АРИСТОТЕЛЬ (384—322 до хр. э.), один из замечательнейших умов в истории человечества, первоклассный ученый и мыслитель древней Греции; работал и писал в области всех наук, известных античному миру; обосновал и систематизировал целый ряд отделов знания, придав им форму наук; в истории каждой науки его воззрения являются этапными пунктами первой важности. Его логика и учение о познании, с одной стороны, его общее физическое мировоззрение, с другой, господствовали в течение всех средних веков, т.-е. в течение 2 тысяч лет после него, и были частью побеждены, частью преобразованы новой логикой и новым естествознанием лишь в 17 в. Во всех областях знания А. обнаруживает большую глубину мысли, богатство сведений, тщательность наблюдений, широту взгляда и способность каждую деталь представить в свете основных принципов. На жизни, личности и учениях А. отразились, с одной стороны, общие условия социально-политической жизни Греции его времени, а с другой — его происхождение из семьи врачей. А. жил в ту эпоху, когда Греко-Македония превращалась во всемирную державу, а с нею и греч. культура выходила на всемирно-историческое поприще. И ему выпало на долю дать человечеству наиболее широкий синтез достижений античной науки, охвативший огромный накопленный ею к этому времени материал и ставший впоследствии основой средневековой научной культуры (наука и философия арабов, евреев, западно-европейцев). Отец А., Никомах, был врачом и приближенным лицом македонского царя Аминты: влияние семейной медицинской традиции сказалось у А. в эмпирических тенденциях метода его исследования: в его стремлении к возможно полному собиранию фактического материала, к изучению и оценке мнений своих предшественников по каждому вопросу, в глубоком интересе к естествознанию вообще, в господстве у него биологических точек зрения и т. д. Поскольку же греческая медицина стояла в тесной связи с материалистическим естествознанием Демокрита, последнее должно было воздействовать на мысль А. Род. А. в Стагире, греч. колонии во Фракии, недалеко от теперешнего Афона; 17-ти лет (в 367) А. приехал в Афины и поступил в школу Платона, в к-рой и работал 20 лет — вплоть до смерти Платона в 347. За эти годы (а также в ближайшие следующие, до выступления главою собственной школы) А. собрал свои громадные естественно-научные сведения; в это же время он начал и свою литературную деятельность — серией (несохранившихся) диалогов, в к-рых сказывалось сильное влияние Платона и за «золотой поток красноречия» к-рых его хвалит Цицерон. После смерти учителя А. проводит несколько лет у одного из своих друзей в М. Азии, а в 343, по вызову македонского царя Филиппа, берет на себя воспитание и образование его 13-летнего сына Александра. И если Александр впоследствии широтой ума и образованностью превосходил всех современных ему политических деятелей, то в этом, несомненно, сказались плоды выработанного им в юности под руководством А. широкого умственного кругозора. С 340 (или 339), когда Филипп возложил на Александра нек-рые административные и военные обязанности, систематическая воспитательная работа А. прекращается, хотя он продолжает поддерживать отношения с Александром. Одно время А. живет в родной Стагире, занимаясь научной работой, а когда Александр отправляется в поход против Персии, А. переезжает в Афины и открывает там свою школу. Он купил для нее участок земли по соседству с храмом Аполлона Ликейского, отчего школа эта и получила название Ликея (Лицея); она называлась также перипатетической — повидимому, от окружавшей здание колоннады («перипатоса»). В этой школе А. работает 12 лет (335—323), развив за это время поразительно широкую научную, учено-литературную и преподавательскую деятельность. На свои научные занятия А. затрачивал очень большие материальные средства, частью свои личные, частью получавшиеся им для этой цели от Александра. А. был замечателен и своим уменьем руководить школой; он распределял между своими учениками работу над изучавшимися в школе вопросами и умел их воодушевить, заставить работать и спаять всю школу в единое стройное целое. Когда, после смерти Александра (в 323), в Афинах вспыхнуло восстание против македонской гегемонии, А., как человек, связанный близкими отношениями с македонской династией, был обвинен в безбожии и бежал из Афин в г. Халкиду (на о-ве Эвбее), где вскоре и скончался (в 322) от своей давней болезни желудка. Главное свое богатство — невиданную по тому времени, богатейшую библиотеку — он оставил в наследство одному из своих учеников, Теофрасту, к-рого он сделал своим преемником по руководству школой. Кроме изданных самим А. популярных сочинений (по бо́льшей части в диалогической форме), из к-рых сохранились лишь отрывки и точное число к-рых неизвестно, А. (совместно со своими ближайшими учениками) составил целый ряд больших сборников научных материалов и критических извлечений из научных произведений древне-греческих ученых. Долгое время все они считались пропавшими и были известны лишь по названиям; к числу их принадлежали, напр., «Рассечения» (Anatomai) — материалы по описательной зоологии, повидимому с рисунками, а также целый ряд сборников риторического, исторического и юридического содержания. Среди последних был огромный сборник 158 конституций древнегреческих государств. В начале 90-х гг. прошлого в. из этого сборника была найдена (в Египте, на папирусе 1 в.) почти полностью «Конституция афинян» (Athenaion politeia), пролившая много света на историю Афин. Наиболее ценна вторая часть этого трактата — систематическое описание афинского строя в 4 в. до хр. э.; много ценного заключает и историческая часть, но кое-что проблематично (напр., участие Фемистокла в свержении Ареопага, «конституция Дракона», явно сочиненная во время олигархии 400). Кроме официальных документов, автор пользовался историками (Геродотом, Фукидидом, аттидографами) и памфлетами времен олигархии 400 и тирании 30.
Большая часть собственно научных и научно-учебных сочинений А. дошла до нас; из них лишь немногие были окончательно проредактированы А., большинство же состоит либо из сделанных им самим конспектов своих лекций, либо из записей и обработок его лекций учениками. В этих сочинениях мы везде находим тонко выработанную и последовательно проведенную терминологию и точную формулировку вопросов; везде дана критика прежних теорий, изучены отдельные точки зрения на вопросы и даны по возможности ясные выводы на основании богатого фактического материала. Но зато изложение часто неровно, — то подробно и обработано, то схематично и бегло; часто перепутан порядок глав и книг, не выдержан план; видны следы соединения в одно целое совершенно различных частей; много дословных повторений и т. п. Отчасти это объясняется внешней судьбой этих сочинений и многократной работой над ними редакторов и издателей. По преданию, после смерти любимого ученика А. — Теофраста, подлинники этих сочинений попали в М. Азию и долгое время хранились в погребе, где пострадали от сырости и мышей; потом они были перевезены в Афины, а при Сулле попали в Рим, где и были приведены в некоторый порядок и переписаны под редакцией Андроника из Родоса и Тиранниона.
Из учений А. наибольшее влияние на позднейшую мысль имели его 1) логические теории, 2) его общий взгляд на природу, — физическое мировоззрение и 3) его общественные и этические теории. Совокупность логических сочинений А. получила в византийскую эпоху название «Органона» (т.-е. органа — технического пособия, теории методов — науки). В Органон входят 5 сочинений: Категории, Об истолковании, 1-я и 2-я Аналитики и Топика. В «Категориях» (лишь отчасти принадлежащих самому А.) дана часть учения о понятиях — учение о высших родах всех (вещей и) слов, как они употребляются в речи; таких «категорий» 10: субстанция (т.-е. предмет, могущий иметь самостоятельное существование), количество, качество, отношение, место, время, действие, «страдание» (испытывание действия, производимого чем-либо другим), обладание и положение. Эта классификация легла в основу грамматического деления частей речи (и залогов глагола). «Об истолковании» (почти наверное не принадлежащее самому А.) представляет краткий трактат о суждении. Две «Аналитики» — основная и лучшая часть Аристотелевой логики; в первой дана теория умозаключения («силлогизма»), во второй--теория научного доказательства. «Топика» (наиболее отделанное сочинение) дает учение о вероятных доказательствах; последняя, 9-я книга «Топики» носит иногда особое название «О софистических доказательствах». А. великолепно разработал одну из основных частей формальной логики — теорию силлогизма, как всеобщей формы умозаключений; но его учение о сущности процессов умозаключения (напр., о дедукции, индукции, гипотезе и т. д.) еще не вполне отчетливо — несомненно потому, что древне-греч. наука еще не давала поводов и достаточного материала для выработки теорий в этой области. Наука, по А. (как и по Платону), состоит в знании причин, объясняющих необходимую связь явлений; все научные положения должны выводиться из необходимых посылок — путем цепи посредствующих, необходимых же, умозаключений. Формой этих посредствующих заключений является силлогизм, и тут теория А. ясна. Хуже дело обстоит с необходимыми посылками. Часть их создается самим умом, напр. закон противоречия, аксиомы математики и т. п. Другие же не подлежащие доказательству начала являются обобщениями данных опыта; это «собственные начала» отдельных наук. Такова, напр., сумма астрономических наблюдений, служащая основанием науки астрономии. А. знает, что посылки, из к-рых исходит в нек-рых случаях научное доказательство, могут быть добыты индукцией; но все же в его общей теории метода индукция дает лишь «вероятные», а не совершенно достоверные положения. Поэтому полной теории образования «собственных» начал отдельных наук у А. нет. Его индукция далеко еще не есть то систематическое обобщение опытных данных, какое разумеют под этим термином современная наука и современная логика; у него она нуждается для своей доказательности в дедуктивной поддержке со стороны иных, аксиоматических положений и сводится, в лучшем случае, лишь к диалектической проверке наблюдений. Общие же теории вырабатываются, по А., преимущественно при помощи сопоставления, критики и переработки учений других мыслителей и популярных воззрений. С каким искусством ни владеет А. таким «критическим» приемом исследования, все же прием этот не в состоянии заменить непосредственного, индуктивного изучения самой реальности. Конечно, в этих методологических положениях А. сказалось состояние современной ему науки: экспериментальное изучение природы делало тогда свои первые шаги, и теория опытного метода выработалась лишь значительно позже, в связи с успехами опытной науки. С другой стороны, аристотелевская методология вполне соответствовала средневековому уровню развития науки, когда не столько изучали природу, сколько сопоставляли мнения тех или иных авторитетов. Не удивительно поэтому, что логика А. господствовала в течение всех средних веков и что новое естествознание начало, м. пр., с беспощадной борьбы против методологии А. и с выработки новой методологии, в к-рой на первый план выдвинулись процессы систематического наблюдения и эксперимента, индуктивного обобщения, математического обоснования и объяснения при помощи гипотез механического характера.
Общее учение А. о природе и ее процессах изложено им в его «Физике» (8 книг), к к-рой примыкает по содержанию большое сочинение (в 14 книгах) о «первой философии» (или об общих принципах бытия), у самого А. не имевшее заглавия и названное издателями его сочинений «После физики» (μετά τα φυσικά) — по тому месту, какое они ему отвели в издании; потом стали называть его просто «Метафизика». К учению о природе относятся еще «О небе» (4 кн.), «О происхождении и уничтожении» (2 кн.), «Метеорология» (4 кн.), 9 книг зоологии, по одной книге о растениях, о частях животных, о передвижении животных, о их происхождении, о дыхании, об ощущении; наконец, 3 книги «О душе». Важнейшие моменты учения А. о природе таковы. А. резко критикует и отвергает «дуализм» Платона, учение о двух особых мирах: 1) реальных, единичных вещей, и 2) их умопостигаемых («общих» для каждого класса вещей) образцов — «идей»; по А., существует только один мир — тот, к-рый мы воспринимаем нашими чувствами. В этом мире все индивидуально; он состоит из единичных, индивидуальных вещей, существ, или «сущностей» (oфcri’oct, т' тч ч" eпvai), — что не мешает, однако, общностям («родам» и «видам») быть также в нек-ром смысле «сущностями» («вторичные сущности»). Мировоззрение А., т. о., в основном индивидуалистично, хотя и с значительным остатком платоновского универсализма. Каждая из этих конкретных вещей (т.-е. «сущностей» в собственном, основном смысле) образуется благодаря соединению нек-рого пассивного начала «материи» с активным началом «формы». Важно иметь в виду, что под «материей» А. понимает не что-то имеющее раз навсегда данную определенность, не совокупность могущих иметь самостоятельное существование «реальных» частиц, — как это понимает современная наука. «Материя» у А. относительна ко всякой данной форме, и один и тот же объект будет и продуктом соединения своей формы с той материей, на к-рую эта форма была наложена при его образовании, и просто материей — по отношению к чему-либо новому, что из него может создаться. Так, растущее дерево есть соединение «формы дерева» с «материей» его, т.-е. с веществами, извлекаемыми деревом из почвы и воздуха; но то же растущее дерево есть просто материя по отношению, напр., к столу, к-рый из него сделан при помощи приложения к нему новой формы — «формы стола». Словом, «материя» А. — то самое, что мы сейчас обозначаем словом «материал». Активный принцип «формы» действует в трех направлениях: 1) он как бы предначертывает тот образ, вид, форму, к-рую должен принять данный объект, когда он получит полное свое развитие, станет окончательно тем, чем он должен быть по своей сущности; 2) он ставит этот развитой, полный образ объекта как ту цель, к осуществлению к-рой стремится объект в своем бытии, в своей судьбе, в своем развитии; 3) он составляет ту силу, к-рая внутренно движет объект в его стремлении к указанной цели. В средние века эти различные направления активного принципа «формы» стали называть внутренними (имманентными объекту), «идеальными» причинами его: формальной, целевой и движущей (или действующей) — causa formalis, causa finalis, causa elficiens. Т. о., всякое движение и развитие, все процессы в мире А. выводил изнутри объектов, из внутренно присущих объектам сил; в средние века силы эти назывались часто «скрытыми, или потайными качествами», «аппетитами» вещей, «субстанциальными формами» и т. п. Все процессы в природе А. понимал как осуществление, реализацию нек-рых уже ранее реально существовавших (в скрытом виде) «возможностей», потенций, как постоянный «переход возможностей в действительность». Как этот переход в действительность, так и саму осуществившуюся действительность А. называет «энергией» и «энтелехией». Ясно, до какой степени такое общее представление о природе должно было мешать выработке правильной методологии естествознания. Во-первых, всякое реальное объяснение есть объяснение чего-либо через что-либо другое: только такое сведение одного факта на другой делает нам более понятным объясняемый факт. Между тем, у А. то же самое объяснялось тем же самым: лошадь потому «лошадь», что ей внутренно присуща «форма лошади»; пусть так, но что же такое, из чего состоит сама эта «форма лошади», — этого вопроса А. не поднимал, оставаясь, т. о., по существу в колее платоновского идеализма. Во-вторых, было очевидно, что основной тип своего объяснения фактов природы А. заимствовал из двух источников. С одной стороны, это были такие биологические факты, как развитие растения или животного из семени; тут действительно в семени есть, по крайней мере, нечто предопределяющее развитое существо: из жолудя развивается только дуб; от лошади родится только лошадь (конечно, это «определяющее» подлежит дальнейшему анализу). Другим источником были процессы произвольного создания человеком тех или иных объектов индустрии или искусства. Так, художник, работая над статуей, имеет в голове ее форму, ставит себе целью ее создание и проявляет силу и прилагает действие для ее выполнения. Т. о., основная объяснительная гипотеза А. была и узка (только психо-биологическая), и недостаточно глубока: А. не дошел до принципов позднейшего естествознания, имеющих в существе своем механический характер. А. был слишком биологисгом и недостаточно механистом. И борьба нового естествознания против А. в 16 и 17 вв. сводилась, в значительной степени, к борьбе против понятия «формы» и за замену этого неясного понятия ясным и отчетливым понятием механического движения: из-за «форм» постепенно выдвигается движение, в к-рое «формы» и разлагаются, наконец, без остатка. В-третьих, т. к. по А. каждая вещь осуществляла свои собственные, внутренние принципы, то у него получала неправильное истолкование проблема взаимодействия объектов природы. Для современной науки факт падения на землю камня есть решение сложной механической задачи взаимодействия этого камня, земли, как целого, и ряда других объектов; падение сводится на равнодействующую этих моментов. Для А. падение камня на землю было простым осуществлением одной из «форм» камня: камень, как предмет тяжелый, должен был быть около центра мира, т.-е. около Земли; камень «стремился» к Земле, как к своему «естественному» месту. Ясно, что тут механические проблемы если не исчезали, то получали совершенно другое и гораздо менее важное значение, чем какое они имеют для современной науки. В-четвертых, «объяснение того же самого тем же самым» и отсутствие механических моментов делали невозможным для А. точное, математическое, числовое определение как всех стадий процессов природы, так и их результатов. Данная А. концепция природы делала невозможным применение математики к естествознанию, и в этом одна из существеннейших и роковых для аристотелизма особенностей его. А. вообще был почти чужд математике (в противоположность Платону, ставившему математику крайне высоко); у А. было, правда, несколько математических сочинений (к-рые пропали), но он не сумел положить математику в основу науки о природе. От путей, по к-рым пошла позже новая наука, А. отдаляли и другие его воззрения. Он понимал в абсолютном смысле многое, что теперь получило характер лишь относительный. Напр., он считал абсолютным кажущийся покой земли, полагая, что земля покоится в центре мира, а небеса вращаются вокруг нее; он признавал радикальное различие между процессами, совершающимися на земле и на небе (напр., считал, что небесным телам свойственно движение круговое, вечное и равномерное, земным же предметам — движение прямолинейное, к-рое не может быть вечным и постепенно прекращается); он приписывал всем телам природы (в зависимости от их веса) особые для каждого «естественные места»: у центра мира, т.-е. около земли, «место» наиболее тяжелых тел; «выше» их, дальше от центра мира — «место» воды, потом — воздуха и огня. В общем, физическое мировоззрение А. было для человечества промежуточным этапом между древнейшим «магизмом», с одной стороны, и новым естествознанием — с другой. «Материя» имеет у А. подчиненное значение: она — только «возможность» получения «форм»; истинным же принципом активности в мире и причиной «движения», создающего вещи и процессы, является форма. Материя часто препятствует полному осуществлению формы; она производит «исключения» из общего порядка и правил, создает необыкновенные явления (напр., уродов), производит «побочные», «случайные» действия, вообще является причиной несовершенства и случайности в природе. А. не был в состоянии привести в гармонию (как того хотел) телеологические принципы Платона с механическим объяснением природы Демокрита. Хотя он и называет деятельность материи «необходимой», однако в основном он следует телеологизму Платона, придав ему только индивидуалистический и имманентный вещам характер. Этим А. резко расходится с современной наукой, стоящей принципиально на причинных и, где нужно, механических точках зрения. Равным образом, мировоззрение А. имело в основном качественный характер — в противоположность современной науке, везде, где возможно, сводящей качество на количество, везде стремящейся к количественным объяснениям. Далее, мировоззрение А. было субстанциалистическим: основными понятиями были у него понятия вещи, субстанции и ее определение в понятии, тогда как в современной науке очень сильны актуалистические тенденции: для нее на первом плане действие, процесс и закон, как выражение единообразий фазисов процесса. Наконец, А. нередко вводит в исследование процессов природы соображения моральные и эстетические; таковы, напр., предполагаемое «совершенство» небесных явлений, в силу к-рого все события на небе радикально отличны по существу от земных, и т. п. Современная наука, напротив, старается строжайше разграничить область реального от сферы каких бы то ни было оценок. Несмотря на все эти крупнейшие недостатки, мировоззрение А. было бесконечно выше предшествовавших ему «магических» воззрений на природу, и не удивительно, что оно долго владело умами и воспитало мысль новых народов для современной формы науки. Конечно, точка зрения Демокрита была во многом выше взглядов А.; но это была именно только «точка зрения», — она не была в древности разработана в деталях и была тогда обоснована математически еще меньше, чем воззрения А., а потому и не стала основой систематич. Научного исследования конкретных фактов природы. Это совершилось лишь гораздо позже. — Детали общего физич. мировоззрения А. таковы. Мир по времени вечен, но по пространству конечен; наша вселенная имеет самую «совершенную» форму — форму шара. В центре ее находится земля; вокруг земли вращаются концентрические небесные «сферы», в к-рых укреплены светила; сферы эти: сфера луны, солнца, пяти планет и сфера неподвижных звезд. Для объяснения «неправильного» движения планет А. принимал целый ряд дополнительных сфер. Движение планет, по А., влияет на движение элементов, а через это вообще на все события на земле. Элементов четыре: огонь (теплый, сухой, центробежный по отношению к миру, как целому, элемент), земля (холодный, сухой, центростремительный), воздух (теплый, влажный), вода (холодный, влажный); два последние занимают среднее по месту положение в мире. Т. к. вращение «небес» вокруг земли должно совершаться тем быстрее, чем больше радиус данной сферы, то всего быстрее вращается сфера неподвижных звезд. Эту быстроту ее вращения А. объясняет тем, что она ближе всего к источнику движения вселенной: сразу за этой сферой находится «первый двигатель» — божество. Этот «первый двигатель» совершенно активен; в нем нет ничего косного, никакой «материи», он — чистая форма. Он приводит вселенную в движение не механическим толчком: под влиянием его вселенная сама «стремится» к движению, как бы «желая» его. Как нечто вполне нематериальное, первый двигатель есть ум (voыi); он — мысль, абсолютное самосознание; он ничего не желает, ничего не творит, а лишь созерцает самого себя. В этих мыслях А. достигает высшего развития характерный для греков интеллектуализм. Душа, по А., есть форма, «энтелехия тела»: она формирует тело и движет его. Душ три рода: низшая, «растительная» (или «питающая»), к-рая одна только присуща растениям. У животных, кроме растительной, есть еще душа «чувствующая» (она же «желающая» и «заведующая передвижением»). Наконец, у человека к этим двум душам присоединяется душа «разумная». Психологию свою А. основывает на общебиологическом базисе, высказывая много интересных взглядов; но в учении о разуме человека он переходит в область метафизики, при чем мнения его не отличаются полной ясностью.
Практическая философия А. Этика (несколько сочинений, носящих заглавие «Этика»). Высшая цель для человека — блаженство, невозможное без деятельности разума. Способность наилучше выполнить свойственную человеку деятельность есть добродетель, необходимым следствием к-рой является удовольствие. Добродетели А. делит на дианоэтические (умственные; из них высшая — мудрость) и этические (нравственные). Этические добродетели состоят в господстве разума над желаниями и являются «срединами» между крайностями; так, храбрость есть добродетельная средина между порочными крайностями--трусостью и безрассудной отвагой, щедрость — между скупостью и мотовством; независимая возвышенность духа — среднее между самоуничижением и высокомерием и т. д. Особо важное значение придает А. дружбе. — Политика (сочинение «Политика»), Человек — «животное общественное» и может развить совершенную деятельность только в общежитии; первая форма общежития — семья, наиболее же совершенная — государство. Цель государства — живая и совершенная добродетель всех граждан. Государственное устройство народа определяется многими условиями его жизни--внутренними и внешними. Но его всегда можно оценивать как «правильное» или «неправильное», смотря по тому, имеется ли при нем в виду общее благо или же только своекорыстие правящих. Отсюда три «правильных» формы государственного устройства: монархия, аристократия и «полития» (демократическая республика), и три «неправильных»: тирания, олигархия и «демократия» (под этим термином А. понимает господство толпы). А. тонко анализирует условия возникновения, падения и перехода друг в друга этих форм. При этом из «правильных» форм он считает лучшими монархию и аристократию; из форм же «неправильных» наиболее сносной — демократию, а самой гнусной — тиранию. К рабам А. требует самого гуманного отношения. Однако, он оправдывает рабство, как институт, необходимый для домашней и общественной жизни: без рабов граждане не могли бы пользоваться досугом, необходимым для выработки добродетелей. Кроме того, А. полагал, что различие природных способностей одного предопределило быть рабом, другого — свободным гражданином. В этом пункте А. не возвысился над своей эпохой и отразил на себе влияние окружавшей его обстановки. — Поэтика (соч. «Поэтика», из к-рого сохранился лишь отрывок, содержащий, гл. обр., анализ трагедии). Искусство, по А., есть нек-рого рода преобразующее подражание природе; оно должно изображать действительность в ее идеальной чистоте. Цель его — возбудить аффекты человека до такой силы, чтобы человек, благодаря этому возбуждению и возвышению, освобождался от их власти и очищался («катарсис»).
Школа А. в Афинах существовала после него много столетий; направление ее было по преимуществу научное, естественно-историческое. Самым знаменитым из «перипатетиков» древности был первый преемник А. по управлению школой — Теофраст, автор ценных сочинений по ботанике и конкретной психологии. Другой ученик А. — Эвдем был известен как историк наук и толкователь сочинений А. Позже, при имп. Марке Аврелии, школа А. вошла в состав организованного тогда «афинского университета», вместе с к-рым и погибла. Поздняя древность и средние века дали множество «комментаторов» и излагателей А. Средневековых схоластиков часто называли прямо «аристотеликами», а также «перипатетиками». Дальнейшую историю аристотелизма см. в статье Средневековая философия. Сочинения А. издавались много раз; особенно известно издание Берлинской Академии Наук. Есть множество переводов его сочинений на все важнейшие языки; на русском имеются «Категории», «1-я Аналитика», «Этика», «Политика» и нек-рые другие.
Лит. об А. громадна [см. у Е. Zeller’а, Die Philosophie der Griechen (1892—909), y F. Ueberweg’a в его «Grundriss der Geschichte der Philosophie», изд. 1926, перераб. K. Prächter’ом, и др.]. Из новейших работ можно указать: H. Maier, Die Syllogistik des Aristoteles, 1900; H. Siebeсk, Aristoteles (1902; рус. пер., СПБ, 1903); Joseph Geyser, Die Erkenntnisstheorie des Aristoteles, 1917; Albert Goedeckemeyer, Aristoteles praktische Philosophie, Leipzig, 1922; Werner Jaeger, Aristoteles, Berlin, 1923; из русских исследований и изложений укажем: Редкин, П. Г., Из лекций по истории философии права и т. д., СПБ, 1890—91, тт. 5, 6 и 7; Казанский, А. П., Учение Аристотеля о значении опыта при познании, 1891; в частности о «Политии» А. писали: В. П. Бузескул, Ф. Зелинский, В. А. Шеффер, Ф. Г. Мищенко, Э. Р. Штерн, П. Г. Виноградов, М. М. Покровский и др.