МОРФОЛОГИЯ (греч. — учение о формах), лингвистический термин, неизвестный древним грекам и введенный в науку о языке учеными 19 в. взамен более старого термина этимология (см.), применявшегося для обозначения того отдела, грамматики, в к-ром рассматривались образование основ и флексия (склонение, спряжение). В школьной грамматике эта замена произошла совсем недавно. М. как учение о структуре и формах отдельного слова отграничивается от синтаксиса (см.), предметом к-рого является структура предложения и его сочетаний. Такое разграничение представляет для лингвистического анализа практические удобства, но оно до известной степени искусственно и противоречит диалектическому пониманию языкового выражения, в к-ром все элементы взаимосвязаны. Поэтому, напр., такой раздел грамматики, как учение о значении форм отдельного слова и их употреблении, относится с равным правом одними исследователями к М., другими — к синтаксису.
М. обычно распадается на два отдела: 1) учение о словоизменении (флексии) и 2) учение о словообразовании и словосложении. Первое восходит к античной грамматике, а второе сложилось в новое время под влиянием древнееврейской и древне-индийской грамматик. От первой западно-европейское языковедение усвоило понятие «корень» (см. Корень слова), создав затем как коррелятивные понятия аффиксы (см.), подразделенные на три разновидности — префиксы, суффиксы, инфиксы, для обозначения элементов слов, предшествующих корню, следующих за ним и вставляемых внутрь корня. Знакомство европейских ученых с древне-индийской (санскритской) грамматикой способствовало углублению морфологического анализа слов [противопоставление корня и основы, учение о фонетических закономерностях в словообразовании — чередованиях гласных и согласных (см. Чередование звуков)] и созданию учения о словосложении.
Основоположники сравнительно — историч. языковедения (см.) впервые отошли от старого описательного метода рассмотрения структуры слова, изучая М. языка в ее развитии. Опираясь на языковые данные, извлекаемые из анализа письменных памятников разных эпох, а также на сопоставление соответствующих фактов; т. н. родственных языков, сравнительно-историческое языковедение пыталось воссоздать картину развития структурных элементов прежде всего индо-европейских языков, а затем и ряда других, б. или м. изученных языковых групп (семитской, хамитской, угро-финской и др.). Одновременно делаются попытки построить сравнительную М. в более широком масштабе на материале языков мира, вскрывая сходные элементы в структуре самых различных языков и законах их развития (т. н. морфологическая классификация языков, см.). Так М. сделалась одним из важнейших и наиболее разработанных отделов в системе сравнительно-исторического языковедения.
Многообразные по своему звуковому оформлению способы морфологического выражения сведены к нескольким основным типам — сложению, аффиксации, удвоению, флексии (см. Грамматика). Точно так же семантика морфологич. изменений обобщена в ряды категорий грамматических (см.), из которых наиболее часто встречаются категории падежа, числа, лица, наклонения, времени, вида, залога, а также рода, притяжательности и др. На объединении морфологич. признаков слов с семантическими и синтаксическими построена и классификация частей речи (подробнее см. соответствующие слова). Но, собрав огромнейший фактический материал и превосходно разработав технику морфологич. анализа, сравнительное языкознание не смогло найти правильного исторического объяснения морфологических фактов в языке, освещая морфологич. изменения языка как отложение «спонтанных» (самопроизвольных) звуковых изменений или как результат индивидуально-психических явлений, происходящих у носителей языка, говорящих субъектов, и сводя сходные формы к гипотетически восстанавливаемым праформам. — Стремление углубить историч. понимание М. приводило иногда к попыткам показать связь морфологич. явлений с особенностями мышления и материальной культуры, но попытки эти обычно не учитывают всей сложности грамматич. явления и или игнорируют посредствующее звено сознания между языком и общественной его базой (М. Мюллер), или забывают о специфике формы и ее развития (Леви-Брюль), или освещают весь процесс развития языка и мышления идеалистически (В. Шмидт).
В СССР советское языковедение (в лице прежде всего акад. Н. Я. Марра) исходит из понимания языка как специфической надстройки, образующей диалектич. единство с мышлением и обусловленной в своем возникновении и развитии в конечном счете общественным бытием; это понимание языка заставляет иначе осмыслять и принципы морфологич. развития языка. Изменения в структуре языка, в том числе морфологические, изображаются здесь как результат развивающегося человеческого мышления, идущего вперед вместе с изменениями человеческого общества. «Принадлежность различных систем морфологии различным периодам языкотворчества опирается, разумеется, не непосредственно на тот или иной тип техники, хозяйственной и социальной структуры, а при посредстве мышления» (акад. Марр, Актуальные проблемы). В частности, появление морфологич. элементов, изменения их значения и смена одних форм слов другими объясняются из развития строя предложения, из синтаксиса. «Морфология возникает для уточнения взаимоотношений членов предложения» (акад. Марр, Яфетическая теория). В процессе историч. развития языков изменения М. особенно ярко выявляют законы развития формы, ее относительную самостоятельность, ее диалектическое противоречие с содержанием. Поэтому-то М. языка дает наиболее богатый материал для лингвистической палеонтологии, для проникновения в древнейшие стадии языка и мышления.
В свете понимания развития М. языка как развития уже сложившейся формы становится понятным то воздействие, к-рое оказывают на это развитие такие явления, как фонетические изменения, с одной стороны, явление аналогии и другие проявления «системообразности» языка — с другой. Не следует также забывать о том значении, которое в процессе развития М. приобретают взаимодействие литературного языка и устных говоров, смена социальных диалектов и нормализация литературного языка. Последняя всегда приводит к нормализации М. литературной речи, тогда как М. устных говоров может развиваться далее, иногда продолжая тенденции развития, уже наметившиеся, но не осуществившиеся полностью к моменту закрепления литературного языка: сравни, напр., полное уничтожение флексии в cockney сравнительно с литературным английским, утрату родительного падежа в немецких говорах, утрату особых форм среднего рода в южно-русских говорах и т. п. Подобная нормализация морфологии литературной речи необходима, поскольку она закрепляет единство национального языка и полагает предел разобщающим тенденциям развития диалектов. Однако отклонения устной речи все же нередко проникают в литературную речь, получают в ней распространение и затем признаются правильными, нормальными формами. Таковы, например, в морфологии русского языка формы родительного падежа множественного числа существительных второго склонения мужского рода с окончанием ов (столов, столбов, плодов, возов, шагов и т. д.), между тем как ряд имен того же склонения сохраняет более старые формы без ов (раз, глаз, аршин, солдат, человек, сапог и т. д.). Наконец, не следует забывать о том взаимодействии строя предложения и М., к-рое продолжается и на позднейших ступенях развития языка и без к-рого многие явления в развитии М. (напр., переход от синтетического строя к аналитическому, развитие сложных «описательных» форм и их опрощение) не могут быть поняты.
Так, в языке сосуществуют более новые и более старые явления М., и в каждом языке наблюдается большее или меньшее разнообразие морфологич. явлений в результате его конкретного историч. развития; исчерпывающий анализ всех этих явлений может быть дан только в грамматических исследованиях по каждому языку.
Лит.: Важнейшие труды — Brugmann К. u. Delbrück В., Grundriss der vergleichenden Grammatik der indo-germanischen Sprachen, Strassburg, 1906; Brugmann K., Kurze vergleichende Grammatik der indo-germanischen Sprachen, B., 1922; Wundt W., Völkerpsychologie, Bd I — II (Die Sprache), 3 Aufl., Lpz., 1911—12; Meillet A., Introduction à l’étude comparative des langues indo-européennes, 7 éd., P., 1934 (pyc. пер.: Мейе А., Введение в сравнительное изучение индо-европейских языков, М. — Л., 1938); его же, Linguistique historique et linguistique générale, P., 1936; Сепир Э., Язык, пер. с англ., М. — Л., 1934; Вандриес Ж., Язык, пер. с франц., М., 1937; Hjelmslev L., Principes de grammaire générale, Kjobenhavn, 1928, [дана подробная лит.]; Mapp H. Я., Избранные работы, т. I — V, Л., 1933—37 (см. в Предметном указателе слово «Морфология»); Мещанинов И. И., Новое учение о языке, Л., 1936. Литература по М. отдельных конкретных языков указывается в статьях по этим языкам.