БАЛЬМОНТ, Константин Дмитриевич (р. 1867), известный рус. поэт. Яркий представитель эпохи безвременья, Б., быть может, наиболее характерен для этого времени, когда русская литература решительно отказалась от гражданских мотивов, от традиций, завещанных Белинским и писателями-общественниками.
Отец Б., из старого дворянского рода, был председателем земской управы в Шуе. В детстве Б. отличался неуравновешенным характером, покушался на самоубийство. Учился в шуйской, потом во владимирской гимназии, вспоминал о них с проклятиями. В 1886 поступил на юридический факультет Московского ун-та, откуда был исключен за участие в беспорядках; занимался историей, философией, литературой и филологией. Особенно следует подчеркнуть любовь поэта к языкам, он владеет не только большинством европейских, но и восточными языками. Несмотря на то, что Б., по его собственным словам, в юности больше всего интересовался общественными вопросами, интерес этот, при всей его искренности, был поверхностным. Революция 1905 захватила его, но скорее как эстета. Он напечатал за границей ряд революционных стихотворений, своей бледностью свидетельствовавших, что истинная стихия его творчества—вне политики. «Красные» стихи Б. лишили его возможности вернуться в Россию. Но Б. недолго увлекался политикой, скоро забыл о революции и отправился путешествовать, побывал в Египте, Греции, Мексике и Океании. В 1913, после манифеста, он вернулся в Россию, был торжественно встречен и литературным миром, и интеллигенцией. На войну он откликнулся патриотическими стихотворениями, к Октябрьской Революции отнесся первоначально так же, как, в свое время, к революции 1905, т.-е. написал несколько неярких стихотворений в духе времени, но в последующем перешел в лагерь противников революции и эмигрировал за границу.
С именем Б. обыкновенно связывают представление о жизнерадостном, «солнечном» поэте. «Я в этот мир пришел, чтоб видеть солнце», писал в одном стихотворении Б. В действительности же он прошел путь колебаний, и многочисленные стихотворные сборники этого плодовитейшего поэта разнообразны по настроениям и мироощущению. Выступив в период реакции, в эпоху отрыва интеллигенции от общественных интересов, он в первых сборниках близок к чеховским, надсоновским и даже андреевским настроениям («Под северным небом», 1894; «В безбрежности», 1897; «Тишина», 1898). Ему «чужда земля с борьбой своей», ему «людей родных далеко страданье», он скорбит о двойственной человеческой природе: человек наделен «неземной душой» и в то же время «прикован к земле», он презирает жизнь, «нищенскую жизнь, без бурь, без ощущений, холодный полумрак без звуков, без огня». Какой выход указывает поэт? Он готов найти забвение в помощи людям, «отереть хоть чью-нибудь слезу». Но это—минутные настроения. В позднейших сборниках («Горящие здания», 1900; «Будем как солнце», 1903; «Только любовь», 1904; «Литургия красоты», 1905; «Жар-птица», 1908; «Фейные сказки», 1911; «Зеленый вертоград», 1911; «Птицы в воздухе», 1912, и пр.) Б. переходит к мотивам, типичным для современного ему индивидуализма. Он поет о гордом,—в духе ницшеанства, — самоутверждении личности, провозглашая себя сверхчеловеком, и в претенциозных формах, вызвавших не мало насмешек, объявляет: «хочу быть дерзким, хочу быть смелым», называет себя величайшим поэтом, перед к-рым «другие поэты—предтечи». Рядом с ницшеанским индивидуализмом, он ищет спасения в культе мечты, благодаря к-рой он становится властелином мира, побеждает «холодное забвение» и постигает «запредельную правду». Здешний мир уже не гнетет его, потому что при помощи фантазии «в каждой мимолетности» видит он «миры, полные изменчивой радужной игры». Он сам говорил, что его творчество шло «от бесцветных сумерек к красочному Маю». Так тяжелая действительность его времени толкнула Б. не на борьбу с нею, а к бегству от нее в сферы мистики, эротики и чистого эстетизма. Б. полюбил «поэзию как волшебство» и написал об этом целую книгу, упивался звуками и рифмами ради них самих, стал виртуозом музыкального стиха и признанным вождем символистов и декадентов. Он искал новых ритмов повсюду в мире и только с этой целью как-будто блуждал по экзотическим странам. Он легко и свободно переводил на русский язык создания самых несходных поэтов, отделенных друг от друга веками и океанами: Кальдерона, Шелли, Гауптмана, Эдгара По, Гофмана, Уитмана, японские танки и пр.,—иногда искажая и ломая текст, во имя своей фантазии добавляя и укорачивая пьесы, как, напр., в переводе Уитмана, и в особенности в нек-рых вещах Шелли,—иногда проникновенно постигая и воплощая дух чужеземного поэта как в замечательном переводе уайльдовской «Баллады Рэдингской тюрьмы». При отсутствии глубокого содержания, поэзия Б. сыграла крупную роль в деле обогащения русского поэтического языка и развития музыкальности нашего стиха.
Полное собрание стихотворений Б. в 10 тт., изд. «Скорпион», 1908—13; Б., «Горные вершины», статьи и лекции, кн. I, изд. «Гриф», М., 1904; в Берлине в 1923 вышли рассказы Бальмонта «Воздушный путь».
Лит.: Русская литература XX в., под ред. С. Венгерова, т. I; здесь, м. пр., приведена автобиография Б. Статья о Б. в этой сборной работе принадлежит Е. Аничкову; Коган, П., Очерки по истории новейшей русской литературы, т. III, вып. 2, Москва, 1908—1912; «Записки Неофилологического Об-ва при Петербургском ун-те», вып. VII, СПБ, 1914, статьи: Ф. Батюшкова, К. Тиандера, Д. Петрова, Е. Аничкова, В. Иванова; Брюсов, В., Далекие и близкие, т. I, Москва, 1922; Владиславлев, И., Русские писатели XIX—XX стол., издание 4-е, Ленинград, 1924.