Мосье Ворьенъ и мосье Филу, давнишніе приятели между собою, жили въ двухъ разныхъ домахъ на всемъ содержаніи богатыхъ своихъ хозяевъ, и по обыкновенію, за дорогую плату развращали дѣтей ихъ, то есть уча питомцевъ своихъ Французскому языку, словами и поступками, умы, тайно и безъ умыслу, тайно и явно вперяли въ нихъ уваженіе ко Франціи и презрѣніе къ ихъ отечеству. Тутъ иной читатель по простотѣ своей вздумаетъ остановить насъ множествомъ вопросовъ: «Какъ? развѣ Французской языкъ стоитъ того, чтобы для изученія оному подвергаться почти неизбѣжной опасности развращенія? Развѣ безъ Французовъ нельзя научиться сему языку столько, сколько надобно знать благовоспитанному юношѣ для чтенія хорошихъ писателей? Развѣ ученикѣ въ состояніи понимать о чужомъ языкѣ правила, изъясняемыя ему не на природномъ его языкѣ? Развѣ надобно приучать дѣтей съ малолѣтства мыслить пофранцузски, незаботясь о томѣ, что они должны быть приготовляемы для обращенія съ людьми, которымъ мысли ихъ будутъ казаться странными, а слова буквально переводимыя въ разговорѣ варварскими? Развѣ приобрѣтаемыя посредствомъ чужаго языка свѣдѣнія полезны, когда мы не можемъ сдѣлать изъ нихъ никакого употребленія, не будучи въ состояніи приноровить ихъ къ предметамъ того круга, въ которомъ судьбою опредѣлено намъ дѣйствовать по обязанностямъ общежитія, и когда не умѣемъ сообщить ихъ на отечественномъ языкѣ своимъ одноземцамъ? Развѣ? развѣ?…» Охъ, милостивые государи, оставьте свои возраженія, ихъ опровергнутъ двумя непобѣдимыми доказательствами: во первыхъ, у Французовъ чистая прононсія; во вторыхъ, такъ водится. — — Злой духѣ позавидовалъ дружескому союзу учителей; они поссорились, побранились и даже подрались, если вѣрить преданію. Филу рѣшился отмстить врагу своему вѣчнымъ посрамленіемъ; онъ бѣжитъ прямо къ господину N. N., отцу дѣтей воспитываемыхъ Ворьенемъ (ибо къ г-ну N. N. всякой Французъ имѣлъ свободной доступъ), и послѣ взаимнаго пожатія руки, послѣ обыкновенныхъ Привѣтствій говоритъ ему съ видомъ горячаго участія: "Вамъ надобно остеречься; я узналъ важную тайну; мосье Ворьенъ безчестной человѣкъ; онъ публично заклейменъ въ Парижѣ за разныя бездѣльничества; пусть войдетъ въ кабинетѣ вашъ и при мнѣ покажетъ вамъ правое плечо свое. Смущенный N. N. велѣлъ позвать Ворьеня. Рѣчь зашла обѣ учительскомъ плечѣ его, и Ворьенъ догадавшись, чѣмъ должна окончиться сія неприятная бесѣда, сказалъ наотрѣзъ: «Такъ, я несчастливъ; но я пострадалъ невинно; ссылаюсь на общихъ нашихъ знакомыхъ, здѣшнихъ Французовъ, бывшихъ очевидными свидѣтелями бѣдственнаго со мною приключенія. Но они же докажутъ вамъ, что исполнителемъ судейскаго приговора надо мною былъ етотъ бездѣльникъ, объявившій вамъ поносную мою тайгу.» Ворьень и Филу принуждены были уѣхать изъ столицы и искать наживы у провинціальныхъ галломановъ; но ихъ должности скоро заняты были другими; ибо надлежало окончитъ воспитаніе дѣтей, для которыхъ отцы не щадили никакого иждивенія: палача смѣнилъ ловкой аббатъ, получавшій пенсію отъ одной престарѣлой кокетки, которой онъ два года оказывалъ значительныя услуги, извѣстныя многимъ насмѣшникамъ; а, мѣсто заклейменнаго плута заступилъ важный членъ какой-то, по собственнымъ словамъ его, весьма знаменитой Французской академіи, по словамъ же другихъ удалецъ, коего исторія мало чѣмъ уступаетъ похожденіямъ Ваньки Каина. По крайней мѣрѣ чадолюбивые отцы, какъ сказываютъ, употребили съ своей стороны надлежащую предосторожность; ибо не прежде рѣшились утучнять новыхъ менторовъ, какъ по тщательномъ осмотрѣ наставническихъ раменъ и хребтовъ ихъ; да и всѣмъ знакомымъ своимъ, любителямъ Французскаго болтанья, подъ рукою совѣтовали неупускать изъ виду сей важной статьи договора. Т.
[Каченовский М. Т.] Анекдот об учителях французах / Т. // Вестн. Европы. — 1812. — Ч. 66, N 23/24. — С. 272-275.