Балаганчик (Василевский)

Балаганчик
автор Илья Маркович Василевский
Опубл.: 1913. Источник: az.lib.ru

Акмеизм в критике. 1913—1917

СПб.: Изд-во Тимофея Маркова, 2014.

И. Накатов

править

БАЛАГАНЧИК

править
ПЕРЕДУНЧИКИ

Чуть ли не до хрипоты кричат о себе эго-футуристы, нео-футуристы, сциентисты, адамисты-акмеисты и пр.; они кувыркаются на все лады, до неприличия перед «почтеннейшею публикой», изощряются в изобретении нелепостей — одна другой грандиозней, — а читатель равнодушен, как стена. Никакими калачиками не заманишь его в пеструю и разухабистую футуристскую лавочку.

Многие ли знают, напр<имер>, такие альманахи и сборники, как «Стеклянные цепи», «Аллилуйя», «Оранжевая урна», «Дикая порфира», «Гостинец сентиментам», «Камень», «Смерть искусству» и др.?

Нет сомнения, что все эти: Василиск Гнедов, Хлебников, Маяковский, Крученых, Широков, Бурлюк, Нарбут, Коневской, Мандельштам, Зенкевич остались бы совершенно неизвестными широкой читательской массе, если бы газеты от времени до времени не напоминали обществу о существовании в его среде этой беспокойной человеческой породы.

А не напоминать — невозможно, ибо невозможно пройти равнодушно мимо этих бесстыдных извращений, мимо этого насилия над чистым русским словом и над здравым смыслом.

Только недавно всю печать обошел торжественный и воинственный футуристский манифест, данный в лето 1913-е в дачном поселке Усикирках.

Помимо беспощадного похода на «чистый» русский язык, на симметрическую логику, на «дешевых публичных художников и писателей», на театр, — футуристы на своем финляндском съезде объявили активную театральную программу на предстоящий год. Они решили «всколыхнуть».

Крайне любопытно, как осуществляется это «колыхание» и какими средствами новаторы надеются завладеть общественным вниманием.

До сих пор они действовали «словотворчеством»:

Дыр булл щыл.

Мы помним такие неувядаемые рифмы:

Петр Великий о

Поехал в Москву

великий град

Кушать виноград.

Мы слышим теперь козьи вдохновения:

Козой вы мной молочки

Даровали козяям луга

Луга-га!

Луга-га!

Но это уж не может тронуть. Хоть выйди на широкую площадь и начни всенародно выть нечленораздельными звуками.

Не удивятся: приобвыкли и всего ждут.

Это малоутешительное обстоятельство прекрасно учли и сами футуристы. Прежний стратегический план, по-видимому, не годится. П. Широков меланхолически повествует:

В победный век великих откровений

Стал слишком стар былых творений план,

И мы желаем лучших совершений

Затем, что есть теперь аэроплан.

Сказано — сделано. Не такой футуристы народ, чтобы откладывать в долгий ящик. И тут же они уже стремительно начинают, согласно манифесту, «колыхать», и тут же демонстрируют «лучшие совершения».

И, как бы вы ни были предупреждены, но тут вы воочию убеждаетесь, что «пульс» у футуристов действительно претерпел различные изменения.

Вы раскрываете сборник «Смерть искусству» Василиска Гнедова. Всего в этом сборнике 15 поэм.

Поэма И. С.

— Пепелье Душу.

Поэма конца (15).

Естественно, под заглавием вы ищете самоё поэму. Тщетно! На странице — пустота. Ваше глубокое недоуменье по сему поводу рассеивает в предисловии редактор-издатель «Петербургского глашатая» Иван Игнатьев:

"Нарочито, — глубокомысленно поясняет он, — ускоряя будущие возможности, некоторые передунчики нашей литературы торопились свести предложения к словам, слогам и даже буквам.

— Дальше нас идти нельзя, — говорили они.

А оказалось — льзя.

В последней поэме этой книги Василиск Гнедов ничем говорит:

«Что и говорить! Передунчики показали, что действительно „стар былых творений план“. Патент на „последнее слово без слов“ принадлежит по справедливости им»".

Свое открытие они философски обосновывают: «Пока мы коллективцы, общежители, — слово нам необходимо, когда же каждая особь преобразится в объединенное „Эго“ — я, — слова отбросятся сами собой».

СВОЯ СВОИХ НЕ ПОЗНАША

Трудно даже понять, как могла возгореться такая жестокая и кровопролитная война между родственными «союзниками». Но катятся ядра, свищут пули, — бой в разгаре… Передунчиков бьют беспощадно и без зазрения совести адамисты-акмеисты, предводительствуемые заслуженными полководцами — Сергеем Городецким и Н. Гумилевым.

Последний вонзает в них отравленную стрелу:

«Появились футуристы, эгофутуристы и прочие гиены, всегда следующие за львом».

Но откуда этот великий гнев и эта бурная ненависть адамистов-акмеистов к футуристам? Из-за чего, собственно, спор?

Адамисты рекомендуют себя «вегцелюбами» и «фетишистами». «После всяких неприятий — мир бесповоротно принят акмеизмом, во всей совокупности красот и безобразий». Эгофутуристская «утерянная горнесть» слов им не нужна, ибо они всеми помыслами на грешной земле и хотят вернуть словам их смысл и значение. Стих — это «мрамор и бронза». Стих «надменный властительней, чем мед». Слова «должны гордиться своим весом» и «подобно камням» должны соединяться в здание.

И эта программа привела акмеистов к «Новому Адаму».

Сергей Городецкий начертил следующий основной пункт программы:

Просторен мир и многозвучен

И многоцветней радуг он,

И вот Адаму он поручен,

Изобретателю имен.

И во вновь обретенном рае адамистской поэзии появились гумилевские львы, леопарды, слоны, гиппопотамы, обезьяны и попугаи…

Н. Гумилев провозглашает:

— «Как адамисты мы немного лесные звери и во всяком случае не отдадим того, что в нас есть звериного в обмен на неврастению».

Но ведь в таком случае война с передунчиками — явное недоразумение.

«Своя своих не познаша». Еще прославленный «гений» —

Игорь Северянин в «Громокипящем кубке» яростно заявлял, что его душа «влечется в примитив» и что он «с первобытным не разлучен». Северянинская путешественница, если вы помните, вопила: «Задушите меня, зацарапайте, предпочтенье отдам дикарю!» Изысканная героиня поэтического повествования «Юг на Север» питала непреодолимое влечение к тем краям, где «гибельно, тундрово и северно», и, если ей верить, собственноручно остановила оленя у эскимосской юрты, захохотав при этом «жемчужно» и «наводя на эскимоса свой лорнет». Даже вся эта северянинская сиятельная знать — виконты и виконтессы, жены градоначальников, гурманки, грезерки и «эксцессерки» отшвыривали прочь культуру и предпочитали ржаной хлеб…

Допустим, Игорь Северянин отряхнул теперь футуристский прах. Но ведь своих Зизи и Нелли он выводил из небытия, когда был правоверным футуристом. А разве правовернейший из правоверных футуристов В. Хлебников не дарит нас повестями даже из периода Каменного века, воскрешает дикарей и первобытные народы?

Ясное дело, что casus belli[1] почти отсутствует в основных принципах. Разошлись и разветвились только в последующем пути. Футуристы ушли в «самовитость» и аэропланное «словотворчество», а адамисты-акмеисты начали ударять нас своими «тяжелыми словами», «подобно камням», по голове иногда до бесчувствия.

«Новый Адам», по-видимому, даже краешком уха не слышал нежных звуков райских песен и молитв и гласа архангельской трубы. Он изрядно груб, пошл и неотесан. Его слова не только тяжелы весом, но и духом: от них «дух чижолый». Желание быть как можно ярче земными дает им основание проявлять необычайное усердие в отыскании реалистических тонов. И мы находим у них такие «райские напевности»: «рудая домовиха роется за пазухой, скребет чесало жесткий волос: вошь бы вынуть»; у нарбутовского лесовика «от онуч старых воняет». В рифмах воспеваются такие вечные моменты, запечатленные адамистской кистью: «ржаво-желтой, волокнистого, как сопли, сукровицево обтюпасть, а он высмыкнется».

И те и другие — и футуристы, и акмеисты — мечтают о будущем, мнят себя преемниками родной литературы. И как будто совершенно не замечают, что на носу у них красная шишка, а на голове — клоунский колпак.

— Пускай изощряются, потешают себя и других кривляньями и выкрутасами. Смертельная-то ведь подчас скука, а зрелище все же занятное. А главное — безвредное. От футуризма и адамизма к русской литературе ничего скверного не пристанет. Придет время — и эти клоунские побрякушки будут выброшены в сорный ящик, как отслужившая негодная ветошь.

Печатается по: И. Накатов. Балаганчик // Столичная молва. 1913. № 320 (7 августа). С. 2. И. Накатов — один из псевдонимов Ильи Марковича Василевского (1882—1938), литературного критика и публициста. Определение «передунчики» критик взял из предисловия И. Игнатьева к книге стихов Василиска Гнедова «Смерть искусству» (СПб., 1913). У Игнатьева это определение восходит к фамилии главного героя «Мелкого беса» Ф. Сологуба — Передонова. Сциентизм (от лат. scientia наука, знания) — система убеждений, утверждающая основополагающую роль науки как источника знаний и суждений о мире.

«Стеклянные цепи» (1912) и «Оранжевая урна» (1912) — альманахи эгофутуристического издательства «Петербургский глашатай»; «Аллилуйя» (1912) — книга стихов В. Нарбута; «Дикая порфира» — книга стихов М. Зенкевича; «Гостинец сантиментам» — книга стихов В. Гнедова; «Камень» (1913) — первая книга стихов О. Мандельштама. Широков Павел Дмитриевич (1893—1963), поэт-эгофутурист; Коневской (наст. фамилия Ореус) Иван Иванович (1877—1901), поэт-символист.

20 июля 1913 г. в дачном поселке под Петербургом Уусикирко М. Матюшин, А. Крученых и К. Малевич выработали декларацию «Первого всероссийского съезда баячей будущего», а затем опубликовали ее в 28 No журнала «За 7 дней» за 1913 г. Строки о Петре I представляют собой анонимную пародию на ранние классицистические оды. Автором строк о козе был Василиск Гнедов.

Во второй половине своей заметки критик цитирует стихотворение С. Городецкого «Адам». Далее приводятся строки из стихотворений Нарбута.



  1. Оснований для распри (лат.) — юридический термин времен римского права: формальный повод для объявления войны.