Бой Быковъ (*). править
(*) Площадь, на которой даютъ къ Мадритѣ бой быковъ, устроена почти также, какъ цирки у древнихъ. Обширный, носкомъ усыпанный кругъ, около котораго обставлены уступами скамьи и два ряда ложъ находится посреди оной. Двое рогатокъ отдѣляютъ мѣсто, назначенное для боя, отъ мѣстъ, занимаемыхъ зрителями. Между сими рогатками есть полое мѣсто, куда скрываются бойцы, преслѣдуемые быкомъ; ибо внутренняя рогатка не выше шести футовъ и чрезъ же легко можно перескочить. Вторая, которая ближе къ зрителямъ, около десяти футовъ вышиною, и надъ нею еще нѣсколькими футами повыше, протянута веревка. Подъ уступами для зрителей, построены стойла, конюшни и комнаты, гдѣ приготовляются бойцы.
Пикадоръ, настоящій боецъ, является на конѣ и съ копьемъ. Капеадоры, вмѣсто оружія для защиты, имѣютъ только плащи яркихъ цвѣтовъ. Они пѣшіе и числомъ ихъ отъ 15 до 20. Бандерильеры тоже капеадоры, вооруженные стрѣлами съ хлопушками, кои лишаются, какъ скоро стрѣла вонзится къ бокъ животнаго.
Наконецъ торреадоръ или матадоръ, коему принадлежитъ право окончить битву; обвиваетъ лѣвую руку краснымъ плащемъ а въ правой имѣетъ длинную, широкую шпагу, которою убиваетъ быка, поражая его въ загривокъ.
«Пойдемъ, Эльвира, займемъ мѣста. Садись и опусти покрывало на свѣтлые твои глаза… ты улыбнулась: не думай, чтобы ревнивый страхъ уменьшилъ во мнѣ довѣренность къ моей милой; но солнце такъ жжетъ, и скоро лучъ его будетъ падать прямо намъ на головы: площадь раскалилась, и топотъ и скочки рьяныхъ коней взметаютъ на воздухъ палящій песокъ. Милая Эльвира! побереги прекрасные свои глаза отъ солнца и пыли.»
Эльвира, повинуясь супругу, опустила длинное свое покрывало. Онъ продолжалъ:
«Вотъ ужъ усѣлся народъ по уступамъ; ложи знатныхъ и богачей тоже мало по малу наполняются; всѣ смотрятъ на балконъ, украшенный львами и башнями: это мѣсто то судей. Вотъ они входятъ, скоро бой начнется.»
Эльвира, казалось, почти не вслушивалась въ рѣчи своего мужа; взоры ея смутно пробѣгали площадь и, по видимому, не встрѣчали того, чего искали.
Вдругъ Пересъ всталъ, и схвативъ за руку жену свою, указалъ ей молодаго всадника, который въѣхалъ въ загородку на Андалузскомъ конь, съ легкимъ въ рукѣ копьемъ. Посмотри, моя красавица, вотъ пикадоръ, — этотъ безбородый молокососъ, что проѣзжается тамъ кругомъ по площади и глазами привѣтствуетъ друзей своихъ, которые сидятъ около насъ. Это пригожій Хиль-Поло; ему едва исполнилось девятнадцать лѣтъ, и ужъ онъ прославился и отвагою, и любовными своими похожденіями. Мнѣ что-то приглянулось, будто бархатный съ вышивками камзолъ на немъ похожъ на тотъ, который ты недавно кончила и послала въ гостинецъ своему брату, что въ Эстремадурѣ."
Эльвира отъ глубины сердца благодарила того добраго духа, который внушилъ супругу ея мысль заставить ее опуститъ покрывало; ибо, хотя она была женщина и привыкла къ притворству, но ей невозможно бъ было скрыть краску, вспыхнувшую на щекахъ ея, отъ проницательнаго взора Пересовъ. Онъ продолжалъ, не замѣчая легкаго смущенія жены своей:
«Однако жъ въ посланномъ тобою камзолѣ пурпуровый цвѣтъ гораздо ярче: не правда ли, моя Эльвира?» — "И мнѣ тоже кажется, " отвѣчала она, радуясь ошибкѣ своего мужа. — "Я увѣренъ, " продолжалъ Пересъ: «что и эту блестящую шитьемъ эпанчу подарила ему также какая нибудь изъ гордыхъ нашихъ красавицъ. въ нашемъ благонравномъ городѣ, женщины превзошли даже мужчинъ своимъ примѣрнымъ поведеніемъ: отцы наши отъ роду не видывали, чтобы дочь потомка древнихъ Готѳовъ плѣнилась скоморохомъ, или сходила съ ума отъ любви къ пикадору. Милая моя Эльвира! благодарю судьбу свою, что дала мнѣ отца честнаго и супругу прекрасную и добродѣтельную…» — "Другъ мой, " перервала Эльвира: «кажется, быкъ скоро выйдетъ; вотъ ужъ алгвазилъ стукнулъ бѣлою своею палкой въ дверь, за которою быкъ запертъ, и скачетъ во всю прыть своего мула въ ворота, что на противной сторонѣ.»
И въ самомъ дѣлѣ, дверь настежь отворилась, и быкъ, раздразненный своими сторожами, вышелъ яростенъ и бросился на пикадора, который, твердо держась въ стременахъ, ждалъ его, держа копье на переревѣсъ. То былъ Хиль-Поло. Народъ кликами привѣтствовалъ отважнаго своего любимца, и онъ, ободренный рукоплесканіями толпы, вонзилъ острое копье свое въ плечо животнаго; копье переломилось въ ранѣ.
Капеадоръ тотчасъ подалъ ему другое, и съ этимъ онъ снова пустился на быка, неистоваго отъ боли; но на сей разъ пикадоръ не столько былъ счастливъ, какъ въ первый: копье скользнуло по кожѣ и не пробило ея; и быкъ, поднявъ коня на крѣпкіе рога свои, отбросилъ всадника за нѣсколько шаговъ на песокъ. Хиль-Подо, оглушенный паденіемъ, лежалъ на пескѣ, и безъ защиты, оставался въ добычу животнаго; уже быкъ бросился на него, какъ вдругъ, замахавъ легкими, красными своими значками, капеадоры, завернувъ руки въ эпанчи, подбѣжали къ животному, и быстрымъ своимъ бѣгомъ отвлекли обманутую его злобу.
Хиль-Поло всталъ, сѣлъ на свѣжаго коня и снова собирался пуститься на быка; но сей, взрывая землю ногою, стоялъ, не трогаясь съ мѣста, посреди площади, протяжно мычалъ и поводилъ смутными глазами то на смѣлаго пикадора, то на проворныхъ капеадоромъ, то ни шумную толпу народа.
Онъ какъ будто отказывался отъ битвы: уже чернь изъявляла свою нетерпѣливость, уже, негодуя на трусость буся[1], съ крикомъ требовала, чтобы на него выпустили собакъ.
Эльвира смотрѣла на бой съ сильнымъ безпокойствомъ; сердце ея сжалось, и они не въ силахъ была скрыть своего страха, когда увидѣла, что пригожій пикадоръ сбитъ съ коня. Пересъ также весьма внимательно смотрѣлъ на сіе опасное зрѣлище, позабылъ даже свое негодованіе на Мадритскихъ женщинъ и на алый камзолъ. Охота къ симъ жестокимъ зрѣлищамъ составляетъ одну изъ страстей Испанца.
«Что такъ нескоро выпускаютъ собакъ?» сказалъ онъ женѣ своей: "А! вотъ дверь отворяется…. да это не онѣ!… Браво! Бандерильеры выходятъ съ загнутыми своими стрѣлами… увидимъ, останется ли этотъ быкъ спокоенъ. Примѣчай внимательнѣе, Эльвира: эта минута очень любопытна: не то, чтобы тутъ была какая опасность; посмотри на пикадора; онъ остановился прямо прошивъ насъ и смотритъ сюда спокойно; ты понимаешь, моя Эльвира, что здѣсь не о чемъ безпокоиться…. Не вздрагивай: этотъ быкъ не страшенъ; хоть мы здѣсь и на передней скамьѣ, но двойная загородка и протянутая надъ нею веревка могутъ удержать и самаго злаго быка Астурійскаго. Однако жъ онъ начинаетъ сердиться, вотъ уключилъ голову: стрѣлки пущены, вотъ сверкнулъ огонь, хлопушки лопаются, за дымомъ не видно и быка. Ухъ! какъ онъ грозенъ теперь показался! Ну, пригожій Хиль-Подо, смѣлѣе! Пикадоръ, капеадоры, бандерильеры! будьте проворнѣе; машите эпанчами: вѣдь быкъ очнулся. Взглянь на него, Эльвира: онъ не слышитъ себя отъ бѣшенства; кровь выступаетъ сквозь сверкающіе глаза его; густая пѣна бьетъ изъ морды, ноздри надулись отъ гнѣва. Онъ выискиваетъ вѣрной мести; медлителенъ на ходу, онъ не мечется слѣпо въ опасность; презирая и шумъ, и пламя, и боль, онъ готовится; страшенъ будетъ ударъ. Вотъ онъ бросился. Прощай, пикадоръ!… "
Быкъ сбилъ лошадь; пикадоръ упалъ снова, и въ этотъ разъ ловкость капеадоровъ не могла его спасти. Раненный въ грудь и подмятый подъ ноги, онъ лежалъ на пескѣ игрушкою чудовища, которое бросало его въ верхъ и подхватывало на острые рога свои. Эльвира ничего не видала. Когда Хиль-Поло былъ опрокинутъ, она лишилась чувствъ. Пересъ удивлялся, жмурилъ брови и выискивалъ причины такой горести, когда быкъ, оставя въ прахѣ издыхающую свою жертву, опрокидывая капеадоровъ и бандерильеровъ, бросался неистовый, перепрыгнулъ обѣ загородки, рванулъ веревку и вскочилъ въ толпу народа, сидѣвшаго на подмосткахъ, всѣ разбѣжались — Пересъ одинъ остался неподвиженъ подлѣ Эльвиры, приходившей въ себя. Быкъ наклонилъ голову, чтобъ ее ударить; но Пересъ, ловко и сильно налегши обѣими руками на загнутые рога его, скрючилъ голову животнаго, которое стало недвижимо и какъ бы обезоружено; народъ заплескалъ въ ладони. Гордясь своею побѣдой, Пересъ вытѣснилъ плѣннаго быка на площадь и отдалъ его матадору, который нанесъ ему смертельный ударъ.
Пораженное чудовище пало; четыре легкіе мула въѣхали въ круги; крѣпкая веревка привязана къ ременной ихъ упряжи: этою веревкой опутали рога быку, и, при звукѣ трубъ, мулы потащили его винъ изъ загородки.
Пересъ пошелъ на свое мѣсто; Эльвиры тамъ не было. Онъ скрылся отъ кликовъ толпы, и искалъ жены своей въ амфитеатрѣ. Одинъ мальчикъ видѣлъ молодую женщину подъ покрываломъ, бѣжавшую къ той комнатѣ, гдѣ раненымъ подается помощь. Пересъ вошелъ туда. Онъ увидѣлъ на постелѣ умирающаго алый камзолъ; подлѣ, молодую жену свою въ слезахъ; Хиль-Поло цѣловалъ руку, на которой сіяло еще обручальное кольцо. Эльвира узнала своего мужа, и поблѣднѣла. Онъ, не показывая на лицѣ того, что чувствовалъ, сказалъ ей: «пойдемъ! быкъ убитъ; опасность миновалась.» И увлекъ ее безъ сопротивленія. Ихъ не видали уже въ циркѣ.
Въ полуденную пору, молодой пастухъ уснулъ подъ тѣнью изъ, на берегу канала Мансанаресскаго: подлѣ него послышался шопотъ шаговъ и разбудилъ его. Онъ вслушивался, потому, что за листьями ничего не было видно.
Мужчина говорилъ шедшей подлѣ него женщинѣ: «Берегись, не подходи такъ близко къ краю: поскользнешься.» — Она отвѣчала дрожащимъ голосомъ: "я не подхожу; отсторонись… " Онъ: «говорю тебѣ, что близко подходишь.» — Она: «Ахъ, Боже!…»
И пастухъ слышалъ, какъ что-то упало въ воду; голоса смолкли, шаги удалились; а когда онъ всталъ, то увидѣлъ, что какой то человѣкъ бѣгомъ бѣжалъ по долинѣ.
Говорятъ, что на другой день, мальчикъ повелъ поить лошадей своихъ къ каналу; лошади не захотѣли итти въ воду, и мальчику показалось, что тамъ на днѣ есть человѣческій трупъ. Онъ возвратился въ городъ, но когда пришелъ снова къ каналу съ алгвазиломъ, то тѣла уже тамъ не было. Съ Франц. С.
- ↑ Bucy — бычишка, презрительное названіе, которое Мадритская чернь даетъ быку робкому.