Анекдот. править
В одном итальянском монастыре умер скоропостижно монах. Он имел друга, также монаха, который, желая отдать последний долг подойнику, испросил позволение быть при его теле. Прошло три дня: умершего положили в гроб и отнесли в церковь. Старый монах проводил остатки своего друга во храм, откуда, при наступлении вечера, отнесли их в пещеру, где обыкновенно хоронили монастырскую братию. Исполняя погребальную церемонию, старик спустился под мрачные своды кладбища, придерживаясь за гроб. — Пещера осталась не затворенной до следующего утра в которое, по обыкновению, надлежало ее запереть и завалить камнями. Между тем входить позволено было всем; желавшие проститься с покойником приходили и уходили; наконец все вышли, кроме одного доброго старца, который, казалось, не хотел расстаться с своим другом и после его смерти. Рано поутру сторож завалил отверстие пещеры, не зная, что в ней находился человек. Отсутствие старого монаха не могло быть скоро замечено — всем было известно, то настоятель часто позволял ему отлучаться и посещать соседей — особенно в это время отлучка его казалась естественною, потому, что потеря искреннего друга требовала самого невинного развлечения. Никому не пришло в голову спросить об нем у настоятеля, который с некоторого времени был болен и занят только собою. Проходят три дня — наступает четвертый — отец Анастасий не является; — его ищут — осведомляются о нем в окрестных деревнях — осматривают монастырь — нет отца Анастасия! Наконец одному монаху вздумалось спросить: «Не остался ли отец Анастасии под сводом?» — Все видели, что он последовал за гробом, и этот вопрос произвел ужасное действие. — Отворили пещеру — какое зрелище представилось взорам! Гроб был открыт и пуст, несчастный лежал на земле без движения, крепко обнявши своего мертвого друга; — заметили, что он еще дышал — кликнули монастырского лекаря, и через четверть часа возвратили отцу Анастасию чувство.
«Я молился, сказал он, перед гробом незабвенного моего друга. Не отходив от него во все то время, когда он был болен, и несколько ночей сряду не имевши покоя, я был изнурен и нечувствительно заснул у гроба. Не знаю, долго ли продолжался мой сон, помню только то, что я пробужден был сильным ударом; — встаю, желаю узнать, кто меня будит, глубокая, непроницаемая тьма окружала меня; слышу стенания, простираю руки, и что же… мне попадается рука моего друга — чувствую в ней теплоту, встаю, ощупываю гроб и узнаю, что друг мой в нем сидит. Я оцепенел от ужаса — начал с ним говорить, он отвечал слабым, трепещущим голосом — и я уверился, что он точно жив. Собираю остатки сил, стараюсь выйти из пропасти, но все мои усилия безуспешны! Я долго бродил по темной пещере, в ужасном исступлении, цепляясь за гробы и не находя отверстия. Наконец попадается мне лестница — изнеможенный, взбираюсь на ступени — о ужас! отверстие пещеры завалено камнем! Могу ли описать то чувство, которое произвела во мне мысль, что нет уже никакого для меня и для друга моего спасения! Я кричал — бился — напрасно!
Наконец возвращаюсь к моему другу, который, казалось, для того только ожил, чтобы в другой раз бороться с мучительною смертью. Я утешал его, прижимал к груди своей; согревал его дыханием — тер ему тело своим платьем — плакал — стенал — сражался со всеми ужасами последней минуты.
Я чувствовал, что наша смерть, и смерть самая горестная, была неизбежна. Не знаю, сколько времени мы провели в этом мучительном состоянии — мой друг прилег к моему сердцу — горькие слезы отчаяния орошали мое лицо — я не мог говорить, силы мои приметно ослабевали; — наконец друг мой меня обнял, произнес страшным голосом имя Бога, прижался ко мне так крепко, что я не имел силы от него оторваться — мы вместе упали на землю. Боль и отчаяние меня изнурили — я не мог тронуться ни одним членом — скоро потерял чувство, и что происходило со мною до того времени, как вы меня возбудили от смерти, не помню».
Отец Анастасий хотел продолжать, но лекарь велел ему успокоиться.