Павел Сурожский править
Белое царство править
— Вот телеграмма, --сказала Вера Александровна. — Пожалуйста, передайте ее Николаю Петровичу.
— Слушаю, --сказал десятник.
Звонкий топот детских ног раздался по полу. В комнату вбежал мальчик лет восьми и, прыгая, закричал:
— И я, и я.
— Куда? --спросила, подняв брови, Вера Александровна.
— В шахту.
— Незачем.
— Как незачем? Ты давно уже обещала. И папа давно уже сказал, что можно. Вот я и спущусь с Иваном Гавриловичем.
Вера Александровна посмотрела на десятника, Ивана Гавриловича. Тот улыбнулся широким, бородатым лицом, заложил руку за плотную спину и вымолвил низким голосом :
— Да уж отпустите, Вера Александровна.
Володя завертелся, запрыгал. Серые глазенки па круглом порозовевшем лице заискрились. Наконец-то он побывает в соляной шахте. Ему давно уже хотелось заглянуть это подземное царство.
— Ну, так одевайся поскорее, --сказала Вера Александровна.
— В одну минуту, --вылетел из комнаты Володя.
Вера Александровна усмехнулась и, взглянув на Ивана Гавриловича, спросила:
— Не опасно это?
— Нисколько, --прогудел десятник. —Все равно, что в комнате.
— Вы уж, пожалуйста, смотрите за ним.
— Будьте покойны, Вера Александровна.
От широкого лица Ивана Гавриловича веяло спокойствием. Человек он был надежный.
Выбежал Володя, натягивая на ходу пальтишко.
— Готово!
— Да хоть застегнись, --наклонилась к нему Вера Александровна.
— Успею.
Пуговицы, как нарочно, не лезли в петли, и пальцы от торопливости стали какие-то неповоротливые.
— Ну, пошли.
На дворе дул ветер, небо было хмурое. Соляная копь стояла на пригорке. Дымила высокая кирпичная труба, в каменном здании стучала машина и, точно на мельнице, слышалось жужжанье жерновов, перемалывавших куски соли. Внизу лежал пруд, тут же разбросалась маленькая деревенька, а дальше чернело осеннее, местами вспаханное поле и ветер гонял там куранду — круглое степное растение, похожее на мяч.
В другое время Володя непременно посмотрел бы, как прыгают по ветру серые мячики и, может быть, погнался бы за одним из них, но теперь было не до мячиков. Он сейчас спустится в шахту, увидит подземное царство, будет ходить под белыми сводами, как сказочный королевич, — чудесно !
Иван Гаврилович идет так, как будто нет никакого подземного царства, — медленно, в развалку. Хочется крикнуть ему — скорей, а он остановился еще с каким-то рабочим. В здании шахты стучит машина, и клети ходят но канату вверх и вниз. Здесь поднимают из кони соль. Иван Гаврилович велел поставить особый вагончик для спуска в копь. Это была каретка на колесах с мягким красным диванчиком.
Сели в вагончик. Машина застучала, вагончик дрогнул и стал опускаться. Володя зажмурился, отгоняя страх, а когда открыл глаза, то в вагончике было темно, и Володе казалось, что они не опускаются, а летят вверх. Володя прижался к Ивану Гавриловичу. В груди стало пусто и тревожно. Потом как будто перевернулось что-то и стало ясно, ,что они опускаются в [темноту. Вот блеснул свет, вагончик толкнулся о землю и остановился.
— Приехали, --сказал Иван Гаврилович, вставая.
Вышли из вагончика. Володя огляделся. Вот он и в подземном царстве. Как здесь, однако, сумрачно, высоко!
Несколько лампочек горят по стенам. А стены белые, с темными прослойками, и своды такие высокие, что и не видно в темноте. Совсем, как подземелье!
Резвость у Володи пропала. Он только смотрел и ничего не говорил. Ему почему-то казалось, что здесь не слышно будет голоса, и очень удивился, когда Иван Гаврилович, как всегда, даже еще более явственно, прогудел:
— Пойдемте-ка к папе.
Пошли по мягкой земле в прохладном сумраке, под -высокими сводами.
У Володи вертелись в голове разные вопросы, и он только что собрался спросить, отчего стены точно мраморные, как вдруг налево открылась светлая комната, — Володя даже вскрикнул от неожиданности. Электрические лампочки освещали гладко обточенные стены. Посредине стоял письменный стол, а за столом папа. На столе лампа, бумага, чернильница, счеты — совсем как в настоящем доме.
Володя бросился к отцу.
— Ты как сюда? — удивленно спросил Николай Петрович.
— С Иваном Гаврилычем, — сказал Володя. — Мы тебе телеграмму принесли.
II пока папа, сдвинув брови, читал телеграмму, Володя обошел комнату, потрогал степы, стол, лампу. Он даже лизнул в одном месте стену — оказалась соленая, из соли.
Папа прочитал телеграмму. Брови у него уже не хмурились.
— Спасибо, Иван Гаврилович, --сказал он. —Можно идти. Володю я сам доставлю.
И, обернувшись к Володе, посмеиваясь, сказал:
— Ну, за то, что ты принес мне хорошую телеграмму, я покажу твое наше царство.
— У тебя тут оч-чень хорошо, — сказал Володя. — Тут и жить можно.
— Да мы и живем, как видишь.
Николай Петрович позвонил.
Вошел рабочий в синей блузе.
— Дайте-ка нам свечей, Степан Иванович, — сказал папа. — Да приготовьте на выработке бенгальские огни. Я хочу показать вот ему наши владения.
Степан Иванович через минуту вернулся с деревянным светильником, в котором торчало восемь свечей. Зажгли свечи и вышли.
Опять высокое и сумрачное подземелье. Кое-где вверху золотыми звездочками мелькают электрические огоньки, и по ним видно, как высоки эти темные своды. Если бы не светильник, который нес впереди Степан Иванович, то было бы почти темно.
Володя смотрел и слушал, пораженный. Он совсем не такою представлял себе соляную копь. Ему казалось, что здесь все белое, яркое, сверкающее — белые стены, своды, полы. И все залито светом. Люди ходят, как по паркету или как по льду, и всюду гладко обточенные, белые, прозрачные глыбы соли.
На самом же деле здесь сумрачно, прохладно и под ногами что-то мягкое — не то мелкая соль, не то песок.
— Отчего здесь так темно ? — спросил Володя и удивился, что голос у него стал такой звучный.
— А зачем тут свет? — сказал отец. — Вон горят лампочки и довольно. .Чтобы осветить всю копь, надо слишком много света. Ведь тут, если посчитать протяжение всех галерей, выйдет верст десять.
— Ой-ой-ой, — покачал головой Володя. — И везде так высоко?
— Да.
— И все это соль?
— Соль.
— А как же ее достать так высоко?
— А видишь ли, ее взрывают порохом. Заложат патрон, взорвут, потом закладывают другой, взрывают и так дальше, до предельной высоты.
— А сверху обвалиться не может?
— Нет, своды прочные. Там ведь еще остается запасный слой соли, аршина в три.
Что-то загрохотало далеко, точно удар грома. Как будто даже сверкнула молния.
— Что это? --спросил, вздрагивая, Володя.
— Это взрывают соль, --сказал отец.
Пошли дальше. Огненные языки в светильнике колебались, темнота как будто шевелилась. По сторонам чернели впадины других галерей. Было так странно для Володи и это подземелье, и светильник в восемь свечей, и гулкая тревожная темнота. Как будто все это было во сие пли в сказке.
Что-то загудело опять--на этот раз протяжно; гуд приближался, усиливаясь, словно здесь, под землей, шел поезд.
Володя остановился в недоумении и не успел спросить у отца, как из бокового прохода выбежала лошадь, тащившая пять вагончиков с солью. Вагончики бежали по рельсам, продолженным по галерее. В переднем вагончике сидел человек и помахивал кнутом. Володя смотрел с изумлением на этот маленький поезд. Его поразило то, что вагончики тащат лошади. Люди в подземелье — это еще так-сяк, но лошади — странно.
Вагончики исчезли в темноте, гул замер, и в подземелье стало ошять тихо; слышались только какие-то неясные шорохи, стуки, вздохи, голоса. Как будто в темноте шевелились, вздыхали и разговаривали какие-то невидимые существа. Будь Володя одни, он бы убежал отсюда. Но с папой и Степаном Ивановичем не страшно. Володю удивляла звучность подземелья. Он спросил, сам прислушиваясь к своему голосу:
— Почему здесь все такое громкое?
— Пустота, своды, стены, — сказал отец. — Тут как-то осматривал копь один знаменитый певец, так оп пришел в восторг от нашего подземелья. Если бы, говорит, можно было .устраивать здесь концерты, я бы имел вдвое больше успеха. II, действительно, когда оп запел, вышло замечательно. В прошлом году по случаю двадцатилетия копи служили здесь молебен. Хор был маленький — человек двадцать, но когда он грянул, казалось, что поет человек сто.
— А если осветить здесь вое — будет белое? --спросил Володя.
— Да.
Вот бы осветить все подземелье!
Володе представилось это белое царство все в огнях. Белая земля, белые стены и своды. Всюду сверкают отражения огней… Как красиво, волшебно!
Издали доносились глухие удары и чем дальше, эти удары доносились все громче. Как будто кто долбил молотками стены.
— Сейчас мы увидим работы, — сказал отец. '
Прошли еще немного. II вот за поворотом увидели глубокий тупик. Там, освещенные лампочками, шевелились люди; было их человек двадцать. Одни долбили соль, другие наполняли ею вагончики; тут же стояли лошади, отвозившие вагончики с солью.
Степан Иванович свистнул. И возле работающих загорелся красный огонь. Стены, своды, глыбы соли, фигуры людей — все осветилось красным светом. Темные с красноватым оттенком тени запрыгали на стенах. Казалось, это не люди двигаются там среди обломков, а какие-то- сказочные существа.
Володя смотрел, пораженный.
— Что, хорошо? --спросил Николай Петрович.
— Совсем, как в сказке, — сказал Володя, глядя такими глазами, точно он только что очнулся от сна. — Это ты нарочно велел зажечь?
— Да.
Красный огонь догорел и потух. Пошли дальше. Теперь еще сумрачнее темнели своды и, казалось, не будет им конца. В одном месте увидели из соли фигуру человека во весь рост. Соляной человек стоял на глыбе соли, как часовой.
— Это наш рабочий сделал, — сказал Николай Петрович,, останавливаясь возле фигуры.
— Финтифлюшка ?
— Да.
Володя знал этого рабочего. Был он маленький, рыжий, веселый, дразнили его Финтифлюшкой. Он работал в копи, а в свободное время вырезывал из соли всякие фигурки и вещицы, — гирьки, стаканчики, прессы, людей и животных. Делал он это шутя, но очень искусно, и многие советовали ему открыть мастерскую.
Соляной человек стоял на глыбе, уставившись в темноту слепыми глазами. Степан Иванович зажег под ним тоже красный огонь, и фигура как будто сшила, задвигалась и, казалось, что соляной человек вот-вот сойдет с глыбы.
Володя смотрел на соляного человека и думал:
«Это царь белого царства. Может быть, ночью, когда никого нет, он оживает, сходит с глыбы и расхаживает по всему своему царству. Ходит в тишине, невидимый никем, наводит в подземелье порядки, а на утро опять взбирается на глыбу и каменеет».
Шли дальше в прохладных сумерках, по бесконечным гулким подземельям. Несмотря на кажущуюся пустынность, здесь шла своя жизнь: то грохотали взрывы, то гулко бежали по рельсам поезда, то вдруг из темноты выплывала какая-нибудь человечья фигура. и, узнав инженера, кланялась и опять исчезала.
Волосе все казалось, что они встретят что-нибудь необыкновенное — выскочит, думалось, кто-нибудь из темноты, пробежит, кувыркнется, крикнет диким голосом или начнет строить какие-нибудь рожи. Может быть, даже крадется этот кто-то позади. Володя ежился и боялся оглянуться назад.
Пламя светильника колебалось, по стенам бежали тени и как будто шептали что-то. Володя прижимался к отцу — хорошо, что он не один. Как не боятся ходить тут рабочие?
— Папа, здесь есть страшное?
— Что именно? — спросил Николаи Петрович.
— Да всякие там чудища…
— Я не видел.
— Тут как-то бешеная кошка бегала, --сказал Степан Иванович, --а ребята наши думали, что ведьма, --да боялись.
Бешеная кошка? Володя вздрогнул.
— Как же она попала сюда?
— Бросил кто-то. На людей кидалась.
— А теперь ее нет?
— Давно уж пет. Ребята убили.
Подошли к какой-то дверце, сделанной в стопе.
Николай Петрович сказал:
— Это вход в соседнюю копь.
Степан Иванович открыл дверцу. Густая, прохладная тьма ворвалась и заколебала свечи.
— Там теперь не работают?
— Нет, — сказал Николай Петрович, — все уже выработано, пустота.
Дверцу закрыли. Пошли назад, другими подземельями. Им, казалось, не было конца. Володя смотрел и думал о том, что если бы на земле случилось что-нибудь такое, что надо было прятаться, то лучшего места не найти, как это подземелье.
Тут можно не только спрятаться, но и жить. Взять только хлеба, а соли сколько угодно; вода, говорят, тоже есть. Можно и огонь разводить, варить и жарить;
Вот убежать бы сюда хоть на неделю, сделаться подземным человеком… Как это было бы занимательно и волшебно!
Обратно шли прямой дорогой. В одном место видели подземное хранилище, где в кустах и обломках лежали целые горы соли.
Когда вернулись в контору, там на столе стоял чайник, стаканы, хлеб и масло.
— Выпьем-ка чаю, да и наверх, --сказал Николай Петрович.
Володя пошатывался от усталости и с удовольствием сел за стол и выпил стакан чаю — под землей.
— Ну, что, хорошо у нас? — спросил Николай Петрович.
— Очень хорошо, — сказал Володя. — Прямо, как в сказке.
После чаю пошли к машине и сели в вагончик. Клеть тронулась, и Володе опять показалось, что летит он вниз, все глубже и глубже, в какую-то бездну. И казалось это до тех пор, пока не блеснул дневной свет.
Источник текста: Ветка полыни. Рассказы / П. Сурожский. — М.-Пг.: Гос. изд., 1923. — 122 с.; ил.; 23 см.