V. Я долженъ, наконецъ, перейти къ послѣдней рубрикѣ доказательствъ объективности матеріализаціи посредствомъ фотографіи, а именно при необыкновенныхъ условіяхъ полной темноты. Здѣсь уже нѣтъ болѣе рѣчи о томъ, гдѣ находится медіумъ. Сколько бы онъ ни трансфигурировался, онъ все-таки не произвелъ бы никакого дѣйствія на пластинкѣ;, а между тѣмъ фактъ таковъ, что матеріализованная фигура можетъ быть фотографирована въ абсолютной темнотѣ, представляя въ самомъ этомъ фактѣ доказательство своего трансцендентальнаго происхожденія. Первыя извѣстія о фотографіяхъ этого рода дошли до насъ изъ Америки въ 1875 году (см. «Спиритуалистъ» 1875 года, томъ II, стр. 297; 1876 г., томъ I, стр. 308 и 313); но самая замѣчательная серія опытовъ подобной фотографіи была сдѣлана въ Парижѣ въ 1877 году графомъ де-Бюлэ съ медіумомъ Фирманомъ (см. «Спиритуалистъ» 1877 года, томъ II, стр. 165, 178, 202), а впослѣдствіи графъ далъ о нихъ обстоятельный отчетъ въ статьѣ, напечатанной въ «Спиритуалистѣ» 1878 года, томъ II, стр. 175.
Описаніе фотографіи подобнаго рода, полученной при томъ же медіумѣ, мы находимъ въ числѣ замѣчательныхъ опытовъ г. Реймерса и все та же Берти, которая доказала ему свою объективную индивидуальность всѣми возможными способами, завершила ихъ, давши свой образъ такимъ фотографическимъ процессомъ, который обманомъ объяснить невозможно, если только не заподозрить самого Реймерса. Вотъ, что онъ говорить:
«Въ теченіе зимы я имѣлъ случаи произвести фотографическій опытъ, единственный въ своемъ родѣ, никакимъ обыкновеннымъ объясненіямъ не поддающійся. Я купилъ сухую пластинку, вставилъ ее въ кассетку въ девять часовъ вечера и держалъ руки свои въ камерѣ до того времени, покуда медіумъ не усѣлся за занавѣску, и тогда я погасилъ огонь. Былъ данъ сигналъ открыть объективъ, а черезъ нѣсколько секундъ закрыть его опять. Вмѣстѣ съ проснувшимся медіумомъ отправился я въ темную комнату и, не спуская ни на минуту глазъ съ пластинки, я увидалъ, какъ Берти съ крестомъ на шеѣ, въ томъ видѣ, какъ она обыкновенно матеріализуется, стала мало- по-малу выступать на пластинкѣ. Вотъ образъ, возникшій въ полномъ мракѣ, дѣйствуя на пластинку исходящими изъ него самого лучами, наперекоръ всѣмъ намъ извѣстнымъ законамъ природы. Видна только фигура въ одѣяніи, никакого слѣда чего-либо окружающаго; слѣдовательно, это не отраженный свѣтъ, а лучи исходятъ прямо изъ фигуры» («Ps. St.» 1879 года, стр. 399).
Обратившись къ г. Реймерсу за нѣкоторыми дополнительными разъясненіями, я получилъ слѣдующій отвѣтъ:
«М. Г. Я думаю, что я описалъ фотографію въ темнотѣ не достаточно точно, и потому тотчасъ же отвѣчаю вамъ па всѣ пункты.
«Вмѣстѣ съ Альфредомъ Фирманомъ отправился я въ городъ и купилъ сухія пластинки, которыя въ углахъ помѣтилъ. Возвратившись изъ Лондона въ Ричмондъ, мы устроили кабинетъ и уставили камеру, взявши фокусъ съ того мѣста, гдѣ фигура по даннымъ указаніямъ будетъ находиться. Когда, стемнѣло (это было въ сентябрѣ въ 9 часовъ вечера), Фирманъ сѣлъ въ кабинетъ, а я сталъ возлѣ камеры, на которой все время держалъ руки, послѣ того какъ я вставилъ въ кассетку пластинку, находившуюся со времени покупки ея въ моемъ карманѣ. Джонъ Кингъ, пользуясь устами своего медіума, скомандовалъ быть на готовѣ для открытія объектива по его приказанію и тутъ наступила такая тишина, что малѣйшее движеніе медіума было бы услышано. Вдругъ раздался голосъ Джона: „Открыть!“ и черезъ нѣсколько минутъ: „Теперь закрыть!“ Зажегши свѣчу, я самъ вынулъ пластинку и, когда Альфредъ приготовилъ химическій растворъ, я далъ ему пластинку и, глядя черезъ его плечо, видѣлъ, какъ фигура проявлялась на негативѣ. На отпечаткѣ видна фигура съ крестомъ на шеѣ, какъ она обыкновенно показывалась, но темная, на сѣромъ фонѣ.
«Получивъ такой крайне замѣчательный результатъ и обдумывая, какъ я всегда это дѣлалъ послѣ сеансовъ, какимъ обманомъ онъ могъ бы быть объясненъ, я пришелъ къ заключенію, что помимо невозможной поддѣлки моей помѣтки на пластинкѣ, остается предположить одно еще менѣе возможное, а именно: ловкую подмѣну уже выставленной, но не проявленной пластинки. Вынуть изъ кассетки одну пластинку и замѣнить ее другою въ абсолютной темнотѣ и безъ всякаго шума — для медіума немыслимо, не говоря о томъ, что моя рука все время лежала на камерѣ. А такъ какъ я, вынувъ пластинку изъ кассетки, ни на минуту но выпускалъ ея изъ виду, то дальнѣйшія объясненія я долженъ предоставить другимъ.