какой цепенеет бытовая жизнь русской церкви синодальной эпохи, то нельзя не приветствовать и той доли изменений в некоторых ее областях, которую обещает принести с собой собор». Может быть, эти реформы слишком робкие, малодействительные, но, по существу, между ними и проектами «церковного обновления» нет большой разницы. Различие такое же, как между октябристами и «мирным обновлением». Метафизические корни у обоих, т. е. у старой, желающей подновиться церкви, и у братства церковного обновления одни и те же. А все то, что братство включило в свою программу в качестве пресловутой «христианской политики» — все это оно попросту «позаимствовало» у социалистов. Но социалисты в своих выводах строго последовательны, они объединены не только общим социальным идеалом, но и общим миросозерцанием, тогда как наши христианские социалисты, оставляя неприкосновенной старую православную метафизику, из модернизма потянулись к социализму, не имея на то никаких внутренних оснований. «Страна» в цитированной выше передовой статье упрекает предсоборное присутствие в том, что в его программе реформ «религиозные вопросы блистают своим полнейшим отсутствием». «Очевидно, — говорит дальше газета, — в сознании вождей русской церкви никаких вопросов веры и морали нет». Замечание верное. Но разве тот же упрек нельзя целиком отнести и к «братству»? Совершенно не касаясь метафизической проблемы, оно с невероятной наивностью заменяет основные вопросы религии какими-то жалкими словами о том. что "весь мир подлежит претворению христианами в «Царство Божие» или что «главная цель братства — устроение жизни сообразно началам апостольского и вселенского православного христианства».
Но ведь это говорят все исторические церкви, и, однако, мир не «претворился», однако, ни вселенской, ни апостольской церкви нет, а есть несколько враждующих между собой церквей. И не есть ли сознательный или бессознательный обман ставить знак равенства между «апостольской», «вселенской» и «православной»?
Но и эти «жалкие слова» помещены в «уставе» братства. В газете же их нет. Действительно, перелистайте первый номер «Века» и вы увидите в нем лишь прогрессивные банальности, встречавшиеся в подцензурное время в провинциальной печати, банальности, кое-где приправленные более опасными, но крайне туманными социалистическими мечтаниями. Этот сладкий мармелад даже не своих, а чужих банальностей смутил саму редакцию. В своем послесловии она просит читателей не судить ее строго и обещает, что в будущем «громче зазвучит основная мелодия, окрепнут аккорды и полнее станет гармония».
Это наивная иллюзия. Если «Век» обратится к основной своей задаче и займется не беганием за «колесницей», а пересмотром своих религиозных основ, задумается над вопросом, случайно ли до сих пор не было «христианской общественности», то начнется неминуемо такая какофония, что избави Бог. Вопрос не в освободительном движении и не в прикомандировании к нему наших, даже самых либеральных священников, а в самом понятии христианской церкви. Оставаясь в старой, хотя бы и в реформированной церкви, в «колесницу» не попадешь. Это слишком ясно. И это сознают, вероятно, многие из «светских» сотрудников нового журнала. А если так, то зачем же обманывать себя и других?
Все эти соображения заставляют признать затею братства издавать свой журнал неудачной. Христианство есть религия исключительно личная, а не общественная. В нем проявилось величайшее утверждение личности, но религиозная общественность в нем еще не открыта. Это дело будущего, дело будущей религиозной революции, а не церковной реформы. Около старой церкви, в смысле общественном, делать нечего. Всем верующим христианам надо это раз и навсегда понять.
А пока что гораздо честнее попросту, без затей присоединиться к «нехристианскому» общественному движению, присоединиться к нем в «партикулярном платье», которое куда практичнее, чем длиннополые византийские одежды. Такое присоединение нисколько не препятствует членам «братства» исповедовать Христа в личной, необщественной, жизни.
Впервые опубликовано: Философов Д. В. Слова и жизнь: Литературные споры новейшего времени (1901—1908). СПб.: Акционерное общество типографического дела, 1909.
Исходник здесь: http://dugward.ru/library/filosofov/filosofov_bratstvo_cerkovnogo_obnovlenia.html