О пребываніи Буонапарта на Ельбѣ давно уже сообщены въ публичныхъ листкахъ многіе анекдоты, которые почти всѣ взяты изъ Англійскихъ вѣдомостей, По возвращеніи во Францію одинъ гранадерской поручикъ издалъ книгу, подъ названіемъ: Une année de la vie de l’Empereur Napoléon, въ которой находятся многія черты, донынѣ еще неизвѣстныя. Хотя она не есть плодъ безпристрастія, и хотя сочинитель ея принадлежитъ къ шайкѣ низверженнаго похитителя, однакожъ многіе черты въ ней довольно занимательны, а особливо теперь читаютъ ихъ съ тѣмъ съ большею охотою, что Буонапартъ кончилъ говоря, его словами, политическую жизнь свою. Впрочемъ онъ не вдохнулъ почтенія къ такой жизни, которая въ другой разъ дозволила дурачить себя тирану.
Буонапартъ каждой день ходилъ гулять къ сторонъ города Порто-Ферраіо. Весьма часто послѣ завтрака училъ онъ небольшой корпусъ, которой былъ предоставленъ его распоряженіямъ, и отъ котораго требовалъ онъ величайшей точности во всѣхъ упражненіяхъ военныхъ. Послѣ ученія ѣздилъ верхомъ. Въ свитѣ его находились Маршалъ Бертранъ и Генералъ Друетъ, которые почти никогда его неоставляли. Дорогою Буонапартъ выслушивалъ каждаго, кто попадался ему на встрѣчу. Послѣ верховой прогулки онъ садился обѣдать, и за столомъ при всей откровенности старался удерживать важность свою и достоинство! Принимая кого нибудь изъ значительныхъ чужестранцовъ, онъ хотѣлъ показывать, что удары несчастія ни мало его не перемѣнили. Вечера проводилъ онъ съ своимъ семействомъ. Однакожъ къ бесѣдъ обыкновенно допускаемы были и особы изъ города, а именно Меръ, Интендантъ острова и Каммергеръ Вантини,
Наполеоновъ домъ находился на одной скалѣ между укрѣпленіями Форъ-Фалкономъ и Форъ де л’Етуаль. Прежде онъ состоялъ изъ двухъ павильоновъ, служившихъ квартирою для штабъ-офицеровъ артиллерійскихъ и инженерныхъ. Буонапартъ украсилъ ихъ внутри и соединилъ посредствомъ главнаго корпуса, которой онъ построилъ. Госпожа Летиція Буонапартъ жила въ одномъ частномъ домъ въ городѣ. Недалеко отъ такъ называемаго дворца стоящія, пустыя казармы поперемѣнно служили мѣстомъ придворныхъ собраній, театра и танцовъ. Гвардейскія офицеры и почетныя дамы Принцессы съиграли однажды Les faufses infidelités и Les folies amoureuses. Буонапартъ приказалъ въ городѣ приготовить нѣсколько домовъ для жилища своимъ офицерамъ; старыя казармы получили, какъ выше сказано, другое назначеніе, а большой магазинъ, de la Laquelle превращенъ въ новыя казармы. Увеселительной домъ Буонапартовъ назывался Сенъ-Мартень. Етотъ загородной домъ былъ не иное что какъ обыкновенной сарай, которой онъ окружилъ заборомъ, распространилъ и внутри украсилъ просто, но со вкусомъ.
Многихъ чужестранцовъ любопытство, привлекало на Ельбу. Однажды пристали къ берегу купцы разныхъ земель въ то самое время, когда Буонапартъ стоялъ у гавани. Онъ спросилъ о причинѣ ихъ путешествія; купцы отвѣчали, что желаютъ видѣть островъ и осмотрѣть рудокопни. «Для чего бы несказать прямо», возразилъ Буонапартъ со смѣхомъ: "что вы приѣхали посмотрѣть меня? Ну, воиъ, я здѣсь! Наиболѣе посѣщали островъ, Англичане. Ихъ тщательно отличалъ Буонапартъ, а особливо Лордовъ Бентинка и Дугласа. Одинъ изъ нихъ провожалъ Буонапарта, когда онъ шелъ осматривать строенія въ Порто-Ферраіо. Въ то самое время попался имъ на встрѣчу Оберъ-Маршалъ двора Бертранъ, которой шелъ отъ гавани и несъ подъ рукою бумаги. «Не Французскіе ли ето журналы?» — Такъ, Государь! — «Хорошо ли меня тамъ потчуютъ?» — Нѣтъ, Государь, сегодня совсѣмъ ничего неупомянуто о вашемъ величествѣ. — «Ну, такъ завтра будетъ. Ето не что иное, какъ перемежная лихорадка, но, она скоро совсѣмъ пройдетъ.»
Буонапартъ особенно старался нравиться своимъ граднадерамъ, которые, какъ и всъ старые солдаты, по видимому не всегда были довольны своимъ. состояніемъ. Онъ обыкновенно называлъ ихъ брюзгунами (grognards)? и имъ ето было не противно. Однажды, не задолго, передъ своимъ побѣгомъ съ острова, спросилъ онъ одного изъ етихъ старыхъ солдатъ: «Ну, брюзгунъ, нескучно ли тебѣ?» — Нѣтъ, Государь! однакожъ и не весело. — «Твоя правда; товарищи, будетъ, время.» Въ другой разъ повстрѣчавшись съ одною маркитантшею, спросилъ онъ: «Дорого ли ты продаешь свое вино?» — По пяти су, Государь! — «О, ето дорого; продавай по четыре, да подбавляй воды. Впрочемъ мнѣ какая нужда! ты лучше, нежели я, знаешь свое дѣло.»
Гвардейскіе солдаты любили гулять въ окрестностяхъ Буонапартова увеселительнаго дома. Во время собиранія винограда бродили они по саду, и спросили поселянъ: «Кому онъ принадлежитъ?*' — Императору. — „Импераптору? ну такъ онъ нашъ!“ — и начали собирать кисти. Когда Бертранъ разсказалъ Наполеону сіе происшествіе, то онъ былъ очень доволенъ, разсмѣялся и сказалъ: ну чтожъ, они правы! — Къ нему являлись многіе Французскіе, Италіанскіе и Польскіе офицеры, и предлагали свои услуги. Когда число военныхъ слишкомъ увеличилось, то Буонапартъ говорилъ приходящимъ вновь, что всѣ мѣста уже заняты. Нѣкоторые отвѣчали, что готовы служить ему въ званіи рядовыхъ солдатъ и содержать себя своимъ собственнымъ коштомъ.
Февраля 26 го въ часъ по полудни гвардіи приказано быть готовой къ походу. Вдругъ раздались восклицанія: Парижъ, или смерть! Въ 4 часа всѣ находились уже на судахъ. Флотиллію составляли одинъ бриггъ o 26 пушкахъ, два бомбардирные галліота и четыре фелуки. Четыреста человѣкъ старой гвардіи съ Буонапартомъ заняли бриггъ; двѣсти человѣкъ пѣхоты, сто легкоконныхъ Поляковъ и двусотной баталіонъ прикрытія размѣщены на прочихъ судахъ. Марта 1 го въ три часа поутру флотиллія вошла въ заливъ Жуанскій. Не сходя съ бригга, Буонапартъ снялъ кокарду острова Ельбы и надѣлъ трехцвѣтную; всѣ солдаты послѣдовали его примѣру. Дорогою Буонапартъ много шелъ пѣшкомъ. Мартъ былъ поспѣшной, и онъ часто падалъ, однакожъ всегда безвредно. Нѣкоторые гранадеры между собою называли его Jean de l’Epée, шпажнымъ Иваномъ. Одинъ изъ нихъ, увидѣвши паденіе Наполеона, и то, какъ онъ поднялся безъ вреда, сказалъ: „Хорошо! шпажной Иванъ ничего себѣ не вывихнетъ, и будетъ Парижскимъ Иваномъ!“ Сіе комическое восклицаніе произвело всеобщій хохотъ. — „Что вы тамъ смѣетесь, брюзгуны?“ спросилъ улыбаясь Буонапартъ, которой слышалъ слова гранадера; Часто роптали солдаты, принужденные дѣлать большіе марши. Но прошедши на мѣсто, говорили: Шпажной Иванъ умнѣе насъ; дорога, которую мы прошли, теперь уже за нами, а не спереди насъ.
Послѣ отъѣзда Графа д’Артуа изъ Ліона, когда вступилъ въ сей городъ. Буонапартъ, то молодые люди, изъ которыхъ составлена была Ліонская народная гвардія, явились къ нему съ поздравленіемъ, и просили, чтобъ имъ дозволено была оберегать его особу. Буонапартъ отвѣчалъ: „Ваши поступки относительно къ Графу д’Артуа показываютъ, что сдѣлали бы вы для меня, когдабы несчастіе меня постигло. Благодарю за вашу службу.“ — Въ провинціи Дофине раздавались крики: à bas la calotie! (долой скуфью! не надобно духовенства!) и слышны были ругательныя пѣсни на счетъ Короля и дворянства. Между прочимъ народъ (вѣроятно подкупленной) повторялъ припѣвъ:
Roule ta boule,
Roi cotillon
Reuds la couronne.
А Napoléon!
Крестьянки говорили гранадерамъ старой гвардіи: „когда прйдете черезъ нашу деревню, то сдѣлайте намъ удовольствіе, возмите нашихъ священниковъ къ себѣ въ солдаты!“
Буонапартъ, всячески стараясъ угождать своимъ солдатамъ, въ Окзерѣ обѣщалъ имъ кресты и награды; когда, услышалъ ихъ ропотъ. Многіе говорили: „вы у насъ въ долгу; вы обѣщали намъ кресты; мы забыты, какъ будто бы не передъ глазами вашими находились! Вѣдь вы исполнили свою должность!“ Увидѣвши одного подпрапорщика съ тремя на лицъ рубцами, Буонапартъ взялъ его слегка за ухо и спросилъ, давно ли онъ въ службѣ. — „Двадцать три года, Ваше Величество!“ — По етому были мы вмѣстѣ въ сраженіяхъ подъ Риволи, гдѣ взяли, мы семь пушекъ? — „Такъ точно, Государь!“ — Я вижу, что ты солдатъ хорошій, и буду о тебѣ стараться.» — Разумѣется, что такія привѣтствія весьма нравились солдатамъ. Между тѣмъ Буонапартъ неутерпѣлъ тутъ же раздать нѣсколько столь вожделѣнныхъ знаковъ почетнаго легіона. Въ Окзеръ прибылъ и Маршалъ Ней на службу къ Буонапарту.
За нѣсколько времени до вшествія въ Парижъ тирана, Дюкъ Беррійскій посѣтилъ казармы въ то самое время, когда солдаты сидѣли за своей похлебкой. Принцъ взялъ ложку, съ намѣреніемъ отвѣдать солдатскую пищу. «Вы опоздали», сказалъ одинъ старой солдатъ, у котораго была взята ложка: «наша похлебка для васъ будетъ холодновата.» Въ другой казармѣ Принцъ изъявилъ свое неудовольствіе, что стѣны исписаны были словами: да здравствуетъ Императоръ! Полковникъ долго извинялся; но видя, что Принцъ несмягчается, сказалъ на отрѣзъ; чтожъ мнѣ дѣлать, Ваше Высочество! я всякой день приказываю мыть стѣны, спустя четверть часа посмотрю — опять то же написано! и проч.