Безделки
правитьN. N. называет русский перевод Федры не Федрой, а Федорой. Порадуем читателя несколькими стихами, взятыми без разбора из сего достопамятного перевода. Раскрываю книгу, и не знаю на чем остановиться: все так прекрасно! Взор мой бросается от стиха:
Твой Федра зрак мятет и духа тишину,
К другому, в котором находит он, что Тезей
Огонь в себе питал к премногим лживострастной,
Что бога теней брак коснулся осквернить!
По словам Федры Ипполит
верный, горд и дик.
Там далее какое-то чудовище (не Муза ли нашего переводчика?)
От боли, ярости, ужасной сделав скок,
Пред коньми вержется, и валится у ног!
Нетерпеливый взор мой бегает по страницам, на одной Федра говорит:
Мрут на устах моих слова и глас истаял
На другой:
Люблю, не мни, что в миг, когда люблю тебя!
В другом месте Ипполит после многих прекрасных приветствий Арисии, восклицает:
Ах, повесть, может быть, о сей любви столь дикой
Стыдит тебя, что ты ее творец, уликой.
Много, много красот в сем переводе! Но должно ли обо всем говорить?
Охотники могут достать себе оригинал. Он напечатан в 1806 году. (Достопамятный год для Расина!) Мы думаем, что славный этот стихотворец едва ли из русской Федоры мог бы сделать свою Федру; а наш дражайший соотечественник так перекроил на свой вкус героиню Ивана Расина, что в его переводе о Федре и слуху нет.
Вот несколько стишков из недавно вышедшего в П. бурге перевода Идиллий Феокрита; они переведены, говорят, с греческого:
Любехонько мычит вол и корова тучна,
Милехонько свистит свирелка сладкозвучна,
Приятно песеньки выносит пастушок,
И мой любезен, мил, приятен голосок.
Есть ложе у меня на бреге под холодных,
Сняв кожи с беленьких коровочек, дородных,
Устлал я оными постелюшку свою.
…
Так пели пастушки — и я им восплескал,
Взяв по подарочку, им обоим раздал,
И Дафнису тогда за песнь его согласну
Дал самородную дубиночку прекрасну:
Я вырубил ее у батюшки в леску,
…
Меналк не любит лгать, обманывать стыдится,
На языке его пупырь не появится.
Идил. IX.
Кажется, что г. переводчик смотрел на все в уменьшительное стекло; почему и мы осмелились называть стихи его стишками.
Курносов и Лепешкин оба дураки, но какая разница между ими? Первый почти всегда сносен, а иногда и забавен; другой беспрестанно тяжел, и скажу отчего: он почитает себя умником, а в самом деле имеет нечто похожее на ум.
Р… достойный замечания человек, некогда занимал важное место в городе П…, а вместе был и цензором. Однажды принесли ему сказку, которая так начиналась: В беседе боги были. «Как! воскликнул Р… можно ли мне позволить напечатать такую нелепость? Бог один!» И сказка не была предана тиснению, яко сочинение противное религии.
Какому-то учителю, находившемуся в школе некоторого уездного городка, приказано было сочинить речь на прибытие губернатора. Наш бедный вития, не будучи в состоянии не только что написать речь, но даже и связать порядочно двух слов, находился в критическом положении. Друзья его, сжалившись над ним, дали ему совет воспользоваться чужими трудами, и выдать выученную речь за свою. Обрадованный предложенным средством, он начал рыться в книгах и нашел перевод Попова опыта о человеке. Находка сия однако была, кажется, не совсем счастлива… Настал ужасный день; губернатор въезжает, и наш Цицерон гремит:
Престань, престань милорд в забвении сем жить, и проч.
[Вяземский П. А., Северин Д. П.] Безделки: [О переводе «Федры» Ж.Расина 1805 г. В. Г. Анастасевичем и переводе Идиллий Феокрита Е.Сфериным с фрагментами из переводов; 2 анекдота] / ….В… и Д…С… // Вестн. Европы. — 1809. — Ч. 47, N 17. — С.