Куприн А. И. Пёстрая книга. Несобранное и забытое.
Пенза, 2015.
БАБИЛЬ
правитьУдивительна та упорная инертность, с которой взрослые люди привыкают к новым машинам, особенно к движущимся. Но еще интереснее быстрота, с коей дети и животные осваиваются с ними. Первый паровоз внушал мистический ужас. Добрые обыватели не хотели и верить тому, что машина движется силою сгущенного пара: упрямо верили в дьявольское произволение и усердно осыпали локомотив камнями. Гениальный Наполеон не мог допустить мысли о том, что железный пароход способен держаться на воде. Я застал еще времена, когда и люди, и лошади в деревнях артачились и шарахались от велосипедов, а в городах велосипед называли веселопером. Лошади освоились раньше людей.
Первые, еще наивные опыты великого искусства воздухоплавания уже отмеченные героическими жертвами, ясно позволяли предвидеть, что на днях гордый и всемогущий человек полетит в безграничную воздушную высь, а скептические, трусливые стародумы иронически размахивали руками и презрительно бурчали: «Вздор!». Только ужасная война и бомбы, бросаемые с авионов на города, села и храмы, заставили их с сокрушением поверить.
Меньше всех живых тварей удивились и испугались аэроплана птицы. Случай с орлами, напавшими на авион летчика Ведрина — единственный, а, пожалуй, и не особенно достоверный, если учесть то обстоятельство, что других свидетелей, кроме самого Ведрина, не было. Теперь не только орлы, но даже воробьи презрительно не обращают никакого внимания на эту огромную, ревущую, пахнущую бензином и касторовым маслом искусственную птицу. Но не удивились, а только обрадовались дети. Они за много-много лет до торжества авиации запускали в высь большущие змеи и ощущали в бичевке их упругие волшебные порывы. Конечно, не новостью была для них авиация, для них, знавших давным-давно очень многое о коврах-самолетах, о летающих сундуках и о всех произведениях Жюль Верна.
Почти то же было и с автомобилем на его первых шагах. Теперь автомобиль и, в особенности, таксомотор, сделались во всем мире предметами самой насущной необходимости, и бензинная тяга повсюду вытесняет конную, электрическую и водяную. Великое множество автомобильных заводов ежегодно выбрасывают миллионы моторов и разноцветных корпусов. На каждых десять человек приходится один автомобиль. Есть автомобили для бедных, уменьшенные до возможного минимума, и автомобили для миллиардеров, сказочной, неописуемой роскоши и силы. Воистину XX век можно назвать автомобильным веком. И как странно в наши дни представить себе, что когда-то очень зрелые и очень умные люди, смотря на первые автомобили, кривили насмешливо губы и солидно предрекали этой вздорной новинке, как летучей моде, короткое двухнедельное существование. «Помилуйте, — говорили они, растопыривая пальцы, — ведь все лошади перебесятся от этого грохота, и вся езда по улицам грозит публике ежеминутными катастрофами…» И, однако, автомобильное движение расширяется все больше и больше с каждым годом, и, вместе с этим, все больше растет неисчислимый кадр шоферов, в совершенстве знающих свою трудную и ответственную профессию, точно они и родились шоферами.
Но, впрочем, надо сказать по правде: первые образцы автомобилей, которые мне пришлось увидеть, были воистину уродливы и даже страшны. Впервые я увидел автомобиль в 1895 или шестом году, который показался в Киеве на Крещатике ужасной величины и громоздкости, черный, кривобокий фургон, он пыхтел, сопел, задыхался, переваливался с боку на бок и отравлял шикарную улицу отчаянной керосиновой вонью. Я спросил дворника: «Что это за чудовище?». Мне ответили с сомнением: «Говорят, что какой-то самодвижущийся аппарат. Да вы поглядите: там каких-то два человека внутри сидят. А движется он керосином».
Ну, почему же не признаться: «А ведь эта затея — сущие пустяки», — подумал я и перестал смотреть, и больше не интересовался. И так прошло два года. Переехал я из Киева в Одессу и на другой день по приезде пошел на 12-й Фонтан, где жили мои знакомые. Взрослых я не застал. Зато увидел их детей, которые в саду с горячим увлечением играли в какую-то сложную и непонятную игру, сопровождаемую пыхтеньем, завываньем и топтаньем на месте со сжатыми кистями рук. Я ничего не разобрал и, когда ребятишки на минутку остановились для передышки, спросил у старшего, у Володи: «Вы это во что же играете? Я никак не пойму». Володя ответил со спокойной снисходительностью: «В бабиль». «Какой такой бабиль?» «Да в обыкновенный бабиль. Вот я — шофер, Костя — механик, Наташа с веером — она пассажирка, а Коля — он воняет». «Как так воняет?» — спросил я с удивлением. А толстый карапуз Коля, вытянув от важности губы вперед, сказал важно: «Да, я вуняю».
И тут-то я сразу понял, что автомобиль — вещь серьезная, раз ею заинтересовались дети. Они все знают и все предугадывают.
ПРИМЕЧАНИЯ
правитьРассказ. Впервые опубликован в журнале «За рулем» (Париж). — 1933. — № 1. Написан для первого номера иллюстрированного литературно-профессионального журнала, основанного в 1933 г. русскими шоферами.
— таксомотор — такси.
— пошел на 12-й Фонтан — название улицы в Одессе. Печатается по первой публикации.