В. В. Джекобс
правитьБенефис и другие юмористические рассказы
править
1911
правитьБенефис
правитьДжаксон Пеппер бывший лоцман сидел в небольшой гостиной дома № 3-й в Мермед-Пассаже, близ Сонсет-Порта, и с чувством негодующего бессилия нежно ощупывал и поглаживал свою щеку, на которой еще заметен был отпечаток пяти основательных пальцев.
Комната своим образцовым порядком не являла ни малейшего признака пронесшегося по ней урагана, и Джаксон Пеппер, осматриваясь неопределенно вокруг себя, невольно вспомнил о тех тропических грозах, о которых он читал, и которые побивают только предметы, находящиеся у них на пути, оставляя все прочие нетронутыми.
В данном случае он оказался предметом, попавшимся на глаза, и гроза, разразившись над ним, взобралась по маленькой лестнице наверх, предоставляя ему тревожно прислушиваться к ее отдаленному грохоту.
К величайшему его огорчению, гроза вскоре проявила намерение нагрянуть на него снова, и он едва только успел принять развязно-небрежный вид, плохо соответствовавший вышеупомянутым красным пятнам на щеке, когда с лестницы тяжело спустилась и стремительно ворвалась в комнату дюжая, краснолицая, немолодая уже женщина.
— Я опять совершенно больна, благодаря вам, — произнесла она строго. — Надеюсь, что теперь вы довольны своим делом! О, вы еще убьете меня, прежде чем мы с вами развяжемся!
Бывший лоцман беспокойно задвигался на стуле.
— Вы не достойны иметь жену, — продолжала мистрисс Пеппер. — Только злите и расстраиваете! Всякая другая женщина на моем месте давно бы уже вас бросила.
— Но нет еще и трех месяцев, как мы женаты, — напомнил ей Пеппер.
— Не говорите со мной! — вскричала его достойная супруга. — Мне кажется, что прошла уже целая вечность!
— Да, и мне время показалось долгим, — проговорил бывший лоцман, расхрабрившись.
— Вот это прекрасно! — вскричала м-сс Пепперь и сделала два решительных шага по направлению к нему. — Скажите уж прямо, что я вам надоела! Что вы сожалеете, что женились на мне! Трус вы, и больше ничего! О, если бы бедный мой первый муж был жив и сидел в этом кресле вместо вас, как бы я была счастлива!
— Если ему есть охота прийти и занять его, милости просим, — отвечал Пеппер. — Кресло мое, и принадлежало еще отцу моему до меня, но никому на свете я не уступил бы его так охотно, как твоему первому супругу! О, он знал, что делает, когда «Дельфин» потерпел крушение; он был себе на уме! Но я не виню его, однако.
— Что вы хотите сказать? — спросила жена.
— Я уверен, что он не утонул тогда с «Дельфином», — сказал Пеппер, проходя поспешно через комнату и хватаясь за ручку двери, ведшей на лестницу.
— Не утонул? — повторила жена его с презрением. — Так что же с ним сделалось? Где же он находится все эти тридцать лет?
— Прячется! — злобно выпалил Пеппер и быстро поднялся наверх.
Комната верхнего этажа была полна воспоминаний о дорогом покойнике. Портрет его масляными красками висел над камином; маленькие портреты — образцы неумелости и безвкусия фотографа — красовались по всем стенам, между тем как разные лично покойному принадлежавшие предметы, в том числе и мамонтообразная пара морских сапог, помещались в углу. Взгляд Джаксона Пеппера остановился на всем этом с видом искреннего сожаления и раскаяния.
— Вот была бы штука, если бы он-таки появился, в конце концов! — сказал он потихоньку сам себе, садясь на край постели. — Я читал в книгах про такие случаи. И уж верно она была бы разочарована, если бы увидала его теперь. Тридцать лет должны сколько-нибудь изменить человека.
— Джаксон, — закричала жена его снизу, — Я ухожу. Если хочешь обедать, можешь добывать себе обед, где знаешь. А не желаешь, — и так обойдешься!
Наружная дверь с шумом захлопнулась, и Джаксон, прокравшись осторожно к окну, увидал высокую фигуру своей супруги, торжественно шествовавшей по переулку. Затем он снова сел на кровать и опять погрузился в свои размышления.
— Если бы не приходилось оставлять все мое добро, право, я бы уехал, — проговорил он мрачно. — Дома нет ни минуты спокойной. Крик, брань, ругань с утра до ночи! Ах, капитан Будд, хорошо вы меня поддели, когда отправились к рыбам с этим своим бригом! Вернитесь-ка, право, да наденьте опять свои сапоги; мне они не по ноге!
Он вдруг вскочил и стал посреди комнаты разиня рот, между тем как безумная, неясная еще мысль зарождалась у него в мозгу. Он даже заморгал глазами и весь побледнел от волнения. Открыв маленькое, решетчатое окошко, он долго сидел в раздумье, бессознательно глядя вдаль, на переулок и на порт, видневшийся в конце его. Затем надел шляпу и вышел на улицу, все еще погруженный в глубокую думу.
Он еще продолжал раздумывать, когда садился на следующее утро на Лондонский поезд и смотрел из окна вагона на Сонсет-Порт, пока тот не исчез из виду за поворотом. Выражение лица его при этом менялось так часто и быстро, что одна старушка, место которой он машинально занял, отложила свое намерение известить его об этом факте с подобающей строгостью и только завела вполголоса со своей дочерью разговор, где выражала должное порицание невежливости рассеянного м. Пеппера.
Все с тем же сосредоточенным видом он сел в омнибус, причем даже ошибся направлением и только часа через два добрался до небольшого домика, пестро окрашенного в разные цвета. Позвонив, он осведомился о капитане Криппене.
В ответ на его вопрос появился высокий мужчина, с светлыми, голубыми глазами и длинной, седой бородой, и, узнав своего посетителя, с каким-то мычанием радостного удивления втащил его в переднюю, потом втолкнул в приемную и только тогда энергично пожал ему руку и хлопнул его по плечу. Затем он громко кликнул мальчика, отворявшего дверь.
— Крепкого пива, бутылку водки и две длинных трубки! — скомандовал он, когда мальчик появился в дверях и уставился с любопытством на бывшего лоцмана.
При этом дружеском и гостеприимном приеме сердце Джаксона немного сжалось.
— Ну, вот это хорошо, что собрался навестить меня в такую даль, — сказал капитан, когда мальчик исчез, — но ты всегда был добрым малым, Пеппер. А что хозяйка?
— Ужасно! — проговорил Пеппер со стоном.
— Больна? — спросил капитан.
— Зла! — сказал Пеппер. — Дело в том, капитан, — я уж признаюсь вам откровенно — она убивает меня, медленно убивает!
— Футы! — сказал капитан. — Глупости! Просто ты не умеешь с ней справиться.
— Я думал, что может быть вы посоветуете мне, что делать, — сказал Пеппер. — Вчера я сказал сам себе: Пеппер, ступай и повидай капитана Криппена. Если он чего не знает насчет женщин и как с ними справляться, значит этого и знать не стоит! Если кто-нибудь может вытащить тебя из ямы, то именно он. Он и может и, главное, захочет.
— Какая же причина ее дурного расположения духа? — спросил капитан с самым глубокомысленным видом, принимая в то же время бутылки из рук своего посланного и бережно наполняя два стакана.
— Оно у нее природное, — отвечал его приятель плачевно. — Сама она говорить, что у нее очень сильный характер, энергии много. И вдобавок еще, она так щедра! У нее есть замужняя племянница, живет недалеко от нас, и каждый раз, как эта потаскушка приходит к нам и начинает хвалить вещи — мои вещи — она сейчас же отдает их ей. На днях еще она подарила ей диван, да еще хуже того, заставила меня тащить его к ней на квартиру!
— А пробовал ты насмешку, да поязвительнее? — задумчиво осведомился капитан.
— Пробовал, — отвечал Пеппер, содрогаясь. — Именно на днях я сказал — да еще как сказал, совсем грубо: — «Не понравится ли тебе еще что-нибудь, моя милая?» — Но она этого не поняла!
— Нет? — промолвил капитан.
— Нет, — продолжал Пеппер. — Она сказала, что я очень добр, и что ей нравятся часы. И ведь получила-таки их, что бы вы думали! Рыжая ведьма!
Капитан налил себе водки и медленно выпил ее. Видно было, что он глубоко задумался, и что горести приятеля не на шутку его озабочивают.
— Для меня одно спасение, — сказал Пеппер, оканчивая свой трепетный рассказ о претерпеваемых им невзгодах. — Это найти капитана Будда, ее первого мужа.
— Да ведь он умер? — проговорил Криппен, вытаращив глаза. — Не теряй понапрасну времени отыскивать его, дружище.
— Я и не буду, — сказал Пеппер, — но вот его приметы. Он был высок ростом, как вы, с такими же голубыми глазами и прямым, красивым носом, как у вас. Будь он жив, он был бы почти одних лет с вами, и, вероятно, стал бы еще больше походить на вас. Он был моряк; вы также были моряком.
Капитан вытаращил глаза еще более и с изумлением глядел на своего собеседника.
— Он удивительно умел управляться с женщинами, — продолжал Джаксон поспешно, — и вы также на это мастер. А главное, вы так изумительно хорошо умеете представлять, как я никогда и никого еще не видал. С тех пор как я посмотрел на вашу игру в сарае там, в Бристоле, честное слово, мне ни один актер не мог угодить, как есть ни один! Подумать только, как вы умеете изображать кошек — лучше самого Генри Ирвинга! [Генри Ирвинг (1838—1905) — известный английский актер, трагик]
— Я редко имел случай, морская служба все мешала, — скромно проговорил Криппен.
— У вас талант, — внушительно повторил Пеппер. — Он у вас прирожденный, и вы никогда не перестанете представлять, до самой смерти. Вы не могли бы перестать, даже если б старались — сами знаете, что не могли бы!
Капитан улыбнулся несколько смущенно.
— Ну, и мне бы хотелось, чтобы вы устроили маленькое представление в мой бенефис, — продолжал Пеппер. — Я хочу, чтобы вы изобразили капитана Будда, который утонул на «Дельфине» тридцать лет тому назад! Во всей Англии я одному только человеку доверил бы эту роль — именно вам!
— Изобразить капитана Вудда! — проговорил изумленный Криппен, опуская стакан на стол и уставясь на своего приятеля.
— Вся роль написана вот здесь, — сказал бывший лоцман, вынимая из бокового кармана записную книжку и раскрывая ее перед капитаном. — Я отмечал день за днем все, что она говорила про него, надеясь уличить ее во лжи, но нет, ни разу не удалось! Вот тут сказано все, про его семью, про его корабли, и куча глупостей, которые он говорил, и которые она считает очень остроумными.
— Нет, я этого не могу, — серьезно сказал капитан, перелистывая книжку.
— Могли бы, если бы захотели, — сказал Пеппер, — да и кроме того подумайте, какая эта будет забавная штука для вас. Выучите все это наизусть, потом приезжайте и потребуйте ее. Ее зовут Марта.
— Да тебе-то какая будет из этого польза? — спросил капитан. — Наверно, она скоро догадается, в чем дело.
— Вы приезжаете в Сонсет-Порт, — продолжал Пеппер, подчеркивая каждую свою фразу ударом указательного пальца по столу, — вы требуете свою жену, тщательно упоминая о всем том, что записано здесь, в этой книжке; я отдаю вам Марту и благословляю вас обоих. А затем…
— Ну, и что же затем? — тревожно осведомился Криппен.
— Вы исчезаете! — торжественно заключил Пеппер. — А она, конечно, думая, что первый ее муж еще жив, должна будет меня оставить. Она очень щепетильная женщина, да и кроме того я постараюсь, чтобы соседи узнали обо всем. Я счастлив, вы счастливы, ну а она… если и не будет счастлива, так она этого и заслуживает.
— Я обдумаю хорошенько, — сказал Криппен, — и тогда напишу, извещу тебя.
— Решайтесь сейчас, — сказал Пеппер, нагибаясь к нему и похлопывая его ободрительно по плечу. — Если только вы обещаете, то дело все равно, что сделано. Господи, я кажется сейчас вас вижу, как вы входите в дверь и удивляете ее. Говорите после того, что не талант!
— А что она, как ты скажешь, не дурна собой? — осведомился Криппен.
— Очень красивая женщина, — подтвердил Пеппер, глядя в окно.
— Нет, не могу, — сказал капитан. — Это было бы нехорошо, не честно по отношению к ней.
— Этого я не нахожу, — сказал Пеппер. — Мне бы не следовало жениться на ней, не удостоверившись сначала, что ее первый муж действительно умер. Вот это так нехорошо, Криппен; что ни говорите, а нехорошо!
— Да, если ты ставишь вопрос таким образом, — проговорил капитан нерешительно.
— Выпейте-ка еще водочки, — сказал коварный лоцман.
Капитан выпил еще, и водка, вместе с лестью и усиленными упрашиваниями приятеля, сделали то, что он начал смотреть на его выдумку более благосклонно. Пеппер упорно стоял на своем и так успешно, что когда он расстался с капитаном в этот вечер, тот дал ему честное слово явиться в Сонсет-Порт и изобразить покойного капитана Будда в следующий же четверг.
Бывший лоцман провел промежуточные дни в состоянии какого-то оцепенения, из которого он пробуждался только для того, чтобы поесть, или ответить на распекания своей супруги. Но с наступлением рокового четверга настроение его совершенно изменилось, и он с утра уже пришел в такое состояние сдержанного волнения, что не мог усидеть на месте.
— Господи помилуй! — проворчала мистрисс Пеппер, между тем как он безостановочно шагал взад и вперед по комнате, вскоре после полудня. — Что такое с этим дураком? Не можешь ты пять минуть посидеть смирно?
Бывший лоцман остановился и многозначительно устремил на нее глаза, но, прежде чем он мог отвечать, сердце его так и повернулось в груди, потому что он вдруг увидал лицо капитана Криппена, осторожно заглядывавшего в комнату из-за гераней, стоявших на окне. Прежде чем жена могла уловить направление взгляда мужа, лицо уже исчезло.
— Кто-то посмотрел к нам в окно, — сказал Пеппер с напускным спокойствием, в ответ на поднятые брови супруги.
— Вечно эти бесстыдники! — проворчала ничего не подозревавшая женщина, принимаясь снова за свое вязанье, между тем как муж ее тщетно ждал появления капитана.
Он подождал несколько времени, затем, полумертвый от волнения, зажег свою трубку дрожащими руками и уселся к столу. Взглянув опять в окно, он увидел, как мимо него промелькнула высокая фигура капитана. В продолжении следующих двадцати минут, она появлялась таким образом семь раз, и Пеппер, приходя к тому, довольно естественному заключению, что приятель его намерен провести весь вечер в этом бесплодном времяпрепровождении, решился на смелый шаг.
— Должно быть, жулик, — произнес он громко.
— Кто? — спросила жена.
— Какой-то человек все заглядывает к нам в окно, — отвечал Пеппер с решимостью отчаяния. — Смотрит, пока не заметит, что я на него гляжу, и потом исчезает. Вроде старого моряка капитана, или что-нибудь такое.
— Старого моряка? — повторила жена его, опуская свою работу и оборачиваясь. В голосе ее звучала какая-то странная, нерешительная нотка. Она взглянула в окно и, как раз в эту минуту, фигура капитана опять показалась, но, встретив ее взгляд, поспешно скрылась. С минуту Марта Пеппер сидела неподвижно, потом тихо, как-то растерянно встала, подошла к двери и отворила ее. Переулок был пуст!
— Видишь кого-нибудь? — дрожащим голосом проговорил Пеппер.
Жена покачала головой, но как-то необыкновенно спокойно, и усевшись на свое место, принялась опять за вязанье.
Некоторое время в комнате не слышно было никакого звука, кроме щелканья спиц, да тиканья часов, и только что бывший лоцман пришел к тому заключению, что приятель предоставил его на произвол судьбы, как вдруг раздался тихий стук в дверь.
— Войдите! — закричал Пеппер, вздрогнув.
Дверь медленно отворилась, и высокая фигура капитана Криппена вошла в комнату и остановилась, нервно глядя на них. Аккуратная, придуманная им заранее маленькая речь в решительную минуту совершенно выскочила у него из головы. Он оперся спиной о стену, неловко и смущенно опустил глаза и робко, каким-то сдавленным голосом, проговорил одно только слово:
— Марта!
При этом имени мистрисс Пеппер вскочила и остановилась, раскрыв рот, глядя на него безумными глазами.
— Джем! — проговорила она, задыхаясь. — Джем!..
— Марта!.. — прохрипел опять капитан.
С диким криком мистрисс Пеппер подбежала к нему и, к великому удовольствию своего законного супруга, обхватила руками его шею и осыпала его буйными поцелуями.
— Джем, — закричала она опять. — Неужели это ты? Я просто не могу этому поверить! Где же ты был так долго, все эти годы? Где ты был?
— О, во многих местах, — отвечал капитан, который еще совсем не приготовился отвечать подробно на подобный вопрос. — Но всюду, где бы я ни был, — и он поднял руку театральным жестом, — образ моей дорогой, потерянной жены всегда стоял передо мной.
— Я тебя сейчас же узнала, Джем, — сказала нежно мистрисс Пеппер, приглаживая ему волосы на лбу. — А я, как ты находишь, очень я изменилась?
— Ни на волос, — отвечал капитан, отодвигая ее от себя рукой, и пристально разглядывая ее. — Ты совершенно такая же, как была, когда я увидел тебя в первый раз.
— Но где же ты был? — простонала Марта Пеппер, опуская голову к нему на плечо.
— Когда «Дельфин» погрузился в морскую пучину, из-под ног у меня, предоставляя мне бороться с волнами за свою жизнь и за Марту, — бойко начал капитан, — меня выбросило на необитаемый остров. Я оставался там около трех лет, и был, наконец, спасен экипажем брига, шедшего в Новый Южный Валлис. Там я встретил знакомого из Ливерпуля, который сказал мне, что ты умерла. Ничто уже не влекло меня на родину, и я много лет плавал в австралийских водах, и только недавно узнал, как жестоко я был обманут! Узнал, что мой дорогой цветочек еще цветет и благоденствует.
Головка цветочка снова плотно прижалась к плечу капитана, и знаменитый актер воспользовался этим, чтобы обменяться взглядами с восхищенным Пеппером.
— Если б только ты вернулся пораньше, Джем! — сказала мистрисс Пейпер. — Кто это был? Как звали этого человека?
— Смит, — отвечал осторожный Криппен.
— Если бы ты вернулся пораньше, Джем, — повторила мистрисс Пеппер полузадушенным голосом, — это было бы много лучше. Только три месяца тому назад я вышла замуж вон за того субъекта!
Капитан изобразил мелодраматическое испуганное содрогание с таким успехом, что, не рассчитав, как следует, тяжести своей прекрасной половины, едва устоял на ногах.
— Теперь уж делу не поможешь, я думаю, — сказал он с видом мрачного упрека, — но ты могла бы подождать еще немного, Марта!
— Ну, как бы то ни было, а я твоя жена, — возразила Марта, — и уж постараюсь не потерять тебя опять. Пока ты жив, я не отпущу тебя от себя ни на шаг, глаз с тебя не спущу!
— Пустяки, душа моя, — проговорил капитан, обмениваясь тревожным взглядом с бывшим лоцманом. — Пустяки!
— Нет, не пустяки, Джем, — сказала мистрисс Пеппер, привлекая его рядом с собой на диван и обвивая руками его шею. — Все, что ты рассказал мне, может быть верно, а может и не быть. Почем я знаю, не женат ли ты на какой-нибудь другой женщине. Но, во всяком случае, теперь я тебя нашла, и намерена сохранить.
— Ну, ну… — произнес капитан, как можно нежнее и успокоительнее, насколько позволяло ему странное, щемящее ощущение в сердце.
— Что же касается до того ничтожного человечка, — слезливо продолжала мистрисс Пепнер, — я вышла за него только потому, что он так нестерпимо приставал ко мне. Я никогда не любила его, но он все ходил за мной и все делал предложение. Сколько раз ты мне его делал, Пеппер? Двенадцать или тринадцать?
— Забыл, — коротко ответил бывший лоцман.
— Но я никогда его не любила, — продолжала она. — Ведь я не любила тебя, нисколько не любила, Пеппер, не правда ли?
— Нисколько! — с жаром подтвердил Пеппер. — Наверно ни у одного человека в мире еще не бывало такой сердитой и бессердечной жены, как ты. Это я всегда охотно скажу.
Он едва успел досказать этот панегирик верности своей супруги, как послышался стук в дверь. В комнату вошла дама неопределенных лет, дочь ректора местного прихода, и остановилась в изумлении, глядя на отчаянные, но совершенно бесплодные усилия капитана Криппена вырваться из положения, одинаково смешного и неудобного.
— Мистрисс Пеппер! — проговорила дама в ужасе. — О, мистрисс Пеппер!
— Не беспокойтесь, мисс Уинтроп, все в порядке, — возразила та очень спокойно, снова привлекая на свое широкое и поместительное плечо покрасневшее лицо капитана Криппена. — Это мой первый муж, Джем Будд.
— Боже мой! — вскричала мисс Уинтроп в изумлении. — Воплощенный Энок Арден!
— Кто? — осведомился Пеппер с видом вежливого любопытства.
— Энок Арден, — отвечала мисс Уинтроп. — Один из наших великих поэтов [«Энок Арден» — поэма английского поэта Альфреда Теннисона (1809—1892)] написал чудную поэму про одного моряка, который возвращается домой и застает свою жену замужем за другим, но там, в поэме, первый муж удаляется никем не узнанный, чтобы не нарушать их счастья, и умирает от разбитого сердца.
И она посмотрела на капитана Криппена с таким выражением, точно тот не вполне оправдал ее ожидания.
— Да, — сказал Пеппер, далеко не безутешным тоном, — а теперь мне приходится умирать от разбитого сердца! Ну, что делать, что делать!
— Как это все интересно! — вскричала мисс Уинтроп. — Подождите только немного, я сейчас принесу свой аппарат, и сниму вас вместе, так, как вы теперь!
— О да, пожалуйста, — дружески сказала мистрисс Пеппер.
— Я не хочу, чтобы меня снимали! — проговорил капитан очень сурово.
— Как, даже если я желаю этого, милый? — нежно осведомилась мистрисс Пеппер.
— Даже если бы ты продолжала желать этого всю жизнь, — угрюмо возразил капитан, снова пытаясь отделить свою голову от ее плеча.
— Ну, разве вы не находите, что следует сделать их портрет? — спросила мисс Уинтроп, обращаясь к бывшему лоцману.
— Не вижу в этом ничего дурного, — отвечал тот необдуманно.
— Слышите, что говорит мистер Пеппер? — сказала дама, обращаясь опять к капитану. — Конечно, уж если он не принимает этого так близко к сердцу, то вам и подавно нечего.
— Я поговорю с ним потом, — произнес капитан очень кислым тоном.
— Может быть и правда, лучше сохранить все эта дело пока между нами, — поспешил сказать бывший лоцман, встревоженный выражением лица своего приятеля.
— Ну хорошо, я не буду больше мешать вам, — сказала мисс Уинтроп. — О, посмотрите, как это невежливо с их стороны!
Остальные поспешно обернулись, и успели еще заметить несколько голов, быстро мелькнувших за окном. Капитан Криппен первый прервал молчание.
— Джем! — строго сказала мистрисс Пеппер, не давая ему окончить.
— Капитан Будд! — воскликнула мисс Уинтрои, вся вспыхнув.
Взбешенный капитан вскочил и заходил взад и вперед по комнате. Он посмотрел на бывшего лоцмана, и неудачный заговорщик содрогнулся от его взгляда.
— Не беспокойтесь понапрасну, капитан, — пробормотал он, подмигивая ему с видом, которому тщетно старался придать бодрое и утешительное выражение.
— Я выйду немного пройтись, — сказал капитан, по уходе дочери ректора. — Только, чтобы освежиться.
Мистрисс Пеппер сняла свою шляпу с вешалки около двери и начала надевать ее перед зеркалом.
— Я пойду один, — нервно сказал Криппен, — я хочу поразмыслить немного, обдумать.
— Никогда, Джем, — твердо произнесла мистрисс Пеппер. — Мое место около тебя. Если ты стыдишься того, что люди на тебя смотрят, то я не стыжусь. Я горжусь тобой. Пойдем. Пойдем, покажись им всем, и скажи, кто ты такой. Пока я жива, я не выпущу тебя больше из виду, никогда.
Она начала всхлипывать.
— Ну, что тут делать? — сказал Криппен, оборачиваясь к совершенно озадаченному лоцману.
— Ему-то какое до этого дело? — резко спросила мистрисс Пеппер.
— Ну, нужно же и о нем сколько-нибудь подумать, — сказал капитан, сдерживаясь. — Да и, кроме того, я, право, думаю, что мне лучше будет поступить, как тот человек, в стихах. Дайте мне уйти отсюда и умереть от разбитого сердца. Пожалуй это будет лучше всего.
Мистрис Пеппер взглянула на него пылающими глазами.
— Позвольте мне уйти и умереть от разбитого сердца, — повторил капитан с искренним чувством. — Я предпочитаю это, право, предпочитаю.
Мистрисс Пеппер залилась сердитыми слезами, опять обвила руками его шею, и зарыдала у него на плече. Лоцман, повинуясь отчаянным взглядам приятеля, опустил штору на окне.
— Там собралась целая толпа, — сказал он.
— Пусть их, — любезно ответила жена его. — Они скоро узнают, кто он такой.
Она стояла, держа капитана за руку и время от времени поглаживая ее, и каждый раз, как волнение одолевало ее, опускала голову к нему на жилет. В такие минуты капитан яростно сверкал глазами на бывшего лоцмана, который, будучи от природы довольно слабого характера, не был в состоянии, несмотря на всю свою тревогу, придать своим чертам приличествующую случаю серьезность.
День медленно склонялся к вечеру. Мисс Уинтропп, вообще недолюбливавшая всякие двусмысленные положения, намекнула кое-кому о происшедшем, и несколько посетителей, между прочим, и местный корреспондент какой-то газеты, уже стучались в дверь, но их попросили прийти на следующий день, под довольно правдоподобным предлогом, что так долго разлученная чета желает побыть немного наедине. Все трое сидели молча; бывший лоцман, наморщив брови, тщетно старался разобрать движения губами, которыми капитан порывался ему что-то сказать, каждый раз как представлялась к тому возможность, и значение которых становилось ему несколько понятнее, только когда он подкреплял их угрожающим жестом своего увесистого кулака.
Наконец, мистрисс Пеппер встала и вышла в заднюю комнату приготовить чай. Но так как она оставила дверь открытой, да еще захватила с собой, к тому же, шляпу капитана, то он не мог заключить ничего хорошего из ее временного отсутствия и свирепо обратился к бывшему лоцману.
— Что же теперь делать? — проговорил он яростным шепотом. — Не может это так продолжаться!
— А ведь придется, — прошептал тот в ответ.
— Слушай, ты! — сказал Криппен с угрозой. — Я иду в кухню и все ей объясню. Мне тебя жаль, но я сделал все, что мог. Пойдем и помоги мне объясниться.
Он повернулся к двери, но Пеппер, с силой отчаяния, ухватил его за рукав и удержал.
— Она убьет меня! — прошептал он, задыхаясь.
— Не моя вина, — сказал Криппен, отстраняя его от себя. — Поделом тебе.
— И она скажет всей этой толпе там за окном, — продолжал Пеппер, — и они убьют вас!
Капитан опять опустился на свое место и уставился на него, с лицом, таким же бледным, как и у него.
— Последний поезд отходит в восемь, — поспешно продолжал лоцман. — Это рискованно, но это единственное, что вы можете сделать. Возьмите ее с собой прогуляться по полям, поблизости от вокзала. Оттуда видно подходящий поезд почти за версту. Разочтите хорошенько время и поймайте его; она бегать не может.
Возвращение их жертвы с чайными принадлежностями на подносе положило конец разговору, но капитан выразил свое согласие кивком головы из-за ее спины и уселся пить чай с напускной веселостью.
В первый раз со времени своего удачного появления он сделался разговорчив, и так смело и свободно говорил о разных случаях из жизни человека, которого изображал, что бывший лоцман сидел как на иголках от страха, что он в чем-нибудь да ошибется и проговорится. После чая он предложил прогуляться, и пока ничего не подозревавшая мистрисс Пеппер надевала шляпу, самодовольно похлопал себя но ноге, и доверчиво подмигнул своему товарищу по заговору.
— Я не очень-то хорошо хожу, — сказала невинная мистрисс Пеппер, — так что ты должен идти потише, Джем.
Капитан кивнул головой, и они вышли из дому, по совету Пеппера, задним ходом, чтобы не привлекать внимания собравшихся любопытных.
После их ухода Пеппер сидел некоторое время с трубкой, не спуская тревожных глаз с часовой стрелки, но, наконец, не будучи в состоянии выдерживать долее мучительную неизвестность, он отправился тоже к вокзалу и спрятался за удобно стоявший поблизости вагон с углем.
Он нетерпеливо ждал, устремив глаза на дорогу, по которой должен был показаться капитан. Он посмотрел на часы. Без пяти восемь, а капитана все еще нет! Платформа начала наполняться народом, сторож зазвонил в колокол, в отдалении показалось облачко белого дыма. Как раз в ту минуту, когда Пеппер начинал уже терять всякую надежду, он увидел, наконец, капитана. Раскачиваясь из стороны в сторону, держа шляпу в руке, он, видимо, из последних сил старался догнать поезд, подходивший к станции.
— Не успеет он ни за что! — простонал лоцман. И вдруг у него захватило дыхание; шагах в трехстах или четырехстах позади капитана, ковыляла мистрисс Пеппер, очевидно, в погоне за ним.
Поезд подошел к станции; пассажиры начали входить и выходить из вагонов; захлопнулись двери, и кондуктор уже приложил свисток к губам, когда капитан Криппен, пыхтя, как паровоз, шатаясь взобрался на платформу и ввалился в ближайший вагон третьего класса.
— Ну, едва, едва только захватили, сэр, — сказал начальник станции, захлопывая за ним дверцу вагона.
Капитан упал на скамейку, стараясь отдышаться, и, повернув голову, бросил последний, торжествующий взгляд на дорогу.
— Не беспокойтесь, сэр, — добродушно сказал начальник станции, уловив направление взгляда капитана, и заметив вдали мистрисс Пеппер. — Мы подождем вашу даму.
Джаксон Пеппер вышел из своего убежища, и глядел вслед отходящему поезду, спрашивая себя с каким-то тупым, смутным недоумением, что-то должно теперь происходить в вагоне. Он стоял неподвижно так долго, что один мягкосердечный сторож, до которого уже дошли слухи о происшедшем, решился подойти к нему и дружески положил ему руку на плечо.
— Вы никогда уже ее не увидите, мистер Пеппер, — сказал он с участием.
Бывший лоцман повернул голову, посмотрел на него пристально, и последняя вспышка гнева, какую ему суждено было проявить когда-либо в его жизни, промелькнула у него на лице.
— Чертов дурак! — проговорил он грубо.
Источник текста: Бенефис и другие юмористические рассказы / В. В. Джекобс; Пер. с англ. М. Полторацкой. — Москва: «Польза» В. Антик и Ко, 1911. — 96 с.; 14 см. — (Универсальная библиотека; № 365).