Афганистан и английский ультиматум (Раскольников)

Афганистан и английский ультиматум
автор Федор Федорович Раскольников

Опубл.: 1924. Источник: az.lib.ru

Ф.Ф. Раскольников

Афганистан и английский ультиматум

Издательство «Красная Новь» Главполитпросвет Москва—1924 Набрано и отпечатано в типографии Издательства «Красная Новь» в количестве 5.000 экземпляров. Главлит N 17756.

Вступительный очерк

Нынешние границы Афганистана сложились в результате столетней борьбы афганцев с английским и российским империализмом. Границы эти сплошь и рядом разъединяют родственные народы, делят самодовлеющие, в хозяйственном отношении, районы и самым безжалостным образом нарушают интересы туземного населения. Так, два с половиною миллиона чистокровных афганцев оказались зачисленными в подданство индо-британской империи, в то время как на своей официальной родине (Афганистан значит «страна афганцев») они составляют лишь правящее меньшинство.

Географическое положение у самых ворот Индии определило политическую судьбу Афганистана в XIX и XX веках.

Индия с трех сторон омывается морями, а с четвертой--северной, замкнута дугой неприступных, высочайших в мире гор. В центре дуги лежат Гималаи, а ее западное крыло составляет могучий хребет Гинду-Куша, заполняющий своими отрогами Афганистан и Белуджистан. Центр и восточная часть дуги выше западной и настолько непроходимы, что совершенно изолируют Индию с севера и северо-востока. Гинду-Куш и его отроги значительно ниже и доступнее. Они составляют перегородку как раз с той стороны, где Индия ближе всего подступает к культурным и густо населенным странам востока, как Персия, Туркестан, Бухара и западный Китай. Естественно, что северо-западная граница Индии и прилегающие к ней Афганистан и Белуджистан стали важнейшим коридором экономического и культурного взаимодействия между Индией и остальным Востоком, и через него — с Европой. Вместе с тем северо-западная граница является единственным местом, где Индия уязвима с суши. Отсюда становится понятным двоякое значение Афганистана: как стратегического подступа к Индии и как транзитного коридора, через который идут мировые торговые пути между Индией и передней, а также средней, Азией.

Завладев в середине 18-го века Индией и обратив эксплоатацню этой неизмеримо богатой страны в опору своего мирового могущества, британский империализм не замедлил принять самые тщательные меры к охране «лучшей жемчужины» своей колониальной короны. В течение последних двух веков английский флот пользовался неоспоримым господством на морях, так что Англии надо было думать только об обеспечении сухопутных подступов к Индии, и, в первую очередь, ее северо-западной границы. Так родился «афганский вопрос».

Афганистан представляет Сужающийся к северо-востоку треугольник с рваными краями, вклинившийся между советской средней Азией, Персией и англо-индийской империей, причем персидская граница составляет основу треугольника, граница с СССР — короткую, а с Индией-- более длинную стороны его. От восточной вершины треугольника еще дальше на восток отходит узким язычком Вахан, разделяющий советские Памиры и подвластные англичанам княжества крайнего севера Индии. Общая площадь Афганистана равна 250.000 кв. миль. Эта страна в восемь раз превышает площадь Бельгии.

Северная граница Афганистана на всем протяжении соприкасается с советской средней Азией. От скрещения русско-персидской границы она идет общим направлением на восток до выхода на реку Аму-Дарью. Отсюда государственная граница непрерывно идет по этой величайшей среднеазиатской реке, текущей в общем направлении на запад и разделяющей Афганистан от советской Бухары. У Кула-Хумба река делает резкий поворот на юг. К востоку от этого поворота Аму-Дарья носит название Пянджа. Пяндж вскоре снова поворачивает в восточном направлении. Граница следует по его течению, затем по течению реки Памира до ее истоков. Отсюда граница идет уже посуху до перевала Беик, где на величайшей высоте сталкиваются границы Китая, Индии и СССР.

Афгано-персидская граница тянется с севера на юг почти по прямой линии, по плоской, безлюдной местности, пока не упирается в границу британского Белуджистана. Отсюда начинается англо-афганская граница, которая поднимается в общем направлении на северо-восток и идет по системе Сулеймановых гор, составляющих на протяжении 700 миль перегородку между Индией и Афганистаном. Индо-афганская граница до самой ее встречи с Памирами проходит по неприступной горной местности.

Афганистан резко выраженная горная страна. Не считая незначительных долин, она в среднем возвышается почти на 4.000 фут. над уровнем моря. Горы за редким исключением лишены всякой растительности; камень, гранит или кварц, на три четверти заполняют площадь Афганистана; население жмется по долинам и ведет борьбу за существование в тяжелых природных условиях.

Гинду-Куш является становым хребтом всей горной системы Афганистана. Он берет начало у северо-западных ответвлений Гималаев и образует слегка вогнутую к югу 650 верстную дугу, являющуюся водоразделом между Индией и средней Азией. Горная стена Гинду-Куша идет понижаясь к западу двумя параллельными хребтами, разделенными 15—20 милями. Гинду-Куш возвышается на 15-18 тысяч футов над уровнем моря и разрезает на 2 части Афганистан. Одинаковое с ним направление (с северо-востока на юго-запад) имеют большинство горных цепей Афганистана. Среди его западных отрогов находится плодородная долина с городом Гератом.

К северу от Гинду-Куша, между этим хребтом и Аму-Дарьей, лежит область афганского Туркестана. На среднем течении Аму-Дарьи горы отступают; между ними и рекой образуется неширокая равнинная полоса от 45-50 миль, орошенная рядом рек. Афганский Туркестан составляет сейчас едва ли не единственную область Афганистана, обладающую избытком продовольствия. Здесь важнейшими городскими центрами являются: Мазар-и-Шериф, Меймене и Таш-Курган. Дальше на запад между горами втиснута долина реки Мургаба, не имеющая сейчас крупного хозяйственного значения для Афганистана.

Еще более неприступной и гористой является часть Афганистана между Гинду-Кушем и индийской границей, исключая юго-западный угол у персидской границы, приблизительно по линии Кандагар--Себзавар. Этот угол представляет плоскую равнину, весьма схожую с условиями смежного персидского Сеистана. Остальная часть юго-восточного Афганистана представляют собой недоступную горную страну перерезанную рядом кряжей и возвышенностей, соединяющих Гинду-Куш с системой Сулеймановых гор, идущих вдоль индийской границы. Ближе к Гинду-Кушу находится могучее нагромождение складок — Хезараджат, составляющее как бы центральную цитадель Афганистана, где в ряде замкнутых горных долин сохранились остатки древних народов, вытесненных из более плодородных областей в эти трущобы. Юго-восточнее Хезараджата лежит обширное Газнийское плоскогорие, более оживленное и сравнительно доступное. Еще дальше к северо-востоку расположена одна из старейших культурных областей Афганистана — долина Кабула. Между Гинду-Кушем, с одной стороны, горами индийской границы, с другой, лежат области Кохистана и Кафиристана, мало исследованные, дикие страны лежащие в стороне от транзитных путей Афганистана. Их среднее возвышение--свыше 8.000 фут.

Кроме Гинду-Куша, на путях из Афганистана в Индию лежит еще одна горная преграда, не менее серьезная, чем первая. Это--система Сулеймановых гор. Она протянута в общем направлении на юго-юго-запад, захватывая общее пространство свыше 700 верст между городом Нушкой (Белуджистан) до реки Свата. Она разделяется на три отграниченные части: первой, считая с запада на восток, является Кветто-Пишинское нагорье (средняя высота 6000—9000 фут.) с известным Боланским проходом, соединяющим Белуджистан с Кандагарской провинцией; затем идет собственно Сулейманов хребет (средняя высота 9000— 11000 фут.), идущий параллельно течению реки Инда с проходами в Афганистан по долинам рек Гумала (Гумальский проход), Точи и Курама (перевалы Шутургардан и Пей-веркоталь); и, наконец, горная область Тираха, примыкающая к Сефид-Куху (средняя высота 9000-12000 фут.). Через Сефид-Кух пролегает знаменитое Хейберское ущелье, единственный удобный путь между долиной Кабула и северной Индией. Хейбер представляет собой узкое 30-тиверстное ущелье с отвесными горными стенами, чрезвычайно трудно проходимое. Основная трудность преодоления системы Сулеймановых гор заключается в том, что направление горных хребтов не совпадает здесь с направлением движения человеческих масс между отдельными долинами почти нет поперечных путей. Наконец, вся полоса, в целом, бедна топливом, продовольствием, сырьем.

Стратегическая ценность Афганистана лежит в том, что он расположен на скрещении всех важнейших путей, сбегающихся к Индии как из средней Азии, так и из Персии. Важнейшими торговыми и вместе с тем военными магистралями являются следующие: 1) Из Кабула через Хейберское ущелье в Индию через город Пешавер; 2) Из Кандагара через Газни и Гомульский проход в Индию; 3) Из Кандагара через Боланское ущелье в Индию (Кветта); 4) Из Бухары через один из перевалов Гинду-Куша в Кабул; 5) Из Бухары через Мерв в Герат (через русский пограничный пункт Кушку); 6) Из Персии через Мешед на Герат, Кандагар, Кабул. За исключением NN 1 и 3, а также дороги между Кабулом и Кандагаром, доступны лишь вьючному движению. Из взгляда на карту можно убедиться, что Гинду-Куш и его отроги могут быть обойдены лишь с запада, где открыт широкий равнинный прорыв между Гератом и Кандагаром, На своем правом, восточном, фланге Гинду-Куш примыкает к совершенно недоступным и непроходимым Памирам.

Если с военной точки зрения Афганистану и присуще некоторое условное единство, как сумме территорий, заключающих в себе подступы к Индии, то по существу он искусственно охватывает ряд самодовлеющих географических областей, поставленных в разные климатические условия и хозяйственно мало связанных между собою. Таких районов можно насчитать пять: афганский Туркестан, бассейн Герируда (Гератская провинция), бассейн реки Кабула, район среднего Гильменда и его притоков (хозяйственный центр в городе Кандагара) и пустынная область юго западного угла Афганистана.

Афганистан до сих пор стоит на уровне районно-оазисного хозяйства, общего большинству восточных стран до превращения их в европейские колонии. Это хозяйство строится на сочетании земледелия, основанного на искусственном орошении почвы, и скотоводства. Земледелием и скотоводством обычно заняты дифференцированные группы людей, которые однако обмениваются продуктами при посредстве городского рынка, охватывающего тот или другой самодовлеющий хозяйственный район. В городе сосредоточены, кроме купцов и администрации, ремесленники, работающие не на отдельного заказчика, а непосредственно на рынок.

Земледелие ведется двумя способами: при помощи ирригации или в расчете на атмосферные осадки. Хозяйство первого типа ведется в долинах всех крупных рек. Оно создает здесь цветущие зеленые оазисы среди серых и коричневых масс скал и камней, нагроможденных кругом. Для народного хозяйства основное значение имеют: долина Герируда с гор. Гератом, — «житница Афганистана», с орошаемой площадью свыше 90,000 десятин; долина Кабула и его притоков; афганский Туркестан, где ежегодно излишек продовольствия в среднем превышает 700.000 пудов и, наконец, область среднего Гильменда. Ирригация ведется отводными каналами из реки или особой сетью колодцев, соединенных между собою подземным каналом (керизом). Имеются кое-где и искусственные бассейны. Жатвы собирают две: летом и осенью. Первая жатва включает главным образом пшеницу, ячмень, гималайское жито. Вторая — рис и просо. Кроме того, сеют джугару, хлопок, табак, коноплю. Основное значение в питании населения имеет пшеница. На поливных землях, кроме того, широко ведется огородничество и плодоводство. Афганские фрукты не уступают средне-азиатским в качестве и находят широкий сбыт в Индии. Зависящая от дождя обрабатываемая площадь имеет преимущественное распространение в горных областях или среди кочевников, переходящих к оседлой жизни.

На формах землевладения среди коренного афганского населения до сих пор лежит отпечаток племенной организации, хотя многие племена давно уже осели на землю. Племенной вождь — малик или хан (должность переходит по наследству) не пользуется никакими имущественными правами на землю, принадлежащую племени в целом. Вождю, однако, обычно отводится достаточно крупный личный надел. Размер индивидуальных участков в пользовании членов племени определяется чаще всего числом едоков в семье. Кое-где этот принцип заменяют распределением на основе участия члена племени в военной организации: коннику полагается больший участок, чем пешему воину. До недавнего времени практиковался периодический передел не только индивидуальных участков, но также территорий, занятых отдельными родами — «кхелями», входящими в состав племени. Этот обычай сейчас исчезает. Передел индивидуальных (семейных) участков производится каждые 5, 10 или 15 лет. Пастбища и выгоны находятся в общем пользовании племени. Не подлежат переделу земли, расчищенные или орошенные личным трудом владельца. На территории племени, кроме того, находят приют новоселы, которые арендуют тот или иной участок за определенную плату в пользу племени. Афганская фискальная (налоговая) политика стремится поднять арендатора до уровня полноправного участника племенного хозяйства. Наконец, существуют так называемые безгары, обрабатывающие землю за части урожая (ср. русских «испольников») на своей или чужой земле. Безгар дает свой труд, а его снабжают, в зависимости от достатка, необходимыми семенами и инвентарем. Беднейшие безгары приближаются по положению к половникам и батракам. Число тех и других в Афганистане пока не велико. Крупное землевладение растет в последнее время, но крестьянство еще не потеряло хозяйственной самостоятельности.

Скотоводство имеет для Афганистана не меньшее значение, чем земледелие. Обилие гор и долин, большое разнообразие климата в зависимости от рельефа, сравнительно крупное выпадение влаги дает возможность кочевникам и их стадам непрерывно перекочевывать из одного климатического района в другой в соответствии с временем года. В общем и целом Афганистан представляет благоприятные условия для скотоводства, богат здоровыми и хорошей породы животными: верблюдами, рогатым скотом, лошадьми, овцами и т. д.

Фабрично-заводская промышленность почти отсутствует. Единственные заводы имеются в Кабуле и работают на оборону. Банков нет.

Подводя итог, мы видим лишь несколько замкнутых земледельческих оазисов. Полезная площадь этих оазисов в большинстве случаев исчерпана до конца. Население живет скученно. Дальнейшее увеличение орошенной площади могло бы совершиться лишь за счет проведения мощных оросительных сооружений (Афганский Туркестан и Сейстан). Остальная часть страны представляет, в общем, поле для экстенсивного скотоводческого хозяйства, уже сейчас питающего предельную норму населения. Страна с трудом прокармливает себя. Излишков продовольствия слишком недостаточно. Естественные богатства не разрабатываются и, благодаря полному отсутствию современных путей сообщения, разработка их является делом необычайно трудным. При существующих условиях Афганистан не имеет предпосылок для создания мощного народнохозяйственного целого.

Общее количество народонаселения Афганистана можно приблизительно определить в семь миллионов человек.

Самую многочисленную группу образуют афганцы, являющиеся вместе с тем и правящей национальностью. В пределах эмирата их насчитывают около двух миллионов человек, а в пограничной полосе северо-западной Индии (формально в английском подданстве) около полутора миллиона, и разбросано по Белуджистану и дальше в глубь Индии еще до миллиона. Афганцы заселяют плотной массой Кабульскую и Кандагарскую провинции, то есть именно те области, которые непосредственно соприкасаются с Англо-Индией и служили ареной для двух англо-афганских войн. В Гератской провинции чисто афганское население составляет уже меньшинство (около 30 %), а в афганском Туркестане кое-где разбросаны лишь отдельные группы афганских поселенцев. Афганцы расселяются в порядке убывающей плотности с юго-востока на северо-запад, причем Гинду-Куш служит резкой гранью их проникновения на север. Такой порядок обусловлен историческим поступательным движением афганцев, спустившихся с негостеприимных Сулеймановых гор, — своей первоначальной родины, — в более благоприятные местности кабульской долины и газнийского плато. Переселение закончилось лишь в 16-17 веках.

Афганцы обладают определенными расовыми чертами, выработанными суровыми условиями борьбы за су-шествование и общественного производства. Окончательную шлифовку афганскому народу дало его историческое прошлое. Поставленные у самых ворот Индии, афганцы то служили привратниками Индии, отражая шедшие с запада завоевательные волны, то присоединялись к ним в походе на плодородные долины Инда и Ганга. Так, в конечном итоге они приобрели уменье действовать крупными массами, способность подчиняться крепкой военной организации, что в сочетании с силой, выносливостью и мужеством делает из афганца непобедимого воина, великолепно приспособленного к горной войне.

Родным языком афганцев считается пушту или пухту, особое наречие, образовавшееся из смешения местных диалектов с персидским и арабским языками. Большое распространение имеет персидский язык. Этот язык двора, образованных слоев и городского населения. По религии афганцы мусульмане, правоверные и фанатичные сунниты.

Национальные меньшинства, составляющие, кстати сказать, большинство в стране, преобладают на севере от Гинду-Куша и в западном Афганистане. Стороной повернутой к советской средней Азии, Афганистан представляется по населению, далеко, не страною афганцев.

На первом месте идут таджики общей численностью около одного миллиона, разбросанные в западном Афганистане и Вадахшане. Преимущественно земледельцы. Потомки когда то могучей арийской расы, господствовавшей в средней Азии и вытесненной последующими завоевателями на горные окраины.

Хезаринцы и чар-аймаки (сборное название для нескольких племен мало выясненного происхождения). Хезаринцев причисляют к тюрко-монголам. Они занимают центральную горную цитадель Афганистана — Хезарджат. Чар-аймаки расселены в гератской провинции. Скотоводы, по религии сунниты. Хезаринцы земледельцы и шииты.

Тюрков (узбеков и тюркмен) до 500.000 человек. Они живут в афганском Туркестане. Туркмены скотоводы, узбеки же переходят к земледелию. Эти группы неразрывно связаны со своими сородичами на бухарской стороне Аму-Дарьи и лишь по капризу империалистической политики оказались в составе афганского государства. Как туркмены, так и узбеки — сунниты.

Наконец, идут мелкие народности — кафиры, невыясненного происхождения, занимающие горные трущобы между индийской границей и Гинду-Кушем (Кафиристан). В городах можно найти индусов, персов, кизил-башей, армян и евреев.

О внутренней торговле почти нет статистических сведений. При современной хозяйственной структуре Афганистана, обмен между отдельными районами не мог приобрести оживленного характера. Афганский Туркестан вывозит некоторое количество хлеба в Кабульскую область.

Внешняя торговля Афганистана до империалистской войны распределялась почти поровну между Россией и Англией. Общая стоимость вывоза и ввоза по обоим границам не превышала 30 миллионов рублей. Торговля с Персией имела лишь транзитный характер К царской России тяготели области западного и северо-западного Афганистана. Англо-индийские товары преобладали на рынке кабульской и кандагарской провинций. Из России ввозились мануфактура, керосин, железо, стеклянные изделия. Из Афганистана шли невыделанная шерсть, хлопок-сырец, сушеные фрукты и скот. В торговле с Индией на первом месте стоят: по импорту (ввозу) — английская мануфактура, чай, сахар, металлические изделия, по экспорту (вывозу) — сушеные фрукты, шерсть, тиковое дерево (сплавлялось по реке Кабулу), лекарственные травы и т. д. С образованием экспортных рынков начала понемногу возрастать площадь под хлопком в афганском Туркестане, а в кабульской и кандагарской провинциях большее распространение получило плодоводство. В период 1890—1913 годов афганская внешняя торговля возросла почти в два раза, но по сравнению с общим хозяйством страны ее оборот продолжал оставаться незначительным.

В течение многих веков Афганистан был для мировой торговли не рынком сбыта, — чрезвычайно малоемким, как мы видим, --но транзитным коридором, по которому протекал оживленный товарообмен между Индией и средней Азией. Эту свою историческую роль Афганистан потерял после превращения Индии в английскую колонию и перехода ее внешней торговли на морские пути, сначала вокруг Африки, а потом через Суэц. Транзитную торговлю Афганистана окончательно парализует захват средней Азии русским империализмом, превратившим ее в заповедный рынок для русской мануфактуры и фабрикатов, защищенных таможенными тарифами. Афганистан может рассчитывать вернуть себе былое величие только в случае, если через его территорию когда-нибудь пройдет рельсовый путь, соединяющий железнодорожную сеть СССР с индийскими дорогами на участке Кушка--Герат--Кандагар--Кветта. Этот рельсовый путь явился бы кратчайшим между Индией и Европой даже по сравнению с Багдадским. Единственным препятствием к его осуществлению является наличие британского империализма в Индии и боязнь с его стороны, что этим путем революция совершит свой победоносный путь и в Индию.

И. Р.

Афганистан и английский ультиматум
Царская Россия и Афганистан

В начале XIX века царская Россия, руководившаяся интересами вывоза дворянского хлеба заграницу, в своей внешней политике ориентировалась, на капиталистическую Англию, которая была крупным потребителем русского хлеба и главным поставщиком предметов индустриального производства. Поэтому, всерьез и надолго портить отношения с Англией отнюдь не входило в расчеты правящего класса России.

Только при Николае Первом традиционные отношения русского царизма с Англией стали подвергаться быстрому ухудшению. Корни взаимного отчуждения России и Англии нужно искать в активной восточной политике провозвестника русского империализма Николая Палкина, который по своей неутомимой жажде Константинополя и проливов может быть назван предшественником Милюкова. Устремление на Восток было вызвано погоней за восточным рынком. При этом Николаевской дипломатии удалось натравить персов на афганцев, за спиной которых стояли англичане, и в результате войны 1837-38 гг. город Герат подвергся осаде. Персидский шах лично присутствовал среди осаждающих войск, а вокруг него плели бесконечные интриги английский и русский послы.

Около этого времени, в сентябре 1837 г. был командирован в Афганистан некий поручик Виткевич, назначенный русским представителем при Кабульском дворе Эмира Дост-Мухаммеда.

Потеря надежды на бескорыстную дружбу англичан толкнула эмира в объятия русского посла. Выслушивая афганские требования, Виткевич решительно ни в чем не отказывал. Широковещательные обещания денежной и военной помощи расточались им направо и налево. Царская Россия совершенно внезапно и, к слову сказать, совсем незаслуженно приобрела в Афганистане широкую популярность.

Но бездарная царская дипломатия не сумела закрепить результаты своей собственной победы. Этим воспользовались англичане которые прибегли к своему обычному средству--запугиванию и произвели английским флотом демонстрацию в Персидском заливе, завершившуюся высадкой десанта.

Наряду с мерами военного устрашения, англичане нажали на пружины тайной дипломатии. Благодаря их воздействию Виткевич был отозван из Кабула.

В критическую минуту царская Россия позорно предала доверившийся ей Афганистан, отдав его на съедение англичанам.

Последние не замедлили произвести над ним жестокую расправу за его ослушание и за неосторожно проявленное им руссофильство. За один факт сношения с Россией английское правительство решило низложить эмира Дост-Мухаммеда и возвести на афганский престол Шаха Муджай-уль-Мулька, который был свергнут еще в 1809 году и дважды без всякого видимого успеха пытался вернуть себе власть.

Маленькая страна была ввергнута в ужасы кровопролитной войны. Дост-Мухаммед бежал. Английская армия триумфально вступила в Кабул. И целых два года продолжалась английская оккупация (1839-41 гг.).

Но в 1841 году в разных концах Афганистана начали вспыхивать местные восстания. В ноябре эта волна достигла Кабула. Любопытно отметить, что английский посланник Александр Берне еще 1 ноября, провожая своего предшественника Макнехтена, уезжавшего в Индию, поздравлял его по случаю того, что он оставляет страну «в глубоком спокойствии». А на следующий день дом Бернса был окружен враждебной толпой, он был выведен на улицу и растерзан в клочья. Вместе с ним погибли: его брат и лейтенант Вильям Бродфут; а несколько позже, 23 декабря 1841 г., та же участь постигла Вильяма Макнехтена.

6-го января 1842 года английская армия под командой генерала Эльфинстона начала свое отступление из Кабула в соответствии с условиями договора о капитуляции, который был ратифицирован пятью днями раньше. Из армии, которая насчитывала 4.500 бойцов и 12.000 обозников, только одному-единственному англичанину удалось достигнуть Джелалабада.

Свободолюбивые горцы Афганистана уничтожили всю английскую армию, оккупировавшую их маленькую страну и отстояли известную самостоятельность. Завоевать полную независимость им еще не удалось, но от превращения своей страны в бесправный индийский округ они избавились.

Наконец, 60-ые годы, вообще, характеризовались активным продвижением царизма вглубь средней Азии. Это обстоятельство вызвало нешуточную тревогу англичан. В начале 1869 года английское правительство обратилось к русскому послу в Англии с официальным запросом о цели и конечных границах российского наступления в средней Азии. Бездарный министр иностранных дел князь Горчаков ответил, что русское правительство «рассматривает Афганистан, как находящийся всецело вне сферы русского влияния».

Однако, по словам тов. М. Н. Покровского «уступка была обусловлена довольно неприятным для англичан ограничением: не вмешиваться в афганские дела Россия обещала только до тех пор, пока Афганистан останется независимым… напоминание о независимости Афганистана было явной угрозой… —и не мудрено, что Кларендон отнюдь не чувствовал себя удовлетворенным русским ответом. Мысль создать из Афганистана государство-буфер его очень привлекала. Но, чтобы функционировать с пользою для Англии, буфер должен был быть достаточно прочен».

В 1873 году между Россией и Англией были урегулированы спорные вопросы о границах Афганистана с Россией и Бухарой. Однако, империалистическая Англия этим не удовлетворилась. Не упуская времени, она энергично подготовляла полный и окончательный захват в свои руки Афганистана.

Еще в 1864 году губернатор Бомбейской провинции, сэр Бартл Фрэр, настаивал на немедленном принятии энергичных мер для подчинения Афганистана безусловному английскому влиянию.

В 1874 году, когда в Англии стали у власти консерваторы, английское правительство предписало вице-королю Индии добиться учреждения официального английского агентства сперва в Герате, затем в Кандагаре и, наконец, в Кабуле.

Первым шагом для этого, предписывалось принуждение эмира к приему временного английского посольства в его столице. Пока еще гласно не говорилось об учреждении постоянной миссии в его владениях. Вице-королю предписывалось внешне соединить это с каким-нибудь вопросом меньшего политического интереса, «который будет не трудно отыскать или, если понадобится, создать».

Совершенно ясно, что эти «агентства», по мысли англичан, должны были играть ту же роль, какую в «независимых» туземных государствах Индии выполняют пресловутые британские резиденты, сосредоточивающие в своих руках всю полноту власти, тогда как местные раджи и магараджи выполняют лишь функции парадного представительства.

24-го апреля вице-король Индии послал афганскому эмиру письмо с извещением о назначении миссии в Афганистан. Предлог был «создан» весьма не искусно: эмиру было сообщено, что миссия имеет своей задачей передачу письма, содержащего информацию о вступлении в должность нового вице-короля Индии и формальное оповещение о некотором добавлении к титулу английской королевы. Для расшифрования подлинного смысла назначения этой миссии не требовалось большой проницательности.

Обладавший восточной хитрецой эмир Шир-Али-хан, конечно, сразу понял истинную цель, скрывавшуюся за пустой, неудачно придуманной мотивировкой. Он ответил вежливым, но решительным отказом. Его контр-предложение сводилось к тому, что, если англичане имеют в виду новые переговоры, то он вышлет в любое место своего доверенного агента, чтобы узнать мысли, «скрытые в великодушном сердце английского правительства».

Деликатное, но твердое отклонение предложения Англии взбесило англичан. Они предупредили эмира, что тот «по собственной воле изолирует Афганистан от союза и поддержки Британского правительства».

Эмир ответил сообщением, что Атта-Магомет, мусульманин, числившийся английским агентом в Кабуле, срочно выедет в Индию для того, чтобы объяснить положение дел в Афганистане и точно выяснить желания Британского правительства.

Вице-король согласился. 6-го октября 1876 года Атта-Магомет прибыл в Симлу, где он высказал точку зрения эмира, не скрыв опасений, что временная английская миссия легко может превратиться в постоянную. Во время личной беседы с Атта-Магометом, вице-король невоздержанно пересыпал свою речь всевозможными угрозами, вроде следующих:

«Английское правительство может помогать только тем, кто ценит его помощь». «Если эмир не пожелает придти к быстрому соглашению с нами, то Россия пожелает, но она это сделает за его счет». «Английское правительство в состоянии наводнить Афганистан подавляющей военной силой». «Если эмир останется нашим другом, то эта военная сила может быть развернута вокруг него, как железное кольцо; но если он сделается нашим врагом, то она может сломить его, как тростник».

Однако, Шир-Али-хан настаивал на своем, неукоснительно заявляя, что он стремится поддерживать равновесие между Англией и Россией.

В 1877 году в Индии разразился неслыханный голод, превзошедший все предыдущие аналогичные бедствия.

В течение 1877 года в одном только Мадрасском президентстве умерло от голода пять миллионов индусов. Но эта колоссальная катастрофа нисколько не умерила агрессивных стремлений воинственного империализма Британии.

Состоявшиеся в феврале 1877 года пешаверские переговоры между англичанами и афганцами не привели ни к какому результату. Напрасно англичане соблазняли афганцев перспективами оборонительного и наступательного союза, обещанием признания назначенного эмиром наследника и готовностью предоставления активной поддержки в случае внутренних беспорядков; афганский представитель упорно повторял убеждение Шир-Али-хана в том, что предоставление английским офицерам права проживания в их стране ослабило бы его собственный авторитет.

В результате крушения переговоров английский полуофициальный агент мусульманин Атта-Магомет был отозван из Афганистана.

Тем временем царская Россия подготовляла военную демонстрацию в средней Азии. В Кабул был отправлен генерал Столетов, не блиставший ни умственными способностями, ни дипломатическим талантом.

11 августа по новому стилю пресловутое посольство «белого царя» на слонах въехало в столицу Афганистана. Почести, оказанные ему в Кабуле, произвели впечатление даже на привычного к официальной пышности старорежимного генерала.

«Как хотите, а это… чисто царская встреча», — не скрывая своего восторга, ликовал Столетов.

Через три дня после того, как русская миссия успела расположиться в Кабуле, англо-индийское правительство известило эмира об отправлении в Кабул своего посольства.

Шир-Али-хан обратился за советом к Столетову, который, не задумываясь, посоветовал эмиру не принимать английского посольства. Тут же от имени России, Столетов надавал целую кучу щедрых обещаний военной и материальной помощи. Под влиянием столь широковещательных авансов, Шир-Али-хан положился на слова царского посланца и сообщил Столетову, что он не допустит в Кабул английскую миссию. Однако, одна возможность прибытия англичан настолько испугала «бравого» генерала, что 24 августа Столетов экстренно выехал из Кабула, то есть, попросту говоря, удрал, оставив свою миссию расхлебывать заваренную им кашу. Внезапный отъезд Столетова через 13 дней после его прибытия в Кабул показался странным всем членам его миссии. Они узнали об этом, только накануне из случайного разговора Столетова с афганским военным министром.

Паническое настроение Столетова проглядывает даже в том, что своим сопровождающим он не разрешил взять никаких вьюков.

В качестве предлога для оставления в Кабуле своей миссии он выдвинул соображение о необходимости сопровождения афганского посольства, которое Шир-Али-хан якобы предполагал отправить в Россию. Однако, вскоре выяснилось, что ни о каком афганском посольстве и речи не было. Все это оказалось чистейшим вымыслом Столетова, понадобившимся ему для того, чтобы избавиться от громоздкой миссии и налегке скорее достичь спасительной русской границы.

Между тем, не на шутку встревоженные прибытием в Кабул русского представительства, англичане настойчиво продолжали добиваться своей цели.

В докладной записке 4 сентября 1878 года английский вице-король в следующих словах излагал свою точку зрения:

«Ни отозвание русской миссии, никакие другие гарантии со стороны России не скроют того факта, что русская миссия была хорошо принята в Кабуле, н что русские офицеры имели полную возможность вселить в умы эмира и его советников недоверие и нерасположение к Англии, веру в силу и мощь России и надежды на помощь от нее против нас».

Для того, чтобы с корнем вытравить «веру» и «надежду» в империалистическую Россию один из столпов политики воинствующего британского империализма приступил к решительным действиям. Несмотря на отказ афганского правительства допустить на свою территорию миссию вице-короля, английская миссия все-таки выехала в Афганистан, но на границе была задержана; здесь представитель афганского правительства Файз-Магомет-хан непреклонно заявил, что он получил приказ сопротивляться продвижению миссии силой оружия, и что если бы не его личная дружба, то он был бы обязан немедленно открыть огонь.

Английская миссия была вынуждена вернуться не солоно хлебавши.

Понеся моральный урон, великобританский империализм обратился к своему излюбленному аргументу — к силе оружия.

2-го ноября Афганистану был послан ультиматум с грозным предупреждением, что, в случае непредставления удовлетворительного ответа к 20 ноября, на следующий день будут открыты военные действия.

Шир-Али-хан, твердо веря в дружбу и активную поддержку царской России, ответил на ультиматум пренебрежительным молчанием. В связи с этим Англия объявила Афганистану войну.

Один из сотрудников Столетова, очевидец всех событий, предшествовавших второй англо-афганской войне, доктор Яворский, дает объяснение, какую роль в возникновении войны сыграла политика России.

«Война Афганистана с Англией была неизбежна. Нетрудно было предвидеть, на чьей стороне будет победа. Афганцы не имеют ни достаточного числа войска, ни порядочного оружия. Правда, эмир Шир-Али-Хан рассчитывал на помощь России. Ведь, генерал Столетов, уезжая из Кабула, обещал ему привести тридцатитысячное войско. А Шир-Али-хан, я полагаю, не имел поводов не верить словам генерала Столетова; ведь это был уполномоченный посол великой державы, --посол, про которого генерал Кауфман в своем рекомендательном письме к Шир-Али-хану говорил, чтобы эмир верил генералу Столетову, как ему самому, генералу Кауфману. Как же было не верить словам генерала Столетова. Эмир поверил и, по совету генерала Столетова, послал резкий отказ английскому посольству. Не будь русской миссии в Кабуле, не будь этих обещаний и советов--очень может быть, что. эмир не поставил бы вопрос о своих отношениях с англо-индийской империей так круто».

Эта политика широковещательных обещаний не может быть приписана только личным ошибкам Столетова. Здесь было возведенное в систему сознательное и беззастенчивое надувательство. Достаточно сказать, что оставшийся заместителем Столетова Разгонов продолжал ту же политику несбыточных обещаний на словах и полного предательства на деле.

«Эмир постоянно спрашивает, — говорит Яворский, — скоро ли придет в Кабул генерал Столетов с войсками. Скоро ли придет военная помощь».

«Россия непременно исполнит свое обещание, уверял афганцев Разгонов, --хотя о времени его исполнения в настоящий момент и нельзя сказать ничего определенного».

А когда терпение афганцев истощалось, то он не без некоторого раздражения их увещевал:

«Ну, надо подождать и еще некоторое время».

Эти душеспасительные беседы велись в разгар военной кампании, когда Джелалабад и Кандагар уже были заняты англичанами, а эмир и жалкая беспомощная миссия Разгонова уже эвакуировались. Однако, эмир еще слепо верил словам официальных представителей царизма и до последнего момента не терял надежды на помощь России.

Но царское правительство, ввязавшее Афганистан в войну, в это время уже пошло на попятный.

Еще третьего ноября н. ст. туркестанский генерал-губернатор Кауфман писал из Ташкента эмиру:

«Считаю нужным затем уведомить Ваше Высочество, что англичане, как мне точно известно, намерены сделать новую попытку примириться с Вами. С своей стороны, я, как друг Ваш, думая о будущем, советую Вашему Высочеству, если англичане, как я уверен, сделают шаг к примирению, дать им ветвь мира».

Но эта «ветвь» прибыла на афгано-индийскую границу уже после открытия военных действий и никакого практического результата не имела.

Между прочим, 25 декабря 1878 года Кауфман писал эмиру:

«Английские министры дали нашему послу в Лондоне положительное заверение, что независимость Афганистана будет ими сохранена».

В следующем письме от 2 января 1879 г. повторяется тот же мотив, но уже с добавлением новых нот:

«В письме этом Ваше Высочество просите выслать войск, сколько есть у меня готовых. Вы, вероятно, когда писали мне это письмо, еще не получили извещения моего о том, что великий хазрет, государь император, желая помочь Вашему Высочеству в трудных обстоятельствах Ваших относительно англичан, достиг путем переговоров, что английские министры дали положительное заверение нашему послу в Лондоне сохранить независимость Афганистана».

Несколькими строками ниже содержится категорический отказ в помощи:

«Имея положительное повеление великого хазрета, государя императора, я не могу выслать Вашему Высочеству войска наши».

В конце письма сухо сообщается об отозвании русской миссии из Кабула.

Разумеется, эти решения царизма, означавшие, что царская Россия сговорилась с Англией и фактически продала ей Афганистан, произвели на афганских руссофилов самое тягостное впечатление.

«Когда генерал Столетов приехал в Кабул, говорит эмир, — то я подал ему правую руку и сказал: не принес ли он опять в Афганистан огня, как некогда Виткевич. — На это мне генерал Столетов ответил, что „он пришел затем, чтобы защитить Афганистан от обид Англии“. И что же вышло. Вышло то, что вот во второй раз уже Афганистан подвергается разорению из-за обещаний русских послов. — Я имел 20 миллионов дохода, государство имело для своей защиты 60-ти тысячное войско, и мы жили мирно, не желая ничего больше. Но вот пришел русский посол, надавал кучу обещаний… Я, с своей стороны, отдал ключ от ворот Индии в руки России и подверг, вследствие этого, свое государство разорению. А вы… вы сами отказываетесь теперь от обладания этими ключами»…

Далее «эмир заговорил о том, что он обесчещен, и что ему будет стыдно глядеть как в глаза своих друзей, своего народа, так и в глаза своих врагов — англичан». «Что — скажут они мне, — что, помогли тебе русские?» — продолжал эмир. «А ведь ты на них так надеялся; ты стремился к ним всем сердцем… И ты все это делал, несмотря на то, что мы тебя предупреждали, мы тебе говорили, что Россия — бессильна, что никакой помощи тебе дать не может, а напротив, узнает все наше могущество, если только войска ее осмелятся переступить Аму». Вот теперь я и убедился на самом деле, что англичане правы были; вы перед ними — просто школьники. Я же теперь не знаю, кто из вас троих говорит ложь: вы ли, генерал ли Кауфман, или генерал Столетов".

Конечно, лгали все трое. Лгал, стоявший за их спиной и говоривший их устами, русский империализм.

Приведенные цитаты дают возможность сделать кое-какие выводы.

На основании имеющегося материала нужно признать, что объективная роль русского империализма в Афганистане была провокационной.

Царская Россия, по своей инициативе, предложила Афганистану свою опору, обещала ему крупную военную помощь, подстрекала его к активным анти-британским выступлениям; и когда, наконец, Афганистан, поддавшись советам и увещаниям своего большого и могучего соседа, усвоил во внешней политике руссофильскую ориентацию и по наущению России вступил в войну с Англией, то царизм с хладнокровным спокойствием предал его на поток и разграбление британского империализма.

Объяснение столь черной неблагодарности, вообще не редкой в истории отплаты изменой за доверие и дружбу, в данном случае нужно искать не в том, что русское правительство недостаточно овладело правильным пониманием средне-азиатской проблемы Не сознание определяет собою бытие, а бытие определяет сознание. Не идеи правят миром, а экономические факторы лежат в основе всех исторических событий.

И если царская Россия с полным спокойствием позволила Англии мстительно расправиться с Афганистаном за его руссофильское устремление, то это имело свои корни в природе русского империализма. Империализм самодержавной России опирался на отсталые экономические формы. Начиная с 60-х годов, капитализм ежегодно делал заметные успехи, но, тем не менее, он еще. далеко не дошел до уровня развития передовых западно-европейских государств. Возросший на этой почве молодой империализм семидесятых годов не задавался широкими задачами колониального владычества в Афганистане и Индии. Имея в своих руках такие обширные, колонии, как Туркестан и Сибирь, отсталый русский империализм едва-едва, и то весьма плохо, управлялся с ними. Дальнейшее расширение своих владений он рисовал себе в виде приращений за счет Азиатской Турции, распространяя свои вожделения до Константинополя и проливов включительно. Завоевание бесплодного Афганистана, о котором министрам Александра II было известно из школьных учебников только одно, что «это — горная страна, населенная разбойничьими племенами», конечно, отнюдь не входило в их планы.

Идея освобождения Индии была чужда и неинтересна российскому империализму, а покорение ее для него непосильно. Только отдельные, исключительно острые моменты в отношениях императорской России с королевской Англией влекли ее в направлении к Афганистану и Индии. Но тотчас после минования каждого кризиса, царская Россия утрачивала всякий интерес к Афганистану и его судьбе. Поэтому, как только Берлинский конгресс смягчил остроту положения, и уступки недальновидного Горчакова ликвидировали русско-английский конфликт, сближение с Афганистаном, казавшееся необходимым, как временный политический маневр, становилось совершенно излишним. Империализм царской России протянул руку примирения английскому империализму и заключил с ним договор за-счет угнетенного народа, наивно поверившего в притворную, неискреннюю дружбу царизма.

Все дипломатические сношения старо-режимной России с Афганистаном являлись не самодовлеющей целью, не серьезным желанием сближения и дружбы, а только временным средством шантажа для извлечения тех или иных выгод от империализма Британии.

По случайному совпадению, вскоре после отъезда русской миссии из Афганистана, положившийся на нее, как на каменную гору, Шир-Али-хан внезапно умер. Управление государством перешло в руки его сына — Якуб-хана.

Англичанам удалось получить все наиболее важные стратегические проходы, ведущие в Афганистан. Афганское правительство утрачивало право ведения какой бы то ни было внешней политики: впредь все международные сношения должны были вестись исключительно через правительство Англии.

Послуживший непосредственным поводом к вооруженному конфликту вопрос об английском резиденте в Кабуле разрешался в положительном смысле в пользу англичан. Эмиру была положена субсидия в 60 тысяч фунтов стерлингов в год.

Эти условия фактически означали полное порабощение Афганистана, превращение его в бесправного вассала великобританского империализма.

Английский империализм, самодовольно ликовал по случаю кажущейся победы. «Афганцы будут любить и уважать нас еще больше за разгром Шир-Али-хана», оптимистически говорили англичане.

Но английский ставленник Якуб-хан вообще был непопулярен, подозревался в измене, и предательский договор окончательно переполнил чашу терпения афганского народа. Еще 2 сентября английский резидент Луи Каваньяри отправил своему правительству последнюю телеграмму, кратко сообщавшую: «Все хорошо», а 3 сентября он вместе с членами своего посольства и со всем конвоем был уничтожен восставшим против национального унижения афганским народом.

Продавшийся англичанам Якуб-хан был свергнут и бежал в Индию.

Военные действия возобновились с еще большим ожесточением с обоих сторон.

Командующий английскими войсками отсиживался со своими войсками в Кабуле. В течение целых десяти дней, с 14 по 24 декабря, его связь с Индией была совершенно прервана афганцами. Наконец, он был вынужден покинуть Кабул и отступил в Ширпур, где подвергся осаде стотысячной армии, навербованной среди пограничных племен. Только весной к нему прибыла помощь из Кандагара.

Затянувшаяся война с переменным успехом дорого обходилась англичанам и совсем не входила в расчеты вице-короля, представлявшего себе поход в Афганистан на манер веселой военной прогулки.

Под влиянием тяжелых зимних поражений, весной 1880 года его заметно стали одолевать пацифистские настроения, пришедшие на смену еще недавней бравурной воинственности.

В марте 1880 г. в Кабул был послан новый английский представитель с военными и дипломатическими поручениями. Между прочим ему было приказано держать постоянную связь с командующим войсками Робертсом.

«Я не вижу причин, — писал ему 16 февраля 1880 г. вице-король, — почему бы вам не следовало тотчас по прибытии в Кабул заняться подготовлением нашего ухода из этой мышеловки».

В том же духе доносил индийский вице-король Литтон своему лондонскому начальству: «Единственной целью всех военных операций, которые я сам санкционировал для весны, является облегчение возможно более ранней эвакуации страны».

Наткнувшись на сильный встречный удар, английский империализм потерял охоту к рискованным военным авантюрам и стал бить отбой.

Однако война все еще продолжалась, и для действительного ее прекращения абсолютно ничего не было сделано.

В апреле 1880 года в Лондоне пало консервативное министерство. На смену ему пришел кабинет старого парламентского пройдохи Гладстона.

Но война с Афганистаном продолжалась по-прежнему.

27 июля английская бригада была разбита афганцами вблизи Кандагара. Но англичане взяли реванш, предприняв из Кабула беспощадную карательную экспедицию с 10.000 английских солдат. В битве при Кандагаре 1 сентября 1880 года афганская армия была почти совершенно уничтожена.

Около этого времени на северной границе Афганистана вдруг неожиданно объявился Абдур Рахман-хан.

Он был сыном Афзал-хана, занимавшего афганский трон в течение 17 месяцев в 1866-67 году. В продолжение долгих лет он пользовался убежищем в России, а в момент войны был нерасчетливо выпущен царским правительством в Афганистан. Учтя положение, он тотчас забыл русское гостеприимство и сразу поставил свою карту на англичан.

Сперва он был провозглашен в качестве эмира населением северного Афганистана, а вслед за тем, в июле, получил признание лондонского правительства.

Абдур-Рахман был для англичан настоящей находкой.

«Мы нашли в Абдур-Рахмане, — писал вице-король, — барана, застигнутого в чаще».

Признание его, как эмира Афганистана, состоялось на том условии, что он обязался не вступать в политические сношения ни с одной иностранной державой, кроме Британии; в свою очередь, английское правительство обещало ему помощь в случае ничем не вызванного нападения со стороны любого государства. Эта статья договора прямо и недвусмысленно была направлена против России. Округа Пишина и Сиби отошли к англичанам.

Разумеется, достижение исключительно благоприятных условий, обеспечивавших полное английское господство в Афганистане, делало совершенно излишним требование о допуске британского резидента в Кабул.

Сверх прочих благ, эмиру была установлена постоянная субсидия в размере 12 лаков в год.

Вторая англо-афганская война обошлась индийскому народу, на плечи которого было возложено тяжелое бремя оплаты военных расходов, свыше двадцати миллионов фунтов стерлингов. Этих денег хватило бы — на все важнейшие ирригационные (оросительные) работы Индии.

Крушение по вине царизма руссофильской политики Шир-Али-хана привело к тому, что Афганистан на долгое время сделался колонией английского империализма.

Занятие русскими войсками Мерва в 1884 г. снова произвело сильную тревогу в Англии, в виду огромного политического и стратегического значения, которое придавалось в Лондоне этому пункту. В Англии возобновились военные приготовления. В 1885 году разыгрался очередной конфликт между русским и английским империализмом, завершившийся вооруженным столкновением русских и афганских войск и занятием Кушки генералом Комаровым.

Во время конфликта от имени Афганистана вела переговоры империалистическая Англия, к этому времени окончательно ставшая полновластным распорядителем его судеб. Ограничившись Кушкинским эпизодом, кризис не повлек за собой серьезной военной развязки.

В ноябре 1885 года возобновились прерванные конфликтом работы по установлению Северо-Западной границы Афганистана.

В 1887 году все спорные пограничные вопросы были окончательно улажены.

В 1893 году англичане по соглашению с эмиром Абдур-Рахманом, провели новую границу между Афганистаном и Индией.

По этим соглашениям, Вахан, Кафиристан, Асмар, Лялиура и часть Вазиристана были окончательно присоединены к Афганистану. Взамен этого Абдур-Рахман-хан отказался от железнодорожной станции Нью-Чанан, Чагеха, остальной части Вазиристана, Булун-Келя, Курама, Баджаура, Свата, Дира, Читрала и Афридистана. За все эти уступки субсидия эмиру была увеличена с 12 лаков рупий до 18-ти.

Итак, Абдур-Рахман-хан в буквальном смысле слова продал английскому империализму значительную часть пограничных племен, которые по своей национальности, языку и религии ничем не отличаются от афганцев.

Вообще, нужно сказать, что эмир Абдур-Рахман — в области внешней политики был преданным и услужливым лакеем Британии,

Той же политике в общем и целом повиновался его сын Хабибулла. Им тоже ни одного раза не было сделано попыток сближения с Россией.

Ненависть правящих кругов Афганистана к царской России была настолько сильна, что присланного ген. Ивановым туземца с письмом эмиру Хабибулле пришлось взять под свое покровительство, так как присутствующие афганцы хотели предать его смерти.

Попытки Туркестанского генерал-губернатора Иванова не могли привести даже к урегулированию торговых сношений с Афганистаном.

Хабибулла неоднократно совершал увеселительные прогулки в Индию и, вообще, всячески афишировал свою дружбу с Британией.

В 1905 году в Кабул приехала английская миссия Дэна, которая, добилась признания Хабибуллой всех соглашений и договоров, заключенных Англией с покойным Абдур-Рахманом; но когда миссия попыталась углубить влияние английского империализма и потребовала, между прочим, разрешения афганского правительства на создание укреплений по реке Гильменду, то ей пришлось натолкнуться на сопротивление. Однако, — эта частичная неудача Дэна нисколько не изменила общего англофильского направления политики Хабибуллы. Между ним и англичанами по-прежнему сохранилась старая, неомраченная дружба.

1907 год, как известно, отметил собой, крупную веху в русско-английских дипломатических отношениях.

Конвенция 31 августа 1907 года, заключенная между двумя крупнейшими великодержавными хищниками, установила полное размежевание зон влияния в интересах взаимного беспрепятственного порабощения народов Востока обоими империализмами. Установление зон влияния в Персии фактически привело к разделу последней. Относительно Афганистана конвенция содержит в себе следующее:

«Высокие договаривающиеся стороны, в видах обеспечения совершенной безопасности на обоюдных границах в средней Азии и поддержания в этих областях прочного и продолжительного мира, заключили следующую конвенцию».

Статья 1. Правительство его британского величества объявляет, что оно не имеет намерения изменять политического положения Афганистана. Правительство его британского величества обязуется, кроме того, осуществлять свое влияние в Афганистане только в миролюбивом смысле, и оно не примет само в Афганистане и не будет поощрять Афганистан принимать меры, угрожающие России.

Со своей стороны, российское императорское правительство объявляет, что оно признает Афганистан находящимся вне сферы русского влияния, и оно обязуется пользоваться для всех своих политических сношений с Афганистаном посредничеством правительства его британского величества; оно обязуется также не посылать никаких агентов в Афганистан.

Статья II. Так как правительство его британского величества объявило в договоре, подписанном в Кабуле 21 марта 1905 г., что оно признает соглашение и обязательства, заключенные с покойным эмиром Абдур Рахманом, и что оно не имеет никакого намерения вмешиваться во внутреннее управление афганской территорией, Великобритания обязуется не присоединять или занимать, в противность указанному договору, какой-либо части Афганистана и не вмешиваться во внутреннее управление этой страной, с оговоркой, что эмир будет выполнять обязательства, уже принятые им по отношению к правительству его британского величества и в силу вышеупомянутого договора.

Статья III. Русские и афганские власти, особо к тому назначенные на границе или в пограничных провинциях, могут впредь установить непосредственные взаимные сношения, чтобы улаживать местные вопросы не политического характера.

Статья IV. Правительства России и Великобритании объявляют, что они признают по отношению к Афганистану принцип торгового равноправия и соглашаются в том, что все облегчения, которые были и будут приобретены впредь для торговцев английских и англо-индийских, будут равным образом применяемы к торговле и торговцам русским. Если развитие торговли укажет на необходимость торговых агентов, оба правительства условятся о мерах, какие следует принять, взяв, конечно, во внимание верховные права эмира.

Статья V. Настоящие соглашения войдут в силу лишь с момента, когда Британское правительство заявит русскому правительству о согласии эмира на условия, выше постановленные".

«Из изучения пунктов договора, касающихся Афганистана и Тибета — говорит М. П. Павлович, — явствует, что Англия и Россия уговаривались сохранить в этих странах status quo, отгородить их китайской стеной от всякого чужого политического, экономического и умственного влияния, особенно со стороны третьей державы, чтобы, таким образом, помешать пробуждению живой жизни в этих отсталых странах, прилегающих к границам Индии».

По содержанию конвенции видно, что она увековечила фактически создавшееся положение, окончательно отдав Афганистан на съедение Англии в качестве бесправной колонии, которой некуда апеллировать, негде протестовать.

Неудивительно, что даже англофильский эмир Хабибулла отказался признать эту конвенцию, без ведома и согласия распорядившуюся судьбами его страны, которая фактически была в руках Англии, но формально еще продолжала числиться «независимой».

Однако, этот отказ, принять конвенцию был чисто платоническим, необходимым эмиру для сохранения собственного престижа в глазах своих подданных. По существу вещей, Англия и Россия принялись проводить эту конвенцию в жизнь с момента ее заключения и Хабибулла вполне мирился с этим обстоятельством, подобно тому, как он не протестовал раньше против фактической, установленной еще его отцом, колониальной зависимости Афганистана от Англии.

Мировая империалистическая война вынудила правительство Хабибуллы допустить в свою столицу германо-турецкую миссию и согласиться на предоставление открытого существования создавшемуся в Кабуле временному революционному правительству Индии, но общий курс его политики не потерпел абсолютно никаких изменений. Острый, критический для Англии момент мировой войны был безнадежно упущен Хабибуллой без всякой выгоды для своей страны. Он не решился разорвать дружеские узы, сковавшие его с Англией.

Даже величайшее мировое событие — Октябрьская революция и установление Советской власти в России прошло для него и для окружавшей его правящей клики совершенно бесследно. Он не сумел сделать отсюда никаких выводов. Благо своей страны, своего народа имело для него меньше значения, чем старинная дружба, связывавшая его с англичанами и нешуточная боязнь их преувеличенной мощи.

Советская Россия и Афганистан

Весной 1919 г. в Афганистане произошел государственный переворот. В Джелалабаде был убит англофильский эмир Хабибулла-хан и революционным порядком вступил на престол его третий сын Аманулла-хан, который с точки зрения монархического легитизма (законности) не имел никаких прав на престол. Первым шагом молодого эмира, принявшего власть, когда ему еще не было и 30-ти лет, явилось приветственное обращение к тов. Ленину. Аманулла-хан, посылая телеграмму Ильичу, в его лице предлагал Советскому правительству завязать нормальные дипломатические сношения с Афганистаном. Советская Россия не дала этой дружески протянутой руке безответно повиснуть в воздухе. Совнарком немедленно откликнулся на призыв афганского эмира и история не забудет, что первым государством, признавшим независимость Афганистана, была Советская Россия. Афганское правительство, ободренное этим моральным сочувствием своего северного соседа в его борьбе за национальное освобождение от английского гнета, немедленно отправило в Москву дипломатическую миссию во главе с Мемед-Вали-ханом. На всем протяжении Советской территории, от Кушки до Москвы, эта миссия во время пути встречала самый радушный прием со стороны представителей Советской власти. В Кремле Мемед-Вали-хан был несколько раз принят тов. Лениным.

Очередной задачей, стоявшей теперь перед нами, было заключение русско-афганского политического договора. В результате продолжительных переговоров в Кабуле, этот договор был заключен в 1920 м году. 21-го февраля 1921-го года он был ратифицирован ВЦИК, а 14-го августа того же года был ратифицирован в Кабуле эмиром. После заключения русско-афганского договора, наша задача сводилась к тому, чтобы провести его в жизнь, осуществить на практике все его положения. Одно время на пути проведения этой общей советской линии дружеского сближения с угнетенными народами Востока едва не выросло крупное препятствие. Дело в том, что контр-революционное басмачество Восточной Бухары особенно усилилось к 1921-му году. В декабре этого года на сторону басмачества перешел и его возглавил небезызвестный турецкий авантюрист, зять бывшего султана, Энвер-паша. В то время Энвер еще пользовался авторитетом среди мусульманского мира. Его имя, связанное с младотурецкой революцией 1908 г. в Константинополе, в глазах мусульман было окружено своеобразным ореолом. В качестве иллюстрации достаточно упомянуть, что когда, например, на одной конференции индийских мусульман возник вопрос о том, кто именно будет командовать индийской армией на другой день после завоевания Индией ее независимости, то с мест раздались почти единодушные возгласы: «конечно, Энвер-паша». Естественно, что в Афганистане до поры — до времени Энвер также был популярен. Поэтому, его присоединение к лагерю контр-революционных басмачей, пособников низверженного бухарского эмира, произвело в Афганистане сильное впечатление. Некоторая, — правда, небольшая, — часть афганского правящего класса даже уверовала в его звезду и с нетерпением ожидала сведений об его победах, в которых она даже не сомневалась. Но первые мишурные успехи Энвера, вызванные недостаточной численностью наших войск в пределах восточной Бухары, разлетелись, как пыль, тотчас после прихода первых красноармейских пополнений. Благодаря мужественной доблести героической Красной армии, энверовские банды были наголову разбиты, а сам Энвер был убит в бою 18-го августа 1922 года. После его смерти кокетливые заигрывания некоторых афганских сердаров с басмачами и оказание помощи этим последним тотчас сами собой прекратились. Крупные победы Красной армии, одержанные осенью 1922-го года, вселили всем афганцам, не исключая и англофильской группы, уверенность в несокрушимой мощи рабоче-крестьянской Красной армии. После этого тяготение афганского правительства к Советской России стало день ото дня расти. Вместо Махмуда-Тарзи, скомпрометированного своими сношениями с басмачами, на пост министра иностранных дел был назначен дружественно настроенный к нам Мемед-Вали-хан.

Тем временем англичане продолжали интриговать, неутомимо строя козни, ведя подземные подкопы против нас. Первая английская миссия, во главе с сэром Добсом прибыла в Кабул еще в январе 1921 года. Она тотчас же повела злобную и бешеную кампанию против Советской России, но ее усилия спровоцировать разрыв между Афганистаном и Советской Республикой потерпели постыдное фиаско. Требование Добса о высылке Советской миссии из Кабула было решительно и бесповоротно отклонено афганским правительством, не соблазнившимся на заманчивые обещания Добса осыпать Афганистан всевозможными земными благами за один факт разрыва с нами. Афганистан остался верен своей дружбе с Советской Россией и отказался предать ее. Разумеется, он это делал, исходя из учета реального соотношения сил. Афганистан сознавал, что день отъезда Советского представительства из Кабула был бы днем национального траура для афганского народа, началом конца его молодой, с бою добытой независимости. Убедившись, что вытеснение советского влияния ему не по плечу, Добс поспешил ретироваться, перед отъездом все же успев заключить плохенький англо-афганский договор. Основным и самым существенным параграфом этого акта было взаимное признание независимости обоих государств: Афганистан признал независимость Англии, Англия, в свою очередь, признала независимость Афганистана. Добс уехал к себе на родину в декабре 1921-го года, а в феврале 1922-го года в Кабуле уже появился его преемник — мистер Хемфрис. Политика подпольных интриг против влияния Советской России продолжалась прежним безудержным темпом. Англичане не останавливались буквально ни перед чем. Они рассыпали золото направо и налево, подкупая наиболее корыстолюбивых чиновников, а с другой стороны, они вели яростную агитацию против нас, запугивая афганцев специально придуманным для этой цели призраком красного империализма. Англичане пытались запугать эмира Коминтерном, мировой революцией, опасностью свержения эмирата. Но афганцы, наблюдая английскую политику в Афганистане, Индии, Мессопотамии, Персии, Турции, Египте и др. мусульманских странах Востока пришли к тому-выводу, что им опасен не красный воображаемый империализм Советской России, а реально существующий и наступающий по всему мусульманскому фронту империализм капиталистической Англии. Английские интриги в Кабуле потерпели позорный крах. В результате беспрерывной четырехлетней борьбы между английским и анти-английским влиянием Афганистан, наконец, самоопределился, став на платформу дружественного сближения с Советской Россией. Агрессивность английской политики, тайные замысли ее захватных, империалистических планов были разгаданы, и Афганистан отказался пойти в ловушку, уготованную для него его английскими «друзьями». Эта неудача английской восточной политики в наиболее чувствительном узле непримиримых противоречий Советской России и империалистической Англии, сыграла свою немалую роль в качестве одного из факторов, обусловивших собою последний английский ультиматум.

Политические группировки в Афганистане

Политические группировки в Афганистане носят своеобразный характер, не похожий на группировки какой-нибудь другой, европейской или азиатской страны. Неразвитость общественной жизни исключает существование оформленных партий или групп, хотя бы в том виде, как это имеет место в Персии или в Турции. Несмотря на принятый эмиром Амануллой реформаторский курс, Афганистан по-прежнему остается типичной восточной деспотией. Вся сила власти сосредоточена здесь в руках одного человека. Не даром даже сердары, составляющие местный правящий класс, интересы которого отражает эмир, называют себя не иначе, как «рабами» (персидское слово-- «бандэ»); поэтому, влияние тех или иных группировок на ход политической жизни проявляется в очень слабой степени. Тем не менее, в настоящее время в Афганистане существуют две определенные группы. Одну из них составляют англофилы, другую — здоровые националисты. Англофилы, в свою очередь, разделяются на англофилов по убеждению и на простых английских наймитов. Наиболее серьезным нашим противником являются идейные англофилы. Существование этой группы имеет за собой давность, традиции. Следует не упускать из виду, что в течение долгих десятилетий Афганистан находился под нераздельным влиянием Англии, точнее говоря, был ее колонией. Поэтому, среди афганской знати воспитание в англофильском духе прежде считалось признаком хорошего тона. Проникавшая в Афганистан западно-европейская культура, вплоть до мелочей квартирной обстановки — была исключительно английской. Если кто-либо из сердарского класса владел иностранным языком, то это был только английский язык. Знатные афганские юноши нередко совершали путешествия в Индию, а некоторые из них, как сказано выше, даже обучались в индийских колледжах. Англичане всячески поощряли это афганское тяготение к их культуре, прекрасно учитывая, что вместе с усвоением языка и английской цивилизацией в плоть и кровь молодых афганцев невольно впитывается инстинктивное или сознательное англофильство. Эти люди в настоящее время уже являются немолодыми, а нередко даже прямо седобородыми старцами, но тем не менее они все еще продолжают носить внутри себя запавшую в юности бациллу неискоренимого англофильства. Другую разновидность англофилов по убеждению представляет собой группа, исходящая в своих политических расчетах из соображений политической целесообразности, из своеобразно понятых интересов Афганистана. Основная исходная предпосылка этой категории англофилов сводится к тому, что Англия в данный момент является сильнейшей мировой державой и никакое другое государство не в состоянии выступить ее противником и устранить ее господство. Эта группа, разумеется, не учитывает силы международного рабочего движения и, в частности, движения пролетариата внутри самой Англии и точно также не верит в победу Индийской революции, по крайней мере, в течение ближайшего исторического периода. В виду того, что английские владения непосредственно граничат с территорией Афганистана, эта группа делает отсюда вывод о необходимости дружественной политики по отношению к Англии, чтобы не вооружить ее против себя.

Теперь нам придется рассмотреть группировку здоровых националистов. Эта группа стоит сейчас у власти: ее возглавляет сам эмир. Во главу угла своей деятельности она кладет сохранение независимости Афганистана во что бы то ни было. Она считает, что географическое положение Афганистана между Советской Россией и империалистической Англией является для него в высшей степени благоприятным моментом, диктующим Афганистану политику лавирования между обоими борющимися соперниками. Эта группа ставит своей задачей извлечение максимума выгод из них обоих. Сторонники этой группы не хотят разрыва ни с Англией, ни с Россией. Больше того, они избегают дать слишком явное предпочтение одной из этих держав, чтобы не нарушить установившегося равновесия. Однако, несмотря на стремление сохранять равновесие, симпатии этой группы все больше и больше склоняются на сторону России. Это обусловлено, с одной стороны тем обстоятельством, что Афганистан долгое время находился под игом английского владычества, против которого все время боролась эта группа, наконец, с другой стороны, симпатии здоровых националистов всегда устремляются в направлении менее агрессивного государства. А так как в настоящее время отчетливо обнаружилось миролюбие СССР и агрессивная наступательность английского империализма, то естественно, что эмирская партия здоровых националистов бросила сейчас ставку на нашу карту и связала свою судьбу с Союзом Советских Республик.

Английский ультиматум и Афганистан

Ультиматум, предъявленный Англией Афганистану, не явился совершенно неожиданным. Он исторически подготовлялся в течение целого периода, он органически вырос из той сложной обстановки, которая создалась в средней Азии к концу 1923 года. Нельзя понять политического значения этого ультиматума и его истинный смысл вне связи с общей ситуацией, сложившейся в Индии, Афганистане и на территории независимых пограничных племен.

Революционное движение в Индии, зародившееся во второй половине XIX века, особенно остро вспыхнуло после мировой войны и достигло своего кульминационного пункта во время Пенджабских событий 1919 г., когда британские войска расстреляли безоружную толпу в Амритцаре по самодурству английского Трепова — генерала О’Дайера, отдавшего нелепый приказ «ползти на животах» и с остервенением уничтожавшего каждого участника демонстрации, имевшего гражданское мужество не подчиниться этому унизительному приказу. Разгар революционного движения имел свою главную базу на севере Индии, среди сикхов и мусульман. Можно с уверенностью сказать, что 1919—1921 гг. войдут в историю Индии, как годы подъема революционной волны. Тут можно провести некоторую параллель между недавними индийскими событиями и нашей эпохой 1905—1907 гг. Подобно тому, как у нас вслед за полосой революционного подъема, в 1907 году наступила эпоха злейшей реакции, точно также и в Индии 1922—1923 гг. характеризуются упадком движения. В настоящий момент все лидеры индийского национального движения вплоть до самых умеренных деятелей, толстовского типа, вроде Ганди, разделяющего теорию «непротивления злу насилием», сидят в тюрьме за железной решеткой. Мало-мальски оппозиционные газеты беспощадно конфискуются и закрываются англо-индийским правительством. Одним словом, индийское революционное движение, от его левого крыла до умеренных и оппортунистических течений подвергается сокрушительному разгрому. Такая политическая обстановка внушает английскому правящему классу идею о своевременности распространения английского влияния за пределы индийских границ. Между Афганистаном и собственно Индией пролегает широкая полоса территории, населенной независимыми племенами. Географически она носит название Северо-Западной провинции Индии, но туземные жители этой племенной зоны по своей национальности, по языку и религии чрезвычайно родственны афганцам; по своему экономическому бытовому укладу они являются настоящими кочевниками; зимой они спускаются в речные долины, а летом укрываются со своими стадами в горах. Они необычайно воинственны и храбры, почти поголовно вооружены, и не на жизнь, а на смерть ненавидят своих вековых угнетателей --английских империалистов. Каждый взрослый мужчина, согласно их обычаям, умеет владеть холодным и огнестрельным оружием. В случае необходимости эти племена вазиров, афридиев, махсудов, момандов и т. д. могут выставить до 200.000, с головы до ног вооруженных, бойцов. Чувство непримиримой ненависти к англичанам впитывается ими с молоком матери. Обычаи кровавой родовой мести у них сохранились до сих пор; и так как эти племена неизменно являлись участниками всех трех англо-афганских войн, и сверх того, в мирное время, вели непрестанную партизанскую войну с небольшими английскими отрядами, а в 1897 году даже подняли настоящее вооруженное восстание, жестоко подавленное англичанами, то естественно, что жажда мщения своим вековечным врагам за все их обиды, оскорбления и унижения до сегодняшнего дня живет в душе каждого патана. Во время последней, по счету третьей, англо-афганской войны, имевшей место в 1919 г., пограничные племена с большим энтузиазмом, как один человек, выступили на поддержку Афганистана, оказали героическое сопротивление и даже после того, как афганское правительство по истечении месяца войны заключило с англичанами перемирие в Равальпинди, эти неукротимые племена не сложили своего оружия и продолжали драться как львы, не имея поддержки извне, полагаясь лишь на свои собственные силы. Лишенные оборудованных баз и правильного снабжения, они, естественно, не могли выдержать неравной борьбы и потерпели неизбежное поражение. Путем карательных экспедиций англичане безжалостно расправились с пограничными племенами и до известной степени их обескровили. Часть этих родов, отличившихся наибольшей «ненадежностью» с точки зрения англичан, подверглась частичному разоружению; но тем не менее до последнего дня английский империализм не мог считать себя на этой территории полновластным хозяином, хотя юридически она с давних пор числится простой Индийской провинцией. Владея, и то относительно, лишь главными коммуникационными путями, --военными шоссе, обороняемыми с помощью особых военных фортов, носящих название блокгаузов, англичане решительно не были в состоянии продвинуться вглубь этой маленькой страны. Разумеется, такое безотрадное положение не могло внушать покоя приказчикам английского империализма. Поэтому, когда в связи с наступлением индийской реакции подняли голову и окрылились несбыточными надеждами наиболее черносотенные элементы военной партии, преследующей задачи агрессивной наступательной политики англо-индийского правительства, то достижение оккупации племенной зоны стало ударной боевой проблемой; выражаясь словами Карла Маркса, можно сказать, что англо-индийское правительство «поставило штык в порядок дня». И вот, в январе 1923 г., когда пограничные племена по своему обыкновению спустились с гор в речные долины и тем самым сделались легко уязвимы для английского оружия, англичане предприняли экспедицию в Вазиристан. Но эта операция, ставившая своей целью оккупацию Вазиристана, как первый шаг к оккупации всей племенной территории, оказалась плохо подготовленной. Англичане слишком переоценили значение авиации в условиях горного театра войны, действуя главным образом, воздушными налетами для деморализации своих непримиримых воинственных врагов. Из пехотных частей англичанами были сосредоточены всего 3 бригады, которые наткнулись на решительное и мужественное сопротивление героических племен. Это неожиданное нападение англичан на вазиров произвело сильнейший взрыв англофобских чувств в Афганистане. Все афганские газеты были наполнены самыми резкими статьями против «культурных варваров» и дело едва не дошло до непривычных в Афганистане антианглийских демонстраций. Англичане быстро осознали свою неудачу и по всему фронту забили отбой. Наемные перья английских официозов зашелестели в защиту англо-индийского правительства, доказывая, что поход был предпринят вовсе не для оккупации Вазиристана, а лишь для наказания непримиримо настроенных партизан. Но реальные факты, последовавшие после этой первой неудачной атаки на независимость пограничных племен, лучше всего опро вергли лживость английской империалистической печати Не успели племена залечить свои раны и подсчитать понесенные ими потери, как англичане с лихорадочной быстротой и с методичностью, характеризующей их политику на востоке, принялись готовиться к новому военному походу против племен. В течение всего лета 1923 г. в Хайберском проходе интенсивно заканчивалась постройка железной дороги, потребовавшей неисчислимых расходов и неимоверных усилий при сооружении полотна. Тем не менее, целый ряд туннелей был проведен с изумительной быстротой. Пограничные города — Пешавер и Кохат соединились телеграфными и телефонными линиями. Главнокомандующий индийскими вооруженными силами, престарелый фельдмаршал, лорд Роулинсон в течение короткого периода последних нескольких месяцев дважды совершил объезд индо-афганской границы. Он лично производил смотры войскам, посещал наиболее важные узловые стратегические пункты, одним словом, изучал состояние и степень подготовки, как пограничных войск, так и театра будущих операций. Не было никаких сомнений, что все эти меры лихорадочной и активной военной подготовки имеют в виду порабощение под пятой британского империализма ненавидящих его и в свою очередь ненавидимых им независимых племен, кочующих между Индией и Афганистаном. Под этим углом зрения становится ясным, что декабрьский ультиматум предъявленный Англией Афганистану, неотъемлемой составной частью входит в заранее подготовленный план английской экспансии на северо-запад. Англичане хотят во что бы то ни стало захватить в свои руки независимые племена, согнуть их в бараний рог, задушить там все ростки революционного движения, отнять у них возможность вооруженных выступлений в будущем, и, тем самым, обеими ногами стать на границах Афганистана, в расстоянии всего двух переходов от афганской столицы. Англичане в состоянии успешно провести свой план лишь при соблюдении афганским правительством строжайшего нейтралитета. Для обеспечения себе свободы в племенной зоне, для того, чтобы чувствовать у себя развязанные руки, англичане на этот раз, в декабре 1923 года, избрали сильнодействующее средство: ультиматум. Стремясь терроризировать, запугать правительство Афганистана, вызвать в его среде шатания, колебания и состояние паники, англичане тем самым рассчитывают удержать Афганистан в положении более или менее устойчивого нейтралитета. Кроме того, ультиматум необходим англичанам, как последняя крайняя мера, в виду полного краха английской политики внутри самого Афганистана. Коварные закулисные интриги британского империализма против Союза Советских Республик потерпели в Афганистане полное поражение по всему фронту. Афганцы сумели разобраться в льстивых и лживых уверениях англичан, угадав за их антисоветскими интригами злые козни против их собственной независимости. Они поняли, что восточная политика Советского Союза не ставит себе никаких наступательных агрессивных задач, тогда как, напротив, вся политика империалистической Англии сводится исключительно к удушению и угнетению народов Востока. Попытки подкупленной Хемфрисом партии англофилов изменить основной курс афганской политики, ориентирующейся на дружбу с СССР, не привели ни к чему. Дипломатическая игра англичан в Афганистане безнадежно сорвалась и афганцам раскрылась вся бездонная фальшь английской политики и бескорыстная искренность дружбы спаявшихся в братский Союз Советских Республик.

Потерпев поражение в дипломатической борьбе, в закулисных интригах и подкопах против СССР и его полномочного представительства в Афганистане, англичане решили отыграться на ультиматуме, взять афганцев «на испуг» сильным ударом кулака по столу. Наконец, ультиматум был принят англичанами, как средство обострения внутренней политической борьбы, ведущейся в самом Афганистане. Англичанам выгодно поддерживать всякие внутренние неурядицы и междуусобия, как обстоятельство, ослабляющее силу господствующей партии здоровых националистов. Англичанам не угодно теперешнее афганское правительство, стремящееся к сближению с СССР. Эмир Аманулла-хан, ставящий во главу угла всей своей государственной работы идею сохранения независимости Афганистана, как нельзя более неудобен для превращения его в пешку, в простое орудие западно-европейского империализма. Поэтому, нет никаких сомнений, что ультиматум скрывает за собой попытку подготовления государственного переворота, попытку свержения теперешнего эмира для замены его ставленником англичан наподобие жалкой фигуры месопотамского эмира Фейсула.

На тот случай, если политический переворот не удастся, англичане так или иначе рассчитывают путем ультимативной угрозы создать для себя более выгодные условия для пересмотра англо-афганского договора. Дело в том, что этот договор, подписанный в декабре 1921 года бывш. министром иностранных дел Афганистана Махмудом-Тарзи и английским посланником Генри Добсом, был заключен лишь на 3 года. В декабре 1924 года его действие автоматически прекращается. Англия и Афганистан должны будут либо заключить новый договор, либо прервать дипломатические сношения. Тем же договором 1921 го года обусловлено, что страна, желающая аннулировать его юридическую силу, должна предупредить другое государство за один год до истечения срока, т. е. в декабре 1923-го года. Если Англия или Афганистан намерены аннулировать этот временный договор, то соответствующее уведомление надлежало бы сделать именно в декабре. С этой стороны, роковое совпадение английского ультиматума со временем заранее предусмотренного срока для извещения о прекращении договора, ясно свидетельствует, что момент ультиматума англичанами выбран не случайно. Англичане ни в какой мере не удовлетворены договором, заключенным в 1921 г., и предполагают пересмотреть его в целях получения новых привилегий в Афганистане. Англичане запугивают афганцев перспективой разрыва, чтобы тем легче добиться их уступок. Англичане хотят завоевать для себя более выгодные условия в Афганистане для облегчения своей борьбы с возрастающим влиянием СССР.

Английский ультиматум, предъявленный Афганистану в декабре 1923 г., имеет много общего с майским ультиматумом Керзона, адресованным Советской России. И там, и тут англичане пытались взять на испуг и принудить соответствующее правительство к отказу от самостоятельной внешней политики на Востоке. Эти Керзоновские ультиматумы, по существу, просто блеф. Подобно тому, как в мае Англия была не в состоянии произвести новую интервенцию против Советской России, точно так же в данный момент Англия не может вести войну с Афганистаном. Прежде всего, общее международное положение Англии и глубокий внутренний кризис, создавшийся в связи с недавним поражением оголтелых консерваторов керзоновского типа, и с победой рабочей партии, образовавшей правительство Макдональда — все эти объективные условия, вместе взятые, не могут позволить Англии роскошь новой войны. Кроме этих общих причин, имеется еще целый ряд местных причин, обусловленных ситуацией, сложившейся в настоящее время в средней Азии. Реакция, переживаемая Индией, разумеется, недолговечна. Вынужденные скрыться в подпольи, революционные силы нетерпеливо ждут удобного момента, чтобы снова выступить на поверхность. Если сейчас Индия переживает реакционную полосу, аналогичную нашей Столыпинщине, безудержно царившей после революции 1905 года, то не следует забывать, что у нас после 1905 года наступил февраль, а затем и победоносный Октябрь 1917 года. В такой момент провокация новой войны только развяжет дремлющие революционные силы, ведущие борьбу за национальное освобождение Индии. Особенно пылко будет реагировать на события англо-афганской войны семидесятимиллионное мусульманское население Индии. Все симпатии этого наиболее революционного элемента всецело на стороне Афганистана; наконец, и сам Афганистан сумеет постоять за себя. В памяти английских лордов еще живы эпизоды трех англо-афганских войн, разыгравшихся на протяжении последних 80-ти лет. Англичане знают, что в Афганистан легко войти, но оттуда трудно выйти. Английская история сохранила на своих страницах незабываемый факт поголовного истребления десятитысячного отряда лорда Робертса во время второй англо-афганской войны. Из географии англичане помнят, что Афганистан--горная страна, изобилующая тесными ущелиями, крутыми перевалами и полным отсутствием хоть сколько-нибудь разработанных шоссейных дорог. В таких условиях даже армия, уступающая по своим боевым качествам и по техническому вооружению силам английского экспедиционного отряда, тем не менее может вести серьезнейшую партизанскую войну, способную истощить, изнурить, обескровить и, в конечном счете, уничтожить противника. Наконец, Англия не должна забывать, что Союз Советских Республик зорко наблюдает за положением на Востоке, и в частности в средней Азии, и никогда не допустит превращения в колониальное рабство доверившихся ему и положившихся на его дружбу угнетаемых империализмом восточных государств.

В мае 1923 года Керзон, наткнувшись на стойкое сопротивление Рабоче-Крестьянского правительства СССР, был вынужден в полном беспорядке отступить много дальше заранее подготовленных позиций. Ультиматум, предусматривавший десятидневный срок выполнения выдвинутых им требований, фактически оспаривался нами свыше месяца, и в результате не только не был принят Советским правительством, а напротив, в его самой существенной части, относящейся к вопросу о восточной политике, был категорически отклонен рабочими и крестьянами Советской России. Только такая политика решительного отпора является единственно правильной в борьбе с непомерными притязаниями зарвавшихся английских империалистов. В какой мере афганцы пойдут навстречу английскому нажиму и в какой мере окажут стойкое сопротивление, в данный момент сказать еще трудно. Образование в Англии рабочего правительства и формальное признание им СССР по существу нисколько не меняет дела, т. к. нет никаких сомнений, что английские меньшевики покажут себя весьма неплохими империалистами и сумеют выдвинуть из своих рядов новых Керзонов. Но если в данный момент перспектива войны в значительной степени исключена, то возможность закрытия англичанами индо-афганской границы и организации налета эскадрильи аэропланов на Кабул, в целях воздушной демонстрации, для «игры на психологию» афганцев, разумеется, не исключена и является вполне реальной. Закрытие афганской границы для ввоза и вывоза товара фактически будет означать экономическую войну. Нельзя закрывать глаза на то, что эта опасность может напугать афганцев, но в настоящий момент еще трудно сказать, до какой степени они пойдут на уступки. Советская Россия своей решительной и неуступчивой борьбой с английскими ультиматумами дала в этом отношении Афганистану полезный и наглядный урок.

Оригинал здесь: Библиотека Андрея Бирюкова, http://oldcancer.narod.ru/History/Raskolnikov.htm