Михаил Левидов.
правитьАмериканизма трагифарс.
правитьЧто мы знаем об Америке? Об американизме? Право, знаем меньше, чем они там — о нас. Ибо они не знают ничего, не понимают ничего, а мы знаем неверно, понимаем неверно.
Мыслим об американизме истерически. С больших букв. Не жизнь — мистерия. Совершенно особые установки и устремления. Мистерия Дела. Лихорадка Созидания. Бред Работы. Дело — Созидание — Работа — имманентны. Цель в себе. Осуществление наконец Perpetuum Mobile.
И соответственно. Люди монтированы. Обточены. Сверстаны. Экономизированы. Целиком в ритме жизни. Пронизаны целевым началом. Собственным целевым? Идеологии собственной личности вообще нет в этой стране собственности. Ибо нет слабостей общечеловеческих у этой личности — разлитых в могучем процессе.
Можно было бы удлинить до бесконечности этот каталог крепко — сделанных слов. Но нет нужды. Мысль ясна. Воображаемый нами — в России американизм — дан.
И этим американизмом восхищаются. Восхищаются интеллигенты — нытики. Импонирует мощная сила. Мускулистость души (воображаемая).
Проклинают интеллигенты — мистики. Дух живой убит. Душа распята на крестообразной рекламе мази для обуви. Любовь в лифте. Ненависть на четверть часа во время переваривания завтрака. Цветы жизни растоптаны механическим ботинком. Американская опасность. Психическая зараза. Идет гибель. Вырождается земля.
Ну так вот. Проще все это. Гораздо проще.
У Гоголя чиновник Поприщин. У алжирского бея под носом шишка. И у неизвестного нам американского писателя Малькольма Каулей — тоже свой американский Поприщин. — Воду — дайте пить, — с безумным отчаянием сумасходящего восклицает Поприщин рассказа «Портрет». И тоже воображает себя Фердинандом 8-ым, mutatis mutandis, и тоже не выдерживает сложности жизни и ее комбинированного напора, и тоже не знает он, на подобие любого чеховского героя — о чем разговаривать с женой, оставаясь вдвоем.
Внешние условия конфликта меняются; но самый то конфликт: жизни — жернова с размалываемым зерном — человеком, — увы, один и тот же, безнадежно тот же.
Рассказ «Портрет» — дает лишь намек музыкальный, но в симфонию развертывается этот намек в романе «Мистер Беббит — Американец», отрывок из которого тут приводится. Ах, какой же он российский человек этот Беббит, со своим слабоволием, со своей тоской туманной и неудовлетворенной, своим нелепым бунтом, своей способностью к обманному самовнушению. Прочтите приводимый отрывок, самогипноз воображаемой силы и прочность на ногах, которой в реальности не существует — прочтите роман целиком!..
И какая же благоуханная — не американская, а общечеловеческая пошлость окружает, как воздух, этих американских «busimsmen»'ов с квадратными челюстями… Эта речь Беббита, приводимая в отрывке — которую американец Льюис вложил в уста американца Беббита, — ведь ее с легким изменением мог бы вложить Гейне в уста немца, Франс — француза, Диккенс — англичанина, Салтыков — русского.
Где же американизм? В чем он?
Он есть американизма трагифарс. И именно в том, что конфликт вышеуказанный — существовавший во все времена и во всяких проявлениях, — в Америке нынешней доведен до самой выразительной и максимальной нелепости. Это уж не конфликт. Это кричащее безобразие. Все внешние условия жизни — на самом деле сконцентрировались, скомбинировались, сплелись и сошлись для того, чтобы создать человека из мускулов — воли и разума. Жизнь на самом деле механизирована и стандартизирована: для того, чтобы экономизировать расход человеческой энергии, застраховать от непроизводственного сгорания, обеспечить максимум производительности. И как будто бы достигается и это.
Но где же человек из мускулов — воли, разума? Он лечится этот человек — не только от несварения желудка, но и от неврастении.
Мускулы? Нет — тряпки. Воля? Нет — рахитизм стремления. Разум? Нет, слепо трусливый инстинкт.
Это не только американизма трагифарс. Это всей капиталистической культуры трагифарс.
Источник: Левидов М. Американизма трагифарс. [Статья] // Леф. 1923. N 2. С. 45-46
Оригинал здесь: Совлит.