Подъ этимъ заглавіемъ намъ предстоитъ спеціально заняться явленіемъ образованія различныхъ тѣлъ одушевленныхъ и неодушевленныхъ, подлежащихъ чувственному воспріятію, большею частью, только въ теченіе непродолжительнаго времени. Явленіе это настолько внѣ всякаго вѣроятія, настолько выходитъ изъ ряду всей серіи обыкновенныхъ медіумическихъ явленій, что самъ Гартманъ, хотя и допускаетъ возможность реальности сихъ послѣднихъ, принимая для нихъ человѣческое свидѣтельство во всей его цѣльности, отказался принять его, когда ему пришлось приступить къ толкованію явленій матеріализаціи — онъ не призналъ въ нихъ никакого объективнаго содержанія и нашелъ необходимымъ перенести ихъ цѣликомъ въ область субъективнаго. Прежде чѣмъ перейти къ изученію явленія столь необычайнаго и сложнаго, мы должны себя спросить, не можемъ ли мы найти въ лѣтописяхъ медіумизма другихъ какихъ-либо явленій болѣе простыхъ, такъ сказать болѣе обыкновенныхъ, которыя принадлежали бы къ тому же разряду и могли бы служить намъ антецедентами для допущенія и пониманія явленій болѣе сложныхъ, какъ намъ удалось это сдѣлать, говоря о трансцендентальной фотографіи? Такія болѣе простыя явленія дѣйствительно существуютъ, и они извѣстны подъ общимъ названіемъ фактовъ «проникновенія матеріи», представляющихся большею частью въ видѣ «приноса» и исчезновенія предметовъ въ замкнутомъ пространствѣ. Факты подобнаго рода составляютъ не малую часть всей совокупности медіумическихъ явленій; они проявлялися параллельно съ фактами частичной матеріализаціи съ самаго начала спиритическаго движенія. Но какъ факты, сравнительно говоря, болѣе простые и относящіеся большею частью къ предметамъ неодушевленнымъ, они наблюдались уже во всей ихъ полнотѣ, когда явленія матеріализціи находились еще въ своей элементарной стадіи, будучи по самой природѣ своей, явленіями сложными, подлежащими закону развитія. Факты проникновенія матеріи, хотя на видъ и представляются весьма простыми, но тѣмъ не менѣе имѣютъ огромное значеніе. Они представляютъ намъ наглядное и положительное доказательство, что передъ нами фактъ трансцендентальный, т. е. являющійся результатомъ дѣйствія надъ веществомъ такихъ силъ, о которыхъ мы не можемъ составить себѣ никакого понятія.
И что особенно важно для нашей критики—принципъ, лежащій въ основѣ этого явленія, уже допущенъ самимъ Гартманомъ, хотя и признается имъ, такъ сказать, молча. Упомянувъ о «экспансивномъ дѣйствіи медіумической нервной силы, преодолѣвающемъ сцѣпленіе матеріальныхъ частицъ» (стр. 53), г. Гартманъ обозрѣваетъ медіумическія явленія, относящіяся до «проникновенія матеріи», называя ихъ при этомъ «областью явленій особенно невѣроятныхъ» (стр. 54). Онъ цитируетъ доказательные опыты Цёльнера и факты приноса предметовъ въ запертую комнату, столь многократно наблюдавшіеся при самыхъ убѣдительныхъ условіяхъ. И когда Гартманъ приступилъ къ явленіямъ матеріализаціи и къ толкованію ихъ посредствомъ галлюцинаціи, наводимыхъ самимъ медіумомъ, онъ широко воспользовался медіумическимъ фактомъ проникновенія матеріи, допускаемымъ спиритами, чтобы отвергнуть реальную объективность всѣхъ явленій матеріализаціи, наблюдаемыхъ при уединеніи медіума: никакіе узы не могутъ удержать этого послѣдняго на своемъ мѣстѣ, — ни даже мѣшокъ, или клѣтка, въ которые медіумъ былъ бы посаженъ; «ибо если медіумъ сомнамбулъ можетъ проникать сквозь эти вещества, то ничто не мѣшаетъ ему, не смотря на всѣ эти предосторожности, выступить передъ зрителями въ качествѣ явленія» (стр. 111).
Такимъ образомъ г. Гартманъ допускаетъ, въ принципѣ, возможность медіумическаго факта «проникновенія матеріи», такъ же какъ допускаетъ возможность и всѣхъ другихъ явленій, опираясь на людское свидѣтельство. Но, говоря объ этихъ фактахъ и пользуясь ими для защиты своей галлюцинаторной теоріи, онъ не даетъ намъ для нихъ никакого объясненія; онъ только высказывается противъ гипотезы Цёльнера, прибѣгающаго къ четвертому измѣренію пространства, и склоняется скорѣе «въ пользу молекулярнаго потрясенія вещественной связи въ тѣлахъ» (стр. 56), которое можетъ даже доходить до ихъ разрыва, какъ это иногда и наблюдалось. Но разъ фактъ «проникновенія» одного твердаго, вещественнаго тѣла таковымъ же другимъ будетъ допущенъ даже въ принципѣ, то ясно, что мы не можемъ представить его себѣ иначе, какъ предположивъ моментальную дезагрегацію твердаго вещества въ моментъ прохожденія предмета и его немедленное послѣ того возстановленіе, или говоря языкомъ медіумическимъ — его дематеріализацію и обратную матеріализацію. Само собою разумѣется, что это опредѣленіе только условное, за неимѣніемъ другихъ терминовъ, что оно относится только къ виду, а не къ сущности явленія. Здѣсь будетъ безполезно умножать примѣры подобныхъ фактовъ, такъ какъ Гартманъ цитируетъ ихъ въ достаточномъ количествѣ, но я приведу только два, имѣющихъ за собою то преимущество, что они совершились на глазахъ самого наблюдателя и не внезапно, а по даннымъ напередъ указаніямъ.
Вотъ о чемъ свидѣтельствуетъ м-ръ Коллэй въ письмѣ, напечатанномъ въ «Medium and Daybreak» 1877 года (стр. 709), какъ о фактѣ, доказывающемъ возможность проникновенія матеріи сквозь матерію. Разсказавъ о томъ, какъ на одномъ сеансѣ съ медіумомъ Монкомъ, замѣтивъ присутствіе значительной силы, онъ сталъ держать подъ столомъ грифельную доску съ кусочкомъ карандаша (за неимѣніемъ грифеля) въ надеждѣ получить непосредственное писаніе, онъ продолжаетъ такъ: «Это однако мнѣ не удалось, на доскѣ оказалась только какая-то кавычка, какъ наглядное доказательство непригодности карандаша. Затѣмъ „Самуилъ“ (невидимый внушитель), говоря черезъ своего медіума, находившагося въ трансѣ, спросилъ какъ бы въ гнѣвѣ на негодный карандашикъ: „Сжечь его или утопить?“ — „Утопить его“, сказалъ я. — „Накрой рукой горлышко графина (посуда послѣ ужина не была еще убрана), — теперь, смотри внимательно!“ Карандашъ лежалъ на грифельной доскѣ около моихъ ногъ, и медіумъ, находившійся въ отдаленіи, ни разу до него не дотронулся. „Ну“ — заговорилъ опять Самуилъ черезъ Монка, отводя его въ дальній уголъ комнаты и протягивая руку по направленію къ графину, — „будь же внимателенъ, смотри хорошенько“. И вмигъ крошечный карандашикъ словно проскочилъ сквозь мою руку въ графинъ и поплылъ по водѣ.
«Лондонъ, 1-го ноября 1877 г.
Нѣсколько позднѣе достопочтенный м-ръ Коллэй обнародовалъ еще слѣдующій опытъ. «На сеансѣ съ медіумомъ Монкомъ я написалъ на грифельной доскѣ: — „Можешь ли ты перенести эту доску на пятую ступеньку лѣстницы въ корридорѣ?“ Положивъ доску на полъ исписанной стороной внизъ, я громко спросилъ: „не напишутъ ли намъ на этой же доскѣ что нибудь свое?“ Только что я повернулся на свое мѣсто и взялъ руки Монка въ свои, какъ что-то тяжелое оттолкнуло мои ноги въ сторону и струя свѣта болѣе яркаго, чѣмъ отъ двухъ горѣвшихъ у насъ газовыхъ рожковъ, сверкнула изъ-подъ стола по направленію къ запертой двери; въ тотъ же моментъ раздался сильный трескъ, подобный тому, какъ если бы грифельную доску сильно бросить въ дверь; я потомъ это самъ провѣрилъ. Однако, хотя мы видѣли свѣтъ и слышали трескъ, но полета грифельной доски видно не было; только въ моментъ треска одна сторона ея рамки отлетѣла назадъ къ моей ногѣ и по ней скользнула на полъ. Видя въ этомъ указаніи, что грифельная доска, согласно моему желанію, была пронесена сквозь затворенную и запертую дверь, и что стало быть я опять былъ свидѣтелемъ удивительнаго явленія проникновенія матеріи сквозь матерію, я всталъ и, все еще держа Монка за руки, подошелъ съ нимъ вмѣстѣ къ двери, которую отворилъ; дѣйствительно, доска лежала на пятой ступени! Я поднялъ ее и нашелъ, что вновь на ней написанное вполнѣ соотвѣтствовало совершившемуся таинственному явленію, ибо на мой вопросъ: Можешь ли ты перенести эту доску на пятую ступень лѣстницы? было отвѣчено: „Суди самъ — вотъ она. Прощай!“ („Medium“ 1877 г., стр. 741).
Этотъ опытъ былъ повторенъ еще два раза при другихъ свидѣтеляхъ (тамъ же, стр. 761 и 786); на послѣднемъ опытѣ грифельная доска была моментально перенесена за двѣ мили отъ мѣста сеанса на квартиру одного изъ присутствующихъ.
Разъ фактъ проникновенія матеріи, т. е. моментальной дематеріализаціи и обратной матеріализаціи существующаго предмета, намъ данъ, мы приходимъ логически къ вопросу: почему сила, производящая эту дематеріализацію, не могла бы давать дематеріализованнымъ тѣламъ, при ихъ обратной матеріализаціи, другой формы, чѣмъ принадлежавшая имъ прежде? Если сила, производящая это явленіе, есть сила нервная, какъ Гартманъ склоненъ, повидимому, допустить это, то мы должны вспомнить, что эта сила можетъ произвести на тѣлахъ пребывающіе отпечатки, то-есть произвести нѣкоторыя молекулярныя измѣненія, соотвѣтствующія не только формѣ органовъ медіума, отъ котораго эта сила исходитъ, но даже и всякой другой посторонней формѣ, какую бы только сомнамбулической фантазіи медіума ни вздумалось придать подобному отпечатку. А здѣсь эта самая нервная сила, дезагрегируя какое-либо тѣло, располагаетъ всѣми его атомами и, возстановляя тѣло при помощи этихъ атомовъ, могла бы дать ему ту форму, какую сомнамбулической волѣ медіума вздумалось бы создать. Это заключеніе не было бы противнымъ логикѣ гипотезы г. Гартмана и мы не видимъ причинъ, по которымъ онъ могъ бы отрицать его, предполагая, повторяю опять, что мы имѣемъ здѣсь дѣло съ нервною силою, одаренною тѣми атрибутами, которые приписываетъ ей г. Гартманъ.
На основаніи того же разсужденія мы имѣемъ право видоизмѣнить это заключеніе слѣдующимъ образомъ: сила, располагающая такою властью надъ веществомъ, не должна необходимо произвести дезагрегацію всей массы даннаго предмета, а можетъ ограничиться для какой-нибудь своей объективаціи нѣкоторымъ только количествомъ этой матеріи для образованія или подобія даннаго предмета, или другого отличнаго по формѣ. И дѣйствительно, спиритизмъ представляетъ намъ эти оба вида явленій, извѣстные подъ именемъ раздвоенія и матеріализаціи, одинаково обнимающіе предметы одушевленные и неодушевленные. Разграничительная линія между этпми явленіями не можетъ, очевидно, быть совершенію опредѣленною, ибо она зависитъ только отъ степени уплотненія матеріализованнаго тѣла.
Что касается раздвоенія предметовъ неодушевленныхъ, то всего чаще наблюдалось раздвоеніе тканей. Фактъ довольно общеизвѣстный, что въ то время, когда медіума держатъ за обѣ руки, нерѣдко видятъ подобіе его руки вмѣстѣ съ рукавомъ. Какъ на одинъ изъ наилучше удостовѣренныхъ фактовъ этого рода я могу указать на происшедшій во время электрическаго опыта Крукса съ г-жею Фай, который г. Гартманъ считаетъ, съ точки зрѣнія полной невозможности личнаго участія медіума, совершенно доказательнымъ. Вотъ его слова: „Связываніе посредствомъ прикосновенія электродамъ, какъ употребляли его Круксъ и Варлей при сеансахъ для физическихъ явленій съ г-жею Фай, можетъ считаться достаточнымъ обезпеченіемъ“ (стр. 22). А между тѣмъ рука, показавшаяся изъ-за занавѣски, была въ шелковомъ голубомъ рукавѣ, въ такомъ точно, какой былъ у медіума, и мы имѣемъ объ этомъ весьма категорическое свидѣтельство судьи г. Кокса, не признававшаго ни матеріализаціи, ни раздвоенія („Spiritualist“ 1875 г. I, стр. 151). Съ точки зрѣнія г. Гартмана, это должна бы быть галлюцинація, но она не имѣетъ здѣсь достаточнаго основанія. Само собой понятно, что медіумъ и не подумалъ бы произвести галлюцинацію своего собственнаго платья; что касается до присутствующихъ, то они, разумѣется, никакъ не ожидали такого сюрприза. Другой фактъ подобнаго рода, столь же драгоцѣнный, произошелъ на сеансѣ Дэвенпортовъ въ темнотѣ; когда внезапно, съ цѣлью изобличенія, какой-то скептикъ зажегъ спичку, то увидали Дэвенпорта, сидящаго на своемъ мѣстѣ, привязаннаго по рукамъ и ногамъ къ стулу, а вмѣстѣ съ тѣмъ и совершеннаго двойника его (включая и платье), исчезающаго въ тѣлѣ медіума. (См. „Спиритуалистъ“ 1873 г., стр. 154—470; „Ferguson. Supramundane facts“ стр. 109; см. также любопытное показаніе Clifford Smith’a, „Spirit. Magas.“ 1872 г., стр. 489; также „Спиритуалистъ“ 1876 г. I, стр. 189). Говоря о раздвоеніи платья, приходится по необходимости говорить въ то же время и о раздвоеніи человѣческихъ формъ, антецедентъ котораго мы уже имѣемъ въ явленіяхъ трансцендентальной фотографіи, но здѣсь я не буду входить въ подробности, такъ какъ позднѣе мы вернемся къ этому предмету. Мы теперь прямо перейдемъ къ явленіямъ матеріализаціи.