ЛЕОНЪ, знатной дворянинъ.
ФИДЕОНЪ, РУФИНЪ, дѣти Леоновы.
МЕЗАРЪ, дворянинъ, другъ дѣтей Леоновыхъ.
ПУЛЬХЕРІЯ, Мезарова жена.
КСЕНІЯ, Руфинова невѣста.
ОФИЦЕРЪ.
СТРАЖИ.
ФИДЕОНЪ.
Осталась ли въ тебѣ еще хоть искра братства,
И можешь ли меня послушать безъ препятстсва!
Открытымъ сердцемъ я съ тобою говорю,
Что видя жизнь твою, я отъ стыда горю,
Какое можешь ты намъ здѣлать утѣшенѣе?
Весь родъ нашъ отъ тебя остался въ поношеньѣ,
Кровь братняя тебѣ, кровь братня говоритъ,
Что жизнь твоя меня терзаетъ и губитъ,
Ты ставишь въ смѣхъ слова!… я слезы проливаю!
РУФИНЪ.
Я всѣ твои слова и братство презираю,
Въ комъ благороднѣе изъ насъ обоихъ кровь,
Прказываетъ то родительска любовь:
Ты брошенъ отъ него, а я ему любезенъ.
ФИДЕОНЪ.
Тѣмъ больше будетъ мой совѣтъ тебѣ полезенъ,
Чѣмъ стали насъ жарчай родители любить,
Тѣмъ паче должно ихъ любви достойнымъ быть,
И наблюдаючи имъ склонность повсечасно,
Казать, что милы имъ мы стали ненапрасно.
РУФИНЪ.
Учи другова ты, другова и вини.
ФИДЕОНЪ.
Тоыи въ своихъ грѣхахъ, нещастливой, тони,
И добродѣтели уставъ позабывая,
Безпутствуй, предъ людьми злодѣйства не скрывая.
Когда на мой совѣтъ даешь такой отвѣтъ,
Ни искры знать въ тебѣ къ раскаянію нѣтъ.
РУФИНЪ.
Что ты меня въ худыхъ поступкахъ уличаешь,
За милости мнѣ тѣмъ отцовы мстити чаешь?
Давно тебѣ, давно та склонность неснона:
Доказываетъ то, какъ мысль твоя честна.
Ругаешься ты мной, мои поступки числишь,
И тѣмъ меня привесть отцу въ немилость мыслишь;
Но ты лишась ея, не будешь вѣкъ имѣтъ,
И будешь въ бѣдности, меня щастлива зрѣть.
ФИДЕОНЪ.
Любимъ я, или нѣтъ отцу, всегда спокоенъ;
А щастливъ будетъ тотъ, кто щастливъ быть достоенъ:
Однако ты сего обманомъ не найдешь,
Ни зломъ, ни клеветой, чѣмъ въ свѣтѣ ты живешь.
Коль много здѣсь людей тебѣ врагами стало!
РУФИМЪ.
Пусть будутъ всѣ враги: на то смотрю я мало.
ФИДЕОНЪ.
Ты не потребствуя, другихъ ругаешь, самъ.
РУФИНЪ.
Гдѣ жизнь веселая, бываетъ зависть тамъ.
Пускай бранятъ меня, еще я повторяю;
Я буду все играть, какъ я всегда играю;
Игрою потерять не льзя мнѣ головы;
Каковъ на свѣтѣ я, чуть всѣ не таковы.
А въ молодости мнѣ почто не веселиться?
Хочу, какъ прочіе, играть я и любиться;
Отецъ имѣнія давать мнѣ не щадитъ.
Кто молодъ будучи, простъ съ деньгами сидитъ?
ФИДЕОНЪ.
Все разсужденіе твое, мой братъ, не здраво.
Какъ старшей братъ, совѣтъ подать имѣю право:
Ты вольность оную хоть могъ сперва имѣтъ;
Но долженъ ужъ теперь ее преодолѣть,
И постоянно жить: то время наступило.
РУФИМЪ.
Жить постояннѣе! на чтобы это было?
ФИДЕОНЪ.
Представь нещастную ты Ксенію, представь,
И для нее свое безчиніе оставь.
Воспомни, чѣмъ ты ей, любезной братъ, обязанъ;
Едва не брачными съ ней узами ты связанъ,
Не самъ ли ты ее невѣстою нарекъ,
Я клялся предъ отцемъ ей быти вѣренъ вѣкъ?
Не самъ ли сказывалъ, ее какъ жарко любишь?
За чтожъ ее теперь невѣрностію губишь?
Она теперь въ слезахъ, терзаясь, рветъ власы,
РУФИНЪ.
Какъ я плѣнился ей, прошли ужъ тѣ часы:
Пройдетъ тоска ее, какъ страсть моя, подобно.
ФИДЕОНЪ.
Не можетъ въ тигрѣ быть толико сердце злобно.
Одна ли насъ съ тобой производила кровь?
Кого ты пощадишь, терзая и любовь?
РУФИНЪ.
Не можетъ мнѣ почесть никто того виною;
Ее любовницей имѣлъ я, не женою.
ФИДЕОНЪ.
Любовницей! скажи, не мерзокъ ли твой жаръ?
РУФИНЪ.
Мой жаръ къ ней истребилъ соперникъ мой Мезаръ.
ФИДЕОНЪ.
И не блѣднѣешь ты, такую ложь сплетая,
И хочешь правымъ быть, злодѣйствомъ мысль питая?
Мезаръ, соперникъ твой! Мезаръ любимъ сталъ ей!
Почтожъ она въ слезахъ почти не видитъ дней?
Разъ по-сту о тебѣ въ минуту вопрошаетъ,
И красоты себя тоской своей лишаетъ.
Не могъ вчерась у ней отъ слезъ здержатъся я;
Во что ее ввела негодна страсть твоя!
Но я невѣрности твоей причину знаю.
РУФИНЪ.
Терзайтесь оба вы, обѣихъ презираю.
Скажи ей, что меня во вѣки ей не зрѣть.
И можно ей теперь иль жить, иль умереть
ФИДЕОНЪ.
Не братъ ты мнѣ теперь, и я еще спокоенъ,
Что той ты отказалъ, которой не достоенъ.
А твой обманъ тотчасъ откроется у всѣхъ:
Лишишься чаемыхъ на свѣтъ ты утѣхъ.
Отецъ нашъ злость твою узнаетъ мною нынѣ,
И будетъ почитать змѣю въ любезномъ сынѣ.
РУФИНЪ.
Ты доносителемъ, измѣнникъ, хочешь быть,
И устремляешься меня ты погубить?
Постой! я докажу, каковъ я на отмщенье.
ФИДЕОНЪ.
Для слабыхъ страшно душъ такое yгроженье;
Но ты въ грѣхахъ тонувъ, безсиленъ мнѣ отмстить.
РУФИНЪ.
Забудешь скоро ты себя невиннымъ чтить,
Чрезъ нѣсколько минутъ весь будетъ домъ извѣстенъ,
Каковъ ты справедливъ, а я каковъ безчестенъ.
ФИДЕОНЪ.
И такъ извѣстны всѣ, что твой испорченъ духъ;
Одинъ лишь твой отецъ обманутъ въ томъ, и другъ.
Но твой обманъ теперь не продолжится долѣ.
РУФИНЪ.
Я не могу терпѣть своей досады болѣ.
ФИДЕОНЪ.
Постой, къ намъ Ксенія хотѣла нынѣ бытъ.
РУФИНЪ.
Дай Боже, чтобъ имъ васъ обѣихъ погубить!
О! небо, какъ сего злодѣя не караешь!
А въ свѣтъ его пустивъ,
Почто кровь звѣрскую съ той кровію мѣшаешь,
Кто сердцемъ справедливъ?
Злодѣемъ бытъ ему конечно есть причина;
Но можетъ ли то быть,
Чтобъ въ существъ одну другая половина
Хотѣла истребить?
Не братъ онъ мнѣ, злодѣй; злодѣй безбожнымъ нравомъ;
Но сердце говоритъ,
Любите сродниковъ естественнымъ уставомъ:
И гнѣвъ мой усмиритъ.
Однако лишь взгляну на плачущую дѣву,
Оставленную имъ,
То возвращается кипяще сердце къ гнѣву,
Онъ станетъ не любимъ,
Тамъ хитрости его я вижу противъ друга,
Раздоры и вражду,
Въ которой ввержена Мезарова супруга,
Влечетъ себя въ бѣду.
О! ты всевышняя непосгаижима сила,
Зря брата моего,
Вели, чтобъ духъ его невинность оросила,
Иль накажи его.
КСЕНІЯ.
Скажи, остаться ли еще мнѣ жить на свѣтѣ?
ФИДЕОНЪ.
Живи; ты лишь своимъ въ прекрасномъ самомъ цвѣтѣ:
Живи, надежду ты на Бога возложи.
КСЕНІЯ.
Ты плачешь, Фидеонъ! о чемъ? очень? скажи.
Увы! я чувствую несносну въ сердцѣ муку:
О! небо, ты простари ко мнѣ надежды руку;
Не дай, чтобъ мой злодѣй стыдомъ меня связалъ.
Скажи мнѣ, гдѣ твой братъ? что онъ мнитъ? что сказалъ?
Молчишь… конечно ты съ нимъ здѣлался согласенъ?
ФИДЕОНЪ.
Отвѣтъ мой и безъ словъ тебѣ довольно ясенъ,
Не братъ онъ мнѣ теперь; дѣляся наша кровь,
Не знаетъ, есть ли въ немъ еще къ тебѣ любовь.
КСЕНІЯ.
Не знаетъ! я теперь отвѣтъ твой понимаю,
Завѣсу я свою съ себя теперь снимаю.
Когда ужъ братства онъ могъ мнѣ разорвать:
Могуль путъ жалости къ нему я открывать?
Ужъ нѣтъ надежды мнѣ, страдай, страдай, нещастна,
За то, что здѣлалась такимъ злодѣемъ страстна.
Скрываются отъ глазъ лучи надежды прочь;
Кто можетъ бѣдной мнѣ въ сей горести помочь?
Стыдомъ, какъ ночи тьмой, отвсюду покрываюсь,
Робѣю, и мятусъ, я съ кѣмъ ни повстрѣчаюсь,
И уличаема, права быть не могу:
Увы! виновна я, что ввѣрилась врагу.
ФИДЕОНЪ.
Твоимъ нещастіемъ я несказанно тронутъ;
Но слышатъ ли враги, когда отъ оныхъ стонутъ?
Въ мученьяхъ и слезахъ себя не утопляй,
H тѣмъ измѣнничьихъ забавъ не укрѣпляй.
Въ другіе, можетъ быть, часы о томъ узнаешь,
Что въ семъ мучилтелѣ не всѣ ты потеряешь,
Узнаешь, Ксенія драгая, на конецъ,
Какихъ достойна ты на свѣтѣ семъ сердецъ.
КСЕНІЯ.
Не думай, чтобъ о томъ рвалась и умирала,
Что брата твоего я сердце потеряла.
Не такъ еще сильна любовь была къ нему,
Чтобъ не осталося спокойствія уму.
Но стыдъ быть изгнанной изъ сердца женихова,
И о презрѣніи несносномъ мысль сурова,
Такъ, какъ стрѣлой, меня по всѣмъ мѣстамъ разитъ,
И слезы горкія лить всякой часъ велитъ.
ФИДЕОНЪ.
Когда мы черезъ что спокойствіе теряемъ,
Чрезъ тѣжъ пути мы дверь къ свободѣ отворяемъ.
Вообрази себѣ, что ты презрѣнна имъ,
И мсти ему сама презрѣніемъ своимъ.
КСЕНІЯ.
Отвѣтствуя на зло злодѣйствіемъ тирану,
Я не избавлюся ни мало отъ обману:
А онъ когда уже въ сію невинность вникъ;
Употребитъ во зло противъ меня языкъ,
И будетъ, хвастая любовію моею,
Смѣяться страсти сей съ любовницей своею.
Лишь только плакать я во вѣкъ принуждена,
А мстить за злобу зломъ, не такъ я рождена.
ФИДЕОНЪ.
Возможноли не любить кому такую душу?
Я почитавъ тебя, почтенья вѣкъ не рушу;
И ежели мою пріемлешь ты любовь:
Узнаешь ты, что въ насъ несходна съ братомъ кровь.
КСЕНІЯ.
Я брата твоего поступки старастно мѣрю,
И зря его обманъ, сама себѣ не вѣрю:
Вотъ кровь та какова мнѣ кажется честна,
Которой въ свѣтѣ жизнь обѣимъ вамъ дана!
Дѣля съ нимъ страсть, себя я щастіемъ ласкала.
ФИДЕОНЪ.
Во мнѣ того найдешь, кого ты въ немъ искала.
МЕЗАРЪ.
Въ какихъ печаляхъ я теперь, любезный другъ!
Увы! нещастнѣйшій на свѣтѣ я супругъ!
А ты, о! Ксенія, тоски моей причина….
КСЕНІЯ.
Тоски причина я! о! лютая судьбина"
Ты вѣдаешь, сильналь тоску я приключать,
Коль токи слезъ лице стремятся омочать;
Кто бѣдъ своихъ, Мезаръ, неуспѣваетъ числить,
Не можетъ тотъ другимъ печали дѣлать мыслить.
МЕЗАРЪ.
Невинностью твоей тревожусь больше я;
Извѣстна, Ксенія, поступка мнѣ твоя:
Но ты гонителя, а я врага имѣю.
ФИДЕОНЪ.
Что здѣлалось? я словъ твоихъ не разумѣю?
Къ слезамъ пришелъ, Мезаръ, прибавишь слезы ты,
И не жалѣешь ли толикой красоты?
МЕЗАРЪ.
Мой долгъ велитъ тебѣ открыться такъ какъ другу;
Но ей тѣмъ здѣлаю досадную услугу.
Однако льзя ли скрыть обиды на того,
Въ почтеніи хранитъ кто завсегда кого?
При томъ я вѣдаю, какъ Ксенія то числитъ,
Когда о ней другой несправедливо мыслитъ.
Какъ мышлю я о ней, теперь я докажу,
Надѣяся на васъ, злой случай разскажу.
Тебѣ, любезной другъ, вся тайна та извѣстна,
Что рветъ Пульхерию мнѣ ревность безъизвѣстна:
Невиненъ будучи, смѣялся я тому;
Но смѣхъ сей вреденъ былъ не ей, мнѣ самому.
Искалъ я на конецъ узнать тому причину;
Однако проницать не льзя свою судьбину.
Вчера расплаканна, вошедъ ко мнѣ она,
Сказала: знаешь ли, что я тебъ жена,
И мстить невѣрности твои имѣю право?
Кленяся вѣрностью, кленешся ты лукаво;
Другую, можетъ быть, содержишь въ мысляхъ ты,
Другія предъ тобой летаютъ красоты,
Когда единой часъ проводишь ты со мною.
ФИДЕОНЪ.
Чтожъ было подлинной рѣчей такихъ виною?
МЕЗАРЪ.
Я только лишь хотѣлъ ей правость доказаять,
Невинностью ея сомнѣнье развязать:
Меня чтобъ уличить, письмо мнѣ показала,
Къ тебѣ ли писано, злодѣй? она сказала:
Чьежъ было то письмо?
ФИДЕОНЪ.
Скажи, письмо то чье?
МЕЗАРЪ [указавъ на Ксенію]
Подложное письмо то было отъ нее.
КСЕНІЯ.
Еще напасть теперь прибавилась къ напасти,
О! сильная рука непостижимой власти,
Не дай невинной мнѣ погибнуши въ бѣдѣ,
И слезъ моихъ убавь въ гоненьѣ и въ стыдѣ.
ФИДЕОНЪ.
Куда сіе письмо твоя супруга дѣла?
МЕЗАРЪ.
Мой духъ смутился тутъ, и грудь окаменѣла,
Вообразилъ себѣ невинности ее.
[указывая на Ксенію.]
Вообразилъ тогда нещастіе свое.
Сіе смятеніе почла она въ признанье,
И предалась сама въ жестокое рыданье.
Я требовалъ письма, ее я оправдалъ:
[указ: на Ксенію.]
Тѣмъ пущее опять сумнѣніе ей далъ,
Сего дня думаетъ совсѣмъ меня оставить,
Невинныхъ двухъ людей стремяся обезславить.
Пойдемъ, любезный другъ, супругу увѣщать,
И непорочну честь дѣвицы защищать.
КСЕНІЯ.
О! Боже, для чего и честнымъ быть стараться,
Когда невинностью дерзаютъ такъ ругаться?
Куда могу теперь глаза я показать,
И чѣмъ отмщеніе мнѣ за обиды взять?
Женихъ невѣренъ мнѣ, наперсница ругаетъ,
И третей мнѣ злодѣй сѣть тайну соплетаетъ!
Ты честенъ, Фидеонъ, поди, спроси о всемъ,
Гдѣ взято то письмо? когда? откуда? кѣмъ?
Вступися за меня, и оправдай невинну.
ФИДЕОНЪ.
Я не могу понять поступку такъ безчинну;
Однако думаю найти во ономъ слѣдъ.
МЕЗАРЪ.
Пойдемъ, предупредимъ всходящу тучу бѣдъ,
КСЕНІЯ.
Хоть малую въ тоскѣ отраду принесите,
И непорочную вы отъ клеветъ спасите.
ОФИЦЕРЪ ФИДЕОНУ.
Мнѣ царской данъ указъ тебя подъ стражу весть.
ФИДЕОНЪ.
Чѣмъ подозрительна моя правленью честь?
Въ какомъ, скажите мнѣ, судимъ я буду дѣлѣ?
ОФИЦЕРЪ.
Мнѣ только велѣно, чтобъ взять тебя отселѣ.
КСЕНІЯ.
Дражайшій Фидеонъ! лишаюся тебя:
Кому осталося мнѣ ввѣрить днесь себя?
О! бѣдная, теперь сраженна ты судьбою:
Избавиться должна отъ бѣдъ сама собою.
ФИДЕОНЪ.
Не рвись, дражайшая ты Ксенія, не рвись,
На власть Всевышняго Творца ты положись:
Отъ злова рока насъ обѣихъ онъ избавитъ,
И наши обѣ онъ невинности оправитъ.
МЕЗАРЪ.
Мнѣ твой извѣстенъ духъ, твоя извѣстна честь
И ежель днесь твоя вина какая есть,
Пусть равною меня винятъ съ тобой виною.
ФИДЕОНЪ.
Останьшесь оба вы: [караулу] ступайте вы за мною.
[уходитъ съ карауломъ.]
КСЕНІЯ.
Послѣдни, Боже мой! ты силы удержи,
И дѣться мнѣ куда, дорогу покажи.
МЕЗАРЪ ОДИНЪ.
Нещастной случай сей, какъ громомъ, грудь пронзаетъ;
Мой возмущенной духъ, что предпріять, не знаетъ.
Супругу трачу я, и друга сталъ лишенъ,
Симъ приключеніемъ безмѣрно я смущенъ.
Нещастливой отецъ! не вѣдаетъ, что сына
Въ жестокую бѣду повергнула судьбина,
Противу Ксеніи стремясь моя жена,
Невинность обнести теперь воружена.
О! небо, кто такихъ нещастій сталъ источникъ?
И ахъ! кому теперь я долженъ быть помочникъ?
Здѣсь дружба требуетъ отцу о томъ открыть,
Чтобъ сына онъ спѣшилъ нещастье предварить,
Тамъ собственная честь, иль Ксеніина болѣ,
Мнѣ мѣшкать не даютъ и тратить время долѣ.
Лишенъ посредника опасныя вражды,
Не знаю, что начать, ийти теперь куды.
Чрезъ что, и какъ теперь сію открою тайну,
Которая насъ всѣхъ ввергаетъ въ горесть крайну?
Но должно избавлять мнѣ друга на конецъ:
Послѣдую за нимъ… но здѣсь его отецъ.
ЛЕОНЪ.
Я слышалъ въ домѣ шумъ и нѣкое смятенье:
Что здѣлалося здѣсь, какое приключенье?
Дѣтей моихъ здѣсь нѣтъ, ты въ сихъ одинъ мѣстахъ:
Смущеніе въ твоихъ мнѣ кажется очахъ.
Ты видѣлъ ли того, или другаго сына?
МЕЗАРЪ.
Съ однимъ свиданіе тоски моей причина,
Здѣсь видѣлся я съ нимъ. (Плачетъ) Прости слезамъ моимъ:
Здѣсь видѣлся, и ахъ! въ слезахъ разстался съ нимъ.
Печальну вѣсть открыть нѣтъ времени къ пригавору:
Ты долженъ дать ему въ нещастьѣ помочь скору.
Твой старшей сынъ отсель.
ЛЕОНЪ.
Куда дѣвался онъ?
МЕЗАРЪ.
Сей часъ подъ стражу взятъ.
ЛЕОНЪ.
Мой сынъ взятъ Фидеонъ!
За что, и кто велѣлъ?
МЕЗАРЪ.
Причины я не знаю;
Что видѣлъ я, такъ то тебѣ и открываю.
Въ твой домъ со стражею начальникъ ихъ пришелъ,
И Царскимъ словомъ взять его онъ повелѣлъ.
Употреби теперь стараніе о сынѣ,
И защити его въ нещастливой судьбинѣ.
ЛЕОНЪ.
Смутила весь мой духъ сія печальна вѣсть,
И защищать его моя велитъ мнѣ честь.
Но вотъ идешь Руфинъ! мы можетъ бытъ узнаемъ
Всю тайность оную, котору знать желаемъ.
ЛЕОНЪ.
Скажи, что слышалъ ты про брата своего?
РУФИНЪ.
Иль должно мѣрить мнѣ слѣды всегда его?
Гдѣ онъ теперь, того отецъ, ни братъ не знаетъ,
И можетъ быть никто и вѣдать не желаетъ.
ЛЕОНЪ.
Но требуетъ того о честь моя и кровь,
МЕЗАРЪ.
И наша всѣхъ троихъ взаимная любовь.
РУФИНЪ.
Конечно надлежитъ намъ всѣмъ троимъ вступаться.
Но должно и самимъ бѣды остерегаться.
И ежели то такъ, какъ городъ говоритъ,
То защищать его законъ намъ не велитъ.
Вѣщаютъ, что письмо руки его сыскалось,
Гдѣ предпріятіе ужасно оказалось,
И нѣкій заговоръ на саму вышню честь.
Вотъ городъ какову о немъ разноситъ вѣсть.
МЕЗАРЪ.
Дай Боже, чтобъ та вѣсть была несправедлива.
ЛЕОНЪ.
Откроется она, когда пуста и лжива.
А естьли подлинно онъ будетъ виноватъ:
Не сынъ онъ мнѣ, тебѣ онъ болѣе не братъ.
Природняя меня горячность хоть тревожитъ,
Но правосудія во мнѣ потрясть не можетъ:
И знатности моей тѣмъ чести я придамъ,
Что за отечество на казнь его предамъ.
МЕЗАРЪ.
На что поспѣшно такъ на казнь его стремишься?
Дай дѣлу черезъ судъ яснѣе обличиться.
Хоть правъ, хоть виноватъ, онъ сынъ твой за всегда:
То имя потерять не можетъ никогда.
РУФИНЪ.
Кто родъ безчеститъ свой, выходитъ тотъ изъ роду:
Кто ближнимъ сталъ врагомъ, тотъ врагъ всему народу.
Когда невиненъ онъ, я стану сожалѣть;
А естьли виноватъ, то долженъ умереть"
ЛЕОНЪ.
Хвалю я мысль твою: ты честный духъ имѣешь,
Что за отечество и брата не жалѣешь,
Всегда твердилося то сердцу моему,
Изъ двухъ что сыновей я долженъ одному
При старости своей, и славою и честью:
То предвѣщаніе збылось твоею вѣстью.
Пойдемъ теперь, свой стыдъ злой кровію омыть,
Иль непорочну кровь къ невинной возвратить.
МЕЗАРЪ.
Не знаю для чего, иду я съ утѣшеньемъ.
РУФИНЪ.
То дѣло испытать старайтесь съ опасеньемъ.
РУФИНЪ ОДИНЪ.
Отмстилъ съ удачею я брату и врагу.
Ни жизнь его теперь, ни честь не берегу;
Забылъ я кровь его и дружбу и пріятство,
Когда въ любви хотѣлъ онъ здѣлать мнѣ препятство,
Карія одного, обманываю двухъ,
И ихъ стенаніемъ мой веселится духъ.
Письмомъ моимъ вину правленье брату мѣритъ,
И хитрости моей отецъ мой съ другомъ вѣрить,
Твердится честность мнѣ: но что она? ничто;
Что мы ни дѣлаемъ, какъ тѣнь проходитъ то.
Пустыя имена имѣетъ добродѣтель,
Никто не можетъ быть въ насъ тайныхъ дѣлъ свидѣтель;
И суевѣріе причиною тому,
Что сердцу не даемъ мы воли своему.
Когда любовница оставленная рвется:
Къ любовнику одна привычка остается,
Когда отъ брата братъ въ нещастіе впадетъ;
На что къ раскаянью насъ слабой духъ ведетъ?
Премножество такихъ мы случаевъ видаемъ,
Для пользы что своей на ближнихъ нападаемъ,
Подвергнулъ такъ и я для щастья моего,
Противника въ любви и брата своего.
Пусть гибнетъ мой злодѣй; отъ моего отмщенья,
Ищу моей любви и сердцу утѣшенья,
И брата я въ жертву имъ и друга принесу,
Чтобъ въ жертву получить Пульхеріи красу.
Письмо отъ Ксеніи, что мнѣ она писала
H чистую Любовь свою мнѣ изъясняла,
Пульхеріи своей за тайну покажу,
Что писано оно къ Мезару, я скажу.
Пусть мучатся они и ядомъ истребятся
Доволенъ, коль мои желанья наградятся;
Невѣста, другъ и братъ пустыя имена,
Всему на свѣтѣ семъ свои есть времена.
ПУЛЬХЕРІЯ.
О !какъ меня, Руфинъ, невѣрность мужня мучитъ.
РУФИНЪ.
Презрѣніе сіе еще тебѣ не скучитъ;
И можешь наглости такія ты сносить,
Чтобъ смѣлъ тебя твой мужъ повсюду поносить?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Поноситъ онъ меня? мой мужъ меня ругаетъ!
РУФИНЪ.
Твой другъ все скажетъ то, что онъ объ етомъ знаетъ.
Сей день я при дворѣ такую слышалъ вѣсть,
Котора трогаетъ мою съ твоею честь.
Всемѣстно говорятъ, Мезаръ обидѣлъ друга,
Обидой сей его нещастлива супруга.
Забывъ ея, любовь свою къ другой стремитъ,
Лукавости свои отъ нихъ обѣихъ тмитъ.
Толкуютъ ихъ любовь, для насъ весьма опасно;
Мнѣ Ксенію любить, Пульхерія, ужасно.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Кой мужъ нещастіемъ, нещастной мнѣ грозитъ,
Какъ гнѣвъ небесъ сей часъ его не поразитъ?
О! таинство, что насъ съ нимъ въ бракъ совокупило,
И сердце завсегда мое къ нему клонило,
Достойналь я тогда ругательства сего,
Чтобъ честь теряла я отъ мужа своего?
РУФИНЪ.
Пульхерія, тоски я въ сердцѣ не вмѣщаю:
Невѣрностъ Ксеніи однако я прощаю.
Она мнѣ не жена, невѣстою была,
И можетъ всякому на свѣтѣ быть мила.
А тѣ, что брачными обязаны вѣнцами,
Ругаться могутъ ли другъ друга такъ сердцами?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Коль помнишь дружбу ты, и памятуешь честь,
Когда еще въ тебѣ малѣйша жалость есть:
Не дай жестокому терзать меня мученью,
Нещастіе мое представь, представь правленію,
Изобрази мою невинность ты ему.
Ввѣряюся, Руфинъ, я сердцу твоему:
Ты зжалься надо мной, и помощь дай нещастной.
РУФИНЪ.
Могуль на сей итти я умыселъ опасной?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Коль хочешь искренно ты сердце показать:
Не долженъ ты моимъ прошеньямъ отказать;
Прославишь честиной духъ теперь случай находишь.
РУФИНЪ.
Къ чему, къ чему, меня, Пульхерія, приводишь?
Могуль въ ея дѣла когда нибудь вступить,
Чрезъ кои можешь ты раскаянье купить?
Супругъ постылъ тебѣ, когда онъ измѣняетъ:
Раскаянье по томъ всю ярость прогоняетъ;
Вы клятавой новою сердца соединя,
За искренность мою гнать будете меня.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Ахъ! можетъ ли то быть, чтобъ я того любила,
Чьимъ вымысломъ я честь одинъ разъ погубила?
Когда я дружество сыскать въ тебѣ могу:
Вступися за меня, мсти мужу и врагу.
РУФИНЪ,
Ты знаешь, сколько жаръ любви моей безмѣренъ:
Пусть громъ меня разитъ, коль я тебѣ не вѣренъ;
И ежели тебѣ любви не доказалъ:
Позволь, чтобъ я объ ней яснѣе расказалъ.
Но время нѣтъ теперь мою горячность славить,
Я долженъ поспѣшать отъ бѣдъ тебя избавить.
А предваряючи твою плачевну часть,
Оставилъ я уже къ своей невѣстѣ страсть:
Ты мукъ своихъ теперь спѣша ко облегченью,
Согласна ль моему въ семъ страшномъ дѣлѣ мнѣнью?
Робѣю, и боюсь я мысль свою открыть.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Ты вдругъ задумался, не хочешь говорить,
И ты безъ помощи стремишся мя оставить.
РУФИНЪ.
Я мышлю, какъ отъ бѣдъ скорѣй тебя избавить.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Когда сыскалъ къ тому какой ты легкой путь:
Такъ ты помощникъ мнѣ въ моемъ нещастьѣ будь.
РУФИНЬ.
Имѣю самое способнѣйшее средство,
Которымъ отвратить твое умѣю бѣдство.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Умѣрь тоску мою, и дай мнѣ тьмы забавъ.
Чрезъ что избавишь ты меня?
РУФИНЪ [вынувъ бумагу].
Чрезъ сей составъ.
Сей тайностью тебѣ любовь такой другъ докажетъ,
Что съ мужемъ навсегда симъ средствомъ насъ развяжетъ.
Но что блѣднѣешь ты, и отвращаешь взглядъ?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Скажи мнѣ, что ты мнѣ вручаешь?
РУФИНЪ.
Смертной ядъ.
Вотъ чѣмъ я за тебя отмстить вооружаюсь
Дрожишь, робѣешь ты?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Дрожу и ужасаюсь!
Не знаю, что тебѣ на это отвѣчать,
Не смѣю говорить, и не могу молчать.
Гремяще небо намъ то часто повторяетъ,
Что злымъ оно грозитъ, и что убійцъ караетъ.
Хоть въ злыхъ намѣреньяхъ бываетъ намъ успѣхъ:
Но изъ очей Творца уйти не можетъ грѣхъ;
Онъ слѣдуетъ за нимъ повсюду въ гнѣвѣ яромъ,
И поражаетъ вдругъ его своимъ ударомъ.
Когда такъ дорого покой душъ куплю,
Что мужа за его невѣрность погублю:
Могу ли совѣстью и сердцемъ не терзаться?
РУФИНЪ.
Измѣнѣ надлежитъ убивствомъ наказаться.
Когдажъ въ твоей душѣ такая подлость есть,
Что хочешь ты грѣху невѣрность предпочесть;
Такъ можешь ли привлечь почтеніе сердечно?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Почтенья отъ такихъ я не желаю вѣчно.
РУФИНЪ.
Страдай, я болѣе ни слова не скажу,
Твою любивши честь, я собственну врежу:
Служи мучительстиву, вперяй ты робость въ мысли,
И ложной честности уставъ храни и числи.
Забудь презрѣніе, досады позабудь,
И хитрой Ксеніи невольницею будь,
Достойна ты того, коль низкой духъ имѣешь,
И не жалки, когда себя ты не жалѣешь.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Не думай, что мой мужъ, какъ ты, такой тиранъ:
Смягчится на ковецъ.
РУФИНЪ.
Своихъ къ растравѣ ранъ.
Смотри, какъ твой Мезаръ ко раскаянью надеженъ,
И ближе съ кѣмъ теперь своимъ онъ сердцемъ смѣженъ.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Подай сіе письмо: скажи мнѣ, чье оно?
РУФИНЬ.
Мезару перенесть отъ Ксеніи дано:
Она ему въ словахъ нѣжнѣйшихъ открываетъ,
Что скоро быть его на вѣки уповаетъ.
И чтобъ онъ зжалился … я далѣ не прочту.
Скажи, Пульхерія, какъ рѣчь толкуешь ту?
ПУЛЬХЕРІЯ.
Увы! подай письмо!
РУФИНЪ.
Того я не могу.
Еще невѣсты честь и друга берегу.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Ты такъ жестокосердъ, какъ я теперь нещастна.
РУФИНЪ.
Отдамъ, когда сей ядъ дать мужу ты согласна.
ПУЛЬХЕРІЯ.
Къ тому меня ничто по смерть не привлечетъ.
РУФИНЪ.
Подобна смерть чрезъ нихъ животъ твой пресѣчетъ:
Сіе письмо тебѣ я въ вѣчной смѣхъ оставлю.
ПУЛЬХЕРІЯ [вырываетъ письмо.]
Теперь я отъ стыда, теперь себя избавлю.
РУФИНЪ ОДИНЪ.
Нещастная! себѣ отрады не найдешь,
Что ты подложное письмо сіе прочтешь.
Коль ставить ты къ себѣ любовь мою игрою;
Обманъ свой и позоръ и сей же ночи скрою;
Извѣстно всѣмъ, что вы смущенны оба мной,
Не такъ ведете жизнь, какъ долженъ мужъ съ женой.
Пріяту для тебя къ убійству мысль лукаву,
Къ тебѣ оборочу, и дамъ тебѣ отраву:
Мой стыдъ сокроется, прейдетъ моя боязнь,
Въ сумнѣньѣ бывъ твой мужъ, въ судѣ получитъ казнь.
ЛЕОНЪ.
Теперь нещастной рокъ мнѣ Фидеоновъ ясенъ.
РУФИНЪ.
Я думаю, весь градъ въ словахъ со мной согласенъ;
Не справедливой ли виной его винятъ?
ЛЕОНЪ.
Что сынъ мой сталъ злодѣй, такъ всѣ то говорятъ,
И долженъ преданъ быть онъ жизни непремѣнно;
Но сердце у меня симъ случаемъ стѣсненно:
Безчестіе его весь разумъ мой мутитъ.
РУФИНЪ.
Кто честности въ себѣ, отецъ мой, не хранитъ;
Тотъ милость о себѣ у всѣхъ людей теряетъ.
ЛЕОНЪ.
Однако естьли сынъ безчестно умираетъ:
Не трогаетъ ли то нещастіе отца?
РУФИНЪ.
Бываютъ тронуты тѣмъ слабыя сердца.
Хотя лишаюся я старшаго въ немъ брата,
Но для меня сія не такъ печальна трата;
Когда безчестенъ онъ, не жалокъ мнѣ теперь.
ЛЕОНЪ
[Перемѣня печальной видъ въ свирѣпой.]
Умри безъ жалости, убійца ты и звѣрь.
Не думай, что зову безчестнымъ Фидеона:
Безчестно ты умрешь по правости закона.
Не онъ, но ты меня въ смущенье приводилъ,
Что фурію на свѣтъ такую я родилъ.
Ужъ всѣ твои дѣла, безбожникъ, обличенны,
И казни лютыя тебѣ ужъ нареченны.
РУФИНЪ.
Извѣстны всѣ мои уже тебѣ дѣла?
ЛЕОНЪ.
Щасшливая судьба намъ ихъ узнать дѣла:
Избавила она безчестія невинныхъ,
Чтобъ долго потерпѣвъ, предать на смерть безчинныхъ.
Въ нещастье брата ввесть былъ злобной умыслъ твой.
Составилъ ты письмо?
РУФИНЪ.
Конечно умыслъ мой.
ЛЕОНЪ.
И ты въ признаніи отвѣтствуешь такъ смѣло?
РУФИНЪ.
Извѣстно ли тебѣ еще какое дѣло?
ЛЕОНЪ.
Извѣстно, что свою невѣсту бросилъ ты,
Влюбясь Мезаровой супруги въ красоты,
И всѣхъ троихъ крушилъ своимъ ты ихъ обманомъ;
Какую казнь съ такимъ я здѣлаю тираномъ?
За братнинъ ты совѣтъ злодѣйской умыслъ взялъ;
Измѣнничье письмо къ нему ты написалъ,
Желая, чтобъ его къ злой казни присудили,
Которубъ можетъ быть невинно и свершили.
Свидѣтели твоихъ нашлись безбожныхъ дѣлъ,
Которыя ты скрыть, убійца нашъ, хотѣлъ.
Узнали въ томъ письмѣ твою злодѣйску руку:
Поди принять теперь желанну брату муку.
РУФИНЪ.
Здѣсь безъ свидѣтелей тебѣ откроюсь я:
Нѣтъ въ томъ моей вины, но вся вина твоя;
Такъ вѣдай, что ты мнѣ злодѣй, а не родитель;
Ты брата къ казни велъ и мнѣ теперь губитель,
ЛЕОНЪ.
Злодѣй! опомнися, кому ты говоришь?
РУФИНЪ.
Симъ увѣщаніемъ меня не устрашишь.
Тебѣ еще мои слова я повторяю:
Тобою честь свою и жизнь теперь теряю,
Когдабъ ты молодость мою сперва берегъ,
И не испортилъ духъ мой въ дѣтствѣ, ядомъ нѣгъ,
Когдабъ воздерживалъ мою опасну волю:
Не могъ бы я терпѣть безчестной смерти долю.
ЛЕОНЪ.
За милости мои отвѣтствуешь мнѣ такъ?
РУФИНЪ.
Ты милостью своей мнѣ былъ лютѣйшій врагъ.
ЛЕОНЪ.
Поди теперь, тебя на казнь я посылаю.
РУФИНЪ.
Постой, тиранъ! я здѣсь отмстить тебѣ желаю.
ЛЕОНЪ.
Ступай: съ мученіемъ ты сей оставишь свѣтъ;
Ты всѣ грѣхи свершилъ.
РУФИНЪ
[Вынувъ шпагу бросается на отца.]
Сего недостаетъ.
ФИДЕОНЪ.
[Вбѣжавъ, вырываетъ шлагу.]
Что дѣлаешь, злодѣй?
КСЕНІЯ.
Убійца!
МЕЗАРЪ.
Лютый звѣрь!
РУФИНЪ.
Съ великой горестью и кончу жизнь теперь,
Что всѣхъ васъ погубить безсиленъ осшаюся.
ЛЕОНЪ.
Возмите прочь его, лица его боюся.
ФИДЕОНЪ.
Оправленъ бывъ въ моемъ нещастьѣ отъ суда,
Съ собою стражу я привелъ теперь сюда,
Чтобъ онъ былъ узникомъ назначенна мнѣ мѣста;
А ты спокойны будь, и будь моя [Ксеніи] невѣста.
МЕЗАРЪ.
Его злодѣйствіе играя долго мной,
Въ вражду меня ввело съ любезною женой;
Но всѣ теперь его безбожіи открыты.
РУФИНЪ.
Моимъ нещастіемъ мои злодѣи сыты:
Тебя, которой чту, коль праведный ты богъ,
Хочу, чтобъ ихъ со мной мнѣ погубить помогъ.
[Начинаетъ блистать молнія, и слышится громъ.]
ЛЕОНЪ.
О! Боже, что сего злодѣя не караешь?
ФИДЕОНЪ.
Безбожникъ, чувства ты свои уже теряешь.
РУФИНЪ [отступая понемногу]
Иду оклеветать и брата и отца,
Иль вѣчно позабыть и душу и Творца.
КСЕНІЯ.
Увы!
ФИДЕОНЬ.
О боже мой!
МЕЗАРЪ
Погибъ за согрѣшенье.
ЛЕОНЪ.
О! коль ужасное и скорое отмщенье.
ХОРЪ.
О! безбожники, страшитесь
Силы вышняго Творца:
Наказанья брегитесь
Беззаконныя сердца.
Вы, отцы, дѣтей любите,
Имъ не жертвуя сердецъ;
Естьли рваться не хотите,
Какъ безбожниковъ отецъ.