Баку под водою (Амфитеатров)/ДО
| Баку подъ водой : Изъ сибирскихъ разговоровъ |
| Дата созданія: 1903. Источникъ: Амфитеатровъ А. В. Легенды публициста. — СПб.: Товарищество «Общественная польза», 1905. — С. 164. |
Окна были бѣлыя. Сколько градусовъ мороза трещало на дворѣ, невозможно было опредѣлить; между стекломъ и градусникомъ легъ толстый ледяной слой. А инженеръ Филиппъ Люлюковъ, сидя верхомъ на углу стола, говорилъ, говорилъ, говорилъ мнѣ о жаркомъ сверкающемъ югѣ.
— Что вы Баку жалѣете? — восклицалъ онъ и грозно жмурился на меня. Вы Баку не жалѣйте! Не за что! Туда ему и дорога.
— Помилуйте, Люлюковъ! Какъ же не жалѣть? Вспомните исторію пророка Іоны и Ниневію, которую Богъ пощадилъ за то, что въ ней было десять тысячъ младенцевъ, не умѣющихъ отличить правой руки отъ лѣвой.
Филиппъ Люлюковъ развелъ руками, сморщилъ носъ и возразилъ презрительно:
— Съ сантиментальностями вы далеко не уѣдете.
— Что же дѣлать, Люлюковъ?
— Притомъ, — что вы тамъ такое о младенцахъ?.. Потопъ, который опуститъ Баку на дно морское, будетъ прибывать послѣдовательно и постепенно въ теченіе двадцати лѣтъ. Надѣюсь, что въ этотъ срокъ можно вывезти изъ Баку всѣхъ младенцовъ.
— Я думаю даже, что многіе изъ нихъ успѣютъ вырости до призыва къ отбыванію воинской повинности.
— Вотъ, видите.
— А, нефть, Люлюковъ? А нефть? Неужели вамъ не жаль нефти?
Люлюковъ даже оскалился на меня.
— О какой нефти вы безпокоитесь?
— О всякой, Люлюковъ! Вы ужасны — съ вашимъ противобакинскимъ проектомъ! Вы хотите утопить Ореста и Пилада, Каина и Авеля, Нобеля и Ротшильда, лишить Россію керосина, К. А. Скальковскаго — жалованья, петербургскій ресторанъ Кюба гостей — нефтяниковъ… Въ день, когда свершится ваше искусственное наводненіе въ Баку, Петербургъ постигнетъ совершенно естественное наводненіе: слезы биржевиковъ хлынутъ въ каналы, и — «всплыветъ Петрополь, какъ тритонъ, по поясъ въ воду погруженъ»[1].
— Успокойтесь, — сказалъ великодушный Люлюковъ, — по расчету моего проекта, потопъ въ Баку начнется не ранѣе, чѣмъ черезъ сорокъ или пятьдесятъ лѣтъ.
— Не считайте меня настолько жестокосердымъ эгоистомъ, чтобы я не страдалъ отъ мысли, что вы разорите и заставите плакать моихъ, — навѣрно, намѣревающихся играть на биржѣ, — правнуковъ!
— Да не о чемъ будетъ правнукамъ плакать!
— Неужели вы думаете, что правнуки наши будутъ такъ умны, что перестанутъ играть на биржѣ? Въ такой быстрый прогрессъ человѣческаго интеллекта я не вѣрю.
— Ни я!
— А, разъ будетъ жива биржевая игра, будутъ живы и нефтяныя бумаги.
— Только не на бакинскую нефть.
— На какую же?
— Не знаю, но не на бакинскую.
— Warum[2]?
— Darum[3], что сорокъ или пятьдесятъ лѣтъ спустя бакинскія нефтяныя земли будутъ стоить столько же, сколько теперь стоятъ золотыя розсыпи на Рейнѣ. Вы слыхали, что на Рейнѣ были когда-то золотыя розсыпи?
— Читалъ въ древней исторіи.
— Къ половинѣ двадцатаго вѣка въ древнюю исторію войдутъ и легенды о бакинскихъ нефтеносныхъ земляхъ.
— Что-же съ ними станется?
— Ихъ изсосутъ, а изсосанное частію сгоритъ, частію будетъ описано судебными приставами.
Я подумалъ и сказалъ:
— Въ такомъ печальномъ случаѣ, — если вы даете честное слово, что предварительно вывезете младенцевъ, — Богъ съ вами… топите Баку!..
— Утоплю! — сказалъ Люлюковъ съ спокойствіемъ Нерона.
— А много денегъ надобно вамъ, чтобы осуществить вашу… утопію, — простите за плохой каламбуръ?
Люлюковъ отвѣчалъ съ еще большимъ спокойствіемъ:
— Пустяки! Для перваго начала — двѣсти шестьдесятъ милліоновъ рублей.
— Только-то?
— Не больше.
Я съ убѣжденіемъ резюмировалъ:
— Никогда не слѣдуетъ отказывать себѣ въ удовольствіи, если оно дешево. Топите Баку, Люлюковъ! Топите Баку!
Нероническіе замыслы противъ Баку являлись только ничтожною подробностью грандіознаго проекта, поглотившаго уже нѣсколько лѣтъ жизни инженера Люлюкова. Дѣло шло не больше, не меньше, какъ о созданіи… внутренняго русскаго океана! Не изумляйтесь: живя въ Сибири и обращаясь съ сибирскою интеллигенціей, мнѣ случалось читать и выслушивать проекты и еще шире! Я такъ думаю, что настоящій вдохновенный прожектеръ, въ родѣ того, котораго изобразилъ Маркъ Твенъ въ своемъ романѣ «Американскій Претендентъ», — фантастическій прожектеръ Жюль Вернова размаха, — теперь только въ Сибири и остался. Подобно зубру вымирающему, онъ встрѣчается изрѣдка между одинокими, неволею или полуволею, либо авантюризмомъ заброшенными въ морозные медвѣжьи углы, образованными неудачниками, которыхъ фантазію окрыляютъ увлекательная ширь и мертвыя богатства сибирскаго простора, — а досуги длинныхъ темныхъ вечеровъ и тяжелое захолустное бездѣлье даютъ имъ время придавать капризамъ фантазіи большую или меньшую вѣроятность и переливать ея образы въ остроумныя гипотезы и теоремы.
Инженеръ Люлюковъ собирался подарить Россіи внутренній океанъ, затопивъ Арало-Каспійскую низменность поднятіемъ уровня морей Каспійскаго и Аральскаго. Идея очень не нова. Еще въ семидесятыхъ годахъ прошлаго вѣка ее пропагандировалъ нѣкій подполковникъ Блюмъ, предлагавшій превратить городъ Астрахань въ глубокій портъ, направивъ въ Каспійское море воды рѣки Дона, черезъ каналъ, прорытый долиною рѣки Маныча къ устью рѣки Кумы. Инженеръ Данилевскій проектировалъ въ тѣхъ же годахъ соединеніе морей Чернаго и Каспійскаго Манычскимъ же каналомъ, но съ прибавкою питанія изъ водъ Терека и Кубани. Существовали планы — возстановить теченіе Аму-Дарьи по древнему ея руслу, съ устьемъ въ Каспійское море. Вообще, вопросъ о глубокомъ Каспіи и искусственномъ возрожденіи доисторически усохшаго океана, жалкими остатками котораго сохранились два озера-моря и закаспійскіе пески и солончаки, давно волнуетъ предпріимчивые умы. Даже авторитетные географы, напр., покойный Венюковъ, не отказываютъ ему въ вѣроятности. Венюковъ прямо признавалъ его очереднымъ къ разрѣшенію въ русскомъ двадцатомъ вѣкѣ, чтобы люди двадцать перваго уже имѣли удовольствіе плавать по собственному Средне-Азіатскому океану… Выгоды и возможности замѣны пустынь моремъ давно вычислены и доказаны. Воспользоваться же ими — одна остановка: чтобы наводнить мѣстность, нужна вода, а воды занять — неоткуда.
Когда я напоминалъ инженеру Люлюкову о старыхъ затѣяхъ, предупредившихъ его проектъ, — онъ заставилъ меня прочитать по этой части цѣлую литературу! — инженеръ Люлюковъ пренебрежительно восклицалъ:
— Какая ерунда!
Въ особенности, возмущали его предложенія обмелить Черное море въ пользу Каспійскаго:
— Переливать воду изъ моря въ море, — вопилъ онъ, — это хуже, чѣмъ изъ пустого въ порожнее!
— Позвольте-съ, — вопрошалъ онъ меня саркастически: — какія цѣли преслѣдуетъ наводненіе Арало-Каспійской низменности?
— Ученые сулятъ, что оно совершенно перемѣнитъ климатъ Россіи и Западной Сибири, и мы будемъ имѣть новый Крымъ, новую Малороссію, новое Черноморское побережье.
— Но не ясно ли, что, если мы пріобрѣтемъ ихъ цѣною обмелѣнія Чернаго моря, то утратятъ свой хорошій климатъ старая Малороссія, старый Крымъ, старое Черноморское побережье?
— Да, какъ будто — по логикѣ — оно выходитъ такъ. Съ удаленіемъ причины удаляется и слѣдствіе.
— То-то я и говорю: переливаніе изъ пустого въ порожнее… Носъ вывязилъ, хвостъ увязилъ!.. Воду надо достать не оттуда, гдѣ она необходима, какъ драгоцѣннѣйшій даръ Божій, но оттуда, гдѣ она пропадаетъ по пусту и совершенно безполезна.
— Что-й-то будто такихъ водъ не имѣется на земномъ шарѣ?
— Нѣтъ-съ, имѣются!.. Скажите: какую пользу человѣчеству приносятъ, на какую культурную потребу идутъ массы водъ, уносимыхъ сибирскими рѣками въ Сѣверный Ледовитый океанъ? Подъ извѣстными широтами это огромное водное богатство попадаетъ въ поясъ низкихъ температуръ, исключающихъ всякую возможность цивилизаціи… даже общежитія осѣдлаго!..
— Все же вліяніе этихъ могучихъ рѣкъ умѣряетъ тамошнюю свирѣпую температуру.
— Хорошо умѣряетъ: бываютъ морозы по пятидесяти градусовъ ниже нуля, и еще злѣе!
— А безъ рѣкъ было бы семьдесятъ, восемьдесятъ!
— А вамъ не все-равно, что пятьдесятъ градусовъ, что семьдесятъ? Дышать то и на сорока уже нечѣмъ.
Я подумалъ и согласился, что, при сколькихъ градусахъ замерзнуть и обледенѣть, при пятидесяти или семидесяти, — мнѣ, пожалуй, безразлично.
Люлюковъ ораторствовалъ:
— Вотъ-съ, эту-то огромную массу безполезной сибирской воды я хочу украсть у сѣвера для своего Каспійско-Аральскаго океана… И, пожалуйста, не глядите на меня такими глазами, будто вы хотите пощупать, не холодно ли у меня за ушами! Я совсѣмъ не сумасшедшій, да, наконецъ, правду сказать, и идея эта не очень то моя… Ее еще въ шестидесятыхъ годахъ возымѣлъ нѣкій инженеръ Демченко… Слыхали вы такую фамилію?
— Не помню, — можетъ быть, и слыхалъ… Это не то-же, что Демчинскій?
— Нѣтъ-съ, не то-же!.. Вотъ какъ у насъ знаютъ и цѣнятъ величайшій и самый смѣлый русскій умъ девятнадцатаго вѣка!.. Потому что Демченко съ проектомъ своимъ принадлежитъ всецѣло девятнадцатому вѣку. Не знаю, перешелъ ли онъ въ двадцатый… Онъ долженъ быть уже старымъ старикомъ…
— Да — кто онъ таковъ? Вы не восклицайте, а рекомендуйте.
— Онъ — человѣкъ, которому въ двадцать первомъ вѣкѣ поставятъ на площадяхъ своихъ монументы города съ милліоннымъ населеніемъ: Царицынъ, Тобольскъ и Хива.
— Почему они именно?
— Я называю вамъ портовые города будущаго океана.
— Какъ? Ваше море будетъ подходить къ Царицыну?
— Непремѣнно.
— Но позвольте: здѣсь, на пути, Астрахань?
— Къ водянымъ чертямъ Астрахань! Есть съ чѣмъ церемониться, — съ Астраханью! Развѣ это городъ? Туда и губернаторовъ то — только для непріятности назначаютъ, вродѣ, какъ въ ссылку, если которыя провинился. Вы поймите, что, когда русскіе люди устроятъ средне-азіатскій океанъ, то въ Царицынѣ будетъ климатъ Неаполя, въ Саратовѣ и Оренбургѣ — Рима и Флоренціи. Казань станетъ въ родѣ Милана, Вятка — какъ Туринъ, а Москва — Вѣна… Какіе же, при столь очевидныхъ и несомнѣнныхъ выгодахъ, могутъ быть разговоры о вашей Астрахани и даже о Баку?
Тутъ и завязался между нами тотъ принципіальный споръ, который читатели видѣли въ началѣ фельетона. Я ходатайствовалъ за Баку, какъ Авраамъ, — за Содомъ и Гоморру: ей Богу, безкорыстно и лишь по отвлеченной любви къ человѣчеству, такъ какъ я былъ въ Баку только однажды, провелъ въ немъ всего одинъ день, а потомъ оно (или «онъ»? Удивительный городъ, о которомъ никакъ не сообразишь, какого онъ рода — мужского или средняго?!) — потомъ оно такъ мнѣ опостылѣло, что я не зналъ, какъ дождаться поѣзда въ Тифлисъ!.. Я ходатайствовалъ, а Люлюковъ упорствовалъ и, подобно пушкинскому Фаусту, требовалъ:
— Все утопить!
— Этотъ Блюмъ, — объяснялъ онъ мнѣ, — обѣщалъ правительству поднять уровень Каспійскаго моря притокомъ донскихъ водъ на три сажени, по разсчету площади въ 3.000 квадратныхъ миль, въ 95 лѣтъ. Мы съ Демченкою затопимъ такую площадь въ десять лѣтъ, а черезъ восемьдесятъ лѣтъ — милости прошу плыть по нашему морю-окіяну изъ Тобольска въ Хиву, изъ Хивы въ Царицынъ.
— А Баку?
— Баку начнетъ тонуть на тридцатомъ году отъ начала нашихъ работъ и совершенно потонетъ къ пятидесятому году.
— Такъ. По долгу добросовѣстности, надо бы предупредить имѣющихъ акціи…
— Предупредимъ!
— Но я все-таки не понимаю: вы хотите пользоваться водами сибирскихъ рѣкъ: при чемъ тутъ сибирскія рѣки?
— Пожалуйте къ картѣ! Это что?
— Аральское море.
— А вотъ эта змѣйка, вьющаяся къ нему, называется рѣка Тургай… Видѣли?
— Дальше?
— Теперь смотрите: надъ истокомъ этого Тургая тянется рядъ озеръ… Такъ?
— Положимъ.
— Это — водораздѣлъ бассейновъ Аральскаго моря и рѣки Оби.
— Оби?
— Да-съ, потому что вотъ-съ — течетъ съ водораздѣла этого къ сѣверу рѣка Убагань, впадающая въ рѣку Тоболъ, а рѣка Тоболъ въ Иртышъ, а Иртышъ — въ Обь. Понимаете вы теперь, что между водами системы Оби и водами Аральскаго моря, то есть вмѣстилищемъ будущаго океана, водораздѣломъ является перешеекъ всего въ нѣсколько десятковъ верстъ протяженія, да и то — изрытый озерами? Видите ли вы, что для того, чтобы соединить воды обскія съ водами аральскими и положить начало среднеазіатскому океану, нужно употребить труда, денегъ и энергіи ничуть не больше, чѣмъ на Суэцкій каналъ, не говоря уже о Панамскомъ?!.
— Гмъ… Конечно, пошли вамъ Господь хорошую панаму, но… Послушайте! Вообразимъ, что вашъ каналъ прокопанъ. Все же, я не понимаю, какимъ образомъ изъ канала вырастаетъ океанъ… Воды обской системы стремятся съ Алтайскаго ската на сѣверъ. Вашъ Арало-Каспійскій океанъ проектируется на югѣ. Какимъ способомъ намѣрены вы перевернуть страны свѣта? Какимъ краснорѣчіемъ уговорите вы нимфу Оби поворотить теченіе рѣки отъ устья къ истоку?
Люлюковъ возразилъ хладнокровно:
— Очень просто: посредствомъ плотины.
— Вы запрудите Обь?
— Обь и Иртышъ. Обь — ниже устья рѣки Васюгана. Иртышъ — у Тобольска.
— Часъ отъ часа не легче! Да, знаете-ли вы, что такое Обь?
— Живалъ на ней и ѣзжалъ. Знаю.
— Обь, сударь мой, есть сила, равная двумъ Волгамъ!
— Тѣмъ лучше: больше дастъ намъ воды.
— Такъ вотъ и позволила она вамъ себя запрудить!
— А вы знаете, что такое Нилъ?
— Знаю.
— А французскіе инженеры уже тридцать лѣтъ тому назадъ брались перерѣзать его плотиною. Тридцать лѣтъ назадъ! А за тридцать лѣтъ наша наука и техника пошли впередъ настолько, что тогдашніе инженеры и мечтать не смѣли о нынѣшнихъ средствахъ…
— Да… Если Нилъ, — конечно…
— А вы знаете ли, что такое Татарскій проливъ?
— Знаю.
— А проектъ уничтожить вліяніе на Сибирь сѣвернаго холоднаго теченія плотиною черезъ Татарскій проливъ — тоже на очереди… О немъ уже и пишутъ серьезно, и говорятъ.
— Мало-ли что! Улита ѣдетъ, когда то будетъ.
— А вы знаете, что такое Нидерланды?
— Знаю.
— Часть морского дна, отгороженная отъ моря плотинами.
— Vicisti, Galilee[4]!
Люлюковъ продолжалъ:
— Когда Обь и Иртышъ будутъ запружены, произойдетъ огромное наводненіе. Расплываясь вѣтвистымъ озеромъ, оно поднимется на тридцать пять саженъ высоты. При этой глубинѣ, воды озера находятъ себѣ истокъ — почти по прямому направленію къ югу — черезъ долины рѣки Тобола и потомъ рѣки Убагани; изъ Убагани онѣ текутъ каналомъ водораздѣла, а тамъ уже, черезъ Тургай-рѣку, и въ Аралъ… Какъ скоро Аралъ заполняется до древняго своего уровня, избытокъ воды начинаетъ стекать русломъ Узбоя… вы знаете, что называется Узбоемъ? Русло высохшаго пролива между морями Аральскимъ и Каспійскимъ… Возвративъ себѣ свои доисторическія функціи, Узбой переправляетъ сибирскія воды въ Каспій… Тутъ вѣдь уже не далеко.
— Рукою подать!
— И всему удовольствію цѣна — двѣсти шестьдесятъ милліоновъ. Съ работами и отчужденіемъ земель.
— Дешевле пареной рѣпы.
— Въ Симбирскѣ лимоны будутъ вызрѣвать, въ Васильсурскѣ персики, въ Костромѣ арбузы.
— Нельзя-ли что-нибудь и въ Вологдѣ? Мнѣ на дняхъ туда ѣхать и тамъ четыре года жить, а городъ-то, говорятъ, дрянь дрянью…
— Въ Вологдѣ ничего не будетъ: она уже подъ вліяніемъ Бѣлаго моря, то есть Ледовитаго океана!..
— Ну, хоть усовершенствованный крыжовникъ?!
— Нѣтъ, чего нельзя, того нельзя!.. Въ Вологдѣ растутъ только долги, сплетни и еловыя шишки!.. Но, говоря серьезно, Демченко высчиталъ, что учрежденіе новаго моря, путемъ климатическихъ улучшеній россійской природы, принесетъ нашему отечеству выгоду на шестьдесятъ шесть милліардовъ.
— Шестьдесятъ шесть милліардовъ?!
— Не говоря уже о томъ, что наша восточная политика откроетъ себѣ новые горизонты, упразднивъ важность Босфора, и будетъ почти сведена на нѣтъ надобность для Россіи Суэцкаго канала…
Но я не слушалъ.
— За двѣсти шестьдесятъ милліоновъ — шестьдесятъ шесть милліардовъ?!
— Дивидендъ неопровержимый!
— И неслыханный!
— Московскіе мануфактуристы — и тѣ много меньше получаютъ!
— Другъ мой! Послѣ этого… Я согласенъ: топите Баку!..
— Утоплю! — повторилъ Люлюковъ. — Меня лишь одно сомнѣніе тревожитъ…
— Именно?
— Боюсь: достанетъ-ли воды на Иртышѣ и Оби?.. Испареніе, знаете, проклятое… Убыль воды въ морѣ можетъ пойти быстрѣе, чѣмъ будетъ она прибывать…
Но противъ такой несносной мнительности уже я вооружился.
— Нашли, чѣмъ смущаться! — воскликнулъ я. — Если не хватитъ воды въ Оби и Иртышѣ, мы запрудимъ Енисей!
— Правда!
— Ниже Ангары, чтобы и Байкалъ не лежалъ на боку, а на насъ работалъ!
— А отъ Байкала, буде понадобится, и къ Ленѣ прокопаться недалеко!..
— Можно тоже, прорывшись сквозь Уральскій хребетъ, направить въ Обь воды Сѣверной Двины!..
— Валяй во всѣ колокола!
— Да ужъ, если внутренній заемъ, такъ хорошій внутренній заемъ!
Такъ, въ холодный и черный сибирскій вечеръ, подъ вой степной вьюги злоумышляли мы съ инженеромъ Люлюковымъ противъ города Баку и намѣривались погубить его, какъ Содомъ и Гоморру. Роль праведнаго Лота въ этой будущей фееріи мы предназначали Александру Ивановичу Новикову, о которомъ тогда только что прочли въ газетахъ, что онъ сталъ бакинскимъ городскимъ головою…
— Мы выведемъ почтеннѣйшаго Александра Ивановича изъ города, — воображалъ Люлюковъ, — строго запретивъ ему оглядываться назадъ, дабы онъ не обратился у насъ въ соляной столбъ, какъ имѣется печальный прецедентъ съ женою Лота. А, когда станемъ на горѣ, покажемъ Александру Ивановичу водную равнину и скажемъ:
— Смотрите, многоуважаемый, какая тишь… Вотъ идеалъ примиренія всѣхъ партій и картина истиннаго городского благоустройства… Тихо, чисто, прозрачно и даже зеркально…
Примѣчанія
править- ↑ А. С. Пушкинъ «Мѣдный всадникъ»
- ↑ нѣм.
- ↑ нѣм.
- ↑ лат.