Богатырская жена (Суриков)

Богатырская жена
автор Иван Захарович Суриков
Опубл.: 1875. Источник: az.lib.ru

И. З. Суриков

БОГАТЫРСКАЯ ЖЕНА

1

Князь Владимир стольно-киевский

Созывал на пир гостей,

Верных слуг своих — дружинников,

Удалых богатырей.

Звал их яства есть сахарные,

Пить медвяные питья;

И сходились гости званые,

И бояре и князья.

Много было ими выпито

Искрометного вина;

То и дело осушалися

Чаши полные до дна.

Обходил дружину храбрую

С хмельной брагой турий рог;

Только хмель гостей Владимира

Под столы свалить не мог.

Вот, как вполсыта наелися

И вполпьяна напились,

Гости начали прихвастывать,

Похваляться принялись.

Кто хвалился силой крепкою,

Кто несметною казной,

Кто своей утехой сладкою —

Богатырскою женой.

Кло товарами заморскими,

Кто испытанным конем…

Лишь Данило призадумался,

Наклонившись над столом.

На пиру великокняжеском

Он не хвалится ничем;

И насмешливо дружинники

Шепчут: «Глух он али нем?»

— «Ты почто, скажи, задумался? —

Князь Даниле говорит.-

Взор твой ясный темной думою,

Словно облаком, покрыт.

Али нет казны и силушки

У тебя, Данило-свет?

Платье ль цветное изношено?

Aль жены-утехи нет?»

Встрепенулся свет Денисьевич,

Молвя князю: «Всем богат;

А своей я темной думушке,

Добрый княже, сам не рад.

На твоем пиру на княжеском

Собеседник я плохой;

И тебе я, княже, кланяюсь:

Отпусти меня домой.

Отчего — я сам не ведаю,

Грусть взяла меня теперь!..»

Встал Данило, князю-солнышку

Бил челом — и вышел в дверь…

2

И дружине молвил ласково

Князь Владимир, поклонясь:

«Все вы, други, переженены,

Не женат лишь я, ваш князь.

Между вами обездоленным

Я хожу холостяком:

Помогите же, товарищи,

Мне в несчастии таком.

Приищите мне невестушку,

Чтобы ласкова была,

И смышлена в книжной грамоте,

И румяна, и бела.

Чтоб женой была мне доброю,

Доброй матушкою вам,

Чтоб не стыдно государыней

Звать ее богатырям».

Князь умолк, и призадумались

Все его богатыри:

Сватом быть для князя стольного

Трудно, что ни говори!

Лишь Мишата не задумался:

«На примете есть одна, —

Молвил он, — лебедка белая,

Богатырская жена.

То жена Данилы славного.

Уж куда как хороша

Василиса свет Микулишна,

Раскрасавица-душа!

Ясны очи соколиные,

Брови соболя черней;

В целом городе Чернигове

Василисы нет умней.

Не уступит мужу книжному

В русской грамоте она,

И петью-четью церковному

Хорошо обучена».

С грозным гневом на Путятича

Князь Владимир поглядел:

«Спьяну, что ль, заговорился ты

Али в петлю захотел?

Разве я лишился разума?

Разве зверь я али тать?

От живого мужа можно ли

Мне жену насильно взять?»

Нe сробел Мишата, вкрадчиво

Князю молвил он в отает".

«Князь Данило ходит под богом —

Нынче жив, а завтра нет.

Коль слова мои не по сердцу,

То казнить меня вели;

Только прежде поохотиться

В лес Денисьича пошли.

В темных дебрях под Черниговом

Зверя тьма, а лову нет:

Прикажи поймать Денисьичу

Злого тура на обед.

На охоте все случается:

С буйным зверем труден бой,

И не взять его охотнику,

Княже, силою одной».

Понял князь Владимир Киевский

Смысл лукавых этих слов,

И писать к Даниле грамоту

Он призвал своих писцов.

Те писцы писали витязю,

Чтобы он в лесах густых

Ради князя поохотился

На зверей и птиц лесных.

Поискал бы тура дикого,

С поля взял его живьем.

И отправил князь Путятича

С этой грамотой послом.

3

В светлом тереме Даниловом,

Призадумавшись, одна

У окна сидит красавица,

Богатырская жена.

Муж уехал поохотиться

В бор Черниговский чем свет;

Вот уж время близко к вечеру,

А Денисьича все нет.

Скучно ей одной без милого,

Грусть-тоска ее томит…

Вдруг услышала: у терема

Раздается стук копыт.

Гость нежданный и непрошеный

У Даниловых ворот,

Привязав коня усталого,

Скоро к терему идет.

Не спросился слуг невежливый

Володимиров посол:

Он в светлицу бездокладочно

С княжьей грамотой вошел.

Василиса гневно встретила

Неучтивого посла

И неладным смердом княжеским,

Рассердившись, назвала.

А Путятич молвил, до земли

Василисе поклонясь:

«Не гневися, государыня,

Что вошел я не спросясь.

Не своей сюда охотою

Я приехал: князь велел;

В терем твой без воли княжеской

Я войти бы не посмел.

К твоему Даниле грамоту

Князь велел мне отвезти:

Получи; а за невежливость,

Государыня, прости».

Василиса закручинилась,

Прочитав княжой приказ:

Побелели щеки алые,

Слезы хлынули из глаз.

Поняла она из грамоты,

Что недоброе в ней есть,

Что замыслил князь Денисьича

Злою хитростью известь.

Кличет слуг к себе Микулишна

И велит седлать коня.

«Снаряжайте, слуги верные,

К мужу в поле вы меня!

Дайте платье молодецкое,

Принесите лук тугой!

Сердце чует горе лютое

И дрожит перед бедой…»

И катились слезы горькие

Крупным градом по лицу.

Слуги верные ретивого

Привели коня к крыльцу.

На коня она садилася,

Взяв колчан каленых стрел,

И, едва земли касаяся,

Конь, как вихорь, полетел.

4

Над собой беды не ведая,

Рыщет в поле богатырь.

Быстрый конь Данилу по полю

Быстро носит вдаль и вширь.

Настрелял с утра Денисьевич

Много дичи луговой;

Он охотой не натешится,

Не спешит к жене домой.

Вдруг он видит: от Чернигова

Не орел к нему летит —

Мчится вихрем добрый молодец,

Под конем земля дрожит.

Закричал Данило молодцу,

Меч подняв над головой:

«Стой, удалый, добрый молодец!

Говори, кто ты такой?

Если друг, то побратаемся,

Поведем любовно речь;

Если недруг — потягаемся,

У кого тяжеле меч».

Говорит проезжий молодец,

Шапку сняв с густых кудрей:

«Не узнал ты, свет Денисьевич,

Молодой жены своей!

Знать, не долго нам понежиться

И в любви пожить с тобой.

Перестань охотой тешиться,

Поезжай скорей домой!»

Тут прочла ему Микулишна

Володимиров ярлык,

Но Данило в хитрый умысел

Князя стольного не вник.

Отвечает он с усмешкою

Молодой своей жене:

«Вижу я, тебе кручинушка

Померещилась во сне.

Где же видано и слыхано,

Чтобы князь богатыря

За любовь и службу верную

Извести задумал зря?

Лучше в тереме хозяйничай,

Знай домашний обиход

И словами неразумными

Не пугай меня вперед.

Я на тура поохотиться

Рад для князя всей душой;

Только мало стрел осталося,

А запасных нет со мной.

Привези колчан мне маленький,

А большого не бери:

Много стрел ловцу не надобно —

Метко бьют богатыри!»

Говорит она: «Со стрелами

Я большой колчан взяла.

Не сердись, нужна при случае

В поле лишняя стрела.

Чует горе сердце вещее,

Ты словам моим поверь:

Тур не страшен для охотника, —

Человек страшней, чем зверь…»

С грустью тяжкою Микулишна

Крепко мужа обняла

И вернулася к Чернигову,

Путь слезами полила.

5

Рыщет витязь день до вечера

По лугам и по лесам:

Зверя-тура круторогого

Ищет он и там и сям:

В буераках и кустарниках,

В чащах диких и густых…

Вот уж день склонился к вечеру,

И дремучий лес затих.

Но не слышно по окружности

Рева турьего нигде…

Шепчет витязь опечаленный:

«Надо ж быть такой беде!»

Рыщет по лесу Денисьевич —

Как на грех удачи нет!

Не привезть и нынче витязю

Дичь на княжеский обед!

Снова день склонился к вечеру,

Нет в лесу души живой,

Только рысь порою быстрая

Промелькнет вдали стрелой.

Только вороны зловещие

С криком носятся вверху,

Громко каркая над витязем:

Быть невзгоде! быть греху!

Только холодом кладбищенским

Вдруг повеет нетопырь…

Ночи сумрачней, под дерево

Лег могучий богатырь.

Шею вытянув упругую,

Конь дыханием своим

Греет доброго хозяина

И печально ржет над ним.

«Что ты льнешь ко мне, ласкаешься,

Мой товарищ боевой? —

Говорит ему Денисьевич.-

Что поник ты головой?

Что своим дыханьем огненным

Жгешь ты мне лицо и грудь?

Иль боишься зверя лютого?

Или чуешь что-нибудь?..»

Конь трясет косматой гривою

И копытом в землю бьет,

Точно хочет что-то вымолвить,

Только слов недостает.

Лишь блеснул на небе розовый

Луч зари, предвестник дня,

Встал Данило с ложа жесткого,

Сел на доброго коня.

Едет он из леса темного

В поле счастья попытать…

Чу… вдали там что-то слышится:

Не идет ли с юга рать?

Мать сыра земля колышется,

И дремучий бор дрожит;

Словно гром гремит раскатистый,

Раздается стук копыт.

Стал Данило за кустарником,

Видит: с южной стороны

Грозно движутся два всадника,

Будто две больших копны.

Что-то будет, что-то станется?

Сердце екнуло в груди…

Видно, пасть в борьбе Денисьичу

С тем, кто едет впереди.

Скачет конь под ним, играючи,

Блещет золотом шелом…

И узнал Данило с горестью

Брата названного в нем…

Он одет в кольчугу крепкую,

Тяжела его рука;

И на смертный бой Денисьича

Он зовет издалека.

Словно сокол с черным вороном,

Близкой смерти вещуном,

Он с Алешею Поповичем

Мчится по полю вдвоем…

Дрогнув, слез с коня Денисьевич…

Сердце сжала злая боль…

Он с Добрынею Никитичем

Побратался для того ль? ..

«Видно, князю я не надобен! —

Говорит он сам себе.-

Но по воле князя стольного

Не погибну я в борьбе.

Кровью брата и товарища

Я земли не обагрю,

Для потехи княжьей совестно

В бой вступать богатырю.

Не убить Добрыне молодца

В поединке роковом!»

И воткнул копье злаченое

В землю он тупым концом.

Сбросил с плеч доспехи твердые,

Грудью пал на острие —

И пробило молодецкую

Грудь злаченое копье.

Мать сыра земля зарделася,

Теплой кровью полита,

И душа Данилы чистая

Вышла в алые уста.

И когда борцы подъехали

Вызывать его на бой,

Только труп один безжизненный

Увидали пред собой.

6

Что за праздник в стольном Киеве?

Князь с дружиной удалой

На помолвку собираются

К Василисе молодой.

Многоценную, жемчужную

Он везет невесте нить…

Хочет сердце неподкупное

Ожерельями купить.

Весел князь Владимир Киевский:

Витязь преданный его

На лугу, в траве некошеной,

Спит, не слышит ничего.

Праздно вкруг его валяются

Стрелы, меч и крепкий щит,

Добрый конь бессменным сторожем

Над хозяином стоит.

Шею гордую, косматую

Опустил он грустно ниц

И от трупа грозным ржанием

Отгоняет хищных птиц.

Василиса убивается

В светлой горнице своей:

Не видать ей мужа милого,

Не слыхать его речей!

А Владимир по дороженьке

На ретивом скакуне,

Впереди своих дружинников,

Мчится к будущей жене.

Грудь высокая волнуется,

В жилах кровь ключом кипит,

К голубым очам красавицы

Дума пылкая летит…

Что стучит-гремит в Чернигове?

Что вздымает пыль столбом?

Поезд свадебный Владимира

К Василисе едет в дом.

И, предчувствуя недоброе,

Слуги в страхе к ней сошлись,

Говорят ей: «Государыня!

В платье мужа нарядись!

Из конюшни мужней лучшего

Скакуна себе бери!

За тобой идут из Киева

Князь и все богатыри».

Отвечает им красавица:

«Мне не надобно коня;

Не хочу, чтоб слуги верные

Пострадали за меня.

Перед князем неповинна я,

Перед богом я чиста.

Принимайте ж князя с почестью,

Отворяйте ворота».

Слезы вытерла горючие

Богатырская жена,

И велела платья лучшие

Принести к себе она.

Освежила в мыльне чистою

Ключевой водой лицо

И встречать гостей непрошеных

Смело вышла на крыльцо.

Словно дня сияньем ласковым

Небо пышно рассвело,

Словно утром рано на небо

Солнце ясное взошло.

То не зорюшка румянится,

То не солнышко блестит-

Василиса свет Микулишна

На крыльце резном стоит.

Тихо, словно очарованный,

Подошел Владимир к ней

И не может от красавицы

Оторвать своих очей,

И не может ей разумное

Слово вымолвить в привет…

Изойди всю землю русскую —

В ней красы подобной нет!

Низко князю поклонилася

Богатырская жена

И в дверях остановилася,

Молчалива и скромна.

Что ж в душе у ней таилося,

Князь того не угадал

И в уста ее сахарные

Горячо поцеловал.

И промолвил он Микулишне:

«Твой супруг в лугах погиб.

На охоте трудной до смерти

Дикий тур его зашиб.

Не вернуть нам к жизни мертвого,

Не роняй же горьких слез;

Я колечко обручальное

Молодой вдове привез.

Жить не след тебе вдовицею,

Век в кручине горевать,

Красоту свою и молодость

Погубить тебе не стать.

Будь женою мне и матушкой

Для моих богатырей,

Одевайся в подвенечное

Платье светлое скорей.

В путь-дорогу мы отправимся, —

Поезд свадебный готов».

Василиса воле княжеской

Покорилася без слов:

Нарядилась в платье цветное

И покрылася фатой,

И в рукав широкий спрятала

Нож отточенный складной.

7

Едет князь с невестой милою,

В стольный город свой спеша;

Все сильней в нем кровь волнуется,

И горит его душа.

Но невесело дружинники

Молча следуют за ним;

Опустил Добрыня голову,

Тяжкой думою томим.

Шепчет он: «Владимир-солнышко!

В деле злом не быть добру!

Не подумавши затеяли

Мы неладную игру.

Все мне братний труп мерещится,

Что неприбранный лежит;

Рана страшная, как грозное

Око, на небо глядит.

Извели мы ясна сокола,

Он попался в нашу сеть,

Но едва ли белой лебедью

Нам удастся завладеть».

Молча едут князь с невестою…

Слышно ржанье в стороне:

Это конь Данилов весточку

Подает его жене.

Василиса встрепенулася,

Придержала скакуна

И Владимиру, ласкаючись,

Тихо молвила она:

«В чистом поле ржанье слышится,

В небе вороны кричат…

Князь Владимир! Я отправлюся

В ту сторонку наугад.

Видно, там мой муж валяется, —

Отпусти меня к нему,

Я в последний раз убитого

Мужа крепко обниму.

Вдоволь я над ним наплачуся,

Труп слезами орошу;

Если ж с мужем не прощуся я —

Перед богом согрешу…»

Потемнел Владимир-солнышко,

Светлых дум пропал и след…

Отказать невесте — совестно,

Отпустить — охоты нет.

Голова на грудь склонилася,

Шевельнулась совесть в нем,

И на просьбу Василисину

Согласился он с трудом.

В провожатые Микулишне

Дал он двух богатырей,

И помчалася красавица

Ветра вольного быстрей.

8

Вот в долине, за кустарником,

Труп лежит в траве густой,

Точно дерево, разбитое

Беспощадною грозой.

В беспорядке кудри черные

Опустились над челом,

Истекает кровью алою

Грудь, пробитая копьем.

Изменила смерть холодная

Красоту его лица,

И раскинуты бессильные

Руки мощного бойца…

И, спрыгнув с коня ретивого,

Точно первый снег бела,

Без рыданий, к мужу мертвому

Василиса подошла.

И, упав на грудь Данилову,

Горемычная вдова

Громко вскрикнула: «Злодеями

Ты убит, а я жива!

Для чего ж мне жизнь оставлена.

Если нет тебя со мной?

Не грешно ли мне, не стыдно ли

Быть Владимира женой!

И не лучше ль злому половцу

Мне отдать и жизнь и честь,

Чем с убийцей мужа милого

Целый век в слезах провесть?

Нет, не лечь на ложе брачное

Опозоренной вдове

И не быть с дружиной княжеской

И с Добрынею в родстве;

Не носить уборы ценные,

Жемчуги и янтари…

Подойдите и послушайте

Вы меня, богатыри!

Вы скажите князю стольному,

Чтоб валяться не дал нам

В поле он без погребения,

На съедение зверям.

Прикажите, други, плотникам

Сколотить нам гроб большой,

Чтоб не тесно было милому

Спать со мной в земле сырой.»

Так сказала им Микулишна —

И пробила грудь ножом;

Из глубокой раны хлынула

Кровь горячая ручьем.

На груди супруга милого

Умерла его жена,

Жизнь без слез она оставила,

До конца ему верна.

9

Грозен князь Владимир Киевский

Возвратился в город свой

Не с красавицей княгинею,

А с глубокою тоской.

Не с весельем князя встретили

Горожане у ворот, —

Пусты улицы широкие,

Точно вымер весь народ.

Над богатым, славным Киевом

Тишь могильная стоит;

Лишь по улицам в безмолвии

Раздается стук копыт.

Грозен князь вошел в хоромины,

Молча слуги вслед идут,

И велел им князь Путятича

Привести к себе на суд.

И, дрожа от страха смертного,

Стал Путятич у дверей…

Не для пира-столования

Князь созвал богатырей.

Знать, прошла пора веселая

Шумных княжеских потех, —

Смотрят сумрачно дружинники,

Стольный князь суровей всех.

С гневом молвил он Путятичу:

«Как нам быть с тобою, сват?

Ездил в даль я за невестою,

А вернулся не женат.

Ты затеял дело хитрое,

Да пропал задаром труд:

Идут слуги в Киев с ношею,

Двух покойников несут.

Погубил слугу я верного —

И остался холостой.

Видно, князю не приходится

Володать чужой женой.

И не должно князю слушаться

Злых советников своих:

Злой слуга змеи опаснее,

На худое дело лих.

Мне же речь твоя понравилась;

Эта речь была грешна, —

И не смыть теперь мне с совести

Вековечного пятна.

Князь Владимир стольно-киевский

Щедрым слыл до этих пор…

Чем же мне тебя пожаловать,

Наградить за мой позор?

Все дела твои лукавые

И советы были злы, —

И за то, Мишата, жалую

Я тебя котлом смолы».

1875