Анекдоты о великодушии (Твен; В. О. Т.)

Анекдоты о великодушии
автор Марк Твен (1835—1910), пер. В. О. Т.

Собрание сочинений Марка Твена (1896—1899)

Оригинал: англ. About Magnanimous-Incident Literature. — Перевод опубл.: 1878 (оригинал), 1896 (перевод). Источник: Собрание сочинений Марка Твена. — СПб.: Типография бр. Пантелеевых, 1896. — Т. 1.

АНЕКДОТЫ О ВЕЛИКОДУШИИ

В течение всей моей жизни, с самого детства, я имел обыкновение читать известный сборник высоконравственных анекдотов, частью для развлечения, частью ради поучений, которые я извлекал из него. Он всегда находился у меня под рукой, и каждый раз, когда мне приходилось скверно думать о людях, я обращался к этому сборнику, и он рассеивал мои сомнения; всякий раз, как я чувствовал, что становлюсь слишком самоуверен, низок и неблагороден, я обращался опять таки в нему, и он всегда научал меня, как мне нужно поступить, дабы вернуть уважение к самому себе. Только одно обстоятельство нередко смущало меня: отчего все эти прочувствованные истории обрываются на высшей точке своего развития? Отчего бы не продолжить их далее, досказав до конца трогательную повесть о разнообразных благодетелях и людях ими облагодетельствованных? Потребность таких эпилогов становилась для меня всё назойливее, и я, наконец, решил удовлетворить ее, выяснив самолично продолжение всех этих анекдотов. Я энергично приступил к поставленной себе задаче и, после значительных трудов и продолжительных расследований, ныне, наконец, выполнил ее; представляю читателю добытые мною результаты: сперва я помещаю самый анекдот, а вслед за ним излагаю продолжение, как оно выяснилось после моих расследований.

1. Признательный пудель

Один великодушный врач (он читал много хороших книг) нашел однажды бездомного пуделя, у которого была сломана нога; он взял к себе домой это бедное животное, вправил ему поврежденный член, сделал перевязку и, отпустив опять на свободу маленькое, заброшенное существо, тотчас же позабыл о нём. Но каково было его удивление, когда несколько дней спустя, отворив свою дверь, он увидел признательного пуделя, терпеливо сидевшего на крыльце в обществе другой бездомной собачки, которая, благодаря какому-то несчастью, тоже сломала себе ногу. Добрый доктор тотчас же оказал помощь страдающему животному и не приминул удивиться неисповедимой доброте и милости Господа, Который заботится даже о таком незначительном созданьице, как этот маленький, бездомный пудель, дабы этим подтвердить учение, что и т. д., и т. д.

Продолжение

На следующее утро великодушный доктор нашел обеих собак, сияющих признательностью, в ожидании у своих дверей, а подле них еще пару увечных собачек. Он немедленно помог этим несчастным, и тогда все четверо пошли своей дорогой, оставив врача более чем когда-либо преисполненным благоговейного изумления. Прошел день, настало утро. У докторской двери стояли четыре собаки, излеченные им, и рядом с ними четыре других, которые желали быть излеченными. Прошел и этот день, наступил следующий, — теперь шестнадцать собак, из которых восемь, с свежими увечьями, занимали весь тротуар, так что прохожие должны были обходить их. К обеду сломанные ноги были починены, но к благоговейному изумлению доктора совершенно невольно начало примешиваться что-то не совсем божественное. Снова взошло солнце и осветило тридцать две собаки, в числе которых шестнадцать с поломанными ногами занимали собою весь тротуар и половину улицы, другую половину которой занимала толпа любопытных зрителей. Помощь, оказанная калекам, восторженный лай излеченных собак, замечания наблюдавших сограждан, — всё это служило к значительному и оживленному веселью; проезд по той улице пришлось прекратить. Добрый врач нанял двух ассистентов и с ними вместе продолжал свою великодушную работу до самых сумерек. Однако, он счел полезным немедленно выйти из состава своей церковной общины, дабы, пользуясь свободой, иметь возможность вполне откровенно высказаться об этом событии. Но всё имеет свои границы. Когда с вновь забрезжевшей зарей великодушный врач увидел перед собой еще более многочисленную и еще дальше раскинувшуюся группу лающих и воющих собак, то он сказал: «Только теперь мне стало понятным, что я одурачен книгами. В них рассказывается лишь привлекательная часть историй, а затем они обрывают рассказ. Принесите мне ружье: дело зашло слишком далеко!» Захватив оружие, он вышел, но случайно наступил на хвост первому пуделю, который не преминул укусить его за ногу. Великодушное дело, испытанное этим пуделем, произвело на него столь потрясающее и возбуждающее впечатление, что в конце концов он потерял голову и взбесился. Спустя четыре недели великодушный врач, умирая от водобоязни, призвал к себе плачущих друзей и сказал им: «Берегитесь книг! В них все красивые анекдоты рассказаны только на половину. Если какая-нибудь несчастная каналья будет у вас когда-либо просить о помощи и вы начнете колебаться, к каким последствиям могло бы повести ваше благодеяние, то воспользуйтесь минутой этого колебания и убейте просителя».

И с этими словами, повернувшись лицом к стене, он испустил дух.

2. Благожелательный писатель

Один бедный, молодой, начинающий автор тщетно пытался поместить в печать свое сочинение. Но наконец, когда ему угрожала уже голодная смерть, он пошел и откровенно выяснил свое несчастное положение одному прославленному писателю, прося его совета и помощи. Этот благородный человек тотчас же отложил в сторону свою собственную работу и принялся за чтение отвергнутой рукописи. Окончив великодушный свой труд, он с чувством пожал руку юноше и сказал: «О, неть! Я не нахожу это бездарным; зайдите ко мне в понедельник». В назначенное время прославленный писатель с дружественной улыбкой, не произнося ни слова, развернул перед молодым человеком только что вышедшую из печати книжку журнала. И каково же было его изумление, когда на печатной странице он узнал свою собственную статью. Он упал на колени и, обливаясь слезами, воскликнул: «Как и когда я сумею отплатить вам за этот благородный поступок!» Прославленный писатель был никто иной как знаменитый Снодграсс; бедный начинающий автор, вполне обреченный на забвение и голод, но впоследствии также знаменитый, был — Снэгсби. Пусть же этот глубоко симпатичный случай послужит примером, как деликатно должно помогать всем новичкам, нуждающимся в нашем опытном покровительстве.

Продолжение

На следующей неделе Снэгсби появился вновь с пятью забракованными рукописями.

Прославленный писатель был немножко озадачен, так как, судя по книжкам, в которых рассказывается эта история, старательный юноша нуждался в помощи только на один первый раз. Тем не менее, он принялся за обработку этих рукописей, удалил из них излишние плевелы и переделал заново целые части; таким образом ему удалось поместить в печать две из ранее забракованных статей.

Прошла еще неделя; снова появился признательный Снэгсби, с новым багажем.

Оказывая впервые свое содействие бедному старательному юноше, прославленный писатель испытал глубокое чувство удовлетворенности; он тогда с удовольствием сравнивал себя с великодушнейшими людьми, описанными в книжках; но теперь ему начинало казаться, что он натолкнулся на нечто новое в деле благородных побуждений. Его одушевление заметно остыло. И всё-таки он не решился оттолкнуть начинающего молодого литератора, который так конфузливо прокрадывался к его дверям и с такою доверчивостью привязался к нему.

Словом, результат всего этого был тот, что бедный, молодой, начинающий литератор отныне плотно уселся на шею прославленного писателя. Все нежные попытки освободиться от этой поклажи оказывались тщетными. Ему приходилось ежедневно советовать, ежедневно ободрять; ему приходилось хлопотать о помещении статей в журналы, предварительно исправив их настолько, чтобы они могли быть приняты. Когда, наконец, молодой человек успел обратить на себя внимание читателей, он одним ударом приобрел себе известность, описав частную жизнь прославленного писателя, с такой ядовитой веселостью и с такими пикантными подробностями, что книжка сразу же имела необычайно шумный успех, разбивший сердце прославленного автора.

Испуская последний свой вздох, он произнес: «Увы! книги обманули меня; они рассказывают не всю историю. Друзья, берегитесь старательных молодых авторов! Кого Бог пожелал уморить с голоду, того человек не должен стараться спасти на собственную свою погибель!»

3. Благодарный супруг

Однажды некая дама проезжала с своим маленьким сыном по главной улице одного большого города; вдруг лошади чего-то испугались и бешено понесли; кучер упал с козел, а седоки замерли от ужаса. Но какой-то смелый юноша, провозивший тележку с товаром, бросился навстречу мчавшимся животным и, с опасностью для собственной жизни, остановил их. Благодарная дама заметила номер его тележки и, вернувшись домой, рассказала об этом геройском пуступке своему супругу (который читал хорошие книжки). Выслушав с влажными от слез глазами трогательный рассказ и возблагодарив вместе с возвращенной ему любимой женой Того, Кто не оставляет без заботы и последнего воробья на крыше, он призвал к себе самоотверженного молодого человека, вручил ему чек в 560 долларов и сказал:

— Возьми это, как награду за твой благородный поступок, Вильям Фергусон, и если когда-нибудь тебе понадобится друг, то вспомни, что в груди Томаса Спаддена всегда бьется благодарное тебе сердце! Из этого мы можем видеть, что доброе дело всегда приносит пользу тому, кто совершил его, как бы ни был он ничтожен сам по себе.

Продолжение

На следующей неделе появился Вильям Фергусон и, прибегая к покровительству М. Спаддена, просил предоставить ему какое-нибудь приличное занятие, так как он сознавал себя способным на нечто большее, чем возка тележки с товаром. М. Спадден достал ему место в конторе, с хорошим жалованьем.

В это время заболела мать Вильяма Фергусона, и Вильям, — ну, словом, коротко говоря, М. Спадден предложил ей поместиться у него в доме. Вскоре после этого она стала очень скучать без своих младших детей; пришлось взять к себе Марию с Юлией и их брата маленького Яшеньку. У маленького Яшеньки был карманный ножичек, с которым он пробрался однажды в комнату и менее чем в ¾ часа безнадежно попортил мебель тысяч на 10 долларов.

День или два спустя Яшенька слетел с лестницы и при этом сломал себе шею: 17 родственников явились в дом Спаддена проводить покойника. Завязав таким образом знакомство, они с этих пор держали в осаде кухню и, вместе с тем, всю семью М. Спаддена, понуждая его сначала отыскивать им различные места, а потом подыскивать новые, когда надоедали старые. Сама Фергусон-маменька весьма основательно запивала и, в таких случаях, не менее основательно ругалась; но благодарные Спаддены сознавали, что их долг примириться со всем этим, в виду того подвига, который совершил, ради них, сын её, и они великодушно отдались благородным заботам об этой семье. Вильям часто навещал их и забирал в долг порядочные деньги; он то и дело требовал нового места с большим вознаграждением и благодарный Спадден всегда считал себя обязанным подыскивать ему такое место.

После некоторых возражений, М. Спаддену удалось даже поместить Вильяма в коллегию; но когда, приехав на первые вакации, герой стал требовать, чтобы его, ради поправления здоровья, немедленно отправили путешествовать по Европе, измученный М. Спадден восстал против тирана: терпение его истощилось. Он категорически, но вежливо отказал. Мамаша Вильяма Фергусона была так возмущена этим, что выронила из рук свою бутылку с водкой и на время утратила способность шевелить губами. Когда же она опять пришла в себя, то разразилась негодованием: «И это — ваша благодарность! Где бы были теперь ваша жена и ваш мальчик, если бы не мой сын?» Вильям подтвердил: «И это — ваша благодарность! Спас я жизнь вашей жены или нет? Да или нет?»

Семь родственников появились из кухни и каждый воскликнул: «Такова его благодарность!» Сестры Вильяма стояли, пораженные, и говорили: «Да, этим вы доказываете…» но мать, заливаясь слезами, перебила их криком: «А мой скромный, маленький Яшенька уморил себя, желая прислужить такому крокодилу!»

Но тут у великодушного М. Спаддена захватило дух и он с горячностью возразил: «Убирайтесь вон из моего дома вместе со всем своим нищенским отродьем! Я был одурачен книгами, но это случилось в первый и последний раз!» И обратившись к Вильяму, он воскликнул: «Да, это правда, да, ты спас жизнь моей жене, но, если кто-нибудь еще раз сделает тоже самое, убью я его на месте!»

Не будучи духовным, я позволяю себе привести «текст» в конце, а не в начале моей проповеди. Извлекаю его из недавно обнародованных воспоминаний Н. Брукса о президенте Линкольне:

«Линкольн восхищался актером У. Г. Гаккеттом, особенно в роли Фальстафа. По всегдашней привычке, не скрывать свою благодарность, Линкольн написал однажды этому актеру любезную маленькую записку, в которой высказывал свое удовольствие по поводу его игры. Гаккетт ответил на это присылкой какой-то книги, — быть может, собственного сочинения. Затем он написал президенту еще несколько писем. Однажды поздно вечером, — случай этот совершенно исчез из моей памяти — я по одному поручению отправился в Белый Дом. Проходя в кабинет президента, я с удивлением заметил Гаккетта, сидевшего в приемной, как бы в ожидании аудиенции. Президент спросил меня: — «Кто там?» Когда я ему ответил, он почти печально сказал: — «Да, но я не могу его принять, не могу принять; я надеялся, что он уже ушел». И затем он прибавил: «Этот случай вполне убеждает меня, как опасно иметь друзей или даже знакомых среди людей этой профессии. Вы знаете, что я высоко ценю Гаккетта, как артиста, и что я написал ему об этом. Он прислал мне вон ту книжку, и я был уверен, что на этом всё дело и кончилось. Он мастер своего дела, думалось мне, и ни в чём не нуждается. Но так как мы обменялись парой любезных записок, как это могли бы сделать двое каких угодно лиц, то у него вдруг явилось желание… И, как вы думаете, о чём он просит?» Я не мог отгадать и Линкольн продолжал: «Изволите ли видеть, он хочет быть консулом в Лондоне… О, небо!»

В заключение я должен присовокупить, что случай с Вильямом Фергусоном не выдуман мною; он действительно имел место среди моих личных знакомых, я изменил только подробности, дабы настоящий Вильям не мог узнать себя.

Каждый из читателей этого рассказа, в течение нескольких сладостных и умилительных часов своей жизни, наверное играл роль героя в каком-нибудь великодушном приключении. Но мне хотелось бы знать, многие ли из моих читателей имеют до сих пор желание рассказывать об этом приключении и многие ли вспоминают о его последствиях с удовольствием?