Иван Афанасьевич Кованько
правитьБог.
правитьСмиряют бунт страстей,
Нектары утешенья
Льют в полну грудь скорбей.
1.
Затмись в уме, всяк помысл тленный,
Исчезни, суетность, мечта!
Предмет великий, несравненный
Хотят хвалить мои уста:
Хотят хвалить существ Начало,
Что прежде ввек собой сияло
Над тьмой бездонной пустоты,
И Коего всемощна сила
Единой мыслью сотворила
И дня, и ночи красоты.
2.
Но сколь возвышенное пенье
Быть должно ради темы сей!
Здесь и горяще исступленье
Мороз полярных есть морей!
Где ж почерпнуть довольство жара?
О Гекла, Этна, Сольфатара (во всякой другой материи это было бы чрезмерно, а здесь оно прилично изображает величину энтузиазма),
Вулканы целой всей Земли!
Пролейте в дух мой распалённый
Весь огнь, внутри вас заключённый,
И, атмосфера, мне внемли!
3.
Внемли — и грому струн священных
Вторь миллионами громов,
Дабы до самых отдаленных
Мой гимн, промчавшись, всех миров,
Такой гармонией волшебной
В сочувственный восторг, хвалебной
Создания все настроить мог;
Дабы от края в край Вселенной
Стремился хор непректновенный:
«Премудр, пресвят, предивен Бог»!!!
4.
Так! Порознь каждого атома
Тебе, творец, хвалой должно:
Но песнь до Эмпиреев дома
Возможет ли вознесть она?
Хотя б с стократной быстротою
Против предписанной Тобою
Луч солнечный квадриллион
Веков летел в твои чертоги:
Однако от конца дороги
Ещё б далёк, далёк был он.
5.
Далёк! И путь бы, им свершённый
В пути до цели своея —
Иглы, со тщаньем утончённой,
Едва б был точкой острия.
О, всеужасная стремнина!
О, исступлённая пучина!
Здесь херувимский ум падёт!..
Какой же глас, какие громы
К тебе на вечной славы холмы
Возмогут донестись?.. Но нет!
6.
Ты с высоты высот беззвестных
Зришь средоточие земли;
Читаешь мысль духов телесных,
Подёнки (насекомого, однодневки) слышишь вздох в пыли.
И с ясностью такой же звука
Для Твоего, как ныне, слуха
Гремел стих слабый, бренный сей
Ещё во оно мёртво время,
Когда стихий хаосно семя
Включалося во тьме своей!
7.
Велик Ты, льющий свет, громады
В эфире зыбком утвердив!
Велик Ты, тварей мириады
И в капле влаги породив!..
Везде я исступлён Тобою!
И там, и здесь мой взор с трубою
Несчётны цепи зрит миров,
А духи неба просвещены
И в звеньях сих цепей Вселенной
Находят что-то, правда, вновь!
8.
Хотя же кольца мирозданья
Числом и вечности равны (столь же неисчислимы и неизмеримы, как вечность):
Но Ты в связи и без слиянья
Их разность свойств, величины
И внутреннее устроенье
Обозреваешь во мгновенье,
Держа на длани всё одной…
Увы! Увы! Я исчезаю,
Когда сравнить себя дерзаю,
О бездна многих бездн, с Тобой.
9.
Ты безначален, бесконечный,
А я едва рождён — и вмиг,
Как рдян след молнии быстротечный,
Уж гасну в недрах туч густых,
Иль сходен с нитью паутины:
Лишь ветер дунет, и кончины
Моей вина дыханье то.
Ты непременен, неразделен,
Ты в совершенствах беспределен, —
Я вихрь, смесь праха, червь, ничто.
10.
Ничто — и купно бог могучий!
Я горы преношу с их мест,
Хожу чрез океан ревущий,
Путь меряю комет и звезд,
Грозу у неба исторгаю,
Трясу землёй и возлагаю
Систему Солнечну на вес (астрономам ныне известна величина каждой планеты порознь, и притом известно, что Солнце заключает в 580 раз более вещества в себе, нежели все планеты, вместе взятые)…
Ах! Где я? Где?.. В себе теряюсь…
Парю… Блуждаю… Низвергаюсь…
И сам я бездной стал чудес!
11.
Я бог! Но благостью Твоею,
Творец Вселенной, я таков!
Я бог! Я бог! И не сотлею,
Упавши в хладный смертный ров…
О радость!.. И почто ж бы вечность
Вливать мне в грудь, коль скоротечность
Избрал Ты жребием моим?
Так! Ты не можешь быть тираном,
Что б муки услаждать обманом,
Для продолженья власти им.
12.
Пускай, пускай дробятся сферы
Над бренною моей главой:
Но сквозь алмазный щит сей веры,
Воззрев на ужас бури той,
Увижу смерть в нём осклабленную,
В виссон эфирный облачённую,
С ключом от области отрад,
Она мне ход прямой укажет,
Даст ключ свой с ласкою и скажет:
«Спеши Нетления во град»!
13.
Вот! Я и жизни долготою,
Не только по уму, есть бог!
Каков же Ты, Кто таковою
Себя прославить тварью мог!!!
Каков Твой образ, свет и сила!!!
Ах! Тщетно мысль моя парила
Представить начертанье им…
Опять в ничтожество ввергаюсь!
К Тебе чем выше воскрыляюсь,
Тем больше Ты непостижим.
14.
Среди невообразимой ночи
Сокрыл Ты славы блеск Своей,
И даже серафимов очи
Лишь видят тень Твоих лучей, —
Но даже с тению Твоею
Сравнить сиянья я не смею
От сопряжённых во одно
Несчётных чудных тел горящих,
По синеве небес летящих,
Пред нею (тенью) и оно (сияние) — пятно!
15.
А если б из твердынь вдруг мрачных
Блеснул Ты полной лепотой:
То б и бессмертных, огнезрачных,
Над всем возвышенных Тобой,
Низверг и истребил б навеки.
Почто же буйны человеки,
Почто постичь Тебя хотят,
Когда постичь тебя не можно?
«Ты есть, — довольно, — то не ложно», —
Эфир, земля с водой гласят.
16.
Но дух мой утомлён полетом,
Все силы ослабели в нём, —
Благоволи ж хотя б отсветом
Ты в сердце воссиять моём!
Твоим присутствием священным
Оно пребудет утвержденным
Против ударов, бед, скорбей;
А радостно его биенье —
Тебе приятнейшее пенье,
Тебе, Отец своих детей!
1802 г.
Источник текста: «Новости русской литературы», ч. 1. 1802 г. С. 9 — 16.